Искусник

Никакой звук, даже если бы это ему захотелось, не мог нарушить своим появлением болезненную тишину Восточных Погостов. Хоть и зеленели искривленные чьими-то могучими руками деревья, хоть и пучками торчала местами пожухлая серая трава цвета лихорадки, хоть и порывами, заставляя ее нагибаться, бил откуда-то с севера холодный ветер, даже его дуновение не могло вызвать к жизни мир этого мрачного места. То тут, то там, покорно соглашаясь с мертвым безмолвием и даже, казалось бы, порождая его, торчали могильные плиты и кресты, молчали насыпанные из земли горки, молчали и деревянные изгороди, грубо скрепленные льняными веревками и гвоздями. Кладбища покрывал белый туман, льющийся вдоль земли, как молоко – может быть, и он не давал пространству и времени разносить звуки, а может, они и сами пугались и благоговели при одном виде древних и не только захоронений.
Быстро шагавший на север человек тоже молчал. Ступал он бесшумно: то ли привык, то ли ему везло, то ли специально выбирал дорогу, но ни одна веточка или сухой стебелек ковыля не смели хрустнуть под его кожаным сапогом. Если бы кто-нибудь в этой безлюдной долине мог видеть его, он бы удивился, так как выглядел человек довольно странно для обитавших в этих краях крестьян, если, конечно, он был крестьянином. На широкие плечи субъекта был накинут непроницаемо черный блестящий плащ – старый, уже изрядно потускневший, но все еще эффектный. На туго затянутом поясе висело несколько цепочек и стеклянных пузырьков со странными густыми жидкостями, за спиной покоился мешок и большой гитарный чехол. Лицо было неприятным, складка морщин – паскудной, один глаз перевязан драной покрасневшей тряпкой.
Человек, медленно и неслышно ступая, продолжал идти вперед. Цепко и быстро оглянулся по сторонам, присел около одной из могил. Протянул белую холеную руку, затянутую в мягкую замшевую перчатку, кончиками длинных пальцев провел по земле. Приложил их к носу, потянул. Удовлетворенно улыбнулся одними губами и скинул со спины сиротливо пусто звякнувший холщовый мешок. Привычно растянул бечевку, выудил из торбы маленькую саперную лопатку – одну из тех, какими пользовались во время недавней войны. Ровными бесшумными движениями стал разрывать могилу, пытаясь добраться до гроба.
Когда наконец гроб был вырыт и с него удалена вся земля, мужчина, прищурив один глаз, присмотрелся к дереву. Осина. Видать, боятся крестьяне. Нежити боятся. Значит, не он первый, кто услышал этот запах и правильно отреагировал на него. Пользуясь лопаткой, как ломиком-фомкой, человек вскрыл гроб и отвалил в сторону крышку. Взгляду его предстал начавший подгнивать мерзлый труп. Мужской.
Незнакомец порылся в мягком тканом кармашке на ремне и вытащил оттуда, зажав между пальцами, две миниатюрные колбочки – одна с белой жидкостью, другая – с черной, как ртуть. Аккуратно отвинтил пробочку белой, понюхал, махнув ладонью в сторону носа, и вылил часть на грудь покойнику. Труп дернулся и задышал, выпуская из безгубого рта струйки бледного пара, и через мгновение в его рот полилась черная жидкость, падая крупными жирными каплями. Тело преобразилось: с него мгновенно слетела гниль, оно посвежело и налилось жизнью.
Поднялось. Оглянулось. Вперило глаза в спокойного как бетон незнакомца. Видимо, расстроилось, печально опустило плечи.
- Чаровник? – сильно окая и с трудом управляясь с языком, проскрипел мертвец. – Ты – чаровник, я понимаю. Или этот…агнел?
- Нет, не ангел, - тихо ответил человек. Голос был низок и звучал непривычно. – Будь спокоен, крестьянин. Немного поможешь – и обратно.
- Нет, хлопец, не можно так шутить. Я – мертв, поднять меня было нельзя даже и чаровнику. Мира никакого там нету, значится, сорок деньков не прошло еще. Или прошло – и вот ты  пришел?
- Молчи. Похоронили тебя давно?
- Дней пять как.
- Я так и думал. Я в ваших краях человек новый, многого боюсь, многого опасаюсь. Нежить у вас тут есть – это я точно знаю. Ведьмы. И крестьяне – дурное сочетание. Жгут они их. Дым от кострищ течет по воздуху. Просто так в ваших краях идти в деревню – значит попасть нехорошо и не вовремя. Надобно все мне разузнать. Поможешь?
- А чего бы и нет, - легко согласился покойник. – Ежели, значится, ты меня поднял, я и бабу найти успею себе. Не успел, понимаешь. Мужик я был молодой…Тихая Чума в наших местах прошла недельку назад, так я и помер. Грустно.
- Угу. Пойдем. Деревня-то далеко? – спросил незнакомец, тщательно обходя лишенный зелени  земляной круг около одного из покосившихся крестов.
- Версты три будет.
- Дойдем. Коли не загрызут. Поднимайся. Нежити много в ваших местах?
- Ну, бывало, вставали трупы, - молвил крестьянин, вставая из гроба и отряхаясь. – И мертвоволши бывали, и ведьмаки, да и гадалки. Ведьмы, значится. Да и ты, видать, мертвоволш?
  - Некромант. В цивилизованном мире это называется – некромант. Нет, я менестрель.
- Мене - кто?
- Рифмач. Бард. Рапсод. Певун. Знакомые слова?
- А то. Заходил тут к нам один певун, так тот вышел ночью в полнолуние и начал что-то петь, хотя, конечно, больше выть. Мрачно так, зловеще, как шакал. Ну, наши не стали разбирать – вышли с дрекольем да и на дреколья-то его и подняли. Для разнообразия.
- Звать-то тебя как, добрый человек?
- Игнатий я.
- Стой.
Незнакомец поднял вверх палец и прислушался к еле заметному шуршанию листьев и трав, окружавшему кладбища. Втянул носом влажный осенний воздух, в котором уловил что-то необычное. Откинул полу плаща и положил ладонь на большой блестящий револьвер, торчащий из-за пояса. Мертвец дико выпучил глаза на оружие и отпрянул.
- Огненная палка! – испуганно сказал он.
- Молчи. Стой тихо.
- А зачем?
Черная тень, двигавшаяся подобно молнии, метнулась из-за осины и сбила с ног покойника. Мгновенно вгрызлась огромными вытянутыми челюстями в его шею. Человек в черном плаще бросил взгляд в череду деревьев, одним быстрым шагом отступил за странный земляной круг, на котором ничего не росло, и не глядя пальнул в зверя из револьвера. Зверь отлетел и с жалобным воем ретировался за кусты.
Вторая подобная же тварь бросилась на человека сзади, но удара не последовало. Мужчина не спеша обернулся и удовлетворенно поглядел на зверя, заставшего на высоте двух метров от земли. В его безумных глазах было удивление.
- Так я и думал. Hvit Taarnet. Белая Башня. И вурдалаки. Так?
Чудовище напряглось, попыталось пошевелись головой. Не смогло. Тихонько заскулило.
-  Не я поставил, - покачал головой незнакомец. – Могу попробовать ослабить. Несильно, чтобы ты мог говорить. Игнатий, ты там жив?
- Не вполне.
- Да, я почти забыл.
Человек снял с пояса три маленьких камешка на веревочках и бросил их вокруг земляного круга треугольником. Чудовище наблюдало за его манипуляциями с пришибленным любопытством.
- Не бойся. Кусочки метеоритного обсидиана, оттянут на себя часть чар. Говори. Друг твой убежал?
- Вернулся в деревню, - прорычал вурдалак, с трудом двигая челюстями. Голос у него был вполне человеческий, даже красивый, юношеский, но с внешностью страшно не вязался. – Мы договорились – если кто отстанет или еще что, то возвращается в хату.
- Много вас тут?
- Нет. Пятеро.
- Людей много загрызаете?
- Мы сами люди. Мало. Одного-двух в месяц, в основном овец, оленей. На крайний – волки, но они нас не боятся. Отвечают тем же.
- Ладно. Кто у вас Белых Башен понаставил?
- Есть тут одни, - промычал упырь. – Микрокосмы, популяции, понимаешь. Речная нежить, во главе с сильным чаровником. Мертвоволшем – водяником.
- Переводя на человеческий – гидронекромант.
- Ну да. Они и шокеров, и смертоносцев ничуть не стесняются.
- Это непереводимо. С чего у вас такая вражда-то?
- Отпусти, чаровник. Все расскажу.
- Не смей! – взвыл Игнатий не хуже зверя. – Это же убийца! Он нас загрызет и не поморщится, ухо даю на отсечение.
- Это уже твое право, меня – не загрызет.
Незнакомец пошарил в торбе и вынул из нее большой серебряный амулет с голубоватым кристаллом, поднес его к магическому заговоренному кругу. Вурдалак покачнулся в воздухе и неуклюже шлепнулся на землю.
Завертелся на месте, выгнулся подковой и, вздохнув, присел на металлическую ограду.
Смазливый парень, молодой, коротко остриженный.
- Как тебя называть-то, волхв? Тяжело так, ты уж извини.
- Мое имя – Сайгил Мортрат.  Я – менестрель, но это слово у вас не принято…певун. Странник. Называй как вздумается.
- Хорошо. За полминуты такое сочетание букв не придумаешь, значит – действительно настоящее имя. Я – Нодер. Тоже в своем роде сочетание, но, говорят, от мертвоволшей пошло. Некронавтов, стало быть. Ты про водяную нежить спрашивал. Так вот – тут действительно, вражда. Деревни тутошние – они предпочитают выносить скорее нас, больных вампиризмом, чем их. Старосты и села огораживают, и с факелами рыщет народ, а те все лезут из озер своих да болот. Говорят, царь ими правит ихний – Ихтиан, но и он не главный. Главный – гид…э-э-э…
- Гидронекромант.
- Да-да. Оно так. Прячется, говорят, в кипящих болотах очень глубоко под водой, во дворце. Не люди они, легко им там. Дышать не требуется.
- А причина?
- Да не перебивай! Отец мой – изобретатель, оружейник. Огненные палки придумывал, конструировал. Вот и ты ударил братца моего, а он бы вооружил наших, да и убили бы всю речную нежить. Жили бы спокойнее.
- С вами, пожалуй, поживешь. Собирал, значит – поскольку огнестрельное оружие уже сто лет как изобретено, хотя и держится в строжайшем секрете. Ружья собирал?
- Ручницы. Пистоли. Кремниевые.
  - Хорошо, верю. А все-таки, причина? Неужели речных возмутил сам факт того, что твой отец собирал оружие?
- Думали, что против них. В общем, правильно думали – постреляли мы их немало. В кого попали, да не убили – того на кол у реки. Практично?
- Угу.
- Угу, да только похитили батька моего. Украли прямо из дому, пару зубов выдрали в качестве убеждающего доказательства, да и в мешок. Инструменты взяли его. Наверное, приручить хотят. Чтобы им палки строил.
- Отец – тоже упырь?
- Вампир, Мортрат, вампир. Да. Раньше-то он охотился, хотя бы и лося убивал. На всех хватало. Сейчас – нам приходится. Трое нас, братьев, еще сестра. Больная была Тихой Чумой, пришлось укусить. Тоже своего рода как мы стала, значится.
- Ну и отлично, - кивнул менестрель. – Сокровища-то у твоего озерного царька имеются?
- Подозреваем, что да. Много они у нас натаскали. Говорят, до казны из города добирались – всю растащили. Ну, тяга она и есть тяга.
- Глубоко.
- Ну, конечно, саженей тридцать под водой будет.
- Мысль, говорю, глубокая, Нодер. Будем твоего батька вызволять. Укажешь вход в их дворец, дальше как-нибудь разберемся. И инженера похитим обратно, что есть добро, и богатства все подчистим.
- С чего бы тебе, чаровник, нам помогать? – подозрительно прищурился юноша. – Благородный стал? Мертвецов поднимаешь, - ткнул он в сторону оскорбившегося Игнатия, - заговоры рушишь, а помочь – так рыцарь?
- Рыцарь. Деньги мне нужны, брат. Много. Ну, а без дворца твоего добыть их не удастся, а без помощи тебе я даже и не узнаю – где он. Доступно?
- Своя выгода? – ляпнул кровосос.
- Ага.  Чистое дело.
- Ходить, рыскать, маяться дурью и выискивать какое славное, доходное дельце – это, значит, нонче менестрельствованием называется?
- Странник я. Есть работа – отлично, да здравствует сытный обед, нет работы – хреново, да с гитарой проживем. Пойдем, Нодер. Игнатий, ты шею-то подлатал? Я в тебя Мертвой Воды-то с избытком влил.
- Да и зажила, - с сомнением касаясь закрывшейся раны, протянул покойник. – Хоть и зажила б, чаровник. Да этого-то…
- Что?
- Вурдалака-то недурно бы при-того, пришибить. Лопаточкой то вострой костерок срубить, да и славно бы. Нечего этих душегубов  оставлять землю мертвить.
- Я, конечно, знаю, что от смерти мозг гниет, но ты просто не понял. Он нам подсобит.
- Вивисекторы! – с лицом обиженного расиста со стороны меньшинства заявил парень.
- Чаво?
- Вивисекторы, говорю.
- Это кто? Что есть это? Ругань какая?
- Стало быть, он себя зверем считает, - встрял Сайгил. - Говорит, что ты его убить хочешь.
- Да и хотелось бы.
- Перебьешься, дружок. И мертвец, и упырь – мне все едино, а деньги нужны. Да и убьешь ты его, а староста с тебя голову снимет.
- Ужели?
- Да. И инженер. Тоже, наверное, не холоп последний.
- И то верно. И что теперь? К реке? К озеру?
- К озеру. Есть будете?
- Буду.
- Ты, Игнатий, не будешь. Я верю. А тебе, вурдалак, мяса надо? Вот луковичка, - и действительно, Мортрат вытянул из холщовой торбы луковичку, будто в доказательство. – Будешь?
- И все? – захрустел тот.
- Еще молоко. Для очистки желудка полезно, пожалуй. Если умирать от жажды будешь – тоже полезно. Питательно.
- Давай его сюда.
 
Длинная череда крестов и потрескавшихся могил вывела, наконец, к медленной, флегматичной и заболоченной реке. Крутые, высохшие берега заросли спутанной темно-зеленой растительностью и высоким пушистым камышом. Густые воды устремлялись вдаль, и где-то на уровне горизонта вливались в большое, уже почти не видное озеро, больше напоминающее болото, украшенное белыми точками кувшинок. Над рекой витал туман и мрачная, замкнутая и относительная тишина нетронутой природы. Квакали лягушки, азартно цокали невидимые глазу цикады, трещали дикие стрекозы – но ухо вовсе их не замечало, поглощая только тишь и воспринимая все эти естественные звуки как простой, серый и ничем не замечаемый фон.
Впрочем, сказать, что эта природа была девственна, нельзя. На противоположном берегу угрюмо возвышались три острых кола с насаженными на них чудовищами – выглядевшими как люди, но бледно-сизыми и отмеченными косыми жабрами и перепонками между пальцами и ушами. Колы были заляпаны кровью и не застывшей еще блестящей слизью.
- Игнатий, - бросил за спину менестрель, поправив на плече гитару. – Ваша работа?
- Не, - замотал головой покойник, - не моя. Это уже после моей смерти насадили, значится. Да и славно насадили, я бы сказал! Ровно через рот вышло. Редко так бывает, обыкновенно через ребро это дело или под мышкой.
- Ну, и они в долгу не остаются?
- Да и не остаются, ухо даю! Если дальше по течению пройти – там могилки. Стал быть, даже отнести в деревню не смогли – боялись, что родичи ихние возмутятся, зачем это не все части принесли!
- И Hvit Taarnet.
- Чегось?
- Белые Башни?
- Это чаво?
- Это чары. Земельный круг против полевой и кладбищенской нечисти, на водяных не действует. Парализует. Людей парализует навсегда, надобно сказать.
- И оно тоже. И смертоносцы, само собой.
- Svart Stemmen, Черный Зов. Мгновенная смерть. Это редко.
- Ну, одного случая довольно, чтобы на неделю пересуды ходили. А там похороны, горилка, понимаешь…
- Понимаю. Горилка – это я понимаю. Нодер, далеко до входа?
- Да метра три. Вниз.
- Оригинально.
По воде пошли круги, камыши у берега пугливо зашевелились. Чья-то скользкая лапа уцепилась за болотную траву и спустя мгновение вытянула на сушу большое и жирное тело, покрытое тусклой рыбьей чешуей. Лицо, впрочем, хотя и отличалось воистину огромным носом, напоминало человеческое. Руки сжимали узкий и острый трезубец, за спиной висел насквозь промокший мешок. На голове, подвязанная отсыревшей бечевой, держалась корона из украшенной медными звездочками нержавейки.
- О! – сказал Сайгил. – Вы кто?
- Царь морской, - прорычало существо, выпрямляясь и нагло задирая голову откуда-то с уровня груди менестреля.
- Да ты что. Морской.
- Ну, озерной, речной, какая разница. Разница, конечно, есть, но только в уровне содержания соли и в костлявости рыб. Я – Ихтиан.
- Наслышан.
- Ну и чего ж ты наслышан, чаровник?
- Да слыхал, что убивец ты жестокий, людей здешних грызешь почем зря, да и колдовством балуешься. Да и колдунов, как я вижу, за версту чуешь.
- Чую, - похвасталось создание. – Не врожденное, после мутации привили. Насильственно, конечно, да я их всех потом утопил да и похуже боли причинил.
- Мутации, говоришь? Экие слова тебе ведомы. Образованный.
- А то как. Профессором был, ученым, техником-биологом. Все на живой плоти операции производил, вычислял чего-то – да я и не помню уже. Скрещивал людей и амфибий. Доскрещивался, по правде говоря – мои же парни меня взяли да и на операционный стол. Не обошлось и без вживления кристаллической пыли, да и парой амулетов облучили так, что будь здоров. Электричеством тыкали, провода подтискивали под кожу.  Думаешь, я всегда таким был?
- И пока тебя резали, ты умер?
- Мудрено было не умереть, - печально согласился Ихтиан. – Умер я, хоронить не стали – как Лазаря - так, выбросили в реку. В эту. Тут-то меня и…
- Некроманты?
- Да, или мертвоволши, как их тут называют. Много их тут, очень много. Вот, собственно, и меня подогрели, обобрали. И так далее.
- А чего тогда вылез, профессор?
- Да вот, - нервно оглянулся по сторонам царек, - слышу: запах незнакомый. Интеллигентный. Хотя и старые знакомые с тобой. Крестьяне – ох не любят они нас, ох не любят, и вурдалаки. Те тоже не сахар – зубищами - то разрывают. Надвое, опять же.
- Да ты и сам их не жалуешь, - заметил Мортрат.
- Да и я не жалую, - признался тот. - Сам-то кто будешь?
- Менестрель.
- А сыграй для души, брат. Лютня, я погляжу, добрая?
- Да ты приюти, напои, накорми да и это – обогрей, я бы сказал, а там и играть проси. А то всякого слушателя я нагляделся – иной и обмануть норовит.
- И то, - молвил водяной. – Можно. Спутники твои с нами?
- С нами. Им и дышать-то не требуется. Игнатий – вообще труп, увязался вот. Нодер – вурдалак, значит, нежить. В воздухе не нуждается.
- Хорошо. А ты сам?
- Я – тоже маг. Имею славный амулет для этого дела.
Вместо ответа Ихтиан нырнул в воду и активно задвигал ластами.
- Вперед, - скомандовал Мортрат. – я быстро…сделаю – и уйдем.
- Что сделаешь? – насторожился вампир.
- Неважно.
Прямо в плаще, с гитарой и с остальными вещами Сайгил шагнул в реку и только его перевязанная тряпкой грязная голова некоторое время возвышалась над плотной гладью болота, но потом скрылась и она.
В глубине озера – там, куда уже не проникал почти солнечный свет, показались огромные почерневшие врата морского царства. Украшенные вздувшимися трупами с весомыми гирями, прикрученными к ногам, рвущимися к воздуху черепами и острыми, но безнадежно ржавыми шипами. Врата вели в довольно симпатичную подводную аллею, поросшую болотной растительностью и выцветшими травками.
- Мрачно, - пробулькал Игнатий.
- Я бы на месте мертвецов молчал, - проскрипел Ихтиан, - потому как кишки-с заворотит-с. От воды, значится, болотной бывает плохо, поскольку наполняет.
- Наполняет – это славно, - снова и снова возвращаясь к мысли о горилке, мечтательно сказал живой труп.
- Молчание, - выпустив изо рта очередь воздушных  пузырьков, рыкнул Мортрат.
Мимо них проплыл подземный оплывший коридор, украшенный в черно-синих тонах. Коридор вошел в небольшой зал, из которого расходилось несколько боковых проходов. Посреди помещения стоял большой стол из доверчиво поблескивавшей нержавейки.
- Присаживайтесь, дорогие гости, - радушно заметил озерный царь, указав коротким кривым пальцем на него. – Здесь уже можно дышать, чаровник. Не тужься, вурдалак, покраснел уж. Садитесь, откушайте. Потом банька. Потом…
- Ну?
- Что – ну?
- Да не пакость ли какая?
- Не-е-ет, что ты!
- Давай еду и стулья, - заявил Нодер, поставив руки на стол.
Ихтиан взмахнул рукой, и его поверхность наполнилась горами изысканных яств. Здесь было и приготовленное тысячью способов мясо, и освобожденная от чрезмерного груза костей речная рыба, и морские огурцы…
- Откуда огурцы?! – грозно закричал Мортрат.
- А в чем дело…?
- Здесь озеро, а не море. Откуда здесь морские соленые огурцы?
- Маринованные.
- Откуда?
- Да так. Мы их из водорослей нарезаем, шпигуем салом…
- Салом? – глаза Игнатия азартно запылали.
- Салом и раками. Получается сочно и похоже на настоящие. Только соль красть приходится. И маринад. Да и укроп тут не растет. Ешьте, гости дорогие, угощайтесь, а я пойду…по делам…
Вращая ластами-ногами, будто пропеллером, Ихтиан величественно удалился.
- Мясо! – вдохновился Нодер, протягивая мокрую ладонь к пище и по-звериному облизываясь.
- Не трогать, - тихо, но уверенно сказал Сайгил.
- Почему? – возмутился вампир.
- -В самом деле, - неожиданно поддержал его Игнатий.
- А у тебя, братец, вообще пищеварение не работает, я бы сказал. Еда наверняка отравлена. Мы – враги. Я еще удивился – а зачем он нас взял? Или в плен, как и инженера, или чтобы насильственно уменьшить народонаселение деревни. Так?
- Ну и как вы предлагаете это проверить?
- Пассивно. Просто не есть, и все.
- Увидит. Все поймет и примет меры.
- Сложим в Игнатия. Ему никакие яды не страшны.
- Не согласен, - заголосил тот.
- А сало? – падающим голосом профессионального искусителя молвил Мортрат.
- Святое. Давай, - не колеблясь более, отрезал мертвец.
По окончании немудреных манипуляций живот трупа раздулся, как пузырь, и показался из-за обветшавшей и почерневшей от долгого пребывания в земле рубахи. На столе осталось еще много снеди, но было бы странно, если бы путники съели так много. Нодер люто щурился на мясо и облизывался, глядя, как Игнатий со смаком заглатывает огромные куски, даже не жуя, но сидел смирно.
- Насытились? – подозрительно мягким голосом осведомился озерный царек, вплывая в зал. Обрыскал взглядом глубоко посаженных глазок сильно поеденное изобилие, тихо вылупился на позеленевший живот покойника.
- И то добро, - наглым голосом ответствовал тот.
- Славно. Пойдемте за мной, покажу вам владения свои. Обширные они, да не я рыл. Был тут как-то один змей подводный, вроде червя или раздувшейся пиявки, например…так протаранил себе изрядно ходов-то. Потом, когда профессора нагрянули, и узрели, что тут хорошо, они его сначала зарином травили, потом хлором…да мало ли еще чем…
- Экие ты слова-то знаешь.
- Знать-то знает, а значения-то никогда не понимал, а? – блеснул традиционным труповским юморком подобревший Игнатий.
- Да как бы и вам не узнать, - беззлобно огрызнулся тот.
- Что?
- Говорю, поглядите на русалочек моих. Новая модификация, я бы сказал.
Матрин вгляделся в пробегавшее мимо существо с симпатичными девичьими ножками и огромной рыбьей головой вместо всего основного.
- Оригинально.
- А?
- Здорово. Как ты так?
- Да вот, понимаешь, подумал, что так лучше. Зато – небанально.
- И то верно. А это что за…?
- А. Это, я извиняюсь, кладбище. Сюда мы сваливаем кости утянутых под воду, своих мертвецом тоже…компактно и удобно. Да и они не жаловались пока, но, как мертвоволши с севера нагрянут, а они все обещаются, то, глядишь, и начнут…
- Первый раз вижу кладбища в виде котла.
- Так это мы тоже две пользы достаем. Извлекаем, то-бишь. Еще глубже горят лавы и могилы сто лет назад погребенных заживо на дне озера чаровников…ну, знаешь, еретики? Дело-то громкое было – мало того, что, как бы сказать, колдунство, так и еще – извращения…за милую душу погребли. Ну и все это дело подогревается и в виде смертельных отравлений выходит аккурат на деревню тутошнюю. Ну и Тихая Чума, опять же, если с телом повезет.
- Гады вы, - не выдержал Игнатий.
- А кто колами на бережку щеголяет? Мы, да? Кто хворост рубить не поспевает? Кто кресты стругает исправно? Нет, брат, война это…нет тут правых. И дурных методов нет, опять же. Любой хорош.
- Не брат я тебе…
- Ты у меня дома. Будь того…
- Ладно.
- А, гости дорогие! – ободрился вдруг Ихтиан, гнусно растянув рот до жабр. – Вот тот залец, какой я вам показать хотел. Небольшой, круглый…хорош!
Мортрат быстро осмотрелся, резко обернулся, когда из ила за их спинами вылетела ржавая решетка и закрыла выход. За ней паскудно ухмылялся речной повелитель, придерживая ладошкой съехавшую набок корону.
- Я вам, друзья, забыл сказать, того, - захихикал он, - что профессора-то змея – червя не до конца дотравили. Довели до кондиции, заперли, но не более – голодный он. Жрать нечего, сами мертвечину обдираем…так что не обессудьте.
- Дьявол, - Сайгил выхватил револьвер, рыкнул и хотел было пристрелить царька, но тот скрылся за поворотом. Сырые стены подземного дворца затряслись ,с них посыпалась мокрая штукатурка нелицеприятного мышиного оттенка. Темный круглый проход прямо перед менестрелем задрожал…
Нодер взвыл и ринулся к желанному выходу, вцепился пальцами в решетку, собрав все силы, искривил пару прутьев, но больше ничего сделать не смог и заскулил, как пнутый волчонок.
- Не хныкать, - скрежетнул всем нутром Мортрат, напряженно целясь в черноту провала.
Как только что-то огромное, разогнувшись, швырнуло самое себя вперед, по его гибкому телу звякнула пуля, пробившая потрепанную чешую. Здоровенный червь с тремя делающими неизгладимые впечатления челюстями, наполненными тысячами острых как бритва зубов, поднял омерзительную голову, и, раззявив пасть, брызнул потоком смрада. Если присмотреться, можно было заметить выглядывающие из прогнившего мяса ребра твари, отодранную местами чешую и синие кровоподтеки. Чудовище было давно мертво, но поднято из водяной могилы – то ли магией, то ли профессорством, то ли иной какой гадостью.
Присматриваться было некогда.
Барабан орудия в руках Сайгила завращался, и ствол стал плевать снаряды один за другим – все пять попали в цель. Монстр завизжал и кинулся на человека, клацнул челюстями рядом с его ногой, получил пинок тяжелым сапогом и отшатнулся.
Грандиозная пиявка отступать явно не намеревалась, и, хрипло выразив негодование, метнулась к Мортрату, собираясь сбить его с ног.
Положение спас Нодер: когда червь уже смачно захрустел пугливо кинутым ему в пасть мешком менестреля, вурдалак впился когтями ему в шею, навалившись сзади и прижимая тварь к илу всем своим деформированным весом.
Не теряя времени и пользуясь желанной передышкой, Сайгил выдернул из чехла деревянную гитару.
- Ты музыку ему собрался играть?! – нежно и бестолково прижимаясь к стене, с яростью в фальцете захрипел Игнатий.
Менестрель нажал маленькую кнопочку на грифе рядом с первой струной, и из красиво выкрашенного остова выщелкнулось широкое стальное лезвие.
Один взмах – и башка твари задергалась, брызжа слизью и зеленовато-синей кровью из обрубленных жвал.
Второй, третий, четвертый – и Нодер соскальзывает со спины червя и падает на пол, корчась в обратной трансформации.
- Ну ты даешь, брат.
Мортрат жалостно поглядел на изуродованные куски дерева у него в руке.
- Грустно, - преисполненным печали тоном заметил он. – Хороший был инструмент. Многофункциональный.
- Мы победили! – заорал Игнатий.
- Мы, а не ты, - сварливо взвыл вампир.
- Чего уж там, того, этого!...
- Вот уж да! – раздался вдруг тонкий голосок.
Искореженная решетка опустилась, и взору путников снова предстал Ихтиан. Сияющий, непонятно почему. И довольный.
- Вот уж, гости! Удивили, клянусь, честное слово! Никто до вас с ним не справлялся! Вот уж подсобили, я бы сказал!
- Умри, скотина!
- Да ты погоди! Да не горячись, ну ж! Это было испытание. Ведаю я, зачем вы сюда пришли, друзья, и решил вас проверить: как вы на пробу…оказалось – добре! И яд распознали умело, и существо могучее победили в честном бою. Так что все, отдам я вам человека!
- Какого?
- Да того, за каким шли. Механика, стало быть, инженера. Батька твоего, кровосос.
Мортрат шустро перезарядил револьвер, поправил повязку на глазу.
- Веди, царь. Да не вздумай еще чего учинить! Пристрелю, как собаку.
- Не горячись! Не серчай, менестрель, ты хорошо сражался, ратников-то и богатырей я уважаю! Не то что голытьбу с дрекольем…наглую. За мной.
Миновав несколько извилистых коридоров, с потолков которых неприятно капало за шиворот, вся группа выбрела в тюрьму. Тюрьма была типична – сплошные решетки и злобные тюремщики. Где-то в глубине сырых и отвратительных камер кто-то громко и бешено говорил.
- Мне, батюшка, что воля, что неволя, - все равно, - профессиональным жестом опрокидывая в горло стопку беленькой синхронно с размякшим на алкоголе местным цербером, авторитетным голосом заявлял один из заключенных, тип с разбойничьими усами и не менее революционной огненной лысиной. Глаза его весело бегали и стреляли метафорическими пулями.
