О новом переводе Сэлинджера

В середине девяностых я похоронил всякие помыслы о литературной карьере и ушёл в оргпреступность, сочтя себя слишком деликатной и мягкосердечной натурой для искусства. Но прежде – плотно занимался и критикой, и переводами. У меня сохранилось немало знакомцев в тех кругах. Бывает, беседуем с ними на окололитературные темы, которые, так или иначе, мне небезразличны.

Одна из таких тем – недавно вышедший новый перевод  "Catcher in the Rye" Сэлинджера, выполненный Максом Немцовым. В профессиональных кругах это событие вызвало своего рода фурор, и Немцова не куснули, кажется, только самые беззубые. Причём зачастую – кусали в исключительно хамской манере.

Что ж, я не имею чести быть лично знакомым с Максом Немцовым, но хорошо знаю людей, которые с ним работали, и все они единодушны в том, что Немцов – не только классный спец по современному английскому языку и англо-американской культуре двадцатого века, но и – человек, действительно радеющий за своё дело. В каком-то роде – перфекционист, стремящийся передать смысл и стиль оригинала как можно живее и ярче.

Да я сам видел его переводы Буковски и Керуака, и они производили хорошее впечатление. Как бы то ни было, Макс Немцов – мужик несомненно компетентный и заслуженный. Поэтому мне было немножко досадно наблюдать, как его мешает с грязью какая-то ничем себя не проявившая подзаборная шелупонь (я не имею в виду Топорова; возможно, его переводы Блейка и деятельность в Лимбусе – хорошая тема для беседы в застенках Гестапо, но он-то – не «шелупонь», по-любому; тоже - чел заслуженный :-) ).

Однако ж, рискну предположить, этот сыр-бор вокруг «Кэтчера» - разгорелся с подачи именно Топорова. Или ж – его статья подлила масла в огонь. И едва не всякий босяк, мнящий себя великим литературным эстетом, счёл своим долгом пройтись по немцовскому переводу и поохать на предмет его «вопиющей вульгарности и неадекватности». Но при этом, что характерно, в последующих статьях и постах речь неизменно шла лишь об одном фрагменте, ближе к концу книги. Конкретно - об этом:

http://seamammal.narod.ru/livejournal1.html
(Здесь даны сразу три варианта текста: английский оригинал; «канонический» перевод Райт-Ковалёвой; и «скандальный» Немцова; и это удобно для сравнительного анализа)

Что ж, признаю честно: вот насколько перевод Райт-Ковалёвой был «сглаженным», «облитературенным», - настолько немцовский, конкретно в этом фрагменте, - «загрублённый» и подчёркнуто агрессивный. Пожалуй, в обоих случаях – это всё же не вполне, не на сто процентов соответствует духу оригинала. Там рассказчик – конечно, подросток; конечно, в чём-то и где-то «протестный подросток»; но реально – на редкость добродушная и трогательная похухоль. «Первый эмо в истории, не считая императора Нерона Августа». Его стилистика – «развязная», типа того, разговорная, непринуждённая, но – столь же не «литературная», сколь и не «гопняцкая». Вот что-то между.

Словечки «пофиг», «нафиг» - смотрятся вполне адекватно (хотя «фигня» и «нафиг» в одной фразе, без нужды – пожалуй, излишне). Слово «пердак», применительно к rear end медведя, торчащей из будки – пожалуй, перебор. Я бы перевёл как «филейная часть», что-то вроде. Но, собственно, к этому пресловутому «пердаку» - все и цепляются. И я согласен с тем, что это какое-то экзотическое слово, и чересчур грубое в сравнении с оригиналом, но – а ещё-то много таких накладок у Немцова, порождающих ощущение стилистического разнобоя и общей ненатуральности?

Возможно – и не без того. Поскольку намерение сделать «порезче», в противовес «гиперлитературному» переводу Райт-Ковалёвой, - неизбежно к этому приводит. Но с другой стороны, у Райт-Ковалёвой, при всех неоспоримых достоинствах её перевода, часто ускользают такие нюансы, как ирония (самоирония) персонажа. Что иногда приводит и к смысловым «непоняткам». То есть, иногда этот парень шутит и «гонит», сопровождая своё гонево «ДЕдраматизирующими» словечками, а в «каноническом» переводе – оно за чистую монету идёт. Как с этим у Немцова – не знаю, но есть надежда на лучшее.

 В открытом доступе нового перевода нет, а я, конечно, не спешу покупать перевод книжки, которую по-любому предпочитаю вкушать в оригинале. Но что для критических нападок выбрали именно этот фрагмент, в самом конце – по-моему, о чём-то говорит. Обычно, если перевод тотально бездарный и халтурный – это с ПЕРВОГО абзаца ясно.

Иногда – по переводу названия всё ясно. Но иногда – нет. И я, сказать откровенно, не считаю безусловно удачным немцовский вариант «Ловец на хлебном поле» («Ловчий во озимых» :-) ).

Райт-Ковалёвский, «Над пропастью во ржи» - ярче, пожалуй, и литературней. Но всё же, с этой «пропастью» - появился какой-то трагический пафос, которого не было в оригинальном названии (как нет и в книге). Честно, я не рисковал читать эту книгу аж до десятого класса. Меня пугало, что это – ого-го классика, да ещё там и «пропасть» какая-то… да ну его нафиг – схватит с меня толстоевщины!

А прочитал впервые - когда батя разъяснил, что не такая уж загрузная эта книга, как можно ожидать от русского перевода названия. И прочитал я её именно как Catcher in the Rye, что уже не так страшно звучит. Комично даже. И книга оказалась – такой же. Больше комичной, нежели трагичной. И - на удивление приятной, ненапряжной. Потом видел и русский перевод Райт-Ковалёвой, безусловно очень талантливой и значительной персоны в истории русской литературы (цитировать Довлатова не буду, хорошо?)

И я не мог не восхититься иными находками в том переводе, но всё же ощущение было – «немножко не так, немножко не то». Поэтому – я понимаю желание Макса Немцова сделать заново.

Что он при этом название радикально изменил – так то и лучше для прежнего перевода. Этим устраняется возможная путаница. Есть теперь «Над пропастью во ржи» - и есть «Ловец на хлебном поле». Но сам по себе факт, что «культовая» вещь переводится несколько раз и разными людьми – не понимаю, почему это вообще кого-то напрягает? Или – перечислить все варианты переводов «Ворона» и «Гамлета»? Когда же говорят что-то вроде того, что Немцов решил «попиариться», примазавшись к величию Сэлинджера, - это просто какой-то кромешный идиотизм. Спору нет, все мы так или иначе «пиаримся». Все – кто хочет чего-то добиться, хоть на каком поприще. Но Немцов – он УЖЕ немало  чего добился. Как переводчик и редактор – он давно известен, более чем. И если он решил перевести «Кэтчера» именно так – то, надо полагать, по принципиальным, «концептуальным» соображениям, а вовсе не ради «дешёвого пиара».   

Впрочем, ещё раз, я могу судить о достоинствах перевода лишь по одному фрагменту, который и шпыняют критики друг другу. И конкретно в этом фрагменте, на мой взгляд, оба переводчика не справились с главной задачей. И она – даже не стилистическая. А – смысловая. Конкретно – такая.

Вот там говорится, что Фиби, младшая сестрёнка героя, катаясь на карусели, – пыталась ухватить какие-то золотые колечки. И брат немножко нервничает по этому поводу, но считает, что лучше при себе свои волнения держать. Так вот, хоть из одного перевода, хоть из другого – кто-нибудь понял, о чём вообще речь? За что именно хватается Фиби? За какие-то держалки на лошадке? Ну и пусть себе хватается, чем цепче – тем лучше! Или - за какие-то наружные ограждения она норовит ухватиться? И коли так - это нормально? Типа, «Да, мою глупую сестрёнку сейчас пополам порвёт, когда она, на ходу, ухватится за неподвижное металлическое кольцо, – но некорректно это, ей мешать» :-)
 
Боюсь, и я бы не понял, когда б не знал, что на американских каруселях была (и встречается поныне) такая фишка – «призовые» колечки, вывешенные по кругу с внешней стороны. Вывешенные именно с целью их отрывания, и если сорвать – получаешь право на бесплатные покатушки или ещё какой приз. Для американского парня – это совершенно очевидная вещь, поэтому он не морочится расшифровкой в своём повествовании. Но в Союзе, сколько помню, такого не было. Соответственно, в данном случае, задача переводчика – или дать сноску, или как-то в текст ввернуть уточнение, ненавязчиво (сноска, возможно, и предпочтительней; не могу судить, была ли она у Немцова, но знаю, что к культурологическим сноскам – у него отношение «маниакально-энциклопедическое»).   

Что до самой книги – так здесь у нашей литературоведческой общественности имеется всё же некоторое непонимание её значения и признания в американской культуре. Сразу оговорюсь, лично мне – она очень нравится, эта книга. Я считаю её доброй и ладной. И мне реально симпатичен главный герой, несмотря на всё своё подростковое ворчание про то, какие все вокруг phony (то есть, и оно – трогательно в этом рефлексирующем недотёпе). Но было бы преувеличением утверждать, что американская критика единодушно считает эту книгу  шедевром на все времена. Нет-нет, в школах-то, конечно, её проходят – но мнения встречаются разные.

Вспоминается статья Джонатана Ярдли в «Вашингтон-Пост»:    

Я не буду её пересказывать, ибо она стоит того, чтоб ознакомиться непосредственно. Замечу, Джонатан Ярдли – это не какой-то левый хрен с бугра. Это довольно серьёзный литературный критик, публицист, давний корефан моего папашки, и до кучи – пулитцеровский  лауреат.

Удалось найти русский перевод, вполне адекватный. Здесь:
http://old.russ.ru/perevod/20041109-pr.html

Возможно, эта статья написана намеренно эпатажно и провокационно, и многое в ней «зло не по делу», но многое – верно. Главное, что верно, – что образ Колфилда последние десятилетия три действительно навязывался американской детворе как «образец подросткового бунта» (хотя какой там, к чёрту, бунт?) И после Войны – действительно была (и есть) такая установка у американской (и не только) интеллигенции (и не только), что, мол, хватит уже плодить отморозков с грозно оттопыренной челюстью, ибо ещё одной такой  стычки решительных мужчин – земной шарик точно не выдержит.

А вот как пример для молодёжи – лучше подавать этакого слабовольного, но доброго, жалостливого и рефлексирующего тютика. Поэтому неудивительно, что десятилетия «смягчения нравов» принесли плоды, и предпоследним президентом у амеров был мягкотелый «социальный консерватор», который месяцами, пардон, жевал сопли перед каждой необходимой войной с оборзевшими дикарями - но при этом считался «апофеозом брутального мужланства». Ибо состояние американской нации в целом – куда больший пацифизм и гуманизм.

И если в том не сто процентов заслуги Сэлинджера со своим Колфилдом, то тридцать – точно. Я не знаю, хорошо это или плохо, – но вот сейчас мы толкуем обычно про всяких психопатов и террористов, не вполне даже осознавая, что все их жертвы за последние десять лет – это ОДИН ДЕНЬ Второй Мировой (замечу – спокойный день, из серии «на фронте без перемен»). Впрочем, не хочу быть понятым так, будто в статье как-то упоминается геополитика – это уж мои производные размышлизмы.

Что ещё в статье не упоминается, но что я сам готов утверждать, Колфилд от Сэлинджера – провозвестник и «святой покровитель» таких диковинных заболеваний школьников, как «дислексия» и «синдром дефицита внимания». В прежние времена – эти жутко опасные расстройства благополучно лечились лёгким подзатыльником или пучком розог, в особо запущенных случаях. Но когда эта книжка стала «культовой» - всякий ленивый обормот мог сказать: «Да я, типа, совсем как этот самый, Колфилд, который – наше ФСЁ!» :-)

А что в статье есть, и к чему я, собственно, разговор веду – упрёки чисто стилистического характера. Упрёки – в «вымученности» и «искусственности» языка этого самого Колфилда. Что, мол, автор решил закосить под подростка – но делает это ненатурально.

Честно, мне трудно судить о таких материях. Сэлинджер жил в Америке сороковых, учился в школе, сражался в американской армии, а я - не жил тогда в Америке. И в СССР тогда не жил. Оценивать правдоподобие лексики - могу лишь по фильмам и книгам (сознавая, что искажения всё-таки неизбежны; это я в полной мере вижу сейчас по «бандитским» фильмам про Россию девяностых). Что до речи Колфилда, так автор действительно утрировал его приверженность каким-то определённым просторечным оборотам – и это очевидно. Но я – воспринимал это как сознательный художественный приём, довольно симпатичный, на мой взгляд. Пусть немножко гротескный – но удачный. И в целом стилистика книги лично мне представлялась вполне органичной. Однако, вот, в американской  критике звучат претензии к «естественности» стиля.

Что при этом сделал Немцов, переведя книгу заново? Да хрен знает. Может, я куплю её, может, нет, но судить по одному фрагменту – затруднительно. Но всё же следует иметь в виду, что книга Сэлинджера, когда впервые вышла в Штатах, - воспринималась как ОЧЕНЬ скандальная. Это сейчас её в школах втюхивают, как обронзовелую классику, а тогда – нападок было масса. В той, ещё более ханжеской, чем сейчас, Америке. “Oh my God, he said  “ass”! He really did it!”

И я даже не знаю… Если ставить себе целью сделать перевод столь же «скандальный», каким был первый выход оригинала в Штатах, – то я понимаю такую цель. И понимаю, почему переводчик намеренно «загрубляет» стиль. Другое дело, что иные словечки смотрятся не столько «грубо» - сколько анахронично и неадекватно. «Она посмотрела на меня как-то уматно» - мне тоже режет слух. То есть, я помню «умат, умат, идёт прихват», но сейчас – это отмерший «сленгизм». Во всяком случае, он не имеет и никогда не имел смысла, сопоставимого с английским “funny” (во всех значениях). Но что Немцов не переводит здесь funny как «забавно», а пытается сыскать какой-то сленговый аналог – уже плюс. 

Ей-богу, сделать именно литературный, «классический» перевод, чтобы текст тёк величаво и важно, - не вопрос для человека, хорошо владеющего языком оригинала и литературным русским. И выйдет – гладенько. И это ни в коей мере не камешек в огород достопочтенной Райт-Ковалёвой, которая, повторю, очень хороший перевод сделала тогда, в тех условиях. Но попытки художественного перевода иноязычного сленга на русский - они почти все безуспешные. То есть, редко-редко где «адекват» проклёвывается. Обычно – туфта по-любому. И стилистическая вымученность - почти неизбежна.

Как бы то ни было, я не имею права кому-то рекомендовать купить книжку «Ловец на хлебном поле» в переводе Макса Немцова. Но вот если кто хотел бы купить, и его  обескураживает критика – советую обратить внимание на уже помянутое обстоятельство. Злопыхателями для разбора всегда берётся кусочек из финальной части – и не разбирается ничего более (не считая сомнительного перевода названия). То есть, можно допустить, что перевод в целом всё же добротный, хотя и резковатый стилистически.

Да, выскажу ещё ту мысль, которую высказываю всегда, как скоро речь заходит о философии "Кэтчера". Как бы кто ни использовал эту книгу, какие бы кто ни приписывал ей концепции, но в действительности - там одна концепция. Именно - "мечта о младшем братике". Непутёвом, взбалмошном, но добром и душевном. "Пушистом-ершистом". Именно этим, собственно, книга и подкупает. Но когда к головёнке этого засранца Колфилда чуть ли не нимб пририсовывают, когда его выставляют чуть ли не эталоном мудрости и нравственности - я задаюсь вопросом, сколько травы для этого нужно выкурить, и где такая растёт. В конце концов, это просто пошлость - выдавать его тинейджерское брюзжание за "обличение нравов сего лживого мещанского мира", или что там? Но если именно так воспринимать "мессадж" книги, если "сакрализировать" образ этого вечно бухтящего двоечника - возможно, любые эксперименты над его лексикой впрямь покажутся "кощунством".