О чём же сказочка?
***
Как у нашей бабушки в задворенке
Была курочка-рябушечка;
Посадила курочка яичушко,
С полки на полку,
В осиновое дупёлко (кадочка, выдолбленная из цельного дерева или пня),
В кут под лавку.
Мышка бежала,
Хвостом вернула —
Яичко приломала!
Об этом яичке строй (нищий, калека) стал плакать,
Баба рыдать, вереи (столбы, на которые навешиваются ворота) хохотать,
Курицы летать, ворота скрипеть;
Сор под порогом заку;рился,
Двери побутусились (покривились), тын рассыпался;
Поповы дочери шли с водою,
Ушат приломали,
Попадье сказали:
- Ничего ты не знаешь, матушка!
Ведь у бабушки в задворенке
Была курочка-рябушечка;
Посадила курочка яичушко,
С полки на полку,
В осиновое дупёлко,
В кут под лавку.
Мышка бежала,
Хвостом вернула —
Яичко приломала!
Об этом яичке строй стал плакать,
Баба рыдать, вереи хохотать.
Курицы летать, ворота скрипеть,
Сор под порогом заку;рился,
Двери побутусились, тын рассыпался;
Мы шли с водою — ушат приломали!
Попадья квашню месила —
Все тесто по полу разметала;
Пошла в церковь, попу сказала:
- Ничего ты не знаешь, матушка!
Ведь у бабушки в задворенке
Была курочка-рябушечка;
Посадила курочка яичушко,
С полки на полку,
В осиновое дупёлко,
В кут под лавку.
Мышка бежала,
Хвостом вернула —
Яичко приломала!
Об этом яичке строй стал плакать,
Баба рыдать, вереи хохотать.
Курицы летать, ворота скрипеть,
Сор под порогом заку;рился,
Двери побутусились, тын рассыпался;
Наши дочери шли с водой —
Ушат приломали, мне сказали;
Я тесто месила —
Все тесто разметала!
Поп стал книгу рвать —
Всю по полу разметал!
***
Жил себе дед да баба, у них была курочка Ряба;
снесла под полом яичко - пестро, востро, костяно, мудрено!
Дед бил - не разбил, баба била - не разбила,
а мышка прибежала да хвостиком раздавила.
Дед плачет, баба плачет, курочка кудкудачет, ворота скрипят,
со двора щепки летят, на избе верх шатается!
Шли за водою поповы дочери, спрашивают деда, спрашивают бабу:
- О чем вы плачете?
- Как нам не плакать! - отвечают дед да баба. - Есть у нас курочка Ряба; снесла под полом яичко - пестро, востро, костяно, мудрено!
Дед бил - не разбил, баба била - не разбила,
а мышка прибежала да хвостиком раздавила.
Как услышали это поповы дочери, со великого горя бросили ведра наземь, поломали коромысла и воротились домой с пустыми руками.
- Ах, матушка! - говорят они попадье.
- Ничего ты не знаешь, ничего не ведаешь, а на свете много деется:
живут себе дед да баба, у них курочка Ряба;
снесла под полом яичко - пестро, востро, костяно, мудрено!
Дед бил - не разбил, баба била - не разбила,
а мышка прибежала да хвостиком раздавила.
Оттого дед плачет, баба плачет, курочка кудкудачет, ворота скрипят,
со двора щепки летят, на избе верх шатается.
А мы, идучи за водою, ведра побросали, коромысла поломали!
На ту пору попадья плачет, и курочка кудкудачет,
тотчас с великого горя опрокинула квашню и все тесто разметала по полу.
Пришел поп с книгою.
- Ах, батюшка! - сказывает ему попадья.
- Ничего ты не знаешь, ничего не ведаешь, а на свете много деется:
живут себе дед да баба, у них курочка Ряба;
снесла под полом яичко - пестро, востро, костяно, мудрено!
Дед бил - не разбил, баба била - не разбила, а мышка прибежала да хвостиком раздавила. Оттого дед плачет, баба плачет, курочка кудкудачет, ворота скрипят, со двора щепки летят, на избе верх шатается!
Наши дочки, идучи за водою, ведра побросали, коромысла поломали,
а я тесто месила да со великого горя все по полу разметала!
Поп затужил-загоревал, свою книгу в клочья изорвал.
***
Жил-был старик со старушкою, у них была курочка-татарушка,
снесла яичко в куте под окошком: пестро, востро, костяно, мудрено! Положила на полочку; мышка шла, хвостиком тряхнула, полочка упала, яичко разбилось. Старик плачет, старуха возрыдает, в печи пылает, верх на избе шатается, девочка-внучка с горя удавилась.
Идет просвирня, спрашивает: что они так плачут?
Старики начали пересказывать:
- Как нам не плакать? Есть у нас курочка-татарушка,
снесла яичко в куте под окошком: пестро, востро, костяно, мудрено!
Положила на полочку;
мышка шла, хвостиком тряхнула, полочка упала, яичко и разбилось!
Я, старик, плачу, старуха возрыдает, в печи пылает, верх на избе шатается, девочка-внучка с горя удавилась.
Просвирня как услыхала — все просвиры изломала и побросала.
Подходит дьячок и спрашивает у просвирни: зачем она просвиры побросала?
Она пересказала ему все горе; дьячок побежал на колокольню и перебил все колокола. Идет поп, спрашивает у дьячка: зачем колокола перебил?
Дьячок пересказал все горе попу, а поп побежал, все книги изорвал.
***
Жили старик со старухой. И была у них курочка рябушечка стара старушечка. Снесла яичко в сенцах на полке, на ржаной соломке. Откуда мышка ни взялась, расколола это яичко. Деда плачет, баба горюет, сорока ногу изломала, тын расшатался, дуб с себя листочки посшибал.
Попова дочь за водой пошла, ведра разбила, пришла домой без воды. Попадья спрашивает: «Что ты дочь, без воды пришла?» Она рассказывает: Какое на меня горе, какое на меня великое: «Жили старик со старухой. И была у них курочка рябушечка стара старушечка. Снесла яичко в сенцах на полке, на ржаной соломке. Откуда мышка ни взялась, расколола это яичко. Деда плачет, баба горюет, сорока ногу изломала, тын расшатался, дуб с себя листочки посшибал. А я за водой пошла, ведра разбила, коромыс разбила. Хоть ты попадья покидай с горя пироги за окошко!» Попадья с горя и выкинула пироги за окошко.
Поп идет: «Что это ты, поподья, делаешь?» А она отвечает: «Какое на меня горюшко, какое на меня великое. Жили старик со старухой. И была у них курочка рябушечка стара старушечка. Снесла яичко в сенцах на полке, на ржаной соломке. Откуда мышка ни взялась, расколола это яичко. Деда плачет, баба горюет, сорока ногу изломала, тын расшатался, дуб с себя листочки посшибал. Наша дочь за водой пошла, ведра разбила, коромыс разбила. А я с горя покидала все пироги за окошко. А ты, поп, хоть с горя об косяк расшибись!» Поп разбегся, да как ударится об косяк! Тут и помер. Стали попа хоронить и поминки справлять. Вот какое яичко-то дорогое!
***
Агранович Софья Залмановна (1944 – 2005):
– Хорошие мои, я не могу назвать себя большим специалистом по сказкам. Однако, что касается русских народных, кое-что могу прояснить. Все дело в том, что сказки создавались в глубокую и дремучую эпоху язычества на Руси. И потому в них гораздо больше остатков от языческих верований, чем просто "муси-пуси" для успокоения дитятков. Это очень глубокий пласт народного творчества. И его изучением занимаются очень серьезно многие ученые-литературоведы. В древние века мир в языческом сознании делился на три части. Небо – мир божеств, душ и прочего... Земля – мир живых людей. И подземелье – мир мертвых. Так вот, одним из признаков мира мертвых было золото – его добывали из-под земли. Поэтому, когда курочка снесла старикам золотое яйцо, они посчитали это знаком скорой смерти, потому и заплакали. Мышка в данной сказке – представитель "междумирия" - она живет и под землей, но может находиться и на ней. Поэтому, когда она разбила золотое яйцо, это было знаком для стариков, что их смертушка-кончина откладывается. А курочка Ряба успокоила их окончательно: пообещала снести яйцо не золотое, а простое. А обычное простое яйцо всегда было признаком жизни: появление из неживого яйца жизни – живого цыпленка. Кстати, отсюда и пасхальные ритуалы, такие, как катание яйца по земле – к плодородию земли. И разбивание яиц друг о друга – чья жизнь будет более долгой.
http://www.youtube.com/watch?v=2nSYbM2pWG4
Валера Белореченский:
- Имя Софьи Агранович я впервые услышал в шестидесятые, когда учился в Куйбышевском пединституте. Наши курсы разделяло несколько лет. Софья Залмановна училась на старших курсах, когда я еще только поступил в «альма-матер». Ее все звали в педе не иначе, как «Софа». Дикая слава легендарной рассказчицы, балагура, хлебосольного человека и талантливого ученого-филолога была у Агранович еще в шестидесятые. Когда открылся Куйбышевский университет, Агранович была одной из первых, пришедших работать на филологический факультет. Множество экспедиций, совершенных Софьей Залмановной вместе со студентами по селам и деревням Самарской и соседних областей в поисках легенд и сказаний. Как Шурик из комедии Гайдая записывал обряды и тосты, так и студенты университета под руководством неутомимой Агранович кочевали из деревни в деревню, маскирую в рюкзаках магнитофоны и блокноты, беспристрастно фиксирующие волшебную магию живых русских сказаний и былей, легенд и преданий. Софья Залмановна – человек колоритный. О ее манере чтения лекция, непринужденного общения со студентами, с неизменной сигаретой в аудитории – отдельный рассказ. Энергетика каждой лекции была индивидуальна, никогда не повторялась и сделать лекцию Агранович скучной было не под силу ни дождливой погоде, не уставшим от зубрежки спряжений студентам – ее лекции в университете не прогуливали даже отчаянные «сачки». Иногда от Софьи Залмановны доставалось слишком ярким студенткам, но все понимали, что это безобидный юмор, а не конфликт «отцов и детей». Агранович могла быть резкой – лишь в случае, если понимала, что студента не интересует предмет, о котором она говорит. Равнодушие Софья Залмановна считала недопустимым, и потому на каждой лекции и семинаре выкладывалась сполна, даря свою энергетику аудитории. В одной из работ Агранович пишет: «Абсолютно каждая эпоха давала своего героя. Героя века и Пушкин создавал. И Петруша Гринев у него - один из людей конца XVIII века, и Онегин у него - герой, в котором проявились все противоречия времени.
У каждого времени свой герой». Софья Залмановна Агранович была героем нашего времени. Светлая ей память! 20-07-2005
Другие статьи в литературном дневнике:
