Ноздри. Роман о дыхании

Он лежал и смотрел в потолок, чувствуя, как дом наполняется чужими вещами. Даже кровать становилась чужой.

Смысл жизни — дышать.

А по деревянной лестнице за стеной бегали дети.

Постепенно взрослея, один за другим, кроме Ромбульда.

Раз в месяц приезжала «Скорая».

— Дышите глубже… Очень хорошо... До свидания.

Следующего свидания не было.

Он долго ждал, стесняясь спросить — лет десять, может, двадцать прошло.

В этом году наступила новая весна, она принесла другие запахи, а чужие вещи в доме подступили еще ближе — в комнате его передвинули кровать, наклеили новые обои и побелили потолок — и он не выдержал — это случилось, когда приехала «Скорая»; когда вошла новенькая в белом халатике с чемоданчиком, поставила его на стольчик, сама же села на стульчик и сказала «Здравствуйте», а он не ответил, и нахмурился.

— Ну, как наше настроение? — спросила тогда новенькая.

Он повернул голову и внимательно на нее посмотрел.

— Вас что-нибудь волнует? — спросила она.

И тогда он открыл рот.

Докторша взяла приборчик и приставила к его горлу, и тогда рот заговорил:

— Меня волнует... Меня очень все волнует... Меня волнует, почему всё меняется, почему все меняются, почему вы меняетесь... Где тот доктор, он был у меня в прошлый раз?.. И где тот доктор, что был перед тем доктором?.. И где тот, который был перед тем?.. Понятно?..

— Понятно, понятно, — кивнула она. Больной продолжал: — До свидания, здравствуйте, до свидания, здравствуйте, до свидания, здравствуйте, до свидания, здравствуйте…

Она взяла его за руку, нежно погладила, потом достала из чемоданчика еще приборчик и приставила к груди.

— Дышите глубже.

Он посмотрел на Ромбульда, который тоже сидел у его кровати, напротив новенькой. Ромбульд молча стал мотать головой. Он понял намек и тоже стал мотать головой.

— Ну, тогда не дышите! — ответила врач.

Тогда он перестал дышать.