Да это я и не от себя как бы. А от того же Петара Негоша, поэта Черногории, в которой он сам, как гора одинокая, возвышается. Это у нас много поэтов - например, "гора" Лермонтов. Так что Пушкин, конечно, - это "все", но у нас есть также и другие "все". Так что само это "все" даже понимается по-другому, не как некое превосходство, а как занижение до середины, до обычного человека. Эту связь с простым человеком у Пушкина почувствовал польский еврей Тувим.
А вот у черногорцев Негош абсолютное "все", абсолютная высота, абсолютная гора. Его нельзя так похлопывать по плечу, как Пушкина Маяковский. И анекдоты о нем рассказывать. Я сам в этом убедился, когда участвовал в негошевской конференции.
Ну и вот, пожалуйста, черногорцы - это горные сербы, которые сумели отстоять свою независимость в жестких условиях перед османами. А относительно "равнинные" сербы - в то же время были под игом. Вот это и было такое удивление "горного" поэта, для которого равнина была экзотикой, причем равнина эта произвела тем большее впечатление, чем более она была большой и даже беспредельной. Так что дело тут в количественных показателях, и только. Если равнина имеет границу (как с польской историей), то завороженность от нее падает. Да ведь и "равнинная" Польша ограничивается в самом национальном сознании "другой", горной Польшей в татранского субэтноса. А Россия - это какая-то беспредельная равнина.
В общем-то, никакой я не открываю никакой Америки с "равнинной" Россией. Просто я решил написать "ремейк" Элиаса Канетти, действуя сообразно с моими скромными горизонтами.
Знаю-то я русских и поляков. На сербов и черногорцев, тем более на всех остальных, уже недостаточно информации, да и то она поверхностная.

Леонид Мальцев   04.11.2022 22:35   Заявить о нарушении