Рецензия на «Легче пустоты» (Зорин Иван Васильевич)

Добрый день, Иван Васильевич, если они у вас бывают добрыми.
Это вновь Александр.
Действительно «Любовь на иврите» меня хорошо цепанула, в ней была потенция добра. Но, продолжая знакомиться с вашим творчеством, пришел к совершенно другому выводу – вы уже давно на обратной стороне луны.
А рецензировать «Легче пустоты» нет необходимости, это произведение само рецензирует вас.
Дадим же слово вашему произведению:

«Была сиеста, от жары падали в стаканы мухи. Обдавая жаром, на прутьях решетки, как повешенный, качалось солнце, а блики мазали стены так густо, что они делались толстыми, как бутерброд.

Он родился в большой коммуналке с одним туалетом, где все знали запах чужого дерьма.
В отхожем месте у него под рукой всегда были книги, так что большую нужду он справлял под толстые фолианты, а малую – под тощие брошюры.

Комната, как труп, пугала неподвижностью и таращилась пустотой.
Потея глазами, отбивался от ползущего за воротник страха и, взяв себя за шиворот, приковывал к письменному столу. Но годы прибывали, как мухи на падаль. От умствований сводило скулы. Теперь он цеплялся за клочок неба, удачную строку и подбирал метафоры с той же легкостью, как тараканов на полу.
«Моя голова, как червивое яблоко, - вся изъедена мыслями, - теперь часто повторял он, страдая склерозом.
Казалось, ему известны все водовороты его реки, которая лежала для него в берегах, как в гробу.
«Каждая капля Гераклитовой реки, - учил он, размахивая руками и тряся головой, будто сгонял вшей, - несет в себе вечность…
Его уши, аплодируя рту, хлопали по щекам.

Вот мои заповеди, - перечислял он, загибая пальцы и вынув тину из глаз. - Возненавидь ближнего своего, как самого себя, и возненавидь себя, как своего ближнего…
И вместе с окурками бросал оскорбления…
Но бесов хватало своих, он в бешенстве стал топтать свою тень и рвать на части эхо.
Вечером запускал один глаз в пиво, а другой в экран, который чуть было не заплевал, натыкаясь на лгущие головы. «Все, чему учили меня – ложь», - воскликнул он однажды, перебрав больше обычного.

«Тут с собой не уживешься… - вздохнул он и представил рай, населенный отражениями. - Двойники передерутся еще быстрее… - промямлил он. - «Я» - это преисподня…»
Зато во сне его окружали женщины, грудь которых могла отдавить глаза, а остальное свести с ума даже евнухов.

Порой он, как улитка, высовывался наружу, трогая усами ближние камни, ощупывая холодные, дурно пахнущие водоросли, и возвращался обратно в свой тихий, уютный дом, где все было под рукой, убеждаясь, что живет правильно, не волнуясь и напрасно не переживая.
Но на самом деле бытие страшил, как сумрак ребенка
Не будучи добрым, он не был и злым. Про таких говорят: ни холоден, ни горяч.

Как-то в детстве его отправили в деревню, где со скуки он зажигал спички и палил на окне осенних мух. Ему не было стыдно, его руки были злы, а мысли – добры. Но с годами появилась жалость. «Козявки…» - щурился он, подавая нищим, и теперь его руки были добры, а мысли – злы.

Запор: потуги налицо, а выхода нет…».
Страшно, что человек имея явные способности, сознательно выбирает зло.
Вы явно с отличием окончили школу злословия, а все попытки сделать добрую вещь бледны и несовершенны.
Хочу отметить, что вы замечательно композиционно выстроили рассказ, но каким содержанием вы его заполнили, просто непостижимо.
Хочу отметить некоторые великолепные эпитеты, наверное, по ошибке вкравшиеся в это произведение:
«Дни не подчиняются календарю, они не рождаются по часам и не заканчиваются в срок, но, бывает, тянутся всю неделю», «Осень принесла букву «р» в названиях месяцев».

Набивайте руку в делании добрых вещей и оставьте в прошлом недобрые. И может, вы вернетесь оттуда, с другой стороны. Если только конечно дыхалки хватит, вы как заядлый курильщик заработали хронический бронхит, и без сигареты уже не можете дышать.

Не важно, в каком вы звании, важно в какой армии вы сражаетесь.

Александр.

Александр Желудков   29.02.2008   •   Заявить о нарушении