Непонятка

НЕПОНЯТКА
   Рассказ
   
Выйдя в очередной раз на поляну с корявой берёзой, он с ужасом осознал, что заблудился. И не просто заблудился, а какая-то чертовщина происходит. Ведь он всё время чётко шёл ПРЯМО, почему же выходило невероятное: описав круг, возвращался на то же место, откуда вышел?
 
 Может, всему виной паника, которая, ещё не проявившись внешне, внутренне уже пустила всходы? Это ему казалось, что шёл прямо, а на самом деле нервно метался...
 
 Так, значит, надо успокоиться, собраться, выполоть панику, и уверенно идти вперёд. Минимум через двадцать минут выйдет к речке, а от Алёски рукой подать до высоковольтки, а там, считай, уже дома.
   Перекурить - и в путь. День к вечеру катится. 
   
Успокаиваться не получалось. Мешала духота - пить хотелось. Нервировали комары и мошки. Раздражала корзина с грибами. Поначалу полная, с горкой, теперь на треть: грибы утряслись, слежались, и выглядели весьма непривлекательно. Может, не тех набрал?
   
Он не любил грибы. Ни собирать, ни есть. И нынче отправился на "тихую охоту" из-за тёщи. Достала своим нытьём!
   -Что за мужик... и день и ночь торчит над своей писаниной, от коей ни копья прибыли... Другие мужики уж и грибами запаслись, и ягод по три ведра собрали... Никудышный, одно слово...
   И жена подпевала:
   -А и, правда, что, так весь отпуск и просидишь за столом? Никуда твоя рукопись не денется... Сходил бы за грибками, пробзделся...
   И он взорвался:
   -Чёрт с вами! Будут вам грибы-ягоды! Хоть обожритесь!
   
И вот он второй час пытается выбраться из леса. И клянёт себя последними словами. Кретин! Что хотел доказать? Кому? Этим безмозглым бабам? Им плевать на твоё творчество... на твои душевные муки!.. Им бы нажраться, да завалиться на диван, уставясь в ящик, где очередное "мыло" пенится пузырями... Доказывать им, всё равно, что метать бисер перед свиньями...
   Он вскочил, отшвырнул истлевшую до самого фильтра сигарету, с ненавистью глянул на корзину.
   -А, зарасти оно всё дерьмом! - выкрикнул, с силой пнув корзину. Со зловещим потрескиванием та понеслась по траве, разбрызгивая грибные шляпки.
   
Он шёл, всё больше закипая. Увесистая палка в руке хлестала налево и направо, "обрубая" ветви, ломая молодняк.
   -Всё, хватит! Устал! Завтра же уйду из этого дурдома! Соберу, свой тощий скарб - и уйду! Кто я в семье? Ни муж, ни отец... одна видимость... К кошке лучше относятся!.. Когда им нужно, вспоминают, что есть муж, есть папка... А когда мне нужно? Кукиш! Ты, чё, дядя, совсем оборзел?!
   
Лес внезапно расступился, отпрянул в стороны. Роскошная опушка, а за ней... шум воды. Не чудный детский лепет Алёски, а недобрый жёсткий говор горной реки.
   
   Слева, справа и позади крепостной стеной стоял лес. И небо ясное, и солнце излишне ласково греет, а лес... мрачен и враждебен. Почему? Обиделся за грибы? Мол, я тебе от всей души угощенье, а ты плюнул в него... Убирайся, пошёл прочь?
   Он глянул вперёд. Там, где обрывалась опушка, точно тёща за стенкой, бубнила река.
   
Опираясь о палку, он оторвал от земли ватные ноги. Шёл, а внутри всё сжималось, а сквозь щели сочился страх и безумно бился в черепной коробке. Тот, давний страх, из детских лет... Трижды тонул. С тех пор даже в ванне не мылся...
   Опушка кончилась. Далее крутой обрыв. А внизу широкая - метров тридцать - река. Вода мутная, быстрая... 
   
Сзади послышались странные звуки. Он с трудом повернул голову, глянул через плечо. В голове, рядом со страхом, затрепетало, как тряпка на ветру: "Я тронулся! Вольтанулся. У меня поехала крыша. Здравствуй, глюк!"
   
От леса, полудугой, сминая траву, двигались... младенцы. Голенькие, бледно-синенькие, они трепыхали ручонками, разноголосо гомонили, пуская пузыри. От животиков тянулись пуповины, о которые иные спотыкались и падали.
   Его всего передёрнуло. Исчезла скованность, и он развернулся, выставив вперёд палку.
   Младенцы приближались. Они были примерно одного роста, полметра, плюс-минус пара сантиметров. Мальчики и девочки. Большеглазые и с глазками-щёлочками. Скуластые и округлые лица, различной формы носики.
   Он зажмурился, потряс головой, продавил сквозь сухие губы:
   -Сгинь!
   
Открыл глаза. Младенцы замерли в двух метрах от него. Их было много, около полусотни. Уставились своими мордашками, шмыгая забитыми соплями носиками.
   Он судорожно сглотнул колючий ком, взмахнув палкой, крикнул, с надеждой, что наваждение исчезнет:
   -Кыш!
   Младенцы оживились, загукали, вытянув ручонки, двинулись.
   Он истерично заколотил палкой по траве.
   -Вас нет! Это глюк! Пошли вон! Кыш! Сгиньте!
   С десяток пуповин захлестнулись на палке, дёрнули. Он упал на колени, ткнулся лицом в траву, но тут же вскинулся.
   Младенцы плотным полукольцом обступили его. Сквозь гуканье и лопанье пузырей, он отчётливо услышал:
   -Па-па... па-па... па-па... 
   Полукольцо сжималось.
   
И вдруг он отметил, что лица у младенцев изменились. Они словно маски одели. И все сплошь девичьи, женские. До боли знакомые... Вот эти два пацана с лицом его первой жены... А эти девчушки-двойняшки... Галочка, школьная любовь... Этот малыш... кажется, Вера, из параллельного десятого класса... Эта девочка... училка английского... Эта... двоюродная сестра Зойка... Айгуль... Рита... Этот... с лицом нынешней жены...
   
Его пронзила с ног до головы ударом тока догадка: это Его НЕРОЖДЁННЫЕ ДЕТИ! От первых любовей, от случайных связей... Бабы-дуры "залетали" и бежали к нему, глотая слёзы: что делать? Не готов был он тогда к созданию семьи, к долгим отношениям, к ответственности... Находил деньги, убеждал, уговаривал, толкал на аборт растерявшихся дурёх... Вот они "плоды" его деятельности... явились за ответом: за что убил?..

Этот с лицом нынешней жены... последний. Две недели назад жена с дурацким смешком, подражая сыну-лицеисту, сообщила:
   -Приколись: я залетела... Не пойму, как? У меня же спираль... Что бум делать?
   -Выскребать! Ещё одного твоего клона я не переживу. Тебе противопоказано быть матерью... чёрствые людишки  получаются...
   -Ха! А сам-то ты кто? Неудачник! Бумагомарака!..
 
 Холодные, почти ледяные, ручонки мазнули по лицу.
   -Па-па... па-па... па-па...
   -Нет! - заорал он, как ошпаренный, вскочил, ломанулся вперёд, надеясь прорваться к лесу, но плети пуповин захлестнули ноги, швырнули наземь - рухнул, подмяв под себя младенцев.
   Закричал один, другой, третий... Детский рёв оглушил его. Холодные липкие ручонки хватали за оголенные участки тела, щипали, точно плоскогубцами.
   Он вскочил, разбрасывая младенцев, метнулся назад, к краю обрыва. Младенцы следом. Кто на ногах, кто ползком. И все кричали, захлёбываясь криком-плачем. Вспомнилось: так плакали его РОДИВШИЕСЯ дети, когда резались у них зубки...
   
   Он прыгнул. Вода встретила неласково: ударила, обожгла ледяным холодом.
   Рядом, надувными резиновыми пупсами плавали младенцы. И тянулись к нему, щипая лицо, шею, уши...
   -Па-па... па-па... па-па...
   Ноги онемели, налились непомерной тяжестью и повлекли вниз...
   
* * *
   В морге на столе вскрытый труп мужчины. Над ним стоял паталоанатом Требухов в глубоком раздумье. В руке у него стакан с разведённым спиртом. Требухов время от времени делал глоток с таким выражением, будто пил горячий чай. На маленьком столике у стены среди окровавленных инструментов на развёрнутой газете сиротливо лежали бутерброд с сыром и два бурых помидора.
 
 - Что ж ты молчишь, любезный? - Требухов склонился над трупом, внимательно всматриваясь в раскрытую грудину. - Как тебя угораздило? Сердчишко в норме... Мне б такое... Печёночка завидная, не злоупотреблял, стало быть... Откуда ж водичка в лёгких? Водичка речная... явно из лесной речки... Под ногтями рук - глина... под ногтями ног - ил... Непонятка, однако, получается! Ядрёна вошь! Откуда всё это, скажи, если ты уснул в постели, под боком у супружницы? И, заметь, НЕ проснулся там же!.. А эти шрамы по всему телу? Вжисть не видал таких...
   
Требухов выпрямился, отхлебнул из стакана, пожевал губами.
   -Хренотень какая-то... Что мне в отчёте писать? Непонятка...
   Залпом допил содержимое стакана, последние капли стряхнул на ладонь, поставив стакан на стол, потёр ладони, как это делают мухи.
   -Ты прав, любезный. Что мне-то заморачиваться? Есть менты, пусть они и маются: что да как, да почему? А мне пора обедать. Не-е, всё ж любопытная непонятка, ядрёна вошь! Говорят, ты воды как огня боялся... в воде не был, а выглядишь как утопленник... Это... как его... паранормальное явление? Вот и я говорю: н-е-п-о-н-я-т-к-а...