Сквозь аркаду моих кедров доносится чтенье –
перелистывается молитвенник океана,
каждое дерево – буквица в розах и гроздах,
в каждом стволе, как эхо, таится колонна
санкт-петербургских строф и усиленных, слёзных
слов тонзурного певчего при служенье.
Проза – судья поведенья, поэзия – рыцарь,
сражающийся пером с огнемётным драконом,
почти выбитый из седла пикадор, он тщится
усидеть. Над чистой бумагой с тем же наклоном
нависшие волосы облака так же редеют,
Так же – твой метр и тон был настроен на Уистана,
на честный стих с римским профилем, на портрет
младшего цезаря, верившего, что истина
в удаленье от рёва арен – пылью покрытый завет.
Я взмыл над псалтирью прибоя и кедровой аркадой,
в книгах кладбищ твой камень, притон моей скорби,
не нашёл и парю над утлой, в морщинах, Атлантикой,
я орёл, уносящий в когтях орех твоего сердца
в Россию, к корням бука, восторгом и горем
вознесённый, частицу тебя возношу в восхищенье,
я уже лечу над Назоновым Чёрным морем
и со мною ты, родившийся для паренья.
(c)Дерек Уолкотт. Перевод с английского А.Сергеева
Пятая часть Итальянских эклог Дерека Уолкотта, посвященных Бродскому. Генералы от поэзии конца 20 века ведут перекличку, и не важно, что кто-то уже сменил земные координаты на небесную прописку – они знали как общаться с Горацием и Вергилием… «Честный стих с римским профилем» - это и есть их идеал. В их строках многие ошибочно видят возвращение к классицизму. Ошибочно – потому что это и есть классицизм, существующий всегда, но не во все времена находятся поэты, способные так писать.
