Рецензия на «Ветер загубленных душ» (Татьяна Иосифовна Уварова)

Ваш пронзительный рассказ напомнил мне о других полях смерти. Я часто думаю, возвращаясь памятью к таким местам, отчего в человеке сосредоточено такое количество сконцентрированного зла, чтобы создавать время от времени такие пространства. Это было в Кабуле. Расположение нашей части было аккурат перед "зелёнкой". Парком это язык не повернётся назвать. А зелёным собственно это пространство бывает около двух месяцев в году: в апреле, когда начинает буйно раскрываться листва в зарослях низкорослых деревьев и кустарников вдоль дороги, окаймлявшей город с северо-запада, и мае, когда буйство цветения достигает своего пика, чтобы уже к июню уступить процессу усыхания и увядания. При летних температурах до +50 и постоянной засухе с середины июня "зелёнка" не оправдывает своего названия, становясь скорее сначала "бурёнкой", потом "серушкой", а к осени" чернушкой". Но увядание листвы не делало этот лесной массив менее непролазным и опасным: за стволами деревьев время от времени таились совсем другие стволы. Поливающие короткими очередями свинца прилегающую пыльную дорогу, по которой в наши гарнизоны возили воду, провизию, почту и пополнение, а увозили больных и раненных, мусор и дембелей. От ограничивающей дорогу "зелёнки" до границы частей, расположенных выше, на склоне возвышающихся над городом холмов, пустое пространство шириной около километра. И вот эта пустошь и была самым страшным местом. Душманы из "зелёнки" хотя и постреливали, но чаще всего вслепую, скорее для острастки, ущерба от их обстрелов бывало совсем немного. Однако это была постоянная угроза возможных вооружённых вылазок, и многокилометровое пространство вокруг наших частей представляло собой сплошное минное поле, на котором по несколько раз в день случались взрывы. И, к несчастью, не только жертвами оказывались забредавшие сюда в поисках остатков выгоревшей на солнце травы козы и овцы. Бывали и люди. Чаще всего мальчишки из окраин гигантского города, расположившегося в седловине между гор. Вряд ли кто-нибудь знает, сколько их полегло на этих полях, сколько выползло на дорогу без руки или без ноги. Но то, что это происходило с монотонной регулярностью, ни у кого, включая местных жителей, не вызывая взрыва столь естественных, казалось бы, чувств протеста, приводило меня в угнетённое состояние духа. Какое-то во всём этом было неотвратимо бесчеловечное Правило Мясорубки. А немного пообщавшись с местными на втором году службы и уловив их внутреннее безразличие к своей судьбе, всецело отданной в безжалостные руки Аллаха, милостивого и милосердного, я начал понимать всю обречённость любой попытки привить этим людям хоть какое-то в нашем понимании человеческое начало. Пожалуй, именно это всесилие смерти, постоянно довлеющей над душами всех афганцев и соприкоснувшихся с ними людей, а вовсе не обстрелы, бомбёжки, болезни и изнуряющий жестокий климат, были сама тяжёлым в годы моей службы на той бесконечной войне.
Ваш рассказ воскресил во мне эти чувства, которые за десятилетия притупились и утихли. И мысль о бессмысленной хтонической природе человеческой жестокости снова застучала в виски. Господи! Станем ли мы когда-нибудь людьми?

Михаил Журавлёв1   21.10.2021 19:00   •   Заявить о нарушении