Гамлет
Гамлет. Уильяма нашего Шекспира. Сначала увидел. Смоктуновский. Ничего не понял кроме поединков - зачем проткнул занавеску, а девушка сошла с ума и за что наказан Лаэрт, ладно - главное сражаются и, слава богу, не целуются. Хороший фильм, жаль в стихах - не по пацански. Взрослые принца поминали часто, особенно когда собирались гости, с уст не сходил. Казалось, весь театр крутится возле быть или не быть, и тоже непонятно. Пить или не пить, понятно, спать млм не спать, есть или не есть. Без вопросов, даже жить или не жить, а вот что такое быть, вопрос. Далеко не детский, так взрослые много чего непонятного лепят. Однако застрял образ, как ни крути, герой - всех победил, и хотя сам того, но в принципе, молодец, знай наших. Ведь добрый поединок отвлечен от оснований, мало ли, откуда ноги растут, главное, результат. Чуть позже, уже будучи подростком,махнул на смысл монолога рукой - древний человек, что-то такое возвышенно отвлеченное говорит - так на то и театр, и средневековье, и королевский двор, чтоб непонятно, но величественно, а смысл не важен. И Дон Кихот туда же, кто там еще, Вальтер Скот - тот конечно поинтересней, но похоже.
Тем не менее Гамлет зацепился всерьез, будоражил, выскакивал в слове, иногда оборачивался цитатой, почти как Пушкин, прижился. И только когда пришло время разбираться самим собой - приподнять покров земного чувства, заговорил во весь голос.
***
Второй раз небо, первый был в семьдесят втором, когда услышал битловский хей джуд, семьдесят наверно седьмом, рухнуло после пинкфлойдовского Shine On You Crazy Diamond, и на обломках обнаружилось то, что жило внутри, но было скрыто от всякой психологии.
Недавно узнал, что музыкальные аккорды можно описать с помощью топологии. Так для созвучий, состоящих из двух звуков, а в алмазе топология задана именно чередованием звуковых пар, таким пространством будет лента Мёбиуса - мифологический символ бесконечности или змеи, пожирающей саму себя, скручиваемое и переворачиваемое пространство, где внешнее оказывается внутренним, а внутреннее - внешним. Короче, безумный алмаз высветил встречу с ангелом-искусителем, а точнее, предстоящее грехопадение или его истовое желание.
Воцарившаяся после укуса раздвоенность требовала своего осознания и легитимации, то есть, выхода из сияния и безумства, а для завершения себя во всей полноте нового тела, которым стала композиция Чика Кориа Ренессанс. Трудно сказать почему змей выбрал тело фьюжн-мистерии - может, виной пограничность джаз-рока, как необходимость баланса над двумя безднами, или причина лежит в соприродной ленте Мебиуса двойственности жанра, но вслед за мистерией на пороге появилась книга "Из первых рук" Джойса Кэри, где бродяжничающий гениальный художник, пребывающий в состоянии творящего, совершенно безбашенного, не признающего над собой никаких правил субъекта, следует за поэзией Уильяма Блейка. Просто послушайте начало и все поймете сами.
"Я шел вдоль Темзы. Позднее осеннее утро. Солнце в дымке. Как апельсин за стеклом закусочной. Внизу сияние. Отлив. Грязная вода, солома, планки от ящиков, мусор и от одного берега до другого зигзагом — нефть. Как гадюка в снятом молоке. Древний змий, символ природы и любви.
Пять окон льют свет в человеческий склеп;
Одно ему воздух дарит;
Второе доносит музыку сфер;
А третье ему открывает толику бескрайних миров...
Темзу, скажем. Прибрежную грязь, сверкающую, как золотой слиток тридцать шестой пробы, прямо из огня. Говорят, когда выходишь из тюрьмы, скорей ищешь укромный уголок, темную норку, как кролик, спугнутый горностаем. Небо пугает тебя своим простором. Но мне оно нравилось. Я просто купался в нем. Я не мог оторвать глаз от облаков, от воды, от грязи. И я, верно, с полчаса приплясывал взад и вперед по Гринбэнк-Хард, скаля зубы, как горгулья, пока ветер, поддувая под штаны и задувая за шиворот, не заставил меня, как говорят, очухаться. Напомнил про глаза и печенку..."
Другие статьи в литературном дневнике:
