В результате польско-советской войны 1919—1920-х годов десятки тысяч солдат Красной армии, попали в плен. Данные как об общем количестве пленных красноармейцев, так и об умерших в лагерях противоречивы.
У поляков в 20-х годах не было учета военнопленных. Приходилось доверять данным правозащитников, с сентября 1920 года представлявших в Польше советский Красный Крест. Они сообщили большевикам, что в Польше содержатся 130 тысяч красноармейцев. Когда начался обмен пленными, в лагерях обнаружились только 70 тысяч человек. Разницу между этими цифрами в 60 тысяч пленных и списали на погибших. Именно этими данными оперировал нарком иностранных дел Советской России Чичерин в своей ноте от 9 сентября 1921 года.
Польские исследователи сегодня оценивают общее число пленных красноармейцев в 80 000—110 000 человек, из которых документально подтверждёнными считают гибель 16 тысяч человек.
Советские и российские источники приводят оценки в 157—165 тысяч советских военнопленных и до 80 тысяч погибших из их числа.
Крупнейшими лагерями, где содержались красноармейцы были большой лагерь в Стшалкове, Щипёрно (польск. Szczypiorno), четыре лагеря в Брестской крепости, лагерь в Тухоли.
4 декабря 2000 г. было заключено двустороннее соглашение между Россией и Польшей, по которому российский Государственный военный архив и польская Генеральная дирекция государственных архивов должны были совместно попытаться найти истину в данном вопросе на основе детального изучения архивов. (Опубликовано совместное исследование «Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг.»).
Попытка эта увенчалась успехом лишь отчасти, «ибо польская сторона всячески стремится уклониться от раскрытия достоверной информации и уйти от ответственности за это преступление».
Поляки утверждают, что у них 90% военных архивов погибло во время Второй мировой войны. Они говорят, что не сохранились два важных фонда — архивы бюро по делам военнопленных и бюро по военным захоронениям Министерства обороны Польши.
Профессора З.Карпус и В.Резмер в предисловии польской стороны к книге пишут: «Исходя из документальных данных, можно утверждать, что за весь трехлетний период пребывания в Польше (февраль 1919 – октябрь 1921 гг.) в польском плену умерло не более 16-17 тыс. российских военнопленных, в т. ч. около 8000 – в лагере Стшалкове, до 2000 – в Тухоли и около 6000-8000 – в других лагерях. Утверждение, что их умерло больше (60, 80 или 100 тыс.), не находит подтверждения в документации, хранящейся в польских и российских гражданских и военных архивах».
Российская исследовательница Т.Симонова пишет, что те цифры, что называет З.Карпус, всерьез принимать нельзя. Польский профессор, оказывается, определял число погибших пленных красноармейцев в концлагере Тухоли на основании кладбищенских списков и актов смерти, составленных лагерным священником, в то время как священник не мог отпевать коммунистов (тем более, иноверцев – татар, башкир, евреев и т. д.).
Кроме того, могилы умерших, по воспоминаниям очевидцев, были братскими, и зарывали туда без всякого счета.
В отчете о деятельности совместной делегации РСФСР и УССР, занимавшейся пленными, сообщалось, что «военнопленные в Польше рассматривались не как обезоруженные солдаты противника, а как бесправные рабы.
Жили военнопленные в построенных германцами старых деревянных бараках. Пища выдавалась негодная для потребления и ниже всякого прожиточного минимума. При попадании в плен с военнопленного снимали все годное к носке обмундирование, и военнопленный оставался очень часто в одном лишь нижнем белье, в каком и жил за лагерной проволокой».
Русских пленных польские власти фактически не считали за людей. Например, в лагере в Стшалкове за три года не смогли решить вопрос об отправлении военнопленными естественных надобностей в ночное время. Туалеты в бараках отсутствовали, а лагерная администрация под страхом расстрела запрещала выходить после 6 часов вечера из помещений. Поэтому пленные «принуждены были отправлять естественные потребности в котелки, из которых потом приходится есть».
Те же, кто выходил по нужде наружу, рисковали жизнью. Так однажды и случилось: «В ночь на 19 декабря 1921 года, когда пленные выходили в уборную, неизвестно по чьему приказанию был открыт по баракам огонь из винтовок».
Пленных систематически избивали, они подвергались издевательствам и наказаниям. В некоторых лагерях пленных заставляли вместо лошадей возить собственные испражнения, телеги и бороны на лесозаготовках, пашне и дорожных работах.
По свидетельству полпреда РСФСР в Польше, «дисциплинарные наказания, применяемые к военнопленным, отличаются варварской жестокостью... В лагерях процветает палочная и кулачная расправа над военнопленными… Арестованных ежедневно выгоняют на улицу, и вместо прогулок обессиленных людей заставляют под команду бегать, приказывая падать в грязь и снова подниматься. Если пленные отказываются ложиться в грязь или если кто-нибудь из них, исполнив приказание, не может подняться, обессиленный тяжелыми условиями своего содержания, то их избивают прикладами».
Справедливости ради напомним, что поляки расправлялись таким образом не только с нашими пленными, но и с поляками-коммунистами, несколько десятов тысяч которых умерло в тех же лагерях.
В этой связи - любопытное свидетельство. В письме начальника II Отдела (разведки и контрразведки) генштаба польской армии И.Матушевского генералу К.Соснковскому от 1 февраля 1922 года, посвященном проблеме побегов коммунистов из лагерей, сказано: «Эти побеги вызваны условиями, в которых находятся коммунисты и интернированные: отсутствие топлива, белья и одежды, плохое питание, а также долгое ожидание выезда в Россию. Особенно прославился лагерь в Тухоли, который интернированные называют «лагерем смерти» (в этом лагере умерло около 22 000 пленных красноармейцев)».
Из этой оговорки можно судить о масштабах смертности в польских лагерях. Кроме того, речь не только о пленных.
21 августа 1920 г. командование Северного фронта польской армии издало приказ об аресте и предании суду гражданских лиц, сотрудничавших с советскими властями. Всем начальникам гарнизонов предписывалось выявлять «всех жителей, которые во время большевистского нашествия действовали во вред польской армии и государства, поддерживая активную связь с неприятелем, развертывали агитацию в его пользу, создавая большевистские комитеты, и т. д.». Арестовывались также лица, в отношении которых имелись «основательные подозрения», но не было достаточно улик. Тех, кого поляки могли счесть сознательными врагами своего государства – командиров, комиссаров, коммунистов и, до кучи, евреев – они обычно убивали сразу, что и не скрывали. А прочая «серая скотинка», угрозы Речи Посполитой не представлявшая, была обречена на мучительное вымирание. Собственно, поэтому до сих пор и нет ясности с общим количеством «красных» узников польского плена.
Матвеев Г., профессор: «Сложность проблемы заключается в том, что доступные в настоящее время польские документы не содержат сколько-нибудь систематических сведений о численности попавших в польский плен красноармейцев». «Если исходить из среднестатистического, «обычного» уровня смертности военнопленных, который был определен санитарной службой Министерства военных дел Польши в феврале 1920 года в 7%, то численность умерших в польском плену красноармейцев составила бы порядка 11 000. При эпидемиях смертность возрастала до 30%, в некоторых случаях – до 60%. Но эпидемии длились ограниченное время, с ними активно боролись, опасаясь выхода заразных болезней за пределы лагерей и рабочих команд. Скорее всего, в плену умерло 18-20 тыс. красноармейцев (12-15% от общей численности попавших в плен)».
Однако обычные цифры в данном случае не годятся. Матвеев указывает на «неопределенность судьбы» 50 000 советских военнопленных – помимо тех, кто попал в «среднестатистический уровень», на случаи расстрела польскими военными пленных красноармейцев на месте, без отправления их в лагеря для военнопленных.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
