Аккуратность — это уважение к себе и к другому, небрежность — наоборот.
Я собиралась в Союз писателей. Посещение такой организации совершалось мною впервые, и я очень волновалась, так как это было для меня равноценно посещению храма. Я считала, что и внешность моя должна соответствовать такому почти святому месту и рукопись моя должна быть подобна цветам. Мне казалось, что, отпечатанная на пишущей машинке, она не будет иметь того вида, который ей подобает, и я попросила набрать ее на компьютере и отпечатать на принтере. К каждому разделу (а я представляла работы разных жанров) мне даже подобрали соответствующие картинки.
Денег на оплату у меня не было. Надо было что-то придумать, чтобы по достоинству вознаградить труд человека, исполнившего заказ. Прокрутив все варианты, как можно расплатиться, если нет денег, я остановилась на большом голубом медведе, который был, наверное, больше моей голубой мечтой, чем мягкой игрушкой. Расставание с мечтой всегда тяжело, но мои произведения были для меня дороже, и я хотела, чтобы это увидели и оценили в писательской организации.
Председатель Союза писателей принял меня хорошо, его доброжелательность ощущалась во всем: и в отношении ко мне, и в беседе, и в приглашении на семинар. Я оставила рукопись, которую пообещали передать на рецензию, и уехала.
Спустя некоторое время я получила разгромную рецензию, но меня поразило в ней не то, что мое творчество по достоинству не оценили, а то, как задел рецензента внешний вид моей рукописи.
Раздражительность чувствовалась и в небрежно отпечатанном на пишущей машинке листе с массой грамматических ошибок, и в оценках, и в самом тоне: «Не видывал я доселе книгу сплошь из мудрости. Да вот на склоне лет посчастливилось увидеть. Правда, пока не книгу, а только рукопись. Набранную на компьютере и на отличной бумаге. Видно, автор располагает возможностями. Видно, и в самом деле автор — мудрый человек». В этом заключении была даже не ирония, а злость. В эпоху, когда компьютеры только входили в обиход, были больше роскошью, чем повседневностью, и имелись даже не во всех учреждениях и организациях, такое новшество было расценено как претенциозность. Но я не претендовала на оригинальность, оформление работы не было вычурно, оно было красиво, аккуратно, хотя и недешево.
Оказывается, то, что я сделала, — плохо, а возможно даже дурно. Если бы я знала, то никогда бы не рассталась со своей голубой мечтой, мечтой детства без игрушек!
Мне иногда кажется, что небрежность — меньшее зло, чем чрезмерный изыск. Но то, что кажется изыском одному, может быть дорогой красотой для другого. Если есть возможность подарить красоту, почему бы не делать это! Но если стоимость такого подарка — голубая мечта, следует задуматься, стоит ли он таких жертв.
