Хуан Мадрид. Берег
http://mustran.ru/2014/work/206
La orilla, Juan Madrid
Перевод с испанского: Wladimir
Ему оставалось пройти всего три улицы, может быть, две. Он точно не помнил. В чём он был уверен, так это в том, что уже чувствовал морской бриз, запах пристани там внизу и различал огромные тени кораблей. Он остановился, чтобы перевести дыхание. Мимо него проезжали машины, и реклама на Гран Виа сверкала огнями, которые горели всю ночь. Он понял, что почти дошел, что звук, который он только что услышал, был гудком пакетбота, а может быть одного из тех больших пассажирских пароходов с бассейнами, на которых всегда звучала музыка. Как бы то ни было, это был корабельный гудок. Он хорошо знал эти звуки. Он умел их различать.
Он двинулся дальше, по очереди переставляя ноги. Если бы кто-нибудь из знакомых проезжал поблизости, или хотя бы такси, тогда бы всё было намного проще. Но как бы то ни было, он всё равно не остановится, он будет идти вперёд. Шаг одной ногой, затем другой. Он миновал шикарные обувные магазины, закрытые лавки и кафе с погашенным светом внутри, откуда не доносился ни звон посуды, ни крики посетителей, делающих заказ. Он мог идти, и это было самое главное. Пока он сможет идти, всё будет хорошо.
Боли пока не было, и это казалось ему странным. Он думал, что удар ножом – это всегда больно, как ожог. Никогда не думал, что это может быть как свежий сквозняк, как будто в его теле открылось маленькое окошко. Единственное, что он явственно ощущал, так это кровь. Влага, которая пропитывала рубаху и куртку. В этом да, в этом он был уверен. Но он ничего не почувствовал, никакой боли, только легкое прикосновение, несильный удар в бок и затем кровь. Хотя и насчёт крови он не был так уж уверен. Было только ощущение влаги, как в те жаркие дни в детстве, когда одежда прилипала к телу. Сейчас было похожее ощущение, но только без жары. В ту ночь было нежарко.
Он медленно добрёл до перекрёстка Гран Виа и Сан Бернардо, снова остановился и открыл рот, чтобы ветер, дующий с моря, наполнил его лёгкие. Мимо проехало такси с зажжённым зеленым огоньком, и он увидел широкое, синеватое от неоновых огней, лицо водителя, высунувшегося в окно. Он поднял руку, чтобы посигналить, но машина проехала мимо, пересекая Гран Виа в направлении площади Санто Доминго. На лице таксиста мелькнула гримаса брезгливости. Ну и ладно. Сейчас запахи легкой гнили и соли, которые исходили от моря, уже полностью окутывали его. Там внизу виднелись портовые сооружения и море - черное и спокойное, с едва заметными волнами прибоя.
Он вспомнил, как в детстве приходил сюда встречать отца, каждые три месяца сходившего на берег с “Индианы”. По такому случаю он надевал свою лучшую одежду и шёл, как и сейчас, в порт. Больше всего ему нравилось смотреть, как корабль пришвартовывается к причалу, наблюдать за черными фигурками матросов на палубе, зная, что среди них и его отец, ловить обрывки фраз, которые доносил до него морской ветер. Затем отец спускался по трапу и прощался со своими друзьями, товарищами по плаванию. Он видел его, высокого, сильного, с узелком нехитрых пожитков. Слышал его охрипший голос, его смех. И тогда он с криком бросался к нему. Отец становился всё ближе, его фигура всё крупнее, а его руки были раскрыты и готовы принять его в объятия.
Даже сейчас, много лет спустя, он помнил запах своего отца - немного кисловатый запах табака и пота. Помнил его руки, обнимавшие его так крепко, что ему становилось больно. Руки, прижимавшие его к себе, пока они шли, удаляясь от порта, а корабль становился всё меньше и меньше. Затем отец доставал свои гостинцы - мешочек с каштанами, апельсинами и яблоками. А однажды он привез ему косточку оливы, которую один его товарищ украсил резным орнаментом.
Ветер усилился, и он впервые почувствовал странную вещь. Ноги всё ещё несли его в порт, к морю, но он перестал их чувствовать. Казалось, они онемели. Он знал, что он их переставляет и понемногу продвигается вперед, но они были словно чужие.
И тут он увидел чаек, стаи чаек, отчетливо видневшихся среди подъёмных кранов и антенн. Он прислонился к стене рядом с большим зданием кинотеатра “Колизей”, чтобы лучше разглядеть их. Он различал пятна на их оперении, слышал их глухие, гортанные крики, видел, как они медленно кружатся над судами, стоявшими у причалов во внутренней гавани. Он улыбнулся в темноте. Вход в порт был всего в двух шагах от него, но он вдруг упал на колени, зная, однако, что сейчас же поднимется, что это была лишь мимолетная слабость, ведь рана ещё не начала болеть.
И вдруг стало светло как днем. Солнце вспыхнуло над палубой “Индианы”. Он отчетливо услышал звуки насосов, откачивающих воду, увидел фигуру отца у трапа. Он даже смог разглядеть его белозубую улыбку и то, что он призывно машет ему рукой. Теперь ему нужно было всего лишь подняться и, как в детстве, со всех ног помчаться к нему, чтобы снова оказаться в его объятиях, вновь почувствовать тот давний и теперь такой далёкий мужской запах. Но он смог лишь слегка привстать и, скривив рот, упал, скорчившись и зажав ладонями рану, из которой сочилась кровь.
Другие статьи в литературном дневнике:
