НЕлитература
Покойный Всеволод Чаплин принадлежит к числу некогда искренних неофитов, покалеченных РПЦ. Внутренних ресурсов противостоять этому Молоху не нашлось, но с его уходом отчётливей осознаёшь, что это более трагедия, нежели грех.
Ниже – фрагмент его книги «Накануне Армагеддона», презентованной в 2019 году. Чаплин был вполне себе маркетолог. Книги уровня Шмемана, Сурожского, Уминского или Митрофанова сейчас «в народ» объективно не пойдут, а ему были нужны тиражи для большего внимания. Потому, благочестивые зарисовочки приправлены футуристическими сюжетиками из ныне безумно трендовой ненаучной фантастики.
«Посыл» читается по диагонали: Если продолжите грезить демократиями и правами человека, не будете внимать и слушаться нас, безотносительно наших грехов и соответствий, вот вам «прекрасное будущее»: раздробленная на княжества Россия, анархия, вседозволенность, рабство цифровых технологий и (как собирательный образ) дебил из Москвы No Idea со словарным запасом Эллочки-людоедки и сокрытым гендером. Эстетика запугивания, к слову, в классическом ключе секты адвентистов, а не православия.
На самом деле, молодёжь сейчас, если брать во внимание лучших, совсем иная. Намного умнее, вне советских комплексов к вещизму и безграмотной роскоши тех, кто любит рассказывать про «прибитые к полу деревянные игрушки из детства». А её истинная валюта – свобода принятия решений, free style в одежде, непризнание авторитетов вне соответствия, неприязнь к мифологии и естество права строить и прожить собственную жизнь.
Отголоски СССР уже почти не слышны. У православных с эстетикой Политбюро нет шансов даже на то, чтобы их просто послушали и восприняли. Я же писал: в подобном обществе колоссально возрастёт роль ныне отправленной на задворки гуманитарной культуры, и единственная «сила» – СОбеседовать, увлечь, заинтересовать. Что церкви, что светским людям.
Когда Мир меняется, умный – размышляет о нём, мудрый – находит применение, не осуждая и не изменяя себе. А слабый постит страшилки, попутно пытаясь заработать на них деньги.
И, главное. Да, для меня лично подобное отношение к литераторству и диалогам – неприемлемо. Это Армагеддон, но уже личный.
***
ВЕДУЩИЙ. Вы, Егор, нас пока не покидайте, а я спрошу отца Петра: вот что делать, сажать или не сажать?
МИНЯЙЛО. В тюрьму, все-таки, я думаю, не надо. Тем более на десять лет. Это еще юные совсем девушки, на самом-то деле. Но, в общем, некое вразумление они должны получить. Я бы, знаете, не в тюрьму, а в санаторий. В СЛОН-2 я бы их отправил, наверное. В Кемь. На годик — для начала. И с правом посещения монастыря через два месяца. Поработают, знаете, поисповедуются… Если духовник скажет, что они внутренне исправились, то, как вы знаете, можно сразу будет дело пересмотреть. Император, я уверен, пойдет навстречу, помилует. Может быть, правда, еще духовному собору обители поручить с ними поговорить. Одного духовника, наверное, и обмануть можно. А десять старцев — нет, знаете ли. Они увидят все.
ГОСТЬ. Эх, отец… Да им по двадцать с лишним. Хитрые как сто банкиров. Привыкли жить красиво. Лет пять как замужем должны быть, по-нормальному, а тут… Старцы — святые люди, куда им тут понять…
ВЕДУЩИЙ. А вот, отец Петр, действительно: не такие уж вот они наивные, чтобы сразу в монастыре во всем раскаяться и про все искушения забыть.
МИНЯЙЛО. Однако, знаете ли, дайте шанс…
ВЕДУЩИЙ. А родителям?
МИНЯЙЛО. И этих в тюрьму не надо. Отцов достаточно наказали — сняли с должностей.
ВЕДУЩИЙ. То есть отцы за детей отвечают?
МИНЯЙЛО. Совершенно верно.
ВЕДУЩИЙ. А вот чем виноваты другие старые генералы и полковники? У них ведь дети не бедокурили.
МИНЯЙЛО. Тут, наверное, несколько другое дело. Император не случайно их отстранил. Они пропитаны, знаете, старым духом. Они из тех времен, из порочных. Они из демократии, из капитализма.
ВЕДУЩИЙ. Да вот ладно! Большинство воевало за Свободную Россию. Многие — политэмигранты из Москвы. Их там, если они вот вернутся, на части разорвут как противников сексуал-демократической революции. И ведь некоторые действительно с ней боролись — даже после захвата Москвы, года до 35-го… Ведь герои! Настоящие!
МИНЯЙЛО. Да, настоящие, верно. Но они, как бы это помягче… Не вполне чисты. Осталось все, осталось в головах. Все то, что привело к революции этой, не к ночи будь она помянута. Им надо всяческий почет оказывать, совершенно в этом уверен, знаете. Но влияние их… Да, увы, да — остается, поймите меня, все-таки разлагающим.
ВЕДУЩИЙ. Уфф. Сейчас многие с вами не согласятся, отец Петр. Но я вот еще сильнее обострю дискуссию. На связь вышел человек — так, наверное, лучше назвать — из самопровозглашенной Московской конфедерации так называемой. Мы в Свободной России — свободные люди. Нас в Москве и окрестностях запрещают транслировать, а вот мы вот слово всем даем. Егор, Самара, спасибо. Приглашаем в студию гостя из Москвы. Здравствуйте, сейчас мы вас рассадим, вот, вот… Даже не спиной и не вверх ногами, ура, все работает, полный комфорт. Что нам скажете?
ГОСТЬ. Хай. Интересный стафф, правда. У нас такого мало грузят.
ВЕДУЩИЙ. Кстати, как вы к нам прорвались?
ГОСТЬ. Есть девайсы, есть. Ни одна собака не распознает. У нас тут тоже тоталитаризьм, как и у вас. Но девайсы всякие купить можно на фли.
ВЕДУЩИЙ. Одобряете поступок девушек из Шувакиша?
ГОСТЬ. Шавкиш? Whakindastuff?
ВЕДУЩИЙ. Район Екатеринбурга.
ГОСТЬ. А, e-burg? Это кайнда у вас как у нас Москва? А, это там у вас химозу дули? С одной стороны, че нельзя… С другой, таких штучек точно надо на Соловки, наших тоже. Они ску-у-ушные к двадцати годам уже. В общем, нам их попользоваться на полгода шлите, потом мы на СЛОН их сами загрузим.
ВЕДУЩИЙ. Как вас зовут-то?
ГОСТЬ. Так я тебе и сказал. No idea. Зовите меня просто: No Idea. Ты еще гендер спроси. <…>
ВЕДУЩИЙ. А вот что сделать? Что сделать — всех спрашиваю. Сажать, просвещать, отпустить ситуацию? Товарищ майор, вы все время молчите, с вас начнем.
ГАСАН-ОГЛЫ. Просвещать. И сажать. Хозяйку этого притона — точно.
ВЕДУЩИЙ. Так вот уже вроде посадили.
ГАСАН-ОГЛЫ. Ну да, и всех таких надо.
ВЕДУЩИЙ. А девушек?
ГАСАН-ОГЛЫ. Я не суд, не император. Но в СЛОН можно. А папаш правильно отстранили. В пятьдесят лет отдыхать уже можно. Я бы отдыхал. У нас работать есть кому — молодежи половина страны. Зачем генерал в городе жил? Почему не дома?
ВЕДУЩИЙ. Ну вот о моральном облике генералов еще поговорим. Отец Петр, что думаете?
МИНЯЙЛО. А я, между прочим, с товарищем майором согласен. Сначала — просвещение. А потом, знаете, надо силу применять. А потом опять просвещение.
ВЕДУЩИЙ. Яков Аркадьевич.
МАРКАРСКИЙ. Я бы все-таки сказал — нужна настоящая свобода. Не такая, как в конфедерации. Эти девушки, очевидно, считают, что они как раз свободу и реализуют. Но свобода вот такого поведения очень… обязывает. Нет, сковывает. Нет, еще больше скажу: порабощает. Той среде, в которой она считается приемлемой. Установкам родителей — то есть рецидивам вседозволенности. Зависимости от алкоголя и наркотиков, а потом, не дай Бог, от разврата. Не дай Бог — вот так скажу, хотя я и агностик. А свобода — она в другом. В чистоте разума и воли, в незамутненности. И школа — почему она этому не научила? И церковь — почему не объяснила? У нас недоработки во всем этом — потому что не слушают специалистов. Я еще три года назад писал, что нужна концепция…
ВЕДУЩИЙ. О концепции обязательно поговорим, Яков Аркадьевич. У нас немного времени осталось, но вот под конец у меня — как мы, журналисты, говорим — вкуснятина. Мы после долгих попыток простучались к адвокату девушек Виолетте Зайцевой. Милости прошу к нам в студию! Сейчас мы вас позиционируем. Не обижайтесь только, у нас не все сегодня хорошо работает. Видите нас, видите себя за столом?
ЗАЙЦЕВА. Отлично всех вижу, и себя тоже. Привет.
ВЕДУЩИЙ. И вам здравствовать. Есть вот претензии к следствию, к жандармерии.
ЗАЙЦЕВА. Ну конечно, претензий масса. При обыске проявили неуважение к личности — громко стучались, требовали открыть дверь. Применили силу. Распространяют сведения о наличии в комнате наркотиков, но этому нет ни малейших доказательств.
ВЕДУЩИЙ. Но самогон вот был?
ЗАЙЦЕВА. Да, была бутылка запрещенного вещества — алкоголя крепостью больше 20 градусов. Но кто из нее пил, а кто не пил — непонятно.
ВЕДУЩИЙ. Следы на рюмках ведь остались?
ЗАЙЦЕВА. Мы заказали альтернативную экспертизу.
ВЕДУЩИЙ. Медицинское освидетельствование девушки тоже ведь отказались проходить?
ЗАЙЦЕВА. У них у всех тяжелые наследственные заболевания. Мы не доверяем методам врачей, которые работают в жандармерии. Они могут повредить здоровью моих подзащитных.
ВЕДУЩИЙ. Но ведь это вот почти равнозначно признанию вины?
ЗАЙЦЕВА. Не уверена. Пусть суд решает. Если он решит неправильно, мы обратимся к императору — и будем надеяться на его милосердие. Он ведь много раз говорил о милосердии, не так ли?
Другие статьи в литературном дневнике:
