Ставим на красное?

«Я всегда твердил, что судьба – игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра»
И.Бродский




Любила слушать, как муж болтал по телефону. Смеялся, острил, находился в своей тарелке. Радовалась тихой радостью матери при виде здорового ребенка. Но, видимо, судьба уготовила мне другое блюдо, и я вышла замуж за писателя.

Когда он садился за компьютер и начинал работать, я устраивалась под столом. Мне нравилась игра в обезьяну, пожирающую чернила, одну из фантазий Борхеса. Очень быстро я превращалась в животное с алыми глазами, черной мягкой шерстью и страстью ко всему литературному, особенно к индийским чернилам.

Терлась о колени мужа, щекотала его щиколотки и ждала, когда он закончит писать. Тогда мне будет дозволено выпить остаток чернил, чтобы умиротворенной снова усесться куда-нибудь, поджать ноги и состроить забавную гримаску. Эта роль меня не унижала: у нас не бывало гостей, и мужу не перед кем было хвастаться ручной обезьянкой.

Предполагая, что он выстукивает на клавишах сюжеты, коллекционирует человеческий материал, довольствовалась ощущением сопричастности хотя бы с нижней частью супруга. Мы не выходили из дома неделями, питаясь консервами. Он кормил меня икрой с пальца. Я облизывала его механически, ожидая другого вознаграждения. Жадно следила за локтями, мечтая о том моменте, когда они распрямятся, руки устало опустятся, и я опустошу чернильницу. Но муж любил Бродского и не кормил меня рыбой. Я смирялась и торчала без укола, находясь в ногах настоящего писателя, чувство стиля которому заменяло чувство голода.

Впервые увидев мужа, не влюбилась в его глаза или руки – но была покорена осанкой. Он всегда называл себя последователем готики, и его заголенная голова – муж рано облысел – успешно водворялась в арки и своды самых изощренных фантазий.

Мой муж не ходил налево. Не покидая виртуала, он ставил на красное и выигрывал. Обезьяны не должны ревновать к лошадям, и я закрывала глаза, если какая-нибудь зашоренная кобыла прибегала первой, принося мужу прибыль. Он тогда становился романтиком и называл ее феей удачи.

Как истинный эстет, он научил меня жить в замкнутом пространстве, сохраняя стиль. Я же, как настоящее животное, была вполне довольна девиантным видом наших сексуальных отношений.

Наш брак напоминал сложное кондитерское изделие. Помимо общей любви к искусству, его оральной стадии особенно в моем случае, долговременного симбиоза, в слоеном тесте семейного пирога присутствовала неопределимая идентификация с ускользающим членом. Попробовав однажды индийские чернила, я запомнила и полюбила вкус сливового сока, с которым женщины нередко связывают вкус спермы.

Надо признать, муж обладал гонором, обращающимся для меня в ненавистные высоты холодных соборов. Его спесь отдавалась вечным чувством голода. Меня раздражала способность мужа видеть целое в части. Не имея физического контакта, муж мог определить запах, форму, цвет и цену нового объекта. Лишнее знание делало его несчастным, особенно в отношениях с женщинами.

Одно лишь движение кончиком языка по фаллосу вызывало в муже неадекватных размеров реакцию. Он выпрямлялся, становясь невероятно элегантным. Казалось, невидимая рука надевала на его череп цилиндр, корпус облачала во фрак, обувала в модные ботинки, непременно лакированные, с узкими носками. Тогда меня распирало от гордости: передо мной был не муж, а мистер в шляпе. Но через мгновение эта же рука подносила рюмку водки, и мистер сдувался на моих глазах. Его лицо превращалось в печеное яблоко, а на меня накатывала тоска по прошлому, когда во всех магазинах продавался натуральный сливовый сок в трехлитровых банках.

Мне ничего не оставалось, как отдаваться Борхесу: утешительно тереться шерсткой, подмигивать воспаленными глазами темноте и ждать порции чернил. Ведь я уже умела держать руку наготове, поджимая губы и создавая защитный валик на зубах с языком, готовым выстрелить навстречу приближающейся струе.

Однажды муж решил отдохнуть от литературного гурманства и отправился на рыбалку, прихватив мою кредитку. Решение было спонтанным, но закономерным – муж жил за мой счет.

Как известно, новичкам везет, и я уже приготовила маринад для форели. Честно говоря, надоело слизывать с пальца всякие деликатесы!

Его не было всю ночь. Я изображала плачущую обезьянку. Утром раздался телефонный звонок, муж сбивчиво говорил о казино, прося денег. Я перевела по Интернету последнюю тысячу.

- Ставь на красное, рыбак!

Скоро он приехал. Счастливый, протянул мне большой сверток. Я долго разворачивала, принюхиваясь.

- Я тебя люблю.
- Я тоже.

Потом мы опять сидели у компьютера. Муж стучал, я читала о рыбалке в Америке. У меня между ног лежала книга Ричарда Бротигана, и я знала, что форель может превратиться в драгоценный и умный металл.

***

Прошло несколько лет. Состарившись, я превратилась в засохшую чернильницу с трещиной снаружи. Муж мой не умер, как могло показаться проницательным читателям. Он по-прежнему стучит клавишами компьютера. Я забыла вкус икры, жарю минтай и кормлю своего писателя. Я люблю его еще больше, чем раньше, когда сидела у него в ногах. Он же сообщает всем своим френдам в Живом журнале, что жена у него – сущая чернильница. Френды смеются, ведь все прекрасно знают, что в голове у меня вместо ума – чернила. А я улыбаюсь снисходительно: ведь никто не знает, какие они на вкус, мои чернила!


Дописано 12.03.09

Продолжено 26.06.11:
http://proza.ru/2011/06/26/473