***
КОРСАРША
"Слово «корсарша» может ненароком вызвать воспоминания не слишком приятного свойства об иных пошловатых сарсуэлах, где девицы, по виду явные горничные, изображают пираток, танцующих на волнах из раскрашенного картона. И тем не менее были корсарши – женщины, знающие толк в морском деле, умевшие обуздывать свирепые команды, преследовать и грабить корабли. "
"Вдова Чинга, пиратка", Хорхе Луис Борхес.
1. Капитан галеона
Этот приморский ресторан, стилизованный под пиратский галеон, Андрей Кириллович Климов облюбовал в первый же вечер. Не то чтобы он был из числа заядлых мореманов. Или его неудержимо влекли океанические дали с пальмовыми островами и загорелыми микронезийками в одних лишь набедренных повязках. Те самые, что могли вовлечь в безудержный танец у тотемного столба, чтобы в итоге, обпившись забродившего сока тропических плодов, предаться первобытной оргии. Тотемы, шаманы, жрицы любви, в тантрическом экстазе приносящие жертву местному божеству плодородия…В сущности, Климов вполне был готов отдаться всей этой круговерти, потому как жена неделю назад, хлопнув дверью, покинула их семейный очаг. Вызвавшись дотащить на прощание до поджидавшего её под окнами автомобиля раздутый гардеробом чемодан, Андрей Кириллович увидел нового избранника из череды бойфрендов его жонушки. Зеркальные очки на носу - клюве, лысый череп и шея питающегося падалью разорённых семейных гнёзд грифона. Майка с потными разводами под мышками. Таким вот предстал в воображении Климова этот Соловей-Разбойник, осклабившийся великолепными, ещё не тронутыми дантистом зубами. И хотя в общем-то это был ничего себе молодой человек, даже вовсе не лысый какой-нибудь качок, а только слегка челентанисто - облезлый брюнет в духе итальянских киномелодрам.
Отворив дверцу машины, плейбой продемонстрировал кучерявину волос в распахе привезённой из Таиланда рубахи с пальмами.(Там-то, на золотистых пляжах Тая, и завязался у Анжелики роман с кинематографичного облика мэном, которого жена охарактеризовала фразой "я встретила человека").
Выйдя из удивлённо выпучившего фары авто ЯВСТРЕТИЛАЧЕЛОВЕК вежливо принял из рук Климова чемодан, милостиво предоставив возможность пожать свободную лапу только что слезшего с пальмы на его рубашке прямоходящего.
-Артур! - ещё раз обнажил австралопитек клыки.
-Андрей Кириллович!-парировал Климов.
Раз, два! Чемодан заглочен хайлом багажника. Бёдра жены втискиваются под жаберную крышку дверцы. И прикорм, и наживка схаваны! Выхлопная труба обдаёт дымком. Так мутит хвостом и плавниками воду ускользающая придонная рыбина. Потом сколько не шныряй вдоль кораллового рифа с гарпунным ружьём, распугивая крабов, -её уже и след простыл.
Затягиваясь сигаретой и поднося к губам бокал с "Абрао дюрсо", Климов созерцал сквозь разводы табачного дыма накалывающийся на бушприт галеона-симулякра апельсин закатного солнца. Накупавшись и выспавшись за день, Андрей Кириллович намеревался провести эту ночь в свободном плаванье с какой-нибудь уставшей нести вахту на семейном камбузе ныряльщицей за жемчугами острых ощущений. Столик, за которым он восседал этаким морским бродягой в нахлобученной поверх живописных седин сувенирной капитанской фуражке , жался к борту кормы на возвышении чуть сбоку от штурвала. И хотя киль этой "старой лоханки" прочно врос в песок, ракушечник и камни пляжа, составлявшего часть огороженного хозяином отеля берега, Климову казалось, что днище скользит по океаническим волнам. Торчащая на столе бутылка с вином грезилась ему подзорной трубой, взглянув в которую можно обнаружить у горизонта вожделенный остров, поросший густой шерстью тропической растительности. Салфетка представлялась клочком кожи с очертаниями карты , на которой крестиком обозначено место с зарытым кладом. И дымил он не сигаретой из жмущейся к бутылке полупустой пачки, а набитой табаком-горлодёром пенковой трубкой с чубуком, изгрызенным твердокаменными зубами морского волка. Его фуражка с поблескивающим чёрным козырьком, мерцающим в темноте золотым "крабом" кокарды на околыше, купленная в ларьке , битком набитом модельками парусников, лакированными морскими раковинами и другими безделушками,-так вот фуражка эта белела в полумраке капитанского мостика, как бы напоминая о том, что, не смотря на отсутствие штурвального, судно движется строго по курсу , указываемому компАсом.
-Вы заказывали форель и креветки с баклажанами! -пропела обряженная юнгой официантка и, выгрузив деликатесы с круглого подноса на стол, обозначилась в полумраке дельфиньими движеньями бёдер. Поднос в высвеченной гирляндами узкой ладони мелькнул то ли щитом амазонки, то ли шаманским бубном. Апельсиновая долька прячущегося за горизонт солнца стремительно меркла, словно с шипением опускаемый в воду обрубок раскалённой до красна металлической заготовки.
Едва подсвеченная развешанными на реях фок и грот-мачт, вантах и по краям бортов лампочками корабельная команда полуночников, позвякивая фужерами, вилками и ножами, смеясь, гомоня и радуясь красотам звёздного неба, была готова устремляться вдаль для того, чтобы достичь заветного острова и ступить на его берег. Под воздействием вина им казалось -в гротах того острова их ждали сундуки набитые пиастрами, перстнями с драгоценными камнями, жемчужные ожерелья в которые можно было окунать руки , как в набегающие на берег волны...Подгулявшие мало по малу созревали для того, чтобы взять на абордаж каюты сверкающего окнами многопалубного отеля "Каравелла". Они то и дело подзывали официантку-юнгу и администратора с деревянной култышкой на ноге, попугаем на плече и в треуголе , из под которого выглядывала косица. Понятно, что в номерах гостиницы - за парусами портьер, надуваемых врывающимся в отворённые балконные двери морским ветром, под реями гардин, пассажиров «Галеона» ждало хоть и недолгое, но избавление от континентальной скуки обыденности...
А пока, расплатившись и присовокупив к оплате по прейскуранту меню чаевые, приговаривая при этом со смехом "А это на корм попугаю!" , шумная команда отдыхающих мало по малу -парами, пошатываясь, в обнимку сходила по трапу на берег. Полуночные матросы ресторана "Галеон" разбредались по пляжу, набережной, колобродили под звёздами фонарей, целовались на скамейках под платанами, замерев в роденовских позах, словно отлитые из неонового света.
2. Записка в бутылке
…Андрея Кирилловича Климова несло по океану жизни от одного острова сокровищ -к другому и в прямом и в переносном смысле. После окончания истфака, он быстро защитил кандидатскую, а вслед за ней и докторскую. Этнография наполнила до отказа его бытие не только темами - тотемами(как каламбурил он в рифму) его диссертаций, но и образом жизни. Покидая дворцовой стати университетские чертоги под слоями краски на оконных и дверных ручках которого студенты выскабливали двуглавых имперских орлов, он устремлялся в стойбища хантов и манси. И проводя в их чумах месяцы, изучал обычаи и легенды этого удивительного народа. Климова поражал аскетический минимализм их образа жизни, детская непосредственность нравов. Врастая в их быт, питаясь рыбой, олениной, запивая еду чаем из брусничного листа, лакомясь кислой клюквой , терпкой черникой и сладковатой голубикой, он отвыкал от "цивилизованной еды". Ханты и манси, в неизбежном компромиссе всё же пользуясь благами цивилизации, давным - давно обзавелись и металлической кухонной утварью, и сетями из капрона, и никелированными крючками, но Климова умиляли до сих пор изготавливаемые ими костяные рыболовецкие снасти, рукояти ножей из оленьего рога и особенно-шаманские бубны...
Часто бывая в экспедициях, Климов всё же умудрился обзавестись семьёй. Его жена-подающая надежды аспирантка юрфака быстро защитила кандидатскую, а после рождения сына Егорушки , и докторскую. Из аспирантского общежития профессорская семья благополучно перебралась в трёхкомнатную. Сын Егорушка , успешный айтишник, как и папа с мамой быстро пошёл в гору. Он подключился к зарубежным командировкам Климова старшего – отец зачастил в Микронезию, пристрастился к дайвингу и на кафедре его стали вместо Кириллыча обзывать Кораллычем. Семья и до того-то существовавшая в режиме постоянного транзита( аспиранты жены, аспирантки мужа то и дело создавали самые причудливые конфигурации любовных многоугольников) стала рассыпаться. Сын сиднем засел в Сиднее, женился на австралийке англосаксонского происхождения и постоянно просил помочь деньгами. Для того, чтобы подзаработать, Анжелика в ущерб научной работе впряглась в рутину районного судопроизводства. Сам Климов, разрабатывая новомодную тему культов карго, жил на иностранные гранты и рассчитывал в итоге получить международную премию, втайне мечтая даже и о Нобелевке. Всё вроде как шло своим чередом.
И вдруг после поездки в Тайланд, жена заговорили о разводе и разделе имущества. Ну а раз она сгреблась -и умотала на юга(она собиралась не то в Турцию, не то в Египет), значит, и ему не оставалось ничего иного, как тоже оторваться по полной.
Развешанные на вантах и даже по кругу штурвала разноцветные лампочки освещали скелет съеденной Климовым форели, груду оставшейся от креветок шелухи, вилка этаким трезубцем Нептуна упиралась в недоеденный пластик баклажана, словно напоминая :каждый ослушавшийся повелителя морских пучин будет наказан!
Разноцветные ответы играли на стекле пустого бокала. Расплатившись вполне цивилизованным прикладывание банковской карты к считывающему электронному устройству, Климов, подобно , подвыпившему, жаждущему приключений матросу, с недопитой бутылкой вина, которую он душил кулачищем за горлышко, покачиваясь, спускался по трапу.
Отхлебнув глоток прямо из горла, он оглянулся на темнеющий на фоне звёздного неба силуэт галеона. В свете восходящей Луны , словно вырезанные из чёрной бумаги были чётко видны очертания юнги-официантки , круглый поднос в её руке и администратор в костюме пирата. Они о чем то спорили, жестикулируя. Наконец, "пират" приставил к груди "юнги" нечто похожее на абордажный пистолет и стал тыкать свободной рукой в сторону уходящего ввысь освещённого ночными огнями склона горы.
В несколько кошачьих прыжков насколько это было возможно в теперешнем его состоянии, Климов вернулся к трапу. Встал под бортом на уровне фальш-иллюминатора. Прислушался.
- Ты все чаевые у меня отобрал! Это мои стопудово заработанные деньги!-донёсся женский голос сквозь звуки боссановы.
- Ничего! Целее будут. Иди домой, отнеси этот кривой батон. Съедим его на завтрак. И ложись спать! Я приберусь и приду,- пробасил «пират».
До Климова дошло, что за абордажный пистолет он принял кривулину неудачной выпечки. А "пират" и "юнга" либо отец и дочь, либо персонажи курортного романа. Чуть не расхохотавшись, Андрей Кириллович отступил от борта в черноту падающей от борта длинной тени -и увидел, как "пират" притянул девушку к себе...
-Ладно , с целовашками -то лезть! Деньги зажал, а целоваться! -шутливо замахнулась "амазонка" щитом подноса ...
И тут , как говаривал, Климов -"перемкнуло" ...Взметнувшиеся женские волосы. Силуэт круглого подноса в руке. Уже взошедшая Луна. Всё это сложилось в не только отпечатавшуюся в памяти, но и заснятую когда-то на фотокамеру картинку: мансийская шаманка Таюн , камлает у костра между чумами. Трепещущие на ветру паруса на мгновение обернулись оленьими шкурами, мачты и реи - недособранными жердями переносного жилища сибирских кочевников...
Климов тряхнул головой , отвернувшись от продолжающей ругаться парочки, и, то и дело прихлёбывая согревающего из бутылки , быстро зашагал по хрустящей под подошвами кроссовок гальке в сторону набережной.
Приложившись к горлышку в очередной раз, Климов повертел стеклянную кеглю в руке, снова оглянулся в сторону галеона и увидел, что корабль, снявшись с мели, на всех парусах отчаливает от берега. Стало быть, он, пассажир этого судна, брошен здесь в полном одиночестве. Оглядевшись, Андрей Кириллович не обнаружил ни огней отеля, ни парапета набережной с балюстрадой и лепными львиными мордами -рудиментами помпезного сталинского ампира. Ни лестницы. Ни-че-го! Непроглядно -тёмной махиной наплывали на него джунгли и он машинально сунул в карман джинсов руку, чтобы проверить -на месте ли спичечный коробок, потому что , оказавшись узником необитаемого острова, ему прежде всего придётся озаботится поиском дров и разведением костра. Относительно поисков съестного он сильно не беспокоился. Пока что он не был голоден. И уплывающий в море недоеденный баклажан на тарелке был тому подтверждением. Ладно! Где наша не пропадала! Возьму палку, обожгу её конец в костре, чтобы заострить. Зайду в воду по колено - и наколю на этот самодельный гарпун какую-нибудь рыбину! Э! Да тут крабов- кишмя кишит под ногами, и устрицы с мидиями -что ни шаг! Ну а на пальмах поди полно кокосов! Вертя в руке отблескивающую бутылку, Климов подумал и о том, что неплохо было бы написать записку "Потерпел кораблекрушение. Пленён на необитаемом острове. Мои координаты..." Но он не знал -не ведал на какой широте и долготе находится этот клочок суши. У него не было ни бумаги, ни карандаша. К тому же не имелось у него ни пробки, ни сургуча, чтобы заткнуть бутылку и загерметизировать её от проникновения морской воды...
Парусник удалялся по лунной дорожке вместе с катающимися от лёгкой качки по доскам капитанского мостика опустошёнными Климовым бутылками и, чётко слыша их имитирующее звук корабельной рынды позвякивание друг о друга Андрей Кириллович вдруг обнаружил, что силуэт галеона качнулся, перевернулся вверх тормашками -и всё погасло.
3.Шаман, шаманка и самолётопоклонцы
Сколько пролежал Климов на берегу "необитаемого острова" -пять минут, час, сутки ему было неведомо. Он проснулся от того, что продрог, - затемно. Набегавшая морская волна заплёскивалась в кроссовки. Щека затекла от долгого соприкосновения с жёсткими камнями. Отлепив от щеки прилипшую гальку и сбросив с шеи крохотного крабика, Андрей Кириллович распрямился, вставая, снял кроссовки, вылил из них воду и огляделся. Опустошённой бутылки он не увидел. По всей вероятности, её смыло пенящимися волнами. Всё было выпито. Да и закусить было нечем. Теперь бы он съел и оставленный на краю тарелки объедок баклажана, и надкусанный кусок чёрного хлеба. Не погнушался бы он и разгрызть рыбью голову , чтобы высосать из неё вкусный мозг…
-Ай, яй! Нехорошо!-произнёс он вслух хриплым голосом. -Бутылку разобьёт волнами о камни - потом кто-нибудь порежется.
-А ты не переживай о других, белый человек!- услышал он голос вождя -старейшины Тоа.- Духи всё устроят. Они скомандуют крабам унести бутылку подальше от берега. И в этом стеклянном дворце поселится какой-нибудь рак -отшельник. Как намереваешься ты после развода в своей однокомнатной. А когда прилетит построенный нами из пальмовых веток самолёт, он заберёт тебя отсюда. Сядешь в него-и -фьююють!
Обернувшись, Климов увидел вождя в перьевой короне и военном кителе американского лётчика, одетом на голое тело. Кроме кителя и набедренного прикрытия, напоминающего рогожную кисть на шамане-вожде ничего не было.
-А! Это ты! Опять являешься спохмела!
- Духи сообщили мне, что тебе плохо...Вот я и перенёсся сюда. И дочь моя со мной. Раз ты разводишься! Эбок -будет твоя новая жена! Вон -видишь – манит тебя прогуляться по лунной тропе.
-Ну да! Как же! Поверю я тебе! А то я не знаю, что ты белогорячечная галлюцинация! Это третья стадия алкоголизма! – буркнул профессор, хотя видел микронезийская красавица Эбок , шествуя по лунной тропинке, манит его рукой.
-Никакая я не галлюцинация. Вот -убедись! -возразил вождь.
И Тоа протянул страждущему кокосовый орех со срубленной прицельным ударом мачете верхушкой. Блаженно закрыв глаза, Андрей Кириллович с жадность припал к плоду, чувствуя как его освежает питательный сок.
Опустошив содержимое кокоса и разлепив невольно смежившиеся веки, этнограф увидел на том месте , где только что стоял Тоа - пританцовывающую женскую фигуру в шаманском балахоне в ленточках и оберегах. В одной руке у танцовщицы был бубен в другой - кожаная фляга. Таюн!
-Выпей клюквенного морса!- протянула шаманка флягу профессору .- Он хорошо снимает похмелье. А я покамлаю -отгоню злых духов!
Вцепившись во флягу, учёный выдавил в рот всё её содержимое. После сладкого и тёплого кокосового сока кисловатый и прохладный морс, в самом деле, вернул Климова к жизни. Отбросив несуществующую флягу, он решительно шагнул сквозь бьющую в бубен собственную грёзу. Гулкой колотушкой о натянутую сухую кожу бухало в висках, колотилось по ту сторону рёбер грудины.
Поднявшись на верхнюю набережную, Климов присел на скамейку и, вытряхнув из пачки последнюю сигарету, скатал бумажный шарик. ("Слава духам - вода не добралась до этой сигареты и спичек!"-криво усмехнулся Климов.) Профессор хотел было бросить шарик в урну. Но тот, не долетев, шмякнулся на асфальт - и его потащило дуновением бриза вдоль скамеек. Скомканная пачка перепрыгнув через бордюр застряла в траве под ощетинившейся мясистыми листьями азалией. Наклоняясь за ним, Андрей Кириллович подумал с досадой, что ему приходится сейчас заниматься бессмысленной чепухой, а зав. кафедрой прибравший к рукам его грант, уже, поди, совершает посадку на остров, куда Климов был приглашён ещё три десятка лет назад в этнографическую экспедицию по линии международных связей. Ну там- фонд Сороса. ЮНЕСКО. И всё такое. В итоге -головокружительное путешествие в тропический рай. Лазурное море. Коралловый риф. Микронезия.
Но на этот раз Лев Борисыч Куприянов, хрыч с глобусоподобной лысиной, паутинками вен-рек на висках и океанически-болотного цвета наглыми глазами над пиратским роджером пиджака – подсуетился. Обладатель тщательно отутюженной рубашки, что была белее ухмыляющегося черепа и костей, обошёл Климова, уцепившись абордажными баграми в борт грантовой комиссии. Трах-бах! Атака, ещё атака под лязг мечей и речей льстецов. И пока Климов бухАл, а кафедральные крысы прятались в трюме, догрызая гранит науки своих диссертаций, шеф тиснул пару плагиаторских публикаций о тотемах и табу микронезийцев. И грант, вильнув хвостом, оказался на крючке у соперника, над столом в кабинете которого красовался хмурый, бородатый Миклухо -Маклай в окружении улыбчивых туземцев. А ведь только Климов был подробно осведомлён о сходствах поверий островитян Микронезии и Папуа Новая Гвинея с легендами и мифами племён и народностей Васюганья, где в пору половодья манси, ханты и кеты, жили на островах и перебирались с одного на другой на лодках.
Поверья микронезийских племён удивительным образом перекликались с поверьями хантов и манси. Жилища строились по аналогичным технологиям. У аборигенов Приобья -из жердей и шкур, у микронезийцев - из стволов тропических растений и пальмовых листьев. В зооморфных поверьях хантов и манси бытовала гигантская щука , у микронезийцев - циклопических размеров коралловый групер. Потому Климов и стал участником международной экспедиции для изучения феномена карго*- веры в божественную сущность самолётов во исполнение воли духов доставляющих аборигенам грузы. Он первым обнаружил эти параллели. (А уж зав. кафедрой всего лишь навсего прибрал его открытие к рукам.) Всё дело в том, что во время боевых действий между Японией и США американцы завозили на острова Тихого океана такое количество банок с "пепси", футболок и консервов, что когда закончилась война, пристрастившиеся к халяве папуасы стали строить самолёты из палок и веток и молиться на них, чтобы духи вернули им прежние блага.
Эти макеты американской техники военных лет Климов и увидел, когда прибыл на остров Тао под торжественный грохот долбленого барабана.(Такие выдолбленные из цельных колод музыкальные инструменты сильно напоминали "нодьи" таёжников для обогрева в лютые морозы.) Тропическая жара и заполярные стужи , как это ни парадоксально, породили сходные предметы обихода и верования. И сколь не был удивлён профессор появлением самолётоподобных сакральных объектов у аборигенов Приобской тайги -в их существовании он убедился воочию. Практически одновременное обнаружение самолётопоклонцев , разделённых тысячами километров, и стало сенсационным открытием этнографа. О нём писали в зарубежной прессе. Его фотографии в окружении хантов и микронезийцев украсили обложку "Таймс".
Никто не мог объяснить -почему так совпало. Но с тех пор, как в Васюганские болота сбрасывали тюки с "гуманитаркой", а затем из-за нехватки топлива упал перегонявшийся по лендлизу самолёт, тамошняя шаманка Таюн объявила останки американского самолёта священными. Спустя поколение таёжные жители совсем, как микронезийцы, построили имитацию самолёта из подручных жердей и ветвей и стали на него молиться. И это было удивительно. Скептики , ехидничая, судачили о том, что Климов сам подучил мансей построить этот дурацкий самолёт. Иные , завидуя удачливому учёному, которого щедро финансировали из-за рубежа, даже выдвигали догадку, мол, хитрая шаманка увидела по телевизору(спутниковые антенны и «ящики» теперь в каждом чуме)передачу про самолётопоклонников -и решила привлечь к своему стойбищу внимание туристов и инвестиции. Но после того, как на острове посреди Васюганских болот был обнаружен и заржавевший, поросший мхом самолёт -"американец", и его копия дотелевизионных времён, пересуды прекратились.
4. Жемчужина
Протянув руку к поблескивающему вывернутой наизнанку фольгой смятому бумажному шарику, Климов увидел, что это вовсе не скомканная пачка сигарет, а необычной величины жемчужина. Во рту он почувствовал резину загубника трубки для ныряния под воду. Казалось бы, обычный похмельный привкус во рту. Но воображение продолжало поставлять причудливые картинки… Сквозь стекло маски он обнаружил, что азалия -не азалия, трава -не трава, а колыхаемые течением веточки и отростки кораллового рифа. Жемчужина, маня, мерцала внутри внушительных размеров раковины с рифлёными, волнообразными створками. Раковина была столь велика, что её поверхность напоминала "стиральную доску" шиферной крыши. Как хотелось сунуть руку в эту коварно распахнутую пасть. Но не таким дураком был опытный дайвер Андрей КОРАЛЛОВИЧ, чтобы соблазниться на обманку и сунуть руку в этот живой капкан... С ним такое уже было. Как-то охотясь на краю барьерного рифа он зазевался -и край его ласты оказался в створе гигантской раковины. Хищный моллюск тут же захлопнул створки. Для того, чтобы освободиться пришлось оставить ласту на дне.
-Что-то потеряли! -рассеивая грёзу, вывел Климова из оцепенения знакомый женский голос.
-Нет! Ничего! -быстро схватив "жемчужину" и воровато сунув её в карман, пружинисто выпрямился профессор.
Поодаль от него, ухмыляясь обильно напомаженными губами, стояла официантка всё в том же тельнике юнги и шортах.
- А я подумала- ты тут денюжки на обратную дорогу собираешь! -насмешливо скривилась симпатяшка.- Здесь таких полно! Потратят всё на бухло, а потом побираются. Я вон из -под твоего столика целую батарею бутылок выгребла. Тебе не заплохело с перепоя- то?
- Нет! Уже всё в норме! Так, слегка колбасит , как от бетеля нату в Новой Гвинее…
- Что за бетель нату? Ты что – в Новой Гвинее бывал?
- Бывал. А бетель нату-это такой орех, который жуют на островах Микронезии, чтобы балдеть!
- А-а! Как мигранты у нас на базаре -насвай! Я перед тем как в Причерноморск приехать работала у одного такого в своём Зауральске. Нажуётся этой дряни и сватает третьей женой…Ты ему –«нет!» А он лапает , богатый калым сулит. Шлёпнула его по щеке, а он взбесился -давай арбузы , дыни в лавке крушить. «Шайтан в юбке- не девка!» -орёт…
- Восточный темперамент! А папуасы к многожёнству относятся гораздо толерантнее. Первобытный народ. Не успели ещё оторваться от природы…Американцы , воюя с японцами, жили на островах припеваючи. За банку тушонки- ласки девчонки, -заговорил профессор в рифму, хотя стихов не сочинял.
По стёжкам-дорожкам терренкура они углублялись в джунглевую чащу приморского парка.
- Не хочу я идти в логово этого Толяна! – вынула девица из целлофанового пакета батон, принятый было Климовым за абордажный пистолет и оторвав от него зубами кусок, протянула Андрею Кирилловичу.- На! Поди проголодался. Уже светает…Провошкалась я с уборкой палубы. Клиент пошёл-дикари! Кидают под столы окурки, салфетки, плюют… Правда, вот эту пятитысячную кто-то обронил помимо чаевых. А я Толяну не стала говорить…Шиш ему! А то всё отбирает. Жене отсылает в Читу, чтоб на алименты не подала. Обещал развестись, но где там! В Чите -то на репетиции из дома бутерброды в свой театр таскал , а здесь-ресторан, кухня. Но шибко-то не зажируешь. Только то, что на столах остаётся! Хозяин-то отеля и ресторана ещё тот скупердяй! Начинал бизнес с шашлычной и торговлей абхазскими мандаринами. Сначала разваливающийся санаторий прибрал к рукам. Отремонтирал. Потом купил по бросовой цене гнилое прогулочное корыто -копию пиратского парусника, подшаманил забетонировал в берег -и переоборудовал под ресторан. Народ прёт, но Рафик всё себе в карман кладёт. Жалуется, что налоги с него дерут. И платит гроши. Вот Толян на чаевые и кидается! Закон джунглей!
В наманикюренных коготках официантки трепыхалась розовеющая в лучах рассветного солнца, пробивающегося сквозь переплетение ветвей магнолии и олеандра рассветного солнца. Климов отщипнул от булки жмёню мякоти и, отправив её в рот, жуя, продолжил разговор про аборигенов.
- Микронезийцы тоже постоянно плюются. И рот у них красный от этих орехов. Будто в крови…
- Они же людоеды! Песенку Высоцкого помнишь «А почему Аборигены съели Кука?» Они тебя не пытались схавать, -продолжала столь содержательный разговор девица с битком набитым сдобой ртом. Она пережёвывала мякиш с аппетитом людоедки, пожирающей кусочек изжаренной на костре плоти белого человека.
- Меня мой завкафедрой сожрал с потрохами. – перешёл Климов на аллюзии. – Нас вообще всех американские охотники за головами приватизировали. Про утечку мозгов слыхала? Фонд Сороса!
- О! – размачивая сухомятку, на ходу прихлёбывала «юнга» минералку из пластиковой бутылки.-У Сороса полно бабла! Миллиардер! А как это тебя твой зав схавать умудрился? Он ведь не папуас, поди… Я одно время тоже мечтала куда-нибудь на острова смотаться, но когда прочитала про Соломоновы острова в книжке Джека Лондона из папкиной библиотеки-передумала…
-А! Испугалась россказней про охотников за головами. Отрезают, высушивают и продают…
-Да! Бррр! Это ужасно! А ты запей сайку-то!- протянула девица Климову бутылку. Приложившись губами к пластику горлышка, он ощутил привкус губной помады. Сделав глоток-другой, продолжил:
- Ну сейчас уже такого нет как в 18-19 веках… Хотя обокрасть, ограбить могут. С видеокамерой лучше на базаре не появляться. Тут же отберут…
-Так и у нас грабят влёгкую. Папка мой в геолого-разведочной нефтянке работал. Москвичу к рукам прибрали…Пошёл по миру вяленой пелядью из Обской губы торговать. Покупает оптом-продаёт в розницу… Кроме рыбы клюкву с брусникой, гриб сушёный у хантов с мансями да староверов закупает…
- Я в стойбища хантов и мансей с этнографическими экспедициями мотался. Те же папуасы и живут на островах отрезанные от мира посередь болот…Было время, в 90-е , когда снабжение прервалось, некоторые стойбища очень нуждались...Ждали, когда самолёты -вертолеты с товарами прилетят, а они всё не прилетали. Тогда они начали сроить эти самолёты из веток…
Они сели на подвернувшуюся скамейку. Сунув руку в пакет девица произнесла :
- На! Чтобы не голодать , как аборигены Океании и Васюгании, к которым не прилетел самолёт…
Вначале в наманикюренных коготках оказалось яблоко, за ним-гроздь винограда, дальше-вязка бананов, пара апельсинов. Всё , что Климов оставил в вазе посреди стола, выламываясь из ресторанного бедлама.
- О!- улыбнулся этнограф такому фокусу.-Тут у нас рог изобилия!
-Так я прибрала всё, что ты оставил! Якуты-алмазодобытчики на нижней палубе гуляли, так они всё с собой унесли! Прада чаевые хорошие отвалили! Но всё Толян заграбастал! –
выложила поверх расстеленного на пакете знакомую ему фарфоровую тарелку с золотым ободком , недоеденную половинку баклажана и надломленный, а даже может быть и надкусанный шершавый ломоть хлеба. Звякнула о фарфор вилка, которой он ковырял форельку. Недоеденное было завёрнуто в салфетку.
- Да! -внезапно спохватилась девушка, разворачивая салфетку.- Мы не познакомились! Я -Аня! А как звать тебя -я знаю ,-опередила она Климова.- Андрей! Ты по сотовому громко разговаривал и кричал кому-то : «Да! Андрей я , Андрей! Чего ты меня через раз Артуром называешь?».
Раскладывая съестное на тарелке, она добавила:
- А я отключила мобил, чтобы Толян не надоедал. Всё! Ухожу я от него!
-И к кому?
-Да хотя бы к тебе! …Ты мне понравился! Угощайся! - пропела она и вонзила зубы в хрустнувшую мякоть яблока.
И тут опять «перемкнуло». Климову показалось , что он всё ещё сидит в ресторане «Галеон»,-и официантка услужливо «мечет на стол» заказанное. Пока она укладывала в напоминающую чашу фонтана на набережной фрукты, пока они переплёскивались виноградными гроздями через край, он мог разглядеть и её прямые светлые волосы, стянутые завязанной на затылке узлом «пиратской» банданой, и пухлые насмешливые губы, и прямой нос, и глаза в которых юркими рыбёшками плавали лунные серебринки. В свете Луны , выглядывающей из волнистых створок облаков полосы тельняшки топорщились двумя рожками глубоководной мины, готовой превратить в гейзер морской воды и клочья металла обиталище любого , прячущегося от мирской суеты Капитана Нэмо. Так и случилось когда он сначала утонул в чёрных волнах волос мансийки Таюн, а затем его утащила на дно курчавая смуглянка из микронезийских науранок- Эбок.
Поднося к кончику сигареты ( ему казалось прикуривая пенковую трубку), профессор увидел в зрачках официантки отблески костра , на который аборигены тащили белого пленника.
5. На острове
И снова перемкнуло. Да так, что исчезла ставшая и столом и домом скамья. Андрей Кириллович восседал на обточенным волнами комле вывернутой из почвы кокосовой пальмы. Это было нечто вроде царского трона с высокой спинкой и подлокотниками. От макушки прикрытой капитанской фуражкой до ступней с окаменевшими, похожими на раковины моллюсков, ногтями, профессор воплощал собою властность и умудрённость жизнью. Поодаль от трона-коряги догорал костёр. Поддерживая огонь, Климов сунул в уголья бутылкоподобную палку с ремешками для пристёгивания к ноге. Чтобы разжечь огонь в первый день пребывания на острове, Андрей Кириллович расправил скомканную пустую пачку из-под сигарет, сохраняя однако ,блестящую фольгу, которую он намеревался обменять у островитян на костяные крючки для ловли рыбы. Спички он экономил, поэтому прикуривал найденную на берегу во время отлива трубку от тлеющего в костре плавня. Последнюю сигарету он давно раскрошил и засыпал в трубку. И поэтому теперь довольствовался дымом измельчённых листьев и стеблей ароматических трав, которые собирали и сушили ему его жёны.
Поблескивая пуговицами кителя и кокардой на околыше белой капитанской фуражки, с попугаем какаду на плече , профессор высился на своём троне вождя прикрытый от распаляющегося солнца тенью крыла самолёта. Этот чудесный гидропалан он вместе с жёнами построил из палок, веток и камыша. Макет был обновлённой копией ржавого , изъеденного морской водой гидросамолёта, потерпевшего крушение в заболоченной лагуне. Летательное средство, на котором некогда на острова доставлялись грузы, опутали ветви мангровых зарослей. Фюзеляж пронзили вездесущие стволы. С крыльев свисали мхи. Яркие цветы привлекали своими раскрытыми зевами огромных бабочек. В кабине с осыпавшимися стёклами скалился и зиял глазницами до бела объеденный древесными крабами скелет. На нём ещё оставались ошмётки униформы лётчика ВВС США, но невозможно было разглядеть знаков различия.
Чуть в стороне от сооружённого из растительности гидроплана была видна возведённая из того же хвороста «радиовышка» с «кабелями» из лиан. Пока Аня , Таюн и Эбок спали в хижине, прижавшись друг к другу. Но вскоре их должен был разбудить крик попугая Толяна, как стал звать Климов птицу администратора ресторана «Галеон», с помощью которой тот устраивал платные фотосессии для отдыхающих. Проснувшись, жёны приступят к своим обязанностям. Куда девался сам изображавший пирата работник сферы обслуживания? О том можно было легко догадаться , как глядя на занимавшийся огнём костра протез-култышку «одноногого Джона» , так и на одну из вяленых голов, насаженных на жерди , полукругом торчащих из песка по периметру становища для отпугивания духов. Эту голову со злобно выпученными белками глаз, украшал треугол поверх пакли волос , увязанных на затылке в косицу чёрной ленточкой.
На растопку костра сгодилась не только пачка из- под сигарет, но и ресторанная бумажная салфетка. Особенно хорошо горела найденная Аней пятитысячная купюра(её Климов специально уронил на палубу фальшивого галеона, чтобы приманить поглянувшуюся ему официантку-так деревенские хозяйки сыплют крошки курице, чтобы отрубить ей голову). Банковскую же карту он использовал для нарезки рыбы или мяса крабов. Со съестным у профессора и его жён пока что проблем не было. Тому подтверждением -была вторая, насаженная на жердь голова и уже превратившиеся в пепел фрагменты костей в кострище. Калган бойфренда профессорской жены Артура в вяленом виде выглядел не столь гламурно. В ноздрях и во рту мухи отложили личинки -и там происходило постоянное копошение. Лобастый «глобус» заведующего кафедрой этнографических исследований красовался посредине и даже отдельно от туловища как бы продолжал руководить учебным процессом и научными разработками…
О пропитании жёнам не особенно нужно было беспокоиться ещё и потому, что их муж и вождь примотал к палке выброшенной волнами на пляж проволокой ресторанную вилку -и, заходя в воду, накалывал на самодельную острогу сизых, переливчатых рыбин. Изжаренные на костре они насыщали , потому что были не менее питательны, чем мясо белых людей.
Внезапно какаду Толян заорал, хлопая крыльями:
- Порра! Порра! Порра совершать ритуал! Ритуал! Ритуал!
Встав со своего трона, Климов сделал шаг по горячему песку. Пятки его кривоватых волосатых ног давно задубели от хождения по шершавым кораллам и не чувствовали обжигающего жара. Он , правда, подобно индийским йогам, не совершал сакральных хождений по раскалённым угольям священных костров, но камни побережья накаляющиеся на солнце до такого состояния, что на них можно было готовить яичницу, не причиняли одичавшему профессору никакого вреда. Ощущая приятные касания тёплого бриза, Климов подрагивал икрами и мышцами бёдер. Белые курортные брюки, которые он натягивал на мускулистые бёдра центрфорварда факультетской команды, когда отправлялся в ресторан в предвкушении приключений, давно были изорваны на лоскутки для ублажения духов. Ниже кителя не было даже трусов или плавок. Как и все обитатели острова Нгуа и его окрестностей -всё что было ниже пупа – он прикрывал набедренной повязкой, представлявшей собой плотно увязанный пучок сушёного мангрового лыка, крепящегося на поясе верёвкой из того же природного материала.
Попыхивая трубкой, Андрей Кириллович , пристально всматривался вдаль, за выступающий в океан коралловый мыс, на белом блюде которого скелетом обглоданной рыбины лежал остов потерпевшего крушение галеона. На нём -то все они- он, три женщины, зав. кафедрой , администратор ресторана и попугай и были доставлены сюда… Пенная полоса золотилась в лучах поднимающегося к зениту солнца. В бирюзовой дали обнаружилось лёгкое движение. Вождь ждал появления оттуда каноэ обитателей рассыпанных на пути океанического течения соседних островов. С тех пор, как профессор появился на острове, нгуанцы, ожидавшие прихода мессии, уверовали в него. А всё потому, что на нём была белая фуражка с чёрным блестящим козырьком и кокардой в виде золотого древесного краба. Когда же они, подползши к земному богу на коленях, передали ему их священную реликвию- траченный временем китель американского лейтенанта ВВС , на котором не доставало одной пуговицы, и он надел его,-все дружно воскликнув «Ох!» , и пали ниц. Обросший трёхнедельной чёрной бородой, голубоглазый, с облупившимся носом, пенковой трубкой в зубах , лихо заломленной набок сувенирной капитанской фуражке и в кителе с эполетами времён капитана Джемса Кука , Климов -был вылитый Бэн Уоллес. Дезертир, скрывшийся во время боевых действий в джунглях и научивший аборигенов обворовывать интендантские палатки, где подобием пиастров в пиратских сундуках , поблескивали в темноте кругляки консервных банок. Вежливо попросив сбросить штаны, плавки и предложив заменить их набедренной повязкой из лыкового мочала, островитяне окончательно убедились-профессор и есть вернувшийся мессия. В том их ещё больше укрепила победа этнографа в войне с его соперниками-деканом, администратором ресторана и бойфрендом, которых он заколол во сне вилкой, втыкая столовый прибор в сонные артерии. Мессия и его жёны любезно пригласили нгуанцев отведать зажаренных на костре врагов , чьи головы были тщательно просолены и выставлены для завяливания. «Это он!- обсасывая берцовую кость говорил старейшина нгуанцев.- Он! Пришедший с Неба. Он вернулся! И скоро у нас будет очень много консервных банок! И нам не надо будет ловить рыбу и нырять за жемчугом, рискуя быть сожранными акулами! Да ведь и мясо чаек -такая дрянь! Оно мерзкое на вкус, отдаёт тухлятиной, и застревает между зубами!» -«Это он! Он!»-хором подтверждали нгуанцы, швыряя обглоданные кости в костёр. «И он построит нам идола большого самолёта на поплавках, что рухнул в лагуну. В нём было так много консервов, что мы даже не стали есть лётчика, оставив лакомиться его белым сочным мясом древесным крабам, чайкам и личинкам мух…» - швырнул старейшина в костёр набело обглоданную лытку. «Построит!»-вторили эхом нгуанцы, словно шелест листьев в вершинах кокосовых пальм.
Стоило прокричать попугаю, как из хижины одна за другой выбежали все три жены мессии. На них были только набедренные юбки-ободки из мангрового лыка. Смоляного цвета распущенные волосы мансийки Таюн ниспадали на её грудь-трепетунью. Без шаманского балахона , узкобёдрая, с желтоватым оттенком загорелой кожи, сверкая смородинами глаз сквозь щелочки век, она была ещё прекраснее, чем прежде. В левой её руке круглился шаманский бубен, правой она ударяла деревянной колотушкой о гулкую кожу. Курчавые волосы микронезийки Эбок были слегка смяты «наушниками» . Имитация радиоустройства, изготовленная из округлой полоски мангровой коры, соединяющей половинки кокосового ореха-недоростка, украшала её голову подобно настоящим изобретениям западной цивилизации. Воинственно топорщась тёмными сосками бугорков под выступающими ключицами, большегубая, черноглазая, белозубо улыбаясь, она устремилась к радиовышке. Таюн уже камлала , двигаясь по кругу у костра, когда в бандане из остатков тельняшки присоединилась к ней со своим подносом. С искусством заядлой стрептизёрки она потряхивала торсом , приводя в движении и кувшиноподобную талию, и налитые бёдра, и увенчанные розовыми навершиями холмики.
Сорвавшись с плеча профессора, попугай с криками пустился по кругу за камлающими шаманкой и официанткой. Вернувшись на свой трон-корягу , Климов наблюдал за тем, как, сидя на вышке, Эбок «осуществляла радиосвязь», а Таюн и Аня танцевали у костра…
Набив трубку, Климов раскурил этот мини -вулкан с помощью тлеющей веточки , которую он предусмотрительно прихватил, возвращаясь от костра к «трону». Затянувшись и выпустив клуб дыма, он стал всматриваться в лазурную даль в ожидании каноэ самолётопклонников, но увидел нечто совсем иное…
Из клубов дыма , трубки , разгорающегося сигнального костра и облаков над горизонтом вырисовалось лицо жены профессора. Брови её были строго сдвинуты, небесного колера глаза поблескивали холодом дамасской стали. Ещё немного - и из сгущающейся тучи прорисовалась вся фигура Анжелики Семёновны Климовой, в студенческо-аспирантском девичестве – Шульман. Облачённая в судейскую мантию жена была расчёсана на прямой пробор, и мстительно сжимала губы.
- Подсудимый! -разжались губы.-Вы обвиняетесь в тройном убийстве и хищении средств международного фонда в особо крупных размерах! В отношении вас были возбУждены уголовные дела и проведены расследования…
Стая взметнувшихся с мангровых зарослей тёмных птиц, зависнув в небе, сложилась в строки обвинительного заключения. Прежде всего Климову вменялось убийство бойфренда Артура. Его он расчленил и уложив в чемодан, сунул в багажник «Тойоты-опы» жены. Как показали свидетели – убийство было совершено оригинальным способом – прежде чем пронзить бойфренда гарпуном, профессор гонялся за Артуром по двору нового ЖСК обутый в ласты , в маске для ныряния и гарпунным ружьём для подводной охоты. Психиатрическая экспертиза установила, что убийство было совершено на почве ревности в состоянии аффекта. Невменяемый обвиняемый, которому вменяется…Словом , заветной мечтой задвинутого на дайвинге ранее не судимого подсудимого было – наколоть на гарпун обитателя кораллов -гигантского групера. И во время вспышки ревности он принял за коралловый риф -девятиэтажку, за гигантского групера автомобиль жены, за мурену-бойфренда. За пасть рыбины-багажник. И скормил расчленённого Артура в виде прикорма…
-Кроме того,-монотонно бубнила жена -грозовая туча.- Вы обвиняетесь в мошенническом подлоге…
И погромыхивая, туча сообщила о том, что из квартиры профессора была изъята изготовленная из папье -маше голова гигантской щуки , ставшей темой кандидатской диссертации « Тотем щуки-великанши в мансийской мифологии». Что касается растрат средств международного фонда, то они были связаны с преднамеренной организацией строительства объектов карго-культа на островах Васюганья. Мошенническое «открытие» этих сооружений стало темой докторской диссертации, под которую и были выделены средства международного фонда…
Сверкнуло. Гром прокатился над островом грохочущими булыжниками. Хлынул тропический ливень…
…Климов ощущал пробирающий до костей холод. Почему -то он вовсе не восседал на троне, а лежал на пляже Причерноморска, так и не дойдя от ресторана «Галион» до отеля «Каравелла».
Набегающая волна покачивала так и не обутый, кроссовок, из которого он намеревался вылить воду. Махонький рачок отшельник обследовал горлышко канувшей на дно бутылки. Затылок Климова разламывала адская боль. Оторвав щеку от колких камушков, он увидел два, удаляющихся по берегу силуэта -мужской и женский. Светила луна. Всплыли читанные ему женою строчки: «Лунный шар под звёздным абажуром освещал приморский городок…Парень со спортивною фигурой и девчонка – хрупкий стебелёк.» Он узнал и его и её. Дельфиньи движения бёдер, бандана,-она. Треугол, торчащая из под него косица-он. На плече «парня со спортивною фигурой» была видна увесистая дубина. «Так вот он мня чем! Своей култышкой!»
6. Сто футов под килем!
Он, конечно , отдавал себе отчёт, что, дымя последней сигаретой, всё ещё сидит в ресторане …Теперь он не только уже опустошил бутылку вина, но и успел спуститься в костюмерную в трюме и там напялить поверх майки-безрукавки дурацкий китель , на котором не хватало одной пуговицы, а плечи украшали эполеты с золотой бахромой. В костюмерной было шумно. Отдыхающие примеряли экзотические наряды. Женщины ещё засветло сидевшие за столиками в одних купальниках облачались в длинные платья времён завоевания Океании. Мужчины обряжались в кафтаны, вешали на бок шпаги и сабли, совали за кушаки кинжалы и абордажные пистолеты. Карнавал , афишу которого Климов увидел у входа в отель на ресепшене при заселении, набирал обороты. ШОУ АБОРДАЖ приглашало совершить путешествие во времена Джеймса Кука и Миклухо Маклая. Плата за свободный вход была включена в цену проживания.
Уже проходя сквозь ворота отеля-санатория и минуя обсаженную пальмами аллею, отдыхающие словно бы погружались на дно морское. Всходя по лестнице , они поднимались на террасу обсаженную самшитовым кустарником и упирались в поребрик фонтана , украшенного скульптурой бородатого Посейдона с трезубцем в руке. У ног царя морских пучин были запечатлены в мраморе два , похожих на хвостато-носатые баклажаны дельфина. Вокруг чаши фонтана с переливающимся через край стеклярусом воды , держась за руки, кружились в танце нагие наяды.
В атмосферу морских приключений погружали приезжающих и мозаичные панно на стенах. На одной стене просторного вестибюля отеля с венецианскими , закруглёнными сверху окнами виден был на рейде галеон с убранными парусами, причаленный к берегу шлюп, пальма, папуасы подносящие бананы и кокосы европейцам в кирасах и со шпагами на боку. На другой стене бородатый Миклухо Маклай мирно беседовал с заинтересованно смотрящими на него аборигенами. Получая ключи от «каюты», как назывались номера в отеле, заселяющиеся могли видеть в окно, куда падал яркий свет субтропического солнца, повторённую в реальности картину-и галеон на фоне морской синевы, и колготящийся возле него пляжный люд. И панн,о и его реальное воплощение настраивали на вполне мирный, умиротворяющий лад, - никаких тебе стрел, сражающих наповал мирных миссионеров, никаких зажаренных на костре первооткрывателей или их высушенных голов!
- В интернет-афише,-обратился Климов к портье, принимая ключ от номера, -я видел информацию о том , что это экстремальное шоу…
-О, да!-откликнулся служитель отеля.- Адреналин обеспечен, но из коммерческих соображений мы не раскрываем подробностей…
Вернувшись после переодевания за столик, Андрей Кириллович принялся за остаток баклажана с хлебом и , пригубив из бокала вина, вонзил зубы в яблоко.
-Я уберу тарелку и пустую бутылку,- пропел рядом знакомый голосок «юнги».- И вот -возьмите…Вы нечаянно уронили на пол…
На место убранной тарелки , в которую официантка смахнула смятую салфетку со скатанной в шарик пачкой из-под сигарет, легла купюра с горделиво скрестившим руки на груди Муравьёвым -Амурским. Мундир. Эполеты. Сабля на боку. Устремлённый вдаль взор усатого кавалергарда. Но пока что, даже при шутовских эполетах Климов не ощущал себя завоевателем. И с амурами как-то не клеелось…Оброненная им на пол купюра-«замануха» вернулась к нему. Её прижало донышко заказанной им второй, предупредительно открытой бутылки.
- Впрочем, если вы хотите оставить чаевые, я разменяю помельче…
-Да! Разменяйте,- вытащив усатого завоевателя из под бутылочного донышка, протянул профессор купюру девушке в тельняшке. И в тот самый момент , когда протянувшаяся к профессору рука девушки коснулась его руки, Климов ощутил на виске округлый холодок пистолетного дула.
- Што! Уже по девочкам пошёл! С аспиранток-докторанток на официанток переключился! – раздался прокурорский голос жены. Правда не смотря на громовые перекаты согласных, в нём явственно ощутимы были ироничные нотки.
Как видно, она явилась только что из костюмерной в трюме , куда вели двери палубной надстройки возле грот-мачты. Приставив к его виску кривулину пистолета , она возвышалась над ним чёрным силуэтом освещённая свисающими с рей и вантов гирляндами.
Андрей Кораллович!
Культ Джона Фрума на острове Танома
Сын -в Сиднее…
Морфология
Мансийский язык, как и другие финно-угорские, относится к агглютинативным языкам суффиксального типа, приставки имеются только у глаголов. Существительные изменяются по числам (единственное, множественное и двойственное), падежам (8 падежей) и принадлежности (9 форм). В мансийском языка нет категории грамматического рода. В словообразовании развито словосложение.
Принадлежность предмета к тому или иному лицу выражается с помощью лично-притяжательных суффиксов: хап («лодка») — хапум («моя лодка»); саграп («топор») — саграпын («твой топор»).
В роли относительных прилагательных могут выступать имена существительные: туи павыл («летние юрты»; туи «лето»); нэ; маснут («женская одежда»; нэ; «женщина»)Al. Имена прилагательные в мансийском языке не изменяются ни по числам, ни по падежам. Функции мансийских причастий и деепричастий отличаются от русских.
Существительное
Число
В мансийском языке три числа существительного: единственное, двойственное и множественноеАlex.
Двойственное число образуется путём добавления суффиксов -г (если слово заканчивается гласными -а, -е и -э), -ыг (если слово заканчивается твёрдым согласным) и -иг (если слово заканчивается на -и, -ы или мягкий согласный): э;ква «женщина» — э;кваг «две женщины», па;выл «деревня» — па;влыг «две деревни». Если слово заканчивается на -й, то этот полугласный сливается с -и: касай «нож» — касаиг «ножи». Формы двойственного числа употребимы в значении единственного, когда имеется в виду, что они связаны между собой узами родства или общностью положения: Э;кваг о;йкаг о;лсыг «Жили женщина и мужчина (старуха и старик)»Алекс.
Множественное число образуется с помощью суффиксов -т (если слово заканчивается на гласный), -ыт, -ит: нэ; «женщина» — нэ;т «женщины», ;с «город» — ;сыт «города», а;кань «кукла» — а;канит «куклы»Доленнарвен.
Числительное
науруанцев английского
анубумина ночи
Аран День
Багадугу Предки
(E) kamawir Omo Привет / Привет
Эбок Вода
Небесный свод Земля; небесная сфера
Готт Бог
Янверон Небеса
Иао Свет
Айоу Мир
Итур Тьма
Ориг Начало
Таравонг (ка) Прощай
2-на Каледонии,
4 -на Соломоновых островах…
4-на Фиджи,
7 -на Новых Гибридах,
Более 40 в Новой Гвинее…
В день апокалипсиса прибудет новый мессия.
Культ Джона Фрума на острове Танома…1940 шод. Одет в палто с железными пуговицами…
Белые люди исчезнут…Женщина с обмотанными проводами талией…Принц Филипп…Во Вьетнаме Христос в джипе в комуфляже…
Мелонезия
Ссылки
Карго-груз, богатство…
Джон Фрум
Карго -культ
Карго-сок
Папуа-курчавый.
Папуа Новая Гвинея
Бетель нату…смок и бетель нату…
РЭСКОЛЫ - БАНДИТЫ…
Миклухо-Маклая , Пржвальский...
каменный окунь.
ССУДА
ИТАЛЬЯНКА
УТОПЛЕННИЦА
БОССАНОВА
СОЛЬВЕЙГ
ГАЛЕРЕЯ
Хорхе Лис Борхес
Вдова Чинга, пиратка
Слово «корсарша» может ненароком вызвать воспоминания не слишком приятного свойства об иных пошловатых сарсуэлах, где девицы, по виду явные горничные, изображают пираток, танцующих на волнах из раскрашенного картона. И тем не менее были корсарши – женщины, знающие толк в морском деле, умевшие обуздывать свирепые команды, преследовать и грабить корабли. Одной из них считалась Мэри Рид, однажды объявившая, что ремесло пирата не каждому по силам и, чтобы с честью делать это дело, надо быть таким же, как она, отважным мужчиной. На первых порах своей славной карьеры, когда она еще не была капитаншей, одного из ее возлюбленных оскорбил судовой драгун. Мэри вызвала его на дуэль и сражалась с оружием в каждой руке – по старинному обычаю островов Карибского моря: в левой – громоздкий и капризный пистолет, в правой – верный меч. Пистолет дал осечку, но меч не подвел… В 1720 году далеко не безопасную деятельность Мэри Рид пресекла испанская виселица в Сантьяго-де-ла-Веге (Ямайка).
Другой пираткой в этих морях была Энн Боней, блистательная ирландка с высоким бюстом и огненной шевелюрой, не раз рисковавшая своим телом при абордаже. Она стала товарищем Мэри Рид по оружию, а потом и по виселице. Ее возлюбленный, капитан Джон Ракмэм, тоже обрел свою петлю, причем в том же самом спектакле. Энн с горечью и презрением почти дословно повторила язвительные слова Айши, сказанные Боабдилу профиль удален: «Если бы ты бился как мужчина, тебя бы не вздернули как собаку».
Еще одной, но более удачливой и знаменитой была пиратка, бороздившая воды Азии, от Желтого моря до рек на границе Аннама. Я имею в виду искушенную в ратных делах вдову Чинга.
В 1797 году владельцы многих пиратских эскадр в этом море основали консорциум и назначили адмиралом некоего Чинга, человека опытного и достойного. Он так безжалостно и усердно грабил побережье, что до нитки обобранные жители пытались слезами и подношениями вымолить заступничество императора. Их отчаянные жалобы были услышаны: им приказали спалить деревни, забросить рыбацкий промысел, отойти в глубь страны и изучать неизвестную им науку, звавшуюся агрикультурой. Рыбаки так и сделали, а потерпевших на этот раз неудачу грабителей встретили пустынные берега. И потому пришлось им заняться разбоем на море, что наносило еще больший урон империи, ибо серьезно страдала торговля. Правительство, не слишком долго думая, велело бывшим рыболовам бросить плуг и быков и снова взяться за весла и сети. Но те воспротивились, помня недоброе прошлое, и власти приняли иное решение: назначить адмирала Чинга начальником императорских конюшен. Чинг поддался соблазну. Судовладельцы вовремя об этом узнали, и их праведный гнев вылился в щедрое угощение: они поднесли ему блюдо отравленных гусениц, приготовленных с рисом. Чревоугодие имело роковые последствия: прежний адмирал и новоиспеченный начальник императорских конюшен отдал душу богу морскому. Вдова, потрясенная сразу двумя изменами, собрала пиратов, сообщила им об интригах, призвала отвергнуть лицемерные милости императора и отказаться от службы неблагодарным судовладельцам, склонным потчевать отравой. Она предложила им действовать на свой страх и риск и выбрать нового адмирала. Избрана была она. Гибкая женщина с сонным взглядом и темнозубой улыбкой. Черные, лоснящиеся от масла волосы блестели ярче, чем ее глаза.
Тринадцать лет продолжался непрестанный разбой. В армаду входили шесть флотилий под флагами разных цветов: красным, желтым, зеленым, черным, лиловым и серо-змеиным – на капитанском судне. Начальники звались Птица-и-Камень, ВозмездиеТорных-Вод, Сокровище-Судовой-Команды, Волна-с-Многими-Рыбами и Высокое-Солнце. Регламент, составленный лично вдовою Чинга, был строг и непререкаем, а его стиль, точный и лаконичный, лишен выспренних риторических красот, сообщающих дутое величие официальному китайскому слогу, чудовищные примеры которого приводятся несколько ниже. Цитирую отдельные статьи Регламента:
«Вся сгруженная с вражеских судов добыча должна быть доставлена на склад и там пересчитана. Положенная каждому пирату пятая часть добычи будет ему своевременно выдана; остальное хранить на складе. Нарушение приказа карается смертью».
«Пират, оставивший свой пост без специального на то разрешения, несет наказание: ему публично прокалывают уши. Повторное преступление карается смертью».
«Торговлю женщинами, захваченными в поселениях, запрещено производить на палубе; следует ограничиться трюмом и только с разрешения суперкарго. Нарушение приказа карается смертью».
Из показаний пленных явствует, что пища пиратов состояла в основном из галет, жирных жареных крыс и вареного риса и что в дни сражений они подсыпали порох себе в спиртное. Крапленые карты и кости, чаша с вином и игра «фантан», дурманная трубка опиума и фонарики скрашивали отдых. Из оружия предпочитали меч и бой вели сразу двумя руками. Перед тем как идти на абордаж, натирали скулы и тело чесночной настойкой, считавшейся верным средством от смертоносных укусов пуль.
Членов команды сопровождали их жены, а капитана – целый гарем из пяти-шести женщин, сменявшихся после побед.
Говорит Киа-Кинг , молодой император
В середине 1809 года был издан указ императора. Я переведу его первую и последнюю части. Стиль многим не нравится:
"Люди жалкие и порочные; люди, топчущие хлеб насущный и не внемлющие гласу вопиющих сборщиков налогов и сирот; люди, отвергающие истину печатных книг и слезы льющие, когда их взгляды устремляются на Север, – эти люди являются помехой благоденствию на наших реках и нарушают древнее спокойствие морей под нашей властью. Их ненадежные и хрупкие суденышки и днем и ночью борются с волнами. Их помыслы направлены на сотворение зла, и не друзья они, и не были они друзьями истинными морехода. О помощи ему они не помышляют и поступают с ним несправедливо и жестоко: не только грабят, но калечат или убивают. Не подчиняются они естественным законам мироздания, а потому и реки из своих выходят берегов, и берега затоплены водой, и сыновья идут против отцов, и время засух и дождей с годами изменилось…
…А посему велю тебе, мой адмирал Кво-Ланг, карать виновных. Не позабудь, что милосердие – исконный атрибут монаршей власти и было бы весьма самонадеянно желать его присвоить. Будь беспощаден, праведен, будь мне послушен и непобедим".
Беглое упоминание о хрупкости лодок не имело, конечно, никаких оснований. Просто надо было приободрить воинов Кво-Ланга. Спустя девяносто дней силы вдовы Чинг столкнулись с силами Центральной империи. Примерно тысяча судов сражалась от восхода и до захода солнца. Битву сопровождал аккомпанемент колокольчиков и барабанов, пушечных выстрелов и проклятий, гонгов и пророчеств. Силы империи были разбиты. Так и не представилось им случая проявить запрещенное снисхождение или предписанную жестокость. Кво-Ланг последовал обычаю, о котором наши побежденные генералы предпочитают забывать: покончил самоубийством.
И тогда шесть сотен воинственных джонок и сорок тысяч победивших пиратов гордой Вдовы заполонили устье реки Сицзян, предавая селения огню и мечу, приумножая число сирот справа и слева по борту. Иные деревни сровняли с землей. Только в одной из них взяли тысячу пленных. Сто двадцать женщин, отдавшихся под зыбкую защиту тростниковых зарослей и ближних рисовых полей, были там найдены – их выдал несмолкаемый плач ребенка – и проданы затем в Макао. Весть о горьких слезах и свирепых расправах, хотя и неблизким путем, дошла до Киа-Кинга, Сына Неба. Кое-кто из историков уверяет, что она его опечалила менее, чем разгром карательной экспедиции. Так или иначе, он оснастил вторую, устрашающую по числу штандартов, матросов, солдат, оружия, припасов, астро– логов и предсказателей. Командовать на этот раз пришлось Тинг-Квею. Несметное множество его кораблей заполонило дельту Сицзяна и отрезало выход пиратской эскадре. Вдова приготовилась к бою. Она знала, что бой будет трудным, неслыханно трудным, почти безнадежным, ибо дни и месяцы краж и безделья развратили людей. Но сражение не начиналось. Солнце спокойно вставало и заходило за трепетавший тростник. И люди, и оружие были настороже. Полуденный зной размаривал, отдых томил.
1
Абу Абдаллах (1460 – 1526), в испанских романсах – Боабдил, последний мусульманский правитель Гранады. О сдаче им своей столицы и словах его матери Айши рассказано в последней главе «Повести о Сегри и Абесеррахах» (1595) испанского писателя Хинеса Переса де Иты, в книге очерков Вашингтона Ирвинга «Альгамбра» (1832, глава «Памятники царствования Боабдила») и др.
вернуться
2
Киа-Кинг – т.е. Цзяцин (1760 – 1820).
1Дракон и лисица
Между тем ленивые стайки драконов ежевечерне взмывали в небо с судов имперской эскадры и деликатно садились на воду и на палубы вражеских джонок. Эти легкие сооружения из тростника и бумаги напоминали воздушных змеев, а их пурпуровый или серебристый цвет усиливал сходство. Вдова с любопытством разглядывала эти странные метеориты и вспоминала длинную и туманную притчу о драконе, который всегда опекает лису, несмотря на ее вечную неблагодарность и бесконечные проступки. Уже луна пошла на убыль, а фигурки из тростника и бумаги продолжали повествовать все ту же историю с чуть заметными отклонениями. Вдова печалилась и размышляла. Когда луна стала круглой в небе и в розоватой воде, история, казалось, пришла к концу. Никто не мог предсказать, всепрощение или страшное наказание станет уделом лисицы, но неизбежный финал приближался. Вдова поняла. Она бросила оба свои меча в реку, преклонила колена на палубе и приказала везти себя на императорское судно.
Спускался вечер, небо кишело драконами, на этот раз желтыми. Вдова, поднимаясь на борт, прошептала такую фразу: «Лисица идет под крыло дракона».
Апофеоз
Летописцы сообщают, что лиса получила прощение и посвятила свою долгую старость торговле опиумом. Она перестала зваться Вдовой и взяла имя, в переводе с китайского означающее «Блеск Истинного Образования».
«С того самого дня (пишет один историк) все суда обрели покой. Бесчисленные реки и четыре моря стали надежными и добрыми путями.
Земледельцы смогли продать острые мечи, приобрести быков и пахать свое поле. Они свершали обряды жертвоприношения, молились на горных вершинах и радовались целыми днями, распевая песни за ширмами».
2
Другие статьи в литературном дневнике:
