Лев Виленский. Он придёт.
"Мы были в Храме, мама!"-сказал шестилетний мальчик, уверенно топая ножкой в пол, - "были!"
Мама, уже почти уставшая удивляться сыну , забеспокоилась не на шутку.
"Наш Храм разрушен, сынок, давно разрушен", - лицо женщины, милое и доброе, стало неожиданно твердым,словно высеченным из камня, наморщился мелкими морщинками лоб, изломом легла линия красивых губ, - "только и осталось нам, что молиться у стен его и плакать. А мы с тобой, хороший мой, мы у Стены Плача были, разве не помнишь?"
"Нет, мама, " - уверенно бубнил малыш, дергая мать за палец, - "мы в Храме нашем были, в Храме!"
Он почти плакал, пытаясь убедить мать в том, что видел, а он точно видел и был там, точно, и мама стояла рядом, держа его за руку своей сильной мягкой рукой, и масляные светильники горели теплым оранжевым пламенем в семисвечной меноре, и свет падал на полупрозрачный золоченый полог,за которым угадывались силуэты двух херувимов, простерших крылья свои над позолоченной крышей , двускатной крышей Ковчега Завета...А кругом стояли и сидели вперемешку люди, плотный запах тел, испарений человеческих, сигаретного дыма, смешивался с благоуханием масел, которые щедро подливались в светильники служками, свет электрических ламп, мягкий и приглушенный почти не мешал видеть яркое семиязыкое пламя священной Меноры. А за пределами Храма площадь была заполнена народом. Огромная площадь, вмещавшая более пятидесяти тысяч молившихся, площадь, возведенная на Храмовой Горе, окруженная стенами -древними и новыми, площадь, на которую ежеминутно выходили сотни и сотни молящихся, возносимых кверху лифтами с прозрачными стенами. И тек народ потоками, как река Иордан весной, тек к основанию горы Храмовой, как испокон веков, в праздники Кущей и Песах и Швуот шли иудеи во Храм, как заповедано было Господом. Тек поток людской в Град Божий, и наполнялись улицы Иерушалаима разноголосым гулом...Год был 5775 от сотворения мира....5 лет строили Храм, и вот - освятили Его...
Но мама не верила, все равно не верила, хотя ей так хотелось поверить...и сын замолчал,лукаво улыбнувшись про себя.
Мама не могла поверить, потому что Храма не было, и взгляд ее, скользящий вверх по желтой теплой поверхности Стены Плача упирался в золоченый купол мечети Купола над Скалой...
Но ей так хотелось верить.
Дождь в этот день лил, сильный дождь с серого неба лил над городом святым Иерушалаимом.
Над книгой склонился я,старые страницы листая, пепел сигаретный роняя на пол.
Иешайя, пророк...некрасивый, немного горбатый, старообразный...длинная клочковатая борода, рука сжимает посох, глаза горят. Неземным огнем горят глаза твои,пророк, и голос твой, то гулко звучит из бороды, то звенит, подобно тимпанам медным, то надрывно кричишь ты, указуя в небо пальцем руки своей...
- Народ, ходящий во тьме, увидел свет великий; над живущими в стране тени смертной, – свет воссиял над ними. Ты возвеличил народ, усилил радость его; радовались они пред Тобою, как радуются во время жатвы, как ликуют при разделе добычи, ибо ярмо, тяготившее его, и палку над плечами его, бич угнетателя его сокрушил Ты, как в день сражения с Мидйанитянами; Ибо вся грохочущая обувь воинов и свернутая окровавленная одежда будут отданы на сожжение, в пищу огню! Ибо родился у нас мальчик, сын дан нам; власть на плечах его, и наречено ему имя Пэле-йоэйц-эйль-гиббор-авиад-сар-шалом. Для приумножения власти и бесконечного мира на престоле Давида и в царстве его, для укрепления и поддержки ее правосудием и праведностью отныне и вовеки сделает это ревность Господа Цеваота.
Пэле-йоэйц-эйль-гиббор-авиад-сар-шалом..."Чудо, советник сильных, навеки князь мира".....мир наступит при тебе , мальчик,...но где ты? Ведь не наступил конец войнам, и страх уничтожения висит над страною нашей, и смутились сильные, и стали слабыми, и как мякину развеет их ветер. Народ пришел к вратам нашим и живет среди нас, Ишмаэль,отвергнутый, вернулся,чтобы забрать первородство свое. На Горе Храмовой - мечеть,куда нет нам ходу, и враг вокруг, и границы наши обложены кругом...И правят нами слабые и нечестивые, как сказано в речах Твоих,пророк Иешайя. И вижу я огонь небесный, который пожрет Иерушалаим, за нечестивость нашу,которая повторяется из поколения в поколение...тысячелетия нечестивости,от Тельца Золотого, которого пожелали мы воздвигнуть у горы Синай, до нынешнего тельца,которому продаем Землю Обетованную...
Я вышел на улицу.
Дождь перестал, но небо было закрыто тучами, серыми и скучными, и влажная мгла висела в холодном воздухе, покрывая липким одеялом все вокруг - желтые стены домов, машины, зеленые автобусы, голые скелеты деревьев.
Ветер тоже поутих,и не пронизывал одежду, не выл в узких кривых улочках. Мокрые и чужие проходили мимо меня люди. Бесцельно шли часы, лишь каждый шаг отзывался легкой болью в усталых ногах...
"Пэле-йоэйц-эйль-гиббор-авиад-сар-шалом....Пэле-йоэйц-эйль-гиббор-авиад-сар-шалом..." , говорил я про себя с каждым шагом, углубляясь в старые кварталы, выводящие к бурым от дождевой влаги стенам Старого Города, спускаясь вдоль стен, вдоль Яффских ворот, где не было никого в этот пасмурный день, даже туристы куда-то запропастились, далее...вниз,вниз, вниз, и вот , минуя Мусорные ворота, опустился я к Офелю, Городу Давида, где причудливые груды камней остались от фундаментов дворца Царей Израильских, где тихо журчит глубоко спрятанный в скалах источник Гихон, шел я далее вниз...
Там, где водоемы, высеченные в скале по приказу Царей снова собирали, как и в древности, мутные воды дождевые, там...усталые ноги остановились.
И вдруг ветер подул в лицо. Ветер горячий и сухой, жаркий и несущий с собой песок и аромат смерти.
Высохла вмиг влага на стенах и мостовых, съежились тучи в небе,но солнца не было видно во мгле.
И земля застонала, протяжно и страшно застонала земля и задрожала, как дрожит предсмертной дрожью животное на алтаре, клубками шерсти заложило уши, горячий воздух вонзился в ноздри, ожег легкие.
Пал я на колени свои , и головой прижался к земле, сдирая кожу с лица и губ, молился Господу...
"Помилуй, Господи, помилуй меня, раба своего малого! Не дай погибнуть мне,Господи! Сохрани землю свою,ибо милосерден ты и обещал ее народу моему, так неужели дашь погибнуть нам, Святой, благословенно Имя Твое? Неужели...."
И молился я , пока земля не успокоилась.
Я не узнавал ничего. Мелкие камни были вместо домов, грязью забились водоемы царские.
Земля осела.
Здание , квадратное, грубой кладки, возвышалось передо мною, крыша его, как пирамида, колонны простые у входа в него.
Желтый камень, и надпись сверху - над входом
"Давид, сын Иешаи, Царь Иудейский...Шеломо,сын Давида, Царь Иудейский"....
Долго смотрел я на древние буквы, на мавзолей царей наших, вышедший из-под земли...
И на развалины домов на Масличной горе....
И на трещину, зияющую на месте долины Иосафатовой...семь родников били из скалы, заполняя ее водой...Семь родников для каждого дня, а седьмой - самый полноводный.
И стоял я так, пока не пришли ко мне люди из города, и обнимали меня, и плакали мы вместе от радости. Ибо уничтожил господь врагов наших в землетрясении, погибли жаждущие и алчущие крови нашей...
И могилы Царей появились из земли, и вода из источников бездны вспоила сухую землю Иерушалаима...
И пришел он... Пэле-йоэйц-эйль-гиббор-авиад-сар-шалом...мальчик, который стал царем Иудейским.
И кончились войны, и перековали мы оружейную сталь на лемехи плугов, и волк лег рядом с ягненком ,и дитя играло со змеей..."
ЛЕВ ВИЛЕНСКИЙ.
Другие статьи в литературном дневнике:
