Рецензия на «Хрустальная сосна» (Виктор Улин)

ЗАПОЗДАЛО размещаю послесловие к роману.
=========
Итак, вы прочитали один из лучших моих романов. И теперь имеете право знать уже во всех подробностях реальные источники событий.
Как я уже отмечал в предисловии, сам я был именно в описываемом колхозе 3 раза.
Главный герой Евгений Воронцов полностью аутогенен в «колхозной» половине романа и примерно на 50% во второй.
Опять таки, как я уже писал, реальность описанных событий практически стопроцентна. Все события в лагере – вплоть до приезда деревенских ухажеров и объяснений командира насчет замужних девиц – были на самом деле. Были и эпидемии всеобъемлющих, свободных сексуальных отношений на природе – правда, достаточно тайных, за исключением Тамары и Геныча. О чем сказано ниже. Даже тщательно выписанные аварии, неурядицы и пожары АВМ были на самом деле. Была и авария измельчителя; я хорошо помню, как далеко разлетелись увесистые и страшные обломки его ножей. Другое дело, что меня они, слава богу, тогда не задели. Однако в один из дней 3го заезда, когда у нас не было работы, мы спали полуодетые под солнцем, я получил ожог груди и живота такой степени, что в самом деле испытал ночь бредовых кошмаров, а потом на несколько дней вернулся в город для лечения. Так что состояние больного человека в колхозе описано мною не с потолка.
Герои колхозной эпопеи собраны по несколько человек с каждого из трех заездов, хотя и носят иные имена.
Как ни странно, наиболее полно перенес в роман парней.
Саша-К, Костя Мореход, Володя и Геныч изображены с фотографической и поведенческой точностью
Что касается девиц, то абсолютный прототип (вплоть до родинки над верхней губой, выражения «собачья рожа» и веселых воплей о закончившемся процесса подмывания) имеет лишь Тамара. С которой я оказался вместе в 1й и в 3й свои заезды.
Прототип – хотя и лишенный черт героини – имеет Ольга. У этой молодой замужней женщины был ураганный колхозный роман с одним из парней, на основе которого я создал образ Лаврова. Никаких танцев, конечно, не было (будучи профессиональным танцором, у костра танцевал я сам), но дл парня это все кончилось достаточно плохо. Как и для Лаврова.
Сейчас мне самому неясно, откуда я взял Люду. Но образ ее, тип маленькой пустоголовой девчонки в прозрачном белом купальнике, стоит в моих глазах столь ярко, что я вынужден догадываться, что на самом деле (в каком-то другом отрезке моей биографии) я подобную девицу все-таки встречал.
Что же касается центральных колхозных образов, Кати и Вики, то они абсолютно вымышлены. Правда, в 1й и 2й заезды у меня имелись увлечения одной из девиц в бригаде (естественно, каждый раз разной), но до такой глубины наши отношения не дошли, и я принципиально не стал их изображать.
Хотя одну из этих девиц, которой я был сначала попросту ослеплен, лишь годы спустя поняв ее истинную суть, я вывел с фотографической (и почти биографической, включая мужа-американца) точностью как Инну, жену Евгения.
Женщины, дававшие многим, но не давшие мне, даже не подозревали, сколь опасной может быть моя литературная месть…
Есть прототипы и у нескольких персонажей второй части романа.
Списан с живого сосед Евгения, дядя Костя.
Начальник и Мироненко – я писал их с глубоко отвратительных мне сослуживцев по Академии Наук.
Виолетта тоже имеет свой прообраз, только в виде коллеги, мне симпатичной. Хотя никаких сексуальных отношений я с ней не имел.
Вообще сексуальные моменты биографии героя, носящие своего рода характер ключевых точек, вымышлены полностью – у меня самого ничего подобного не случалось.
Так сложились фактура и сюжетно-композиционное построение одного из любимых моих романов.
Все это время мне хотелось побывать там и увидеть те места. Но я не помнил точной дороги, да и времени не находилось. Недавно, лет через двадцать после описываемого мы с женой поехали туда, руководствуясь навигатором. Дороги проложили новые, и до железнодорожного переезда мы доехали часа за 2. Ромашковое поле, простирающееся от путей до дороги, сохранилось. Правда, никаких конструкций полевого стана я не заметил.
Дорога по краю деревни осталась прежней: нормально по ней можно было проехать лишь на танке.
А дальше…
Парома не было, вместо него ввысь взвивался современный мост.
Деревня, лежавшая ниже по течению реки, подступила почти к самому мосту.
Я растерялся. Я потерял ориентиры. Но все-таки помнил, что наш лагерь лежал чуть ниже парома.
Мы спустились туда. Никогда в жизни я бы не подумал, что за такой период может так измениться местность. Уютные болотца исчезли, как исчез и черемуховый лес. Луг был огромным и неживым.
Я долго бродил, пытаясь найти хоть какой-то ориентир – но не нашел ни пенька, на пары кирпичей от нашей лагерной столовой.
Лучше бы я не приезжал сюда.
С тяжелым сердцем мы двинулись в обратный путь.
И только сейчас, слева, я увидел старое деревенское кладбище, Которое, как мне показалось, за эти 20 лет, значительно расширилось…

Виктор Улин   04.05.2021 04:21   •   Заявить о нарушении