18 вызовов современной литературе Брюса Стерлинга

Аннотация: Автор обзора, специалист в области перспективных теорий современного искусства, рассматривает "18 вызовов современной литературе" известного писателя Брюса Стерлинга в качестве симптома современного понимания и систематизации знаний о современной литературе.

* * *

"18 вызовов современной литературе" талантливого и известного Брюса Стерлинга претендуют на то, чтобы стать "призмой", через которую следует смотреть на современную литературу. Люди, уважающие авторитет этого, безусловно, основательного человека, будут следовать за ним и это - в природе вещей. Однако, мы, шагая по собственным "камням творческой дороги" вынуждены смотреть на "18 вызовов" не как на "призму" нового времени, а, скорее, как на симптом, диагноз "современного представления о современной литературе". В этом свете хотелось бы разобраться с содержанием "вызовов" и выяснить, насколько полны "интеллектуальные воды" их "реки".

* * *

Человеку глубоко свойственны два неизменно заканчивающиеся ошибкой действия: прогнозирование будущего и оценка места в истории - настоящего. Собственно, ошибочность одной из двух оценок неизбежно влечет и ошибку в другой. Легко доказать, почему будущее никогда не будет таким, каким мы его себе представляем: человеческий разум оперирует только двумя основными «компонентами», «ингридиентами» для рождении той или иной, любой, мысли: а) фактами, которые он открыл для себя в процессе своего развития (читать — «факты настоящего и только настоящего») и б) своей неизменной «сокровенной сущностью разума», «неизменными принципами работы разума, мышления». Ни в одном из этих двух компонентов не содержится никаких конкретных сведений о том, что нас ждет. Уже исходя из этого понятно, что все «прогнозы» оценки «положения вещей в истории» - лишь тщеславие разума. Впрочем, я не утверждаю, что это тщеславие не должно иметь место. Человек просто не может жить иначе. Он должен иметь представление о будущем и о себе — в настоящем, иначе он не будет человеком.

По названному «пути тщеславия разума» пошел и Брюс Стерлинг в своих «18 тезисах». Собственно, не мне его судить, тем более, что в этом случае я судил бы «человека вообще», что никоим образом не желал бы делать. Однако, в «18 тезисах» попытка оценить текущее положение «литературы и литераторов» в истории человека и искусства налицо, а потому, мы попытаемся рассмотреть, в каких оттенках своих мыслей Стерлинг был «чуть более тщеславен», нежели это требуется от «осторожного и размеренного разума», а где — осторожен и — разумно пунктуален.


* * *


Первый тезис Стерлинга выглядит в русском переводе следующим образом:

«1. В основе литератур лежат национальные языки; современное общество же глобализовано и полиглотно.»

Как показывает история искусства, ни один из видов искусств не утрачивается, не устраняется историей, ее потоком. Только лишь на первый, и весьма поверхностный взгляд, история искусства — это «плавный перелив» одних искусств в другие, это якобы «непрерывное перерождение и борьба искусств за место в человеческом сердце». Действительно, кажется, что наскальную живопись сменяет мозаика, картина; живопись сменяет фотография, инсталляция. Однако, это ошибочное представление, которое попало в наши головы из «периодического изложения» истории искусства в традиционных учебниках, из-за «чередования» в главах учебников и справочников отдельных художественных стилей и, тем более, школ.

В действительности история искусства показывает, что ни одно из искусств, ни одна из школ, ни один из стилей, не умирает. Искусство в своей истории развивается скорее фрактально, нежели линейно. Отдельный стиль не борется за место в наших сердцах — он будто «уплотняется в них вместе с новыми стилями», наше сознание, наш разум, наше чувство художественного все плотнее наполняется и старым, и новым. Ни одна из «старинных школ» до сих пор не перестала существовать — старые школы, старые мысли, старые техники существуют в наших головах, вместе, совместно с новыми школами, будто «в большей тесноте» поселившись в нашем сознании, хотя раньше им принадлежало все наше сердце. Мы теперь используем элементы этих стилей в новых искусствах, черпаем там и деи для них. И чем дальше движется история искусства, тем «теснее» становится этим старинным стилям в наших умах, тем больше новых течений, новых идей вселяется — вместе с ними - в нас. Старое и новое — перемешиваясь, и — при этом, обособляясь, живут в нас … вместе. Даже «новая наскальная живопись» существует сегодня.

Из сказанного легко понять, какую ошибку делает Стерлинг, утверждая, что литература ущербна лишь потому, что «моноязычна». Если когда либо общество пожелает «родить» новую, многоязычную литературу, литературу мультикультурного, мультилингвистического гипертекста, то, уверен, эта новая литература будет не той «литературой, что мы знаем сейчас», это будет новое искусство, пусть, под старым названием - «л и т е р а т у р а». Оно будет существовать вместе с той самой, привычной нам «традиционной литературой», параллельно и — по доброму. Возможно, с литературой произойдет то, что произошло с классической музыкой, которая тоже, как и современный «диско-хаус» или «биг-бит» тоже, что парадоксально, является «музыкой», несмотря на то, что мелодия в современных стилях практически отсутствует, вытесненная из композиции ритмом.

Вызов «мультикультурализма», «мультилингвистики» - это не вызов «литературе». Это, скорее, чувство желания рождения нового искусства.

В пользу «крепкости» фундамента традиционной литературы во многом говорит и то, что человек, по природе своей, мыслит только на одном, лишь на одном и всегда только на одном языке, а потому, вне зависимости от количества «окружающих автора языков» диалог «автор -  конкретный читатель» всегда идентичен диалогу «один язык — одно понимание языка».


* * *


"2 Общераспространенные средства повседневного общения – сотовые телефоны, социальные сети, потоковое видео – дотягиваются до тех местностей, куда нет хода печатным текстам."

Как показали классики «медиа-науки», науки, которой, по сути, до сих пор не существует, средства коммуникации влияют на восприятие человеком окружающего мира, в том числе, мира искусства. Сказанное применимо и к литературе. Однако литература как «манера и форма творческой жизни», как форма самовыражения надежно защищена от всех новомодных веяний двумя важными и непреложными вещами: своей историей (самим своим существованием в истории) и — фактом того, что человек, по сути, есть «существо коммуникационно-лингвистическое». Кроме того, литература, пожалуй, единственное из искусств, позволяющая одному, единому автору, «автору-экзистенции», самостоятельно и последовательно выразить собственные мысли (мысли, а не художественные образы), собственную «семантику» без работы в сотрудничестве в большом коллективе. Ни одно из других искусств в настоящее время не позволяет сделать этого достаточно полно.

Коммуникации, безусловно, повлияют на содержание того, о чем «люди пишут», однако, они не могут никак повлиять на само существование литературы как способа «лингвистического, языкового  выражения художественных образов». Даже если появятся «более полно выражающие творческую волю» искусства, литература будет собой, ибо многие из людей привыкли довольствоваться малыми средствами, добиваясь в их использовании — совершенства. Собственно, только через малое количество средств можно прийти к совершенству и об этом многие знают. Литература будет прекрасно существовать среди социальных сетей, телефонов, GPS и коммуникаторов, уверен.


* * *


"3 Системы, обеспечивающие защиту интеллектуальной собственности, не работают."

Вопрос «несовершенства авторского права в Интернете» - больной и большой вопрос. Но, именно поэтому я начал статью о том, что любые оценки своего положения в истории — изначально - ошибка. Именно эту ошибку и делает Стерлинг, когда пытается сопоставить связке «Литература» - «Интернет» однозначный смысл «Отсутствие защиты». Мне кажется, в настоящее время, в 2009 году, мы живем в самом начальном этапе становления Сети, которая может стать настолько регламентированной и скоординированной средой, что вопрос «охраны авторских прав» сам во многом исчерпает себя также мгновенно, как и был в истории человечества поставлен. Я возьмусь, пожалуй, смело заявить, что инструменты практической реализации «законного оборота информации в Интернете» в потенциале у человека, у «человечества» имеются.


* * *


"4 На средства промоушна, дистрибуции и розничной торговли в книжном бизнесе нельзя положиться в той степени, что в прежние времена."

Действительно, «коммерческая привлекательность» искусства и количество работающих в нем творческих людей - прямо пропорциональны. Я даже готов поддержать того, кто скажет — «количество здесь перетекает в качество», что означает что «коммерчески привлекательные виды искусств родят гениев». Однако, уверен, пока существует Нобелевская премия по литературе — этот лучший «практичный способ стать идеально бессмертным» - вопросы «бизнеса и торговли» не будут решающими в рождении тех произведений, которые мы в истории искусства и называем «литературой». Желание стать «бессмертным в истории» лежит в истоке, в основе главных, высших творений человеческого духа.


* * *


"5.Производство печатных книг — устаревшая, токсичная и неадекватно затратная отрасль промышленности."

«Литература» и «книга» — не идентичны. Представление об их идентичности — анахронизм, вытекающий из упоминаемого тщеславия разума. Время летит быстро, его бег изменяет вещи. Литература, по сути, это - не бумага, она - «последовательность слов» и все, что может хранить эти слова — пусть даже человеческая память как это было нормальным во времена Гомера — это и есть «литература». Литература будет существовать до тех пор, пока человек может передавать от одного к другому последовательности слов. Литературе может угрожать только одно — отсутствие Слова.


* * *


"6.Демографическое ядро потребителей печатных медиа стареет быстрее, чем население в целом.Проблемы, которые испытывают печатные книги и газеты, решаются за счет урезания гонораров молодых писателей-дебютантов."

Я часто вспоминаю слова, которые произнес (впрочем, я не уверен в этом) ректор одного из крупнейший российских университетов. На вопрос к нему: «А почему у Ваших научных сотрудников такие низкие зарплаты и Вы не прикладываете усилий к тому, чтобы их существенно повысить?» этот человек, умный человек ответил (я вольно излагаю им сказанное в силу особенностей своей памяти): «Я не хотел бы, чтобы к нам в науку приходили для того, чтобы зарабатывать деньги. В науку идут не за этим. Нам нужны люди, кто работает по другим мотивам, за те деньги, что мы платим сейчас».

Тогда мне эта фраза показалась жестокой и странной. Но прошло много лет и я понял, что ректор был глубоко прав. Наука, равно как и искусство — не для тех, кто желает зарабатывать деньги. «Желание знать» и «желание творить» существуют в человеке в своих лучших формах только тогда, когда гонорар не важен, когда, пусть, посмертная — но - слава «короля поэтов» заставляет днями и ночами ходить в одиночестве по хвойному лесу, сочинять новые и новые терцины. Потому, повторю - желание стать бессмертным — вот исток искусства.


* * *


"7.Медиа-корпорации работают на основе никудышных бизнес-моделей; оптимизированная в экономическом смысле «культурная индустрия» активно враждебна переживающим всплеск активности аспектам общечеловеческой культуры."

Распространение массовой культуры, действительно, обратно пропорционально глубине, мастерству рождаемых тем или иным поколением произведений искусства. Однако, данный вызов — это вызов всем искусствам, всем художникам, всем творческим людям, а не только литературе. И, действительно, мы должны были бы беспокоиться об этой «утере совершенства», если бы не один простой факт: каждая мысль, утверждаясь в наших головах, всегда несет с собою свою противоположность.

Когда мы осознаем то, что наше время таит в себе обеднение духовности, когда искусство становится настолько «для всех», что больше не нужно, по сути, «никому», нужно «массе», но - не нужно «человеку», мы понимаем, что это — одновременно — и время сосредоточения на понятии «духовности», на «спасении духовности, мастерства, художественной глубины». Я уверен, что именно время «обеднения искусства» родит самые глубокие, самые прекрасные из произведений. Наверное, я даже хочу, чтобы мы все дошли до предела умственной и эмоциональной пустоты, чтобы вдруг — где-то в окружающей, поглотившей нас «массовой удобной рациональности» засверкала ярчайшая звезда того, кто, вопреки ей, обрел в себе совершенство, ирреальную бесконечность. Каждое «за» влечет собою свое «против».


* * *


"8.«Длинный хвост» разделяет аудитории на мелкие враждующие группы, подрывает возможность установления общих критериев и размывает незыблемость литературной репутации."

Наше время — не время нигилизма. Времени всепоглощающего нигилизма  никогда не было и никогда не будет, как и времени всепоглощающего осознанного, найденного прекрасного. И в первом, и во втором случае история человека, человечества прекратилась бы, лишенная внутренней борьбы и потенциала к развитию.

«Вечную вроде бы» парадигму «модерна» вдруг сменил «постмодерн». Я прекрасно знаю, что придет и ему на смену. Нам кажется, что мы «теряем корни», разрушаем уже найденный нами, построенный за века «каркас идеалов прекрасного»,  но — на самом деле — мы строим новую «инфраструктуру совершенства», ведь слово — совершенство, красота, прекрасное — еще влечет нас как магнит. Я, для себя, давно определил, что совершенство — не есть «цель современного искусства», его цель, пожалуй, «поиск новой эфективной иллюзии»,  но, знаю, уверен, то, что давно, в ренессансные времена называли «искусством», то, что стремится к совершенству, к прекрасному, будет существовать всегда, параллельно с таким «творчеством», желающим во что бы то не стало быть «новым», «непохожим», «нигилистичным».

"9. Переведенное в цифровой вид всеобщее достояние трансформирует традиционное литературное наследство в огромную бесплатную, портативную, легко доступную базу данных, коренным образом трансформирующую отношение читателя к литературе."

Доступность информации влечет увеличение ее объема, окружающего каждого потенциального читателя. Однако каждое действие — так было всегда - влечет за собой противодействие. Огромный «объем литературы вокруг» человека немедленно порождает и механизмы ее «просеивания» — именно поэтому ни в один из моментов истории так, как сейчас не были распространены всевозможные литературные «премии», «рейтинги», «конкурсы», «литературные обзоры», «голосования». Чем больше информации вокруг, тем более общество, человек, создает инструментов для ее структурирования, выстраивания ее иерархии (именно поэтому, как только явился нам Интернет, появились и поисковые системы в нем).

Конечно, читатель теперь зависит от этой иерархичности, а если он не умеет ей пользоваться, он разучается «читать внимательно» ибо желая «объять многое», он теряет способность «проникнуть в глубину отдельного». Однако справившись с «инструментами литературной иерархии» читатель вновь обретает себя, становится тем, кем он был, когда у него была всего лишь «одна Библия» и более — ни одной книги.  Эффективное управление информацией — залог качественного понимания современной литературы.

"10.Современная литература не в состоянии произвести востребованное всеохватное, не форматное произведение; все основные бестселлеры последнего времени вышли из того, что раньше считалось жанровыми нишами - таких как фэнтези, любовный роман и подростковая литература."

Ни одно из искусств не способно в настоящее время произвести «всеохватное произведение». Оно — мистика из мистик. Все искусство — это поиск этого произведения и я возьмусь утверждать, что все мы — его непрерывное искание. При этом, нам неведомы, какие возможности таятся в человеке, в человеческом разуме. Мы не могли еще двести лет назад предсказать, какой станет литература сегодня.

Также, мы не станем пестовать «тщеславие разума» и утверждать, что все лучшее, что можно было создать — уже создано. Вернее — искать совершенство, идти по «пути к нему» и тогда, возможно, нам откроются новые удивительные горизонты. Иногда нужно просто ждать, без отчаяния в голосе.

"11.Барьеры, препятствующие публикации, разрушены – и таким образом открыты проходы для гигантских потоков пара-литературы и\или вообще нелитературного текстуального самовыражения."

Крупные издательства и рейтинговые системы — не единственный способ построения «литературной иерархии», отсекающей несущественное от существенного, значимого. Наши друзья, коллеги, студенты, наши учителя — вот еще один способ «текстуального самовыражения». Если наша мысль услышана хотя бы еще одним разумным человеком, который нашел ее значимой - разве это не повод ли утверждать, что социальная цель создания произведения искусства отчасти достигнута? Во все времена люди жили среди несовершенства, и только избранные, очень редкие персоны поднимались в художественные небеса.

Тоже происходит и сейчас — тот, кто внутренне достоин совершенства — имеет достаточно инструментов, чтобы его найти и сегодня, в «информационной вселенной», тот же, кто довольствуется «низким» - не нуждается и в самой возможности обрести, найти прекрасное.

* * *


"12.Алгоритмы и социальные медиа заменяют работу редакторов и издательств; тексты, сгенерированные коллективами сетевых авторов, заменяют тексты, возникшие в результате индивидуального авторства."

Стерлинг готов описать множество нововведений в массовой культуре, однако, литература, по сути, искусство - глубоко экзистенциальное, оно внутренне чурается медиа. Я бы сказал, что «литература — это искусство «отключенных», «искусство одиноких, погруженных в себя». Как сказано выше, она — одно из немногих «семантических искусств», искусств, оперирующих «явным смыслом», а не «беззначной формой», которым человек может заниматься один и только один. Кино — не доступно одной личности. Анимация — «дело многих». Художник же не может явно передать семантику. Я скажу - «Литература рождается в одном и только одном сердце», хотя мне и известны попытки «творить ее коллективами». Именно потому медиа — не опасность для литератора, а лишь те рельсы, которые, когда он «вынырнет» «из своей и только своей литературы», понесут его медийной, накатанной дорогой.

* * *


"13.«Конвергенционная культура» сглаживает ранее значимые различия между медиа; книги становятся всего лишь одним-из, второстепенным аспектом гигантских франшиз: твиттер/блог/комикс/компьютерная игра/саундтрек/телевидение/кино и проч."

В тринадцатом «вызове» Стерлинг делает ту самую ошибку, которую делают студенты-искусствоведы, уверенные в том, что «искусства и стили, способы коммуникации сменяют друг друга». На самом деле все обстоит, как сказано выше, иначе. Литература проникает в твиттеры, блоги, комиксы, в компьютерные игры и даже кино — во все, что «способно сохранять в обособленности последовательный текст». Литература по доброму соседствует с блогами, не заменяясь ими, иногда лишь — обмениваясь средствами и идеями, от этого не теряя своей самостоятельности. Кроме того, автору тезисов, пожалуй, надлежало бы выяснить, какое место в истории искусства занимает блог — новое ли это искусство или блог имеет признаки одного из старых, традиционных искусств, ранее «сосуществовавших рядом с литературой»? Однако, данный вопрос лежит за пределами настоящей статьи и мы оставим его до иных времен.


* * *


"14. Изменчивые интерфейсы компьютеров и сотовых телефонов становятся главными в мире средствами доступа к культуре. Наборные системы влияют на медиа, делают их частью своего собственного гибридного, креольного образа."

Ни одно устройство, оперирующее лингвистической, текстовой информацией, не сможет избавиться от «архетипа книги». Все инновации будут всегда, при появлении «в них» текста, пытаться «стать похожим на свой прообраз» - на книгу. Именно потому программы для чтения файлов именуются Reader, а на рынке с неизменным успехом появляются всяческие «book” и «книгочиталки». Переносные копьютеры — это «записная книга». Но, что интересно, даже книга не является исходным архетипом «хранилища слов», а потому, не следует переоценивать ее значения для литературы как таковой. Архетип литературы — иной. Более старый его прообраз — скрижаль. Но есть и еще более глубокий прообраз, который я оставлю, как большую загадку, для собственного романа.


* * *


"15.Ученые , погруженные в соответствующие отрасли знаний, становятся виртуальной интеллигенцией - связанной системой перекрестных ссылок, компетентной во всем понемногу."

Сказанное Стерлингом в «15 вызове» справедливо, однако применимо к любому историческому периоду. Это может показаться парадоксальным, но, я уверен, объем информации никак не связан с количеством «узкоспециализированных специалистов». Человек устроен так, что на любую «частность» желает найти «обобщение», именно поэтому появляются «справочники», «энциклопедии», затем — «справочники по справочниками» и «энциклопедии по энциклопедиям». Как нет границ у роста узкоспециальных знаний человечества, так нет границ и у его, отдельного знания, обобщения. Частное будет обобщено, познано как целое — и это процесс непрерывный и во всей истории — совершенно идентичный, одинаковый, постоянный.


* * *


"16.Академическая образовательная система подвергается колоссальной инфляции, становится гигантским мыльным пузырем."

Вопросы литературы мало связаны с вопросами «академической образовательной системы». Даже — иначе — литература — это вопрос личной свободы, далекой от академизма. Невозможно «научить быть поэтом», невозможно «научить чувствовать прекрасное». Искусство — это разговор с самим собою — и только. Все критерии — находятся в творце, никак — по другому. Это применимо даже для тех периодов истории искусства, которые, как казалось бы, в наибольшей степени скованы творческими канонами и установками отдельных школ. Кроме того, уверен, человечество умеет решать «осознанные им проблемы». Если проблема некачественности образования будет нами осознана, она обязательно будет решена. Это закон эволюции, неизбываемый закон «стремления к лучшему».


* * *


"17.Гражданская холодная война, которая разводит участников по противоположным сторонам, вредна для интеллектуальной честности."

Ни один из людей не желает лгать. Это — непреложный закон. Каждый уверен, что он поступает искренно и лучшим — для мгновения действия - образом. Любое действие человека — это, с его собственной точки зрения, вектор движения «к лучшему», даже если он уверен, что то, что он делает — зло. «Значит, зло на благо, я так хочу» — говорит себе он. Наши действия и поступки безнадежно наполнены смыслом. Даже экзистенциальная тоска по смыслу — пронизана смыслом, точнее, переплетенной с ним его недостаточностью. Потому нам нечего бояться «нечестной литературы» - вся она — честная, даже если нам и кажется, что она — ложь. Все, что написано — это самое честное, самое справедливое, самое — желанное. Нам не в чем упрекнуть ни одного из авторов.


* * *


"18. Готичная судьба бедной скончавшейся в корчах Поэзии – быть призраком на этом медленно затухающем празднестве."

Я лично знаю нескольких прекрасных поэтов. Значит, поэзия не мертва. Мне думается, поэзия будет жить столько, сколько живет Поэт в человеке. Пока человек не вырвет из себя, с кровью, с телом своим, Поэта, поэзия будет жить. Поэзию можно убить, лишь изменив человеческую природу, внеся изменения, может быть, в структуры ДНК, в работу синапсов, в сигналы нервных волокон. Однако, пока этого не произошло — литература и поэзия будут жить. Будут жить столько, сколько живет само Слово.

Москва, 21.06.2009