Замок из песка

Боль, как и раньше, ударила по-подлому – неожиданно и резко, нанизывая по диагонали оба полушария на свою раскаленную иглу. Сергей вздрогнул, попытался пройти еще хоть чуток в абсолютной глухоте и слепоте, и отключился.

Возвращение к реальности было не совсем обычным. Помимо постболевой привычной кислости во рту и метания серо-черных теней перед глазами, ему послышался детский голосок: - Дяденька, тебе совсем плохо, да?

- Теперь еще и голосовые галлюцинации, - подумал Сергей. Он усиленно стал массировать глаза, стараясь скорее навести фокус. Мир снова стал трансформироваться в привычные краски и очертания, и только теперь стало понятно, что детский голосок имеет свою реально существующую хозяйку. Перед ним стояла маленькая худенькая девочка, лет шести, одетая в старомодно глухое длинное коричнево-серое платье и в коричневые сандали. Голова ее по-деревенски была туго завязана темно-серым платком, и лишь одна маленькая светло-русая прядка сумела пробиться сквозь его оковы. Ее личико выражало испуг и сопереживание.

- Нет, малыш, со мной все хорошо, – поспешил успокоить Сергей ребенка.
- Да? – Недоверчиво протянула девочка. – А почему ты тогда никуда не спешишь, а сидишь здесь и строишь замок из песка? Ты - странный...

Сергей оглянулся. Картинка действительно была презабавной: невдалеке от плотного людского потока, на детской площадке, на краю песочницы, сидит здоровенный мужик в темно-зеленом костюме-«тройке», при галстуке, и бездумно правой рукой отсыпает замок из песка.
- Мне некуда спешить, - через силу улыбнувшись, сказал Сергей, отряхивая руку.
- Как это некуда? – Девочка даже возмущенно всплеснула руками, явно копируя кого-то из домашних. – Взрослые всегда спешат! И мама моя, и папа. Мама как начнет метаться «О, Господи, опять на службу опаздываем!», так мы со всех ног потом бежим в храм. А папа все – «Что вы там копаетесь, как клуши?!» - передразнила она отца, сурово насупив бровки. Через секунду черты ее личика разгладились и она спросила заинтересованно: - Дядя, а кто такие клуши?
- Не знаю, - пожал плечами Сергей. Щебетание девочки не тяготило его, как обычно напрягала человеческая речь после приступа, а наоборот приносило странное чувство успокоения.
- И я не знаю – грустно сказал ребенок. – Наверное, кто-то плохой, да?
- Скорее, медлительный.
Девочка с видимым облегчением улыбнулась, внимательно посмотрела ему в глаза и вдруг по-детски задумчиво сказала:
- А у тебя глаза, как у моего Дика – старые и больные…
-У Дика? – переспросил Сергей.
-Да, у меня была собака - Дик, - она подняла ладошку до уровня своей груди, – вот такая! Он был добрый: хвостом вилял, – девочка улыбнулась, и неожиданно резко посмурнела, - а весной он умер. Папа его вон там, в парке, закопал. Он говорит, что раз Дику там нравилось гулять, то, значит, ему там и хорошо будет лежать. Правда?
- Правда. – сказал Сергей – Твой папа – молодец: собаки лучше людей.
У девочки от изумления даже округлились глаза:
- Нет, дядя, собаки тапочки рвут, а люди нет. Дик, вон, маме туфель погрыз, мама даже плакала. – И с чувством превосходства добавила. – И людей кусают…
- Только те, которых люди этому научили. Твой Дик кусал?
- Нет. Мой Дик был хороший!
- Ну вот, видишь, - улыбнулся Сергей.
- А ты тоже злой? – недоверчиво спросил ребенок.
- Да.
Девочка засмеялась: - Нет, дядя, ты – добрый! Ты строишь замки из песка. А мама говорит, что только добрые люди всегда строят, а злые разрушают...

Ее слова показались болезненными Сергею. Тот тяжело вздохнул, и, превозмогая боль в спине и затекших ногах, встал.
- Нет, малыш, - серьезно ответил он девочке, - взрослые строят замки из песка, когда им ничего другого больше в жизни не остается!

Он повернулся и быстро, будто стараясь убежать, пошел прочь, оставляя за спиной уютный мир песочницы, растерянную девочку и до слез горький дух своих, внезапно всплывших детских грез, столь разнящихся с нынешним существованием.