О подлинном священствеБыло время. Были люди… Александр Мень не был «пастырем для интеллектуалов с интеллигенцией». Но он, как никто, осознавал: интеллект и ум тоже свойства души; они даны человеку от Таинства Рождения, и вне их возрастания этот замысел явно неполон, а вера – бедна. Из воспоминаний об отце Александре выяснил интересные вещи. Собственно, это всё о том, почему он являлся не «пастырем для интеллигенции», а подлинным священником. Так, он считал Великий (Чистый) Четверг и Тайную Вечерю сердцевиной всей Страстной недели. Здесь мы с ним полностью совпали, но в обрядоверии всё формально и безжизненно: почистить квартиру от пыли, зажечь свечечку и не съесть лишнего. Он был категорическим противником стандартизации духовных требований к человеку, осознавая, что все мы, пускай несём Образ и призваны к Подобию, бесконечно разные – настолько, что Камю трезво вывел непонимание и недопонимание как норму социальных и личных взаимоотношений, а понимание и созвучие – чудом и незаслуженным даром. Эта стандартизация убивает. Представьте, что вам с детства внушают: если ты не спроектируешь и не возведёшь ГЭС, останешься бездуховен и погибнешь навсегда. «Но я ничего не смыслю в физике, мне интересней литература и психология». Ответ – значит, ты совершаешь бездуховный выбор и нуждаешься в покаянии. Потому что, став крупным психологом или литератором, ты останешься бездуховен, при всех высотах в постижении призвания. А вот физика тебя спасёт, даже если останешься рядовым аспирантом. Я намеренно утрирую, конечно, но суть ясна. Ничего не напоминает из арсенала псевдодуховников? Cоответственно, отец Александр был благодатно свободен от привычной родовой травмы сознания русского православия (именно, что русского, а не греческого или сербского) – идеализации монашества. Эти люди мудры, потому что им промыслительно открыта часть сокровенных знаний о себе, часто сокрытых от иных людей до пиковых моментов жизни. Возможно, они не выдержат личных искушений и поломают многие семьи. А в начальственной должности – судьбы сотен людей. И деньги, пришедшие к ним, умножат зло в мире. И так далее. И для слабых, как справедливо подметил отец Иоанн Крестьянкин, один из последних подлинных духовников, спасение, в самом деле, в аскетизме и стенах монастыря. Эта трезвость достойна уважения и сострадания, но это не «духовный спецназ». Светским стократ тяжелее. Отец Александр это прекрасно осознавал. Именно поэтому – при том, что я узнал о нём только после смерти – ощущение, что мы с ним давно знакомы. «Дьявол начинается там, где кончается творчество». Филолог Марина Андреевна Журинская однажды продолжила мысль отца Александра: «Творческий человек, во многом, уподобляется Христу. Он делится (сеет зёрна), ежедневно рискуя быть осмеянным и душевно распятым толпой».
Отец Александр Мень говорил, что христианство "сделало лишь первые, я бы сказал, робкие шаги в истории человеческого рода. Многие слова Христа нам до сих пор непостижимы, потому что мы ещё неандертальцы духа и нравственности, потому что евангельская стрела нацелена в вечность, потому что история христианства только начинается". Очень важная и как-то мало осознаваемая мысль - больше разговоров о скором конце, чем о будущем. Да, многое сделано, есть великие святые, но творчество в Церкви и творчество Церкви в мире не прекращается. Не смотря на все человеческие отступления, не смотря желание приспособить христианство под запрос имеющих деньги и власть - Христос остаётся не от мира сего. И возникают новые по виду, но основанные на Евангелии формы служения.
© Copyright: Константин Жибуртович, 2020.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
