Незнакомая девушка, назвавшаяся Наташей, попросила меня об услуге - набрать на компьютере (у неё своего нет) несколько рукописных страниц в тонкой школьной тетрадке. Я это сделала, но не могла не поделиться с людьми их содержимым. Нет предела человеческому горю! Кто поможет "маленькому человеку"?
ПОДКЛЮЧКА СМЕРТИ
Мне бы хотелось рассказать вам о том, что очень важно для меня. Мне очень сложно начать, и я совсем не знаю, как…
Моя мама очень долго и тяжело болела. Рак груди, а потом метастазы в лёгкие. Несколько лет прошло в борьбе за жизнь.
Мама была очень душевным, искренним, ранимым человеком, очень любила жизнь, людей, старалась многое успеть, многим помочь, но…
После того, как умерла мама, нам всем – папе, сестрёнке и мне – было очень тяжело. Каждый по-своему и все вместе мы старались это пережить. Мы работали, пытались по-новому взглянуть на жизнь, найти в ней какой-то смысл. Мне было очень важно понять – найти то, ради чего стоили жить дальше. Сестра живёт ради сынишки, заботится о нём и о папе.
А мне всегда очень хотелось, чтобы у меня был свой дом – простой, бревенчатый, с яблоневым садом около. А в доме дружная семья – муж, жена, но, главное, ребёнок. В доме всё очень просто: печь, большой круглый стол, занавески, половички. А за перегородкой комнатка, с кроватью и светильником, для папы, если бы он приехал и захотел пожить у нас. И чтобы по вечерам в печке трещали дрова, и всем было тепло и уютно.
Все мои мечты вполне реальны и могли бы быть осуществлены, но… на моей совести лежит большая тяжесть. Мы с мамой были очень близки, так хорошо понимали друг друга! Перед смертью мама сильно страдала, задыхалась полтора месяца. Она надеялась на мою помощь, а я не сумела ей помочь и не избавили её от мучений.
И вот из-за того, что хотела бы сделать для мамы и не сделала, я поняла, что смогу спокойно перешагнуть через это – и быть счастливой, родив ребёнка. А без ребёнка… Жить нужно для кого-то!
Я живу одна и вдруг поняла для себя, что мне нужна работа. Но я очень люблю людей, и вот, единственным смыслом моей жизни могла стать помощь людям. А это или социальная служба, или медицина. Нигде в другом месте, после того, что случилось, я бы работать не смогла.
А ещё – я очень люблю детей. И так получилось, что я устроилась на работу в отделение реанимации Вологодской детской областной больницы… На должность младшей медицинской сестры по уходу за больными детьми. В мои обязанности входили как уход (покормить, сменить памперсы и т.п.), так и уборка палат. И, знаете, в ответ на внимание и заботу, от детей получаешь столько искренней любви и какую-то особую энергетику.
До этого я никогда не работала в медицине , поэтому всё для меня было необычно. Прежде медицина была для меня чем-то очень значительным и непонятным, я всегда уважительно относилась к врачам. И так приятно было сознавать, что и я являюсь, хоть и самой маленькой, но частичкой целого большого механизма, помогающего людям. И что я тоже немножко стараюсь сделать что-то для людей.
Так приятно видеть, как тревожное выражение на лице мам сменяется на улыбку при виде их малышей. Особенно в те моменты, когда ребёнка переводят из реанимации на другие отделения, а значит, ребёнок вне опасности и чувствует себя гораздо лучше.
Мне очень понравилась моя работа, общение с детьми, коллектив, и с какого-то момента я просто перестала считать это работой, всё стало таким родным и знакомым. Это, наверное, потому, что работа сменами, сутками (день и ночь). И ещё потому, что мне понравилась работа, связанная с общением и уходом именно за детьми. И коллектив очень сплочённый, всё и всегда делают вместе, особенно в сложные и напряжённые моменты – и медсёстры, и врачи вместе.
Работа на отделении перестала быть работой, как таковой, а стала необходимостью – ещё по одной причине. На нашем отделении дети, бывает, очень быстро меняются: одних переводят на лечение в другие отделения, а поступают новенькие. И вот, однажды я обратила внимание на маленького мальчика, на вид – трёх-четырёх месяцев. Он лежал в кроватке и смотрел на меня серыми глазками. А на головке топорщились ёжиком волосёнки. И потому, ещё не зная его имени, я назвала его «ёжиком», а чуть позже – «милым маленьким ёжиком». Я очень удивилась, когда вскоре узнала, что этого мальчика, моего «маленького серого ёжика», зовут Серёжей. А «серый ёжик» и «Серёжик» похоже, правда? Мне стало очень смешно, когда узнала его имя, ведь я его почти угадала.
Этот «милый маленький ёжик-Серёжик» протягивал ко мне ручки, как бы прося хоть немножко тепла и внимания, заботы, которые ему были очень нужны. Ему очень хотелось, чтобы его взяли на ручки. А рядом, кроме меня и медсестёр, не было никого, кто хотел бы и мог всё это дать. Мама к нему почему-то не приходила… Я помогала медсёстрам ухаживать за ним и сама не заметила, как очень привязалась к нему.
На тот момент Серёже было пять-шесть месяцев, но выгляделмладше из-за того, что физически не был развит на свой возраст, он был очень маленький. А вот умненькие, любопытные глазки, желание общаться, интерес ко всему окружающему «выдавали» его настоящий возраст, соответствовали и все реакции малыша.
Мне было очень важно знать, чем болен Серёжа, что у него за патология, и можно ли ему помочь. Врачи объяснили, что у мальчика недоразвита функция глотания. Для обеспечения дыхания ему сделали трахеостому. В трахее накапливалась мокрота, которую необходимо было отсасывать. Время от времени, когда Серёже становилось трудно дышать, он мучился. Медсёстры, чтобы помочь ему, отсасывали мокроту из трахеи. Ребёнку было очень больно и тяжело.
И так продолжалось целых пять месяцев! Я видела, как он мучается, и очень переживала за него. Наверное, подсознательно я думала о своей маме, – она очень долго задыхалась. Именно поэтому мучения ребёнка я, мне кажется, понимала лучше, чем другие. И ещё потому, что я его очень полюбила.
Я так привязалась к этому малышу, внешне немножко смешному, но очень милому. Я полюбила его за его беспомощность, страдания, желание жить и, главное, что меня покорило и удивило в маленьком человечке, – это врождённая его доброта ко всем людям и ко всему, что его окружало. И я очень удивилась, когда поняла, что одно только появление его в моей жизни помогло мне избавиться от тяжести, которая на мне лежала после смерти мамы, от боли. Малыш спас меня, находясь рядом с ним, я забывала обо всём плохом. Это просто невероятно! Никогда бы не подумала, что совершенно чужой ребёнок способен сотворить со мной такое чудо – он меня просто вернул к жизни. И, наверное, впервые после смерти мамы я, будто очнувшись, увидела яркое солнце, траву, деревья, цветы, улыбающихся людей.
Я очень хотела ребёнка, но никак не думала, что смогу вот так, внезапно и очень сильно, полюбить совершенно чужого. Он мне стал родным сразу и навсегда. Мне очень хотелось ему помочь. И я поняла, что если смогу помочь ему вылечиться, то смогу жить и буду счастлива. Он уже столько вытерпел боли и, по сути, ещё ничего не видел за пять месяцев жизни, кроме боли. Одна боль – и больше ничего! Ему необходимо было помочь, и я очень хотела. Тем более, что от него отказалась мама, и он, маленький, один на один боролся с болезнью и терпел.
Несмотря на то, что Серёжа лежал на отделении реанимации, он не был в тяжёлом состоянии, просто ему нужен был тщательный уход. При хорошем медицинском уходе состояние ребёнка было стабильное.
Сначала я думала, что Серёжу лечат, его несколько раз переводили из отделения реанимации на другое отделение, потом обратно. Но потом, когда я поняла, что врачи и медсёстры просто поддерживают его жизнь, решила, что, вероятно, медики сделали для мальчика всё возможное в рамках детской областной больницы. И теперь, пока сёстры реанимационного отделения поддерживают здоровье ребёнка, ухаживая за ним, врачи ищут способ ему помочь – в этой же больнице или за её пределами.
В департаменте здравоохранения, куда я обратилась за некоторыми пояснениями, меня уверили, что система по лечению детей в областной больнице и по долечиванию их за пределами области работает, и что в том случае, когда для ребёнка сделано всё, что можно, в областной больнице, а он нуждается в дальнейшем лечении, обязательно должен быть собран консилиум, на котором врачами принимается решение о необходимости дальнейшего лечения, и ребёнка направляют, например, в детскую клиническую больницу или в другое специализированное лечебное учреждение.
В том, что Серёже было необходимо дальнейшее лечение, без которого он не мог жить, не могло быть сомнений. Этот ребёнок ждал помощи уже полгода, с момента рождения, и все эти пять-шесть месяцев он боролся за жизнь и оказался жизнеспособным.
Так был ли собран консилиум по поводу дальнейшего лечения Серёжи? И почему он так и не был направлен для дальнейшего лечения, несмотря на то, что ребёнок страдал из-за недоразвитой функции глотания, и его кормили через зонд, а дышал он через трахеостому?
Врачи и сёстры больницы, что было в их силах, сделали. Без серьёзного обследования и дальнейшего лечения, всё, что делалось для ребёнка в областной больнице, становилось бессмысленным. Да, детей, которым необходимо дальнейшее лечение, много, а бюджетные средства на лечение ограничены. Но при решении вопроса о первоочерёдности лечения учитываются и серьёзность заболевания, и срочность, и другие моменты. Но если родители детей как-то могут повлиять на вопрос дальнейшего лечения своих детей, даже найти деньги на лечение, то как быть с детьми, от которых родители отказались в ходе лечения?
Вообще, стоит ли лечить Серёжу, если он одинок в своём несчастье, и никто о нём не спросит, а значит, и ответственности за него нести не придётся? А ведь он родился жить. И уже столько перенёс, чтобы жить!
Мне казалось, что врачи должны понимать, насколько ценны жизнь и здоровье ребёнка сами по себе, независимо от того, есть ли у него родители. Ведь если даже у ребёнка нет родителей, они могут появиться. Многие женщины мечтают о детях, но не могут родить, и они готовы вылечить ребёнка за свой счёт и усыновить его. Вот только откуда они могут узнать, что есть такой ребёнок, как Серёжа, который очень нуждается в помощи?
Но в этом-то случае усыновителя не надо было искать. Мне самой очень хотелось усыновить Серёжу, вылечить его и усыновить. Для меня он уже сын, а из-за его мучений – больше, чем сын. Я уже не представляла себе жизни без Серёжи, но усыновление требует времени, а малыша надо было срочно лечить. Мне очень хотелось верить, что будет принято единственно правильное решение – и ребёнка отправят на дальнейшее лечение. Но такое решение не было принято, хотя я обращалась за помощью в Департамент здравоохранения, и необходимость лечения ребёнка была очевидна, и помощи он ждал дольше, чем другие дети в областной больнице, и состояние его было стабильное, и болезнь его излечима. Значит, это не просто сбой в работе всей лечебной системы области, а сама система работает как-то неправильно.
И малыш задохнулся и умер. И я вместе с ним.
И уже никогда в моей жизни не будет ни простого бревенчатого дома, как я мечтала, ни яблоневого сада около дома, а главное, самых дорогих для меня людей рядом со мной – папы и Серёжи.
Как я могла не уберечь своего малыша?
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
