Рецензия на «Ещё одно сердце - осколки печали» (Ольга Шельпякова)
Я сел на свое место и сказал: - Можете говорить. Он снова огляделся, теперь уже с некоторым недоумением, но быстро сориентировался (он, видимо, вообще умел быстро ориентироваться) и заговорил. Я смотрел, как он говорит, и мне почему-то вспомнилось, что Юрий Павлович Герман называл таких людей "красивый, но вьялый". Такой рослый, такой благообразный, такой русый, и широкие плечи, и кровь с молоком, и глаза вполне стальные, а в то же время - какая-то бледная немочь во всем: движения плавно-замедленные, голос тихий, интонации умеренные. Умеренность - его лозунг. Умеренность и аккуратность. Говорил он в пространство перед собой. (Как, откуда узнал он, что не я его собеседник, а ведь, кроме меня, в Приемной никого не было!..) Говорил, словно на докладе у начальства, - на память, не сбиваясь, но и не увлекаясь чрезмерно, только время от времени, в особенности, когда шли цифры, поглядывая в шпаргалочку, оказавшуюся незаметно у него в ладони. И хотя не предпосылал он своему докладу никакого названия, после первых же двух-трех периодов стало ясно, что речь идет о "Необходимых организационных и кадровых мероприятиях для подготовки и проведения кампании по Страшному суду. Говорил он по моему секундомеру почти десять минут - восемнадцати секунд не хватило для ровного счета. Закончив, осторожно положил свою шпаргалочку на полированную поверхность трюмо рядом с пепельницей и смирно свел пальцы больших белых рук у себя на коленях. Демиург молчал целую минуту, прежде чем задал первый свой вопрос. - Надо понимать, Зверь из моря - это лично вы? - спросил он. Колпаков заметно вздрогнул, но отозвался тотчас же, без малейшего промедления: - Возражений не имею. Демиург вдруг очень красиво процитировал - нарочито бархатным, раскатистым голосом профессионального актера старой школы: - "Зверь был подобен барсу; ноги у него, как у медведя, а пасть у него, как пасть у льва; и дал ему Дракон силу свою, и престол свой, и великую класть..." Дракон, надо понимать, - это я? Колпаков позволил себе бледно усмехнуться. - Не могу согласиться, извините. В данном штатном расписании это уж скорее товарищ Прудков. Агасфер Лукич. Полная тишина была ему ответом, и усмешка пропала с бледного лица, и оно стало еще бледнее. Потом Демиург заговорил снова: - "...И поклонились Зверю, говоря: кто подобен Зверю сему и кто может сразиться с ним? И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца". У вас губа не дура, Колпаков. - В некоторых переводах стоит: "сорок два года", - чуть повысив голос, возразил Колпаков. - И вы, разумеется, предпочитаете именно эти переводы. Да, губа у вас не дура. И как же вы намерены развязать Третью и последнюю? Конкретно! - Мне кажется, один случайный запуск... одно случайное неудачное попадание... Мне кажется, этого уже достаточно было бы... - Во-первых, недостаточно! - загремел Демиург. - Во-вторых, если вы даже сумеете организовать бойню, понимаете ли вы, чем она кончится? Послушайте, вас вообще-то учили, что через шесть месяцев погибнет от девяноста пяти до девяноста восьми процентов всего населения? Вы перед кем, собственно, намерены "гордо и богохульно" говорить на протяжении сорока двух месяцев... я уж не скажу - лет? На физиономии Колпакова не осталось ни кровинки, однако он и не думал сдаваться. - Прошу прощения, - произнес он с напором, - но ведь у меня и намерения такого не было - конкретизировать начало хаоса. Мне казалось всегда, что это как раз - на ваше усмотрение! И железная саранча Аваддона... и конные ангелы-умертвители... и звезда Полынь... Вообще весь комплекс дестабилизирующих мероприятий... Я как раз не беру на себя ответственность за оптимальный выбор... - Он не берет на себя ответственность, - грянул Демиург. - Да ведь это же главное, неужели не ясно - оптимальный выбор! Максимум выживания козлищ при минимуме агнцев! - Позвольте же заметить! - не сдавался Колпаков. - Был бы хаос, а все остальное я беру на себя, у меня агнцев вообще не останется, ни одного! Что же касается организации хаоса... Согласитесь, это совсем вне моей компетенции! - Так уж и вне... - произнес Демиург саркастически. - Вон чего вокруг насочиняли... Кстати, а что такое в вашем понимании агнцы? И опять не дрогнул Колпаков. И опять он ответил как по писаному: - Насколько мне доступно понимание высших целей, это сеятели. Сейте разумное, доброе, вечное. Это про них сказано, как я понимаю. - Ясно, - произнес Демиург. - Можете идти. Сергей Корнеевич, проводите. Я встал. Колпаков все еще сидел. Красные пятна разгорались у него на щеках. Он разлепил было губы, но Демиург сейчас же сказал, повысив голос: - Проводить! Пальто не подавать! И поднялся бедный Колпаков, и пошел, понурившись, в прихожую, и снял с распялки роскошный свой черный кожан, и принялся слепо проталкивать руки в рукава, и мужественная челюсть его тряслась, а вокруг реял невесть откуда взявшийся Агасфер Лукич с портфелем наизготовку и говорил как заведенный - ворковал, курлыкал, болботал: - Не огорчайтесь, батенька, ничего страшного, не вы первый, не вы последний, откуда нам с вами знать, может, оно и к лучшему... Сорок два года все-таки, - такой труд, такая работа, напряжение адское, ни минуты отдыха, никакой расслабленности... Да господь с ними, с этими глобальными мероприятиями!.. Стоит ли? Не лучше ли подумать прежде всего о себе, что вам лично нужно? Так сказать, персонально... в рамках существующей действительности... не затрагивая никаких основ... Скажем, заведующий отделом, а? Для начала, а? Они вывалились из квартиры, Агасфер Лукич вел Колпакова, обнимал его ниже талии и заглядывая ему в лицо снизу вверх, все ворковал, все болботал, все курлыкал. Я слышал, как они медленно спускаются по лестнице. Колпаков, видимо, опомнясь, принялся что-то отвечать высоким обиженным голосом, но слов уже было разобрать невозможно из-за лестничной реверберации. Я запер дверь, вернулся в Приемную, поправил сдвинутое кресло, взял с трюмо забытую шпаргалку и попытался было ее прочитать, но ничего там не разобрал, кроме каких-то бессмысленных "убл", "опр", "II сзд". Я прошел в Комнату и уселся на топчан в ожидании приказаний. Приказаний не было, не было и обычных ворчливых комментариев. Черная крылатая глыба у окна была нема и неподвижна, как монумент Отвращения. Потом вернулся Агасфер Лукич, запыхавшийся от подъема на двенадцатый этаж и очень недовольный. Швырнув портфель в угол, он уселся рядом со мной и сказал: - Это тот случай, когда я не испытываю никакого удовлетворения. Фактически я его обманул. Не нужны ему те мелочи, дребедень эта, которую я ему всучил... Ему Великое служение нужно! Он создан для служения! Чтобы всех, кто под ним, - в грязь, но и сам уж перед вышестоящим - в пыль... А я ему - дачу в Песках... Демиург произнес, не оборачиваясь: - Все они хирурги или костоправы. Нет из них ни одного терапевта. (с) Афанасьев Сергей Сергеевич 28.02.2014 11:31 Заявить о нарушении
Сергей, и снова ваши любимые Стругацкие, отягощённые злом.)
Спасибо! Ольга Шельпякова 28.02.2014 11:36 Заявить о нарушении
Просто очень в тему попали и попалось... ещё и иду сегодня на Трудно быть Богом Германа.
Афанасьев Сергей Сергеевич 28.02.2014 12:32 Заявить о нарушении
Перейти на страницу произведения |