Куда конь с копытом...

               
                ( Поэтам-графоманам - с  любовью )

      Воскресным утром в давно нестиранной однокомнатной хрущебе задребезжал телефон. В окружении выцветших обоев на голом диване спал рыжеватый мужчина в трусах и носках, но при галстуке и пиджаке. Телефонная трель сверлила череп, как дрель бетон. Рыжий свалив с журнального столика пустые бутылки, со стонами сполз с лежбища на пол. После "вчерашнего" мозги плескались, конечности дрожали, переход в анабиоз терялся на дне последнего стакана. А за окном голубело небо, тренькала в форточку капель и гомонили весенние птички. Телефон не унимался. Конопатый преодолевая дурноту встал, сдернул трубку, устроил ее под ухом и покачиваясь молча пялился на определитель номера. Есть такие господа - сопят, молчат, но первыми голос не подают никогда, мало ли чего. Подошвы два дня немытых ног озябли, холодок пошел к коленям, слушатель звонко икнул, после чего ватным голосом подтвердил свое присутствие в эфире. А настойчивый этот звоночек по запутанным проводочкам прилетел из далекого босоногого детства по очень серьезному поводу.

       Пацаны из одного подъезда, одноклассники: "Черный", "Белый", "Султан" и "Рыжик" после школы поступили в разные вузы, отучились и в канун горбачевских реформ разбрелись по жизни.
       В великом и могучем СССР "Черный" - Андрей после института остался в аспирантуре грызть науку.
       Этнический прибалт Витус "Белый" сходил в армию, а после подался в культработники, устроился на ТВ администратором в " А ну-ка,девушки!" "Шире круг!"
       Энергичный кореец Витька-"Султан" свой дипломом автомеханика забросил, устроился снабженцем и сидя на "дефицитах" быстро занял весомую должность.
      "Рыжик" по имени Вадик после окончания чего-то там швейно-текстильного с вечными дополнительными наборами быстренько женился-развелся-разменялся и прилип к стулу рядового инженера-технолога на хлопчато-бумажном комбинате. Перспектива быстрой карьеры в бабьем царстве его не вдохновляла, нашлось занятие поинтересней. Все свободное время он отдавал молоденьким ткачихам. Охмурять деревенских простушек на всесоюзном ХБК помогали огромная столовая, где он в обеденный перерыв высматривал добычу, смазливая внешность и стихи. Да, да - стихи!
       Дело в том, что еще в девятом классе за какую-то провинность "Рыжика" вынудили 8-го марта выступить на школьном праздничном вечере со стихами типа "морозы-розы-мимозы", которые ad hoc изготовила классная дама, старая дева. Впервые взойдя на сцену, потея и краснея, он прочел ненавистный стишок с "выражением". И неожиданно для себя сорвал аплодисмент. А после "белого" танца, где был нарасхват, чтец-декламатор в темном углу пустого класса бонусом получил жаркие поцелуи бойкой отличницы.
       Связь между лобзаниями юной девы и "цветы-мечты, любовь-морковь" он просек, оценил и взял на вооружение в отличие от лохов-сверстников употреблявших в борьбе за девичьи сердца вульгарный мордобой. Галантерейные манеры и декламация стихов в сочетании с кукольным, хоть и конопатым личиком, пользовались стабильным успехом у необремененных образованием и воспитанием девиц. Производство уже собственных стихов пришлось поставить на поток.
       Обычно в начале романтического вечера после второго фужера, он загадочно вопрошал очередную лохухоль: " А хотите я вам свое почитаю? Написано специально для вас, голубушка!" Не дожидаясь ответа он зажигал свечу, гасил свет и начинал декламацию. Будучи интеллигентом в первом колене о существовании поэзии серебрянного века он и не подозревал, поскольку два урока литературы посвященные этому явлению прогулял. С сочинением собственных стихов не заморачивался: эталоном служили почтовые поздравительные открытки и стенгазетное творчество училки-химички, толкнувшей его в объятия Музы. Своим случайно обретенным поэтическим даром он дорожил и гордился всерьез. "Рыжик" искренне считал поэзией убогие рифмованые тексты, где он обосновывал свое стремление получить доступ к прелестям своих многочисленных пассий. А из всей школьной программы ему запомнилось: " Я достаю из широких штанин..." и "Выпьем няня, где же кружка..."
     В СССР ему жилось вольготно. Безработица отсутствовала в принципе, стабильная до пенсии работа не обременяла. За вычетом алиментов, при наличии стихов зарплаты вполне хватало на бутылку шампанского и коробку "птичьего молока" по субботам и холостяцкое существование по будням. Своей жизнью Рыжик был доволен, "поэзия" была в почете не только у ткачих.
 
     Но подули злые ветры перемен и на смену геронтократии явилась молоденькая демократия с волчьим либерально-рыночным оскалом. Доступные ранее злачные места оккупировали бандиты и проститутки. Высокая ценовая планка на свободную любовь стала обычным явлением. Прежде чем достать нечто из широких штанин необходимо было вывернуть карманы оных. Замужние женщины склонные к адюльтеру так же резко изменили формат романтических встреч. Послушать "свое" узнавшие рыночную цену своим прелестям дамы соглашались только после ресторана.
     Жизнь бурлила ключом и с треском ломала привычные стереотипы. Любвеобильный работник ХБК оказался к этому не готов ни морально, ни материально и по прежнему делал упор на свежеиспеченные сонеты и коробку липких конфет. Однако спрос на этот "набор" упал и хлопчато-бумажному пииту нередко приходилось "работать в стол". Тогда же на этом столе прописалась ежевечерняя бутылка винца для вдохновения. Новые рифмы давались с трудом, вдохновляться приходилось с запасом. На смену "интеллигентному" сухому вину довольно быстро явилось крепленое ординарное и дела пошли веселее. Процесс творчества он полюбил, но вскорости обнаружилось что после третьего стакана доставать из штанин стало практически нечего. Немногие попавшие под Пегаса дамы решительно отказывались заниматся поисками первоисточника вдохновения, даже после совместного распития горячительных напитков в панельном стойле. Беда не ходит одна, катаклизмы связанные со сломом базиса и надстройки изменили критерии социального статуса. Текстильные инженеры с букетами и сонетами упали на дно социума. Некогда равные по всем параметрам одноклассники де-факто оказались в разных нишах. В новой конституции всем прописали демократию, равенство и братство. По телевизору объяснили, что шли не туда и назад дороги нет. Несогласных убедили стрельбой из танков по парламенту, после чего гуси, свиньи и товарищи разбрелись по своим делам. Школьные друзья, как и все рядовые россияне срочно занялись поиском нового места под солнцем.
     "Черный" забросил науку и стал челноком, таскал из Турции клетчатые китайские сумки, через пару лет ухитрился открыть свой магазинчик. По местности передвигался сначала пешком, потом на простенькой "Тойоте".
     "Белый" разрезал по городу на черном американском монстре с метровыми колесами, поскольку стал профессионалом по "эскорту". Он приторговывал девочками-люкс, а для прикрытия держал модельное агентство.
     "Султан" в годы всеобщего бардака сумел рвануть приличный клок общенародной собственности и попытался стать крупным предпринимателем, но быстро разорился. Выяснилось, что давать и получать взятки это одно, а выстраивать масштабный бизнес совсем другое. Пришлось вернуться на "должность" топ-менеджером в инофирму  к своим этническим родственникам и заняться экспортно-импортным бартером в особо крупных. Лес-кругляк уходил за "бугор" эшелонами. На работу Султана возил охранник в служебном "Геленвагене", а в "домашнем" гараже на всякий случай пылился "Лэндровер".
     "Текстильный" Рыжик вместе со  всеми переживший ужасы перестройки и последующую демократизацию как был, так и остался рядовым инженером госсектора чудом уцелевшим на своей, чудом же уцелевшей работе. И "разрезал" он по городу в основном на трамвае, в салоне которого в вечерний час выглядел странновато при полном параде с конфетами и дагестанским шампанским наперевес. "Мартини-Асти", "Бифитер" и "Кэтбери" он видел только по телевизору имея об этих продуктах смутное представление.
    Таким образом, в зрелом возрасте "ребята нашего двора" практически не встречались по "техническим причинам". Так, редкие случайные встречи на бегу. В новых интерьерах старая "новая общность - советский народ" с прилагаемым к ней гарниром рассосалась. На ее месте возникли "новые русские", братва, олигархат и электорат с жир-зю-яблочным конфитюром имени Густава Лебона вместо мозгов.
    Строительство новой вертикали власти уже завершилось, когда случай свел в городском сквере "Черного" и "Рыжего". Погода располагала к общению, у каждого нашлось в запасе минут пятнадцать, подвернулась и свободная скамеечка.
    Беседовали одноклассники доброжелательно, но без энтузиазма. Жизнь каждого на излете была ясна до гробовой доски. Изменений не предвиделось, мало ли кто кем хотел стать в юности. Поэтому два практически незнакомых человека говорили ни о чем, каждый на своем языке. На прощанье рыжекудрый спросил:
- Я от кого-то слышал, ты вроде бы пробуешь рассказишки писать?
- Пробую. У меня рассказишек этих под сотню. Печатают помаленьку.
Собеседник расстроился и даже не сумел это скрыть:
- Поди  еще  и  платят  хорошо, за рассказики-то? –
Брюнет тряхнул  поредевшим чубом и  заразительно  рассмеялся:
- Ваша лошадь тихо едет! Нынче издатели норовят с писателя слупить. Даже за романчики, платят частями и копейки. И никакой Союз Писателей теперь им не указ!
Рыжий сразу успокоился, повеселел, приосанился и важно сообщил:
- Я тоже пишу. Стихи!
- До сих пор пишешь?! Неужели удалось опубликовать?
- Пока нет. Все как-то руки не доходят.
Досконально знакомый со всеми стадиями процесса "рукопись-публикация" Черный из
вежливости поинтересовался:
- В Интернете конечно выставлялся? Большое подспорье пиитам.
- Ты что?! – всплеснул руками конопатый – С ума сошел?! Украдут!
- Кого? – не понял собеседник.
- Не кого, а что! Стихи украдут. Мои. Издатели растащат и поминай как звали! - Такой  поворот темы озадачил собеседника: кража издателями стихов у графомана в Интернете сюр  какой-то. Босх и Кафка в одном флаконе. Но настаивать на своей версии событий друг детства не стал, по опыту знал - бесполезно. "Поэты" - узаконеный кошмар всех редакций. Писатель уже с любопытством глянул на одноклассника. Мешки под глазами, бред про кражу стихов в сочетании с возрастом укладывались в формулу: «Резко завышенная  самооценка + алкоголь + низкая культура = поэт-графоман со стажем. Не кантовать!" Черный решил не знакомить пиита фактами, вместо этого посоветовал выложить тексты во всемирную сеть и терпеливо объяснил «юному» поэту, что для этого надо сделать. Конопатый выслушал очень внимательно. Сильно воодушевился когда узнал, что публикации на общенациональном литературном сервере бесплатные и автоматически влекут выдачу авторского свидетельства на любой опубликованный на сайте текст. Закрывая тему Черный сообщил:
- На  «СТИХАРЕ», тысяч сто или двести графоманов толкется. Но ты попробуй - попытка не пытка! На каждой авторской страничке есть счетчик, сколько читателей в день заходит. Сеть  большая, народу - море. Заодно и сам определишься.
- Вот  это  дело! – загорелся  конопатый. – То-то кругом все бухтят - интернет, интернет! Отстал я от жизни, в своем соку варюсь. Каждый вечер как каторжанин в "стол" работаю. А оказывается вон оно как, вот он прямой путь к народу! Решено! Беру компьютер в кредит. Выкладываю в эту самую "сеть" десяток своих самых любимых стихов. А дальше попрет, не сомневаюсь! Полагаю, для начала человек по пятьсот в день почитает - и то ладно. Как думаешь?
Черный хорошо  знакомый с  «сетевыми» реалиями не стал ничего объяснять:
- Ты, Вадик, сначала выйди в сеть. Оглядись. А там видно будет!
- А можно там свою фотографию напечатать, хотя бы черно-белую?
- Хоть сто цветных к каждому произведению! Можешь даже видео разместить, где сам свои стихи читаешь. Можешь даже в союз сетевых писателей вступить. За деньги тебе значок дадут и красивую корочку.
- Кайф! Что ж ты раньше-то молчал?!
- Ты не спрашивал. У тебя, что на работе нет компьютера?
- В бухгалтерии стоит парочка, а я по-старинке в своем углу спецификации на пишмашинке долблю. Это же счастье, что я тебя встретил и ты меня просветил! - Окрыленный перспективами бесплатной популярности, с помощью не  купленного еще в кредит компьютера, Рыжий вдруг спросил:
-  Андрюха, а ты в настоящем союзе писателей кого-нибудь знаешь?  –
Андрюха  насторожился:
- Знаю кой-кого. Но не в том, который за деньги. А что?
- А ты не мог бы меня порекомендовать руководству поэтов?
- Зачем?
- Напечататься! "Сеть" – понятное дело, но книги тоже надо издавать!
- Тебя ж никто не знает! Ты рукописи профессионалам на «отзыв» давал?
- Нет, конечно. А зачем? Чтобы  стырили? Накопиться  побольше - тогда!
- Сразу трехтомник? Вадик, родной, для начала почту  электронную заведи! И читателей  собери. С этим сложно. Приличные издательства стихи даже за деньги авторов не публикуют, отсылают сразу в типографию. Графоманы почему-то любят писать стихи и несут их чемоданами, поэмы везут тачками. Ты не представляешь сколько макулатуры...
- У меня не ма-ку-латура! – отчеканил злобно конопатый. - И с читателями у меня, какие еще проблемы? Выложу самое сокровенное, народишко сразу сбежится ко мне на огонек!
-  Ну, дай-то Бог! – быстро согласился Черный. "Раскрывать глаза» кому бы то ни было он давно уже зарекся. Но напористость Рыжика его озадачила: "Вдруг и вправду талант прорезался, а я со своей колокольни не разглядел?"
 - Давай так сделаем, купишь "комп", выложишь тексты на сервере СТИХИ.РУ и сразу мне звякнешь. А я попрошу, не в службу, а в дружбу, посмотреть их завсектором поэзии. К неофитам он доброжелателен и беспристрастен. Вдруг у тебя что стоящее. Без  формальностей, прямо на твою страничку он тебе объективную рецензию  кинет. Дальше сам решишь, что делать.
- Это куда и когда нести, чтоб напечатали?
- Не исключено. Но ежели тебя по  пятьсот  человек в день читать будут, чего  тебе  сборником  в  триста  экземпляров  париться? В  Нью-Йорке, между  прочим, если  двести  копий стихов  удается  продать,  считается  удачей,  даже  для  такого  поэта  как  Бродский.
- Так то в Нью-Йорке и какой-то там Бродский. У них народ тупой - никакой  духовности. Мир чистогана! А у нас самая читающая страна. Кстати, Андрюха, а можно в «сети» стихи продавать? А деньги через сберкассу или переводом?
     Стремительный переход от бесспорной духовности населения самой читающей страны к меркантильности ее гражданина-стихотворца озадачил прозаика:
- В  сети  всё  продать  можно, - уклонился он от  конкретики.
- Кайф! Этак  я,  по-быстрому,  компьютер  окуплю! - загорелся поэтический "Рыжик". На том и расстались обменявшись домашними телефонами.
     Компьютер под залог квартиры был куплен в  кредит  незамедлительно, благо отделения «Русского стандарта» функционировали на всех углах. А вот  с  окупаемостью возник вопрос. "Отборные" стихи за  неделю почтили своим вниманием человек  десять. Две явные  дуры  написали на "олбанском" хвалебные  рецензии в две строки в расчете на  взаимность. Зато какой-то Федот Малюнин скрупулезно раздолбал все тексты, не пропустив ни строчки. А в конце подвел итог многолетнему творчеству: «Стихи плохие. Подражание Есенину». Озлобленный процентами по кредиту и отсутствием  внимания  к себе других "коллег по цеху", на волне ненависти поэт-надомник ответил рецензенту Федоту по полной  программе. В выражениях, местами  ненормативных, стеснялся не стал.

      И вот, наконец, звонок  приятеля, имеющего «лапу» в  союзе писателей. Надежды  вспыхнули  с  новой  силой затмив похмелье: «Хрен  ли мне, в Интернете этом дебильном? Пушкин вообще  лучиной писал!»
      Однако спустя пяток секунд босоногий обитатель хрущобы понял: звонок не о его гениальных стихах в рунете, не о будущей всероссийской и мировой славе, а совсем, совсем  о  другом. Перебирая ледяными ногами в позавчерашних носках, не в  силах с похмелья осознать суть звонка, конопатый спросил  растеряно:
- Хоронят сегодня? – глянул  на  часы, на  брюки почему-то валявшиеся комком на  полу и тускло  согласился:
- Да, да! Конечно, обязательно  буду. Успею! - До  него,  наконец  дошло: умер одноклассник  Витька "Султан", знакомый с детского сада. Веселый, неугомонный бретер и пьяница ушёл из жизни. Первым из сверстников закрыл за собой последнюю дверь.
     Времени до похорон оставалось в обрез. Прополоскав рот мятным элексиром и окропив себя  дезодорантом конопатый вернулся с порога, достал из тайничка пачечку долларов  и  положил в карман вместе  с рублями: «Возьму на всякий случай. Теперь все эти козлы  валютой  трясут, когда рублями расчитываются!"
     Доллары впервые появились в его жизни после кредита на  покупку  компьютера. Осталась приличная "сдача", но и неплатежей накопилось немеряно - в основном алиментов. Долги отдавать он не стал, а оставшуюся наличность перевел  в  доллары. Их серо-зеленая  шершавость  приятно  ласкала  глаз и пальцы, возвышала в собственных глазах. После всех затрат в кредитный осадок выпало полторы тысячи долларов в сотенных купюрах. Имея на руках эту гигантскую сумму пиит чувствовал себя крутым. Застегнув на булавочку карман с баксами он подумал: «На поминках, надо поаккуратнее! Развезет еще на старые дрожжи. Тяпну грамм сто, сто пятьдесят, не больше" - и глянул на себя  в  зеркало. Оттуда смотрел упырь. «Идиот! Забыл побриться»!
     Спустя пару часов с чахлыми гвоздиками в руке  гладковыбритый  конопатый вурдалак приблизился к гробу. Посреди почетной  первой  аллеи, в шикарной полированной домовине в дорогущем костюме лицом в небо лежал седой пацан из далекого детства, а вокруг застыла скорбная толпа, оставившая за оградой кладбища стадо полированых машин. На лицо покойного размывая макияж капал реденький майский  дождик. Оркестр периодически испускал вопли, уносившиеся  через набухшие почки в  весеннюю голубизну. Между воплями носатые музыканты тихонько переговаривались. На соседних березах в пол-голоса беседовали вороны.
     Поминки прошли дорого и официально. Публики было больше чем на  кладбище. Черная толпа со всего  города  клубились  у  входа в банкетный зал. Ни один  человек  не  был  знаком  со  всеми. На жизненном пути покойного кого только не было. Друзья  детства:  "Черный", "Рыжик" и "Белый" – среди обилия азиатских лиц с офисным уклоном чувствовали себя чужими, поэтому держались  вместе, как родные, хотя между ними уже давным-давно не было ничего  общего. Под унылые клятвы про вечную память визитеры похлебали  борща, пощипали кутьи, потыкали  ложками  в шницеля. Выпили по сто пятьдесят с  икоркой. Через час осторожненько выбрались из-за длиннющего стола, вышли на  улицу  и  решили помянуть другана в более  подходящем  месте. 
     Минут через двадцать они сидели за пузатой бутылкой водки в кафе. Смерть сверстника произвела на них гнетущее впечатление. Казалось еще  вчера, тоже в мае, после  уроков они распивали за гаражами «Портвейн № 13» за  рупь-пятьдесят-две. И весело пьянели четверо с одной бутылки. А сегодня, за спинами одноклассников плескалась цистерна водки и тянулся  бесконечный хвост из стаканов, стопок и фужеров, изредка попадались баночки из-под майонеза и даже бумажные кульки. И было ясно, что впереди тропинка - короче, стекляшки помельче, и расставлены – пореже.
- Что случилось-то? Что значит ушел безвременно? Ему  же, как и нам было всего пятьдесят два? – бросил  "Белый" в  пространство после  первой  рюмки. "Черный", изредка кутивший  с  "Султаном" в  зрелом  возрасте  сообщил:
- Все  ребята  очень  просто. Почка  оторвалась. Сами  знаете,  как  он  пил...
     Матерого снабженца «Султана» и его фестивальные загулы знал  весь  город. О  суммах его взяток переданных и полученных в брежневский "застой" ходили легенды. И в юности, снабженцем  и  потом, при  демократах, он  гулял  изобретательно и на  широкую  ногу. Денег ни своих, ни чужих никогда не считал. География и персональный  состав  гулянок  были  неповторимы: актеры, цыгане, воры и бомжи. Кабаки, бани, вагоны-рестораны, теплоходы, профсоюзные здравницы и дачи. И всегда много женщин. Однажды, в глуховые семидесятые от ресторана Новосибирск-главный  он повез на двух такси  случайную  компанию  в Новокузнецк, за сухим вином. У шахтеров этого добра было завались, поскольку пили они исключительно водку. А насаждавшемуся сверху "культуропитейству" упорно предпочитали традиционное бухалово. Добравшись до города-сада набитого под завязку "Варной", "Монастырской избой" и "Медвежьей кровью" редкими в других местах, алкогольные туристы измученные в дороге жаждой для разгона примкнули к отдыхающим шахтерам, нырнули с утра в ресторан. Дело было в субботу, горняки народ крепкий и общительный. Гости тоже постарались не ударить в грязь лицом и их бытро растянули по разным компаниям. Поэтому начиная с воскресенья в родной город визитеры возвращались уже по-одиночке, кто автостопом, кто "зайцем" на поезде, а кто и на товарняке. Сам инициатор поездки  вернулся  в  столицу  Сибири  через  несколько дней  из Барнаула, проездом  через  Бийск.
- Что и говорить, веселый  был  парень. В  запоях  не  меньше  литра  водки  за  день  выпивал и девок себе  брал - две-три. И не на  час-два, а на всю ночь, до утра, - сообщил  со знанием дела Витус. Андрей добавил:
  - Он и бизнес нехилый на женщин и водку  распустил  без  сожалений. Правда, детям и себе по квартире, даче и машине успел откатить. Последнее  время  по  найму  работал, замгендиректора  на  совместном  предприятии. Лес вагонами гнал круглосуточно. Оклад – три  штуки зеленых. Премия – штука. Ну и  прихватывал  еще столько  же на представительские расходы. Лидка – жена  его, сами  знаете, к  тому  времени  от  рака  умерла. Он все заработанные деньги ей на лечение тратил, хотя  знал, что  бестолку  все. В израильском филиале в лучшей  палате, где-то под Бердском, лежала  последние  пол-года. Сын и дочь  взрослые. У каждого – своя  семья. После Лидки жил один. Денег куча. Пей да пей.
- Как  же  он  пил-то,  запоем,  если  зам.генерального  и  три  штуки  оклад? – спросил  с  долей  осуждения и зависти вечный сто-сорока-рублевый инженер. Андрей опустив  голову  к столу  и  вертя  стакан, ответил:
-  А очень просто - вахтовым  методом! Его,  когда  на  эту  работу  брали сразу  предупредили: «Ваши  деловые  качества  сомнению  не  подлежат  до  первого  запоя. Лечим – увольнением, с  дикими  вычетами». Деться некуда, согласился. А делал так. Терпит-терпит - отгулов наберет, без "содержания" напишет, с неделю получается или побольше. И в загул: с феерверками и местными топ-моделями - первые день-два. Потом - мрачный запой сам-на-сам, дня два-три. Потом на сутки ложился на промывку по-блату. У  него  из  старых  связей любовница  одна верная осталась, главврач  главковской его больницы. Он  к ней  всегда под капельницу приползал. На  работе  на  это сквозь пальцы смотрели: в отгулы всегда укладывался. Вовремя возвращался на рабочее место как огурчик – зелененький, в  пупырышках. А  в  этот  раз  не  получилось! Организм  подвел. Так  пить, тоже без конца нельзя, да еще рывками. На  шестой  десяток  все  же  пошло. Он соседям  позвонил, они  скорую и вызвали. Дополз  до  двери, да поздно. Стали промывку  делать, а почка уже  оторвалась. Помянем?
- Да, гульнуть, он был  мастер! - продолжил Витус. - Помню после армейских сборов, один  раз  мы  с  ним сняли в кабаке двух  лесбиянок  из  Прибалтики. Тогда это еще в новинку было. Эти сучки на гастроли приехали. Хорошо с ними погуляли, поволокли на хату. Он их сразу раскусил, что  профессионалки. Пообещал что рассчитается  по-царски. Они  отработали на дому по-полной. Но суки тертые  попались, с  двойным  дном, на  гоп-стоп настроились. Султан засек как одна клофелин в  рюмку  зарядила, но виду не  подал. Мудрить не стал, вызвал друга–мента из соседнего подъезда, якобы с проверкой паспортного режима. Эти хабалки рады были свинтить по-быстрому, а Витек все же рассчитался с ними в коридоре впотьмах, на-скору руку. Потом  смеху  было!
-  Вот  дурак, прости  господи! Зачем  расплатился-то!? – подскочил Вадик. Витус усмехнулся:
- Ты  базар-то фильтруй! Дураком он в отличие от некоторых никогда не был. И с юмором у него всегда  был  порядок. Я главного не сказал: когда они от  мента  рванулись "Султан" им  в  темном коридоре пачку  лотерейных  билетов  банковской  лентой  оклеенных  вручил. Ему их на  работе дали на отдел. А он и время провел, и расплатился,  и  билеты  среди  "трудящихся"  распространил. Это уметь надо!
- А я тоже вчера одну сучку дернул. И стихами  рассчитался! Каково?! - приосанился Рыжий. - Телка классная подвернулась, модель! Я ее втишка на сотик сфоткал. Хочешь взглянуть, "профессионал"? – теряя от выпитого дистанцию обратился  он  к Витусу и  протянул  телефон  через  стол.  Профи  нехотя глянул в пол-глаза и сразу  сделал  стойку, но виду  не  подал. На экранчике высветилась одна из его сотрудниц, которым  категорически запрещалось «работать» помимо «кассы». « Вот же, сука!- подумал сутенер, - Отпросилась  на  выходные, по  критическим  дням,  а  сама  «налево»  зарулила. Ну, тварь, я  тебе  устрою!» Белый брезгливо отодвинул телефон. А  окосевший  поэт продолжил похваляться: - Фигурка у  моей  музы, что  надо! Драл  ее  всю  ночь в хост и гриву! Кожа – шелк! Груди - как  яблочки!
  Работодатель не сдержался:
- Яблочки у нее висят как уши у спаниэля. И драть ты ее не мог. Свистишь, как всегда, сам же говорил - сегодня  с  похмелья. При  твоем-то образе  жизни  и  зарплате, только в гриву поскорее дать после первого стакана. В хвост, после второго уже никак не получится. В нашем возрасте цистит-простатит - практически у всех, кто за собой не следит. На это и время, и деньги нужны. Так  что не  свисти. Стихами он расчитался! А она с тобой чем рассчиталась? Триппером?
- Я  свищу?! - взвился  Рыжий. - Ты бы за базаром тоже следи, модельер-конструктор!
- Мужики, вы чего  из-за  ерунды сцепились? – взялся  мирить  их Черный.
- Драл - по  полной! - закусил удила Рыжий. - Культурная девушка попалась. В поэзии знает толк. Не чета твоим "экспортно-импортным"! Уж я-то в бабах получше тебя разбираюсь, – кипятился  поэт. - Готов  спорить, на что угодно, что драл ее страшным дером!
- Заткнись "дерун"! Из  «чего  угодного»  у  тебя,  кроме рваных рублей хлопчато-бумажных, отродясь ничего в кармане не шуршало. И телки у тебя всю жизнь - сторублевые и висложопые. Так что – «не вышивай»!
- Я вышиваю? У меня сторублевые?! Да я все твое агенство могу купить! – задохнулся рыжий  и  рванул из  кармана  демонстрационные  доллары.- Спорим за эту телку на тысячу зеленых?!
   Под напором эмоций у него стрельнула "деловая" мысль и тут же созрел бизнес-план: "Визитка подруги есть. Найду девку, дам сто долларов. За эти деньги она маму родную продаст! Дам двести расскажет что хочешь. Тыща минус двести. Восемьсот долларов мои, как с куста! Долларов!!! В чистом осадке! Кайф!"
    У сутенера при виде долларов на фоне поднявшейся злобы тоже возникли мысли практического свойства. Он кинул  взгляд сначала на  «зелень», потом на хвастуна. В глазах загорелся нехороший огонек.