- Я, знаешь, драл их всех, - продолжил он, задорно похрустывая маленьким морским огурчиком и вытирая с щетки усов ароматный чесночный маринад. – Драл, знаешь ли. Плевал с высокой башни! Я тебе больше скажу: я их вовсе не уважаю.
Охранник – тоже русалка, только стандартная, мужеского пола и в латных доспехах с погонами, согласно закивал нечесаной головой и со страшным лицом запихнул в рот орудие закуски.
- И вообще! – все более люто воодушевлялся добрый заключенный. – Я вот тебе замечу, дружок, вовсе откровенно. Я в деревне жил, городским палки строил огненные. Оружие огнестрельное, стало быть. А тут меня и забрали! Я сам-то вамп…вам ничего плохого не делал, а у меня двое или трое человек детей и дочка. Люблю ее.
Суровый страж всхлипнул и приложил к большому сопливому носу рукав.
- Хорошо рассказываю? – добродушно отставляя стопочку влево, вопросил инженер.
- Водка горькая, - тягостно прохрипел его прочувствовавшийся навылет собеседник, раскачиваясь на дрянной скамье.
- Измельчали люди, - промычал тот в ответ.
- Вот, - указал на вышеупомянутую камеру Ихтиан, - вот искомый субъект!
- Отлично, - еле заметно дернув щекой, сказал Мортрат и в очередной раз поправил повязку. Лицо его занервничало.
- Батя! – радостно закричал Нодер, бросаясь к решетке.
- Пропусти, - мимоходом приказал озерной царек охраннику, хотя тот и не думал поднимать рыбью часть с места.
- Сынок! – театрально прикрывая голубые очи растопыренными толстыми пальцами, возопил благим матом механик. – И тебя они схватили, злодеи! О, да будет проклят этот день!...
- Нет, мы пришли за тобой…тебя освобождают.
Старый вампир скривился. Пригладил торчащий вбок ус. Хмыкнул.
- Ужели так? – полувопросительно промолвил он грубым голосом.
- Да, - радушно обмяк бывший профессор. – Решил отпустить. Твой сын со своими товарищами доблестно прошел испытание, и теперь ты завоевал себе свободу. Можешь идти с миром!
- Как радостно, - медовым голосом мертвеца заявил Игнатий.
- Да, - холодно сказал Сайгил, держа подрагивающую руку на поясе.
- А ты кто? – внезапно посерьезнел инженер.
- Я? – паскудно и размеренно проговорил тот, делая шаг вперед и подходя к нему вплотную. – Разве ты не узнаешь меня?
Механик внимательно присмотрелся к неприятному лицу менестреля, и губы его сжались.
- Что у вас с лицом? – внезапно спросил он, отступая назад.
Мортрат сдернул кусок ткани, и взору окружающих предстал страшно косящий глаз, вокруг которого, пересекая бровь, была описана испещренная странными символами пентаграмма.
- Узнаешь? – очень тихо спросил он.
Тот побледнел.
- Капитул Змея?
- Узнал, - удовлетворенно пробормотал тот, приставляя к его шее длинный и зловещий ствол револьвера. – Тебя предупреждали, братец. Предупреждали. Руководство ордена говорило тебе, еще давно: бросай ты свои штучки, бросай. Не перебивай монополию на изготовление огненных палок. Тем паче без нашего разрешения. Плохо кончаются такие шуточки.
- Плевать я на вас хотел, - злобно и дерзко сглотнул слюну тот.
И отлетел к стене, хлеща кровью из прорванного пулей горла.
- Что вы делаете! – вскричал Нодер, кидаясь на менестреля.
Грянул выстрел.
И еще один.
И еще два – для того, чтобы убить восставший из мертвых труп, надо пробить ему сердце и мозг.
        И последний.
- И какого черта меня называют убийцей, - пробормотал Сайгил из Капитула Змия, печально глядя на тихие, покойные воды озера и высившиеся на другом берегу колы. Рука его отбросила в заболоченную туманную гладь обломки гитары. – Нет, я не менестрель. Не искатель сокровищ. Но и не убийца. Я всего лишь делаю свою работу.
Фигура в черном плаще швырнула последний, неприязненный взгляд на реку, на ограду Восточных Погостов и скрылась вдали, перемешавшись с живыми силуэтами косых крестов и молчаливых надгробных плит, окутанных призрачной дымкой.
В ночи, подвывая, как котята, плакали вурдалаки.