Рецензия на «Фаталисты... последняя притча» (Сергей Лео)

Наконец-то, я дочитал «Фаталистов».
Не ошеломило. Стихи намного ярче. Но, здесь область не поэтическая, потому что можно писать стихи не любя, а в православии без любви не обойтись.
И вот первая и главная, концептуальная ошибка: Вы путаете Любовь и страсть. Страсть происходит от слова страх. Чего боишься – того и желаешь, подобно кролику приближающемуся к удаву. Подобно девицам, изнасилованным в отрочестве, и потом пускающимся во все тяжкие – «по рукам» Простите уж за такие сравнения, но видимо, Ваша встреча с огромным невидимым духовным миром, к которой Ваша душа не была готова, когда-то повергла Вас в ужас, и породила в душе не любовь, а страх-страсть.
Страстью проникнуто все произведение – не любовью, потому что Любовь – это грань пирамиды, в основании которой лежит Премудрость. Остальные же грани – Вера и Надежда. Не нашел я в «Фаталистах» ни ту, ни другую. Зато страсть в обилии проявляется в описании совершенно истерических сцен, вспышек гнева и драк.
Страсть, питаемая неким мистическим ужасом, и не позволяет Вам увидеть Истину, которая, меж тем, поминается через строку.
Чего уж говорить тогда о таких «мелких» ошибках, как то, что Иисус никогда в жизни не смеялся и даже не улыбался. Что Иисус не гневался и не дрался, Он был бесстрашен, а значит бесстрастен. Что Лазарь сохранял разум до конца жизни.
Иудеи никогда не верили (и не верят) в загробную жизнь. Вся жизнь, по их мнению, существует только здесь – на земле. Поэтому жизнь – это самая главная ценность в их видении. Я читал, что в уставе израильской армии существует такая норма: израильский солдат, попавший в плен, ради спасения своей жизни может выдавать все известные ему секреты. Не знаю, правда это или нет, но за что купил, за то и продаю.
В те времена Иудея была оккупирована Римом. И иудеи, постоянно устраивавшие мятежи (впрочем, как и до сих пор) ждали прихода Мессии – Царя, который и должен был возглавить «Последний и решительный бой», а затем и захватить весь мир. Иисус для такой цели подходил. Умея воскрешать мертвых, а также накормить толпу двумя хлебами, он сделал бы израильскую армию непобедимой. Иудеи бы с Ним покорили Римскую империю, и стали господствующим народом. Это их главная национальная идея, которая не потеряла актуальности до сих пор.
Но Иисус отказался от масштабных планов иудеев, сказав, что его Царство не от мира сего. Ну, представьте себе, что министр внутренних дел приезжает в детский сад за внуком, а тот ему говорит: «Деда, ты сильный, тебя многие слушаются и боятся. Мы тут с пацанами посоветовались и решили: если ты нам поможешь отлупить воспиталок и запереть их в туалете, то из всех захваченных конфет половина твоя. Идет?» Угадайте с трех раз, согласится министр или пообещает подумать?
А Иисус не согласился, подробно объяснив народу, что воспиталок надо слушаться и поменьше думать о конфетах, если они хотят стать достойными гражданами Царства Небесного.
Но иудеи подобны младенцам, которые считают, что кроме их детского сада других миров не существует. И первым, кто понял, что это не так, был Иуда. Мысль о том, что кроме детского сада существуют школа, институт, армия, завод, женитьба и Лазурный берег, его потрясла. И он понял, что конфеты, которые он откровенно скрысятничал из общака, ни в школе, ни в армии его не прославят.
Вернее так: он был казначеем и держал корван общины (общак по-нашему). Иисусу богачи жертвовали огромные деньги, а Он приказывал все раздавать нищим, коих ходило за ним огромное множество. Раздавать пособия входило в обязанности казначея Иуды. Он раздавал, но не все. Какая-то часть прилипала к рукам. К концу повествования у него налипло на десять длинных и счастливых жизней. И надеясь на свое первенство в захваченном Риме, он справедливо считал, что денежки ему тогда пригодятся.
Представьте же его разочарование, когда Иисус обращает эти уворованные миллионы в прах своим заявлением, что Царство Его не от мира сего. Взбешенный Иуда решает мстить. По законам Иудеи человека можно было арестовать, только если кто-нибудь на него донесет. Каифа давно хотел арестовать Иисуса, но не было доносчиков, а купленные несли всякую чушь.
- Что вы мне дадите, если я предам Его вам? - спросил Иуда у первосвященников, по жидовскому обычаю ничего не делать «за так».
- Бабки, - ответили те, не желая пилить власть. Но у Иуды денег было и так выше крыши храма. Он сказал: «Даром отдам».
По закону доносчик должен подойти к подозреваемому и на глазах у понятых и стражи «возложить на него руки», тогда подозреваемого арестовывают. Но Иуда побоялся возлагать руки на голову Иисуса, поэтому он сказал страже: «Кого поцелую, того и берите». Потом подошел к Иисусу и со словами «здравствуй, равви» поцеловал его.
Тридцать сребренников – это по-нашему «минимальная заработная плата». И когда Иуде их дали, он попытался отказаться, мол, у самого есть. Тогда ему ответили, что, мол, по Закону «всякий труд должен быть оплачен», хотя бы и по минимуму, поэтому бери и не выеживайся.
Иуда, поняв, наконец, Кого он предал, деньги швырнул назад. В ответ спорить не стали, брошенные деньги подобрали, но поскольку это были «деньги крови», в общак их возвращать было «западло», на них купили землю у горшечника для захоронения бродяг.
Я употребляю воровские термины не для «крутизны» повествования, а потому что весь воровской язык, законы, понятия и порядки вышли именно из тех времен, из иудейских порядков и понятий.
Иуда еще мог спасти свою душу, если б раскаялся. Ведь Иисуса предали все апостолы, кроме Иоанна, а не только Иуда. Но апостолы раскаялись, а Иуда считал себя слишком великим, чтобы «унижаться». Потому он повесился на осине, которое до сих пор зовется «гнилым деревом».
С легкой руки Булгакова принято считать Пилата этаким праведником в обстоятельствах, оказавшихся сильнее его. «Воин, отважный рыцарь в белом плаще с кровавым подбоем, всадник» - ну и так далее. Начнем с того, что всадник – это не рыцарь в булгаковской интерпретации, а сословие. В те времена получить римское гражданство, не родившись в нем, было трудным делом. При императоре Октавиане гражданство получило лишь несколько человек. Слишком вкусное это дело. Даже вкуснее московской прописки. И все потому, что римский гражданин – патриций мог не работать, потому что государство его содержало. А кандидат в римские граждане должен был энное количество лет послужить во «всадниках» - что-то вроде московских «лимитчиков». Трудно было стать всадником, но, даже получив это звание, многие в нем и умирали, не дождавшись заветного гражданства.

Андрей Новоселов   30.01.2008   •   Заявить о нарушении