К рассказу ЕВА и Острову
Давно мечтаю реанимировать старые рассказы. Чуть ли не детские – школьных и послешкольных лет. Вернее, все же послешкольных. Смотрю на даты в черновых блокнотах – везде сроки написания начинаются с числа 1972. Это около 20 лет. Вот моё настоящее начало – от набросков и эскизов к полным и полноценным рассказам.
Именно рассказам. Ибо начинала я с короткого – была поклонницей рассказов, собирала коллекцию «новелл» и восхищалась ими. И конечно, подражала и не скрывала этого. Можно проследить подражание О;Генри, Эрскину Колдуэллу и Александру Грину. Рассказы были наивны. Настолько наивны, насколько могут быть наивны рассказы глупой влюбчивой девчонки-идеалистки, рожденной при соц-строе.
И тем не менее…
Промежутки времени, в которые я испытываю невероятную леность мыслей, слов и вообще, становятся все длиннее. Сдохла я как писатель и тем более поэт?
Так, а что там с рассказом «Ева»? А что там с первоначальным «Островом»? Неужели все мои представления о себе-давней – неверные? Читаю и ощущаю, что в молодости, будучи «тупой блондинкой», я во многом была мудрее… Ну, если не мудрее, то чувствовала острее.
***
Перечитываю «Еву». Почему «Еву» - не знаю, выбрала наобум. И завязла. Первый раз я приступила к «оцифровке» - и даже тяжело закончить было. Настолько убийственно мрачно, беспросветно и депрессивно. Это в 1976-м-то году! В расцвет молодости! Рассказ написан под впечатлением услышанной реальной истории о том, как отморозки убивали прямо под окнами, или под дверями, и никто не вышел, никто не вызвал полицию. И конечно, это происходило в проклятой капиталистической действительности, а не при благословенном социализме.
Хотела дочь просить, как психолога, прочесть рассказ «Ева», дабы подсказать, чем лучше закончить, как логичнее. Но если у неё времени, как всегда, не будет…
Итак. Первый, изначальный вариант рассказа.
Герой погружен в депрессию и мизантропию, каждый вечер ждет любимую, которая вытаскивает его из пучины. И вот с ним это случается, пока он в ожидании. Во дворе убивают женщину, он переживает, думает – почему никто не выходит и не вызывает помощь, психует, представляя на месте женщины свою возлюбленную Еву.
Ева на протяжении рассказа не появляется, и возникает чувство, что она существует лишь в его фантазиях и мечтах. Но вот стучат по асфальту каблучки, и он спешит распахнуть перед ней дверь.
Идея: не выйдя спасать незнакомку, Рид растоптал свою мечту, свою фантазию, свою любовь. Может быть, Еву стоит сделать еще более фантомной, а Рида – еще более безумным, тогда все логично, но уж больно беспросветно. Вторая идея – то, о чем говорил мой прекрасный френд: молчаливое большинство – самое большое зло. Ибо за инцидентом наблюдает практически весь дом, но не выходит никто.
Здесь Рид изначально задумывался негативным, трусливым типом. Я не испытывала к нему симпатии и сочувствия, только отвращение и осуждение за его трусость. Поэтому его инфантилизм, чувство сопереживания и одновременно беспомощности доведены до максимума.
Второй вариант рассказа.
Во втором варианте нет твердых доказательств существования инцидента во дворе. Зато Ева обрела плоть. Я сделала Рида писателем в творческом кризисе, лечащимся от депрессии, а Еву – медсестрой. Они реально любят друг друга и мечтают накопить денег и переехать из мрачного темного тупика в новый дом в новом районе. Сдвиги в лечении налицо – он снова пишет, роман подходит к концу, издательство его ждет. Но жизнь подбрасывает ему испытание, и он его не выдерживает. Он не сумел выбраться из своей скорлупы в реальный мир, жестокий и холодный, не сумел победить себя.
Здесь, на мой взгляд, имеется несоответствие между явным выздоровлением и негативным поступком.
Понятно, что Риду вообще ничего не светит. Варианта два. Либо он находит силы вылезти из своей скорлупы, либо нет.
В первом случае, выйди он наружу и попытайся вмешаться, он, слабый интел, падет от руки тех же отморозков. Во втором, если не выйдет – то, скорее всего, вернется в полное безумие от шока, страшась за жизнь Евы и мучаясь раскаянием. Ничего хорошего.
Ничего хорошего ни в первом варианте рассказа, ни во втором.
Дабы реабилитировать героя, нужно дать ему возможность вернуться в реал, переступить через свои фобии и – погибнуть.
*****
Теперь после разговора с дочерью в феврале 2020г.
Она считает, что здравый человек все заранее просчитает, справится он или нет, успеет ли вызвать полицию. Выскочит только здоровяк с бушующим адреналином, который владеет приемами и/или имеет оружие. Вот зять смог бы – просчитав все за и против, жесткий калькулятор прагматика внутри – ради чего, но если решит - он в гневе страшен. Сильного совесть не мучает. А слабаков – да. А большинство бы не вышло, сознавая, что окажутся бессильны, ничем не помогут и сами легко окажутся жертвами. Это не трусость, а здравое решение. А если слабый, нездоровый человек выскочит, это будет состояние аффекта, в красном гневе - в такой безнадежной ситуации, значит, он точно безумец – он не просчитывает варианты.
Кстати, в красном гневе самый слабый может горы своротить. Но против лезвия или ствола он бессилен.
Пьяный мог бы выскочить. Но зависит, конечно, от конкретного характера.
Если он здоров, то, ожидая любимую и зная, что убивают не её, он сидит и спокойно ждет свою женщину, ему незачем рисковать.
Если он безумен, и Ева – плод воображения, то он вполне может в гневе выскочить на защиту незнакомки, и в аффекте может даже прогнать подонков.
И еще вариант. На улице Ева, и он сходит с ума от своей трусости, или от ужаса, или даже умирает.
***
2 мая 2020
Рассказ отложен из-за новых работ. Просмотрела после перерыва – и уже не хочется ничего менять. Пусть читатель выдвигает свою версию.
...
9 января 2021 года
Короче. Итожу.
Завязла с приквелом Острова… Снова те же проблемы.
Переписала последние главы. Вернее – привнесла новые штрихи, напрочь изменив смыслы. И пока отложила – надо, чтоб полежал, вылежался, потом перечитаю и решу, выкладывать финальные главы или нет.
А пока решила выложить один из отредактированных летом рассказов. Собственно, с ним та же история. Сложно апгрейдить очень старое и со сложившейся концепцией. Хочется либо полностью переделать, либо подогнать, вернее – втиснуть старое тело в новый костюм. Результат чаще всего плачевен. А в случае с рассказом ЕВА сразу возникли варианты. Я даже консультировалась с дочерью (см. выше). Её советы и понятия мне не слишком удовлетворили. Я все равно оставила по-своему…
В оправдание хочу сказать. Теперь я всегда даю возможность моему сложному герою реабилитироваться. Но тут была полная безнадёга. В конце концов, не боевик же я писала. А психоделику...
Другие статьи в литературном дневнике:
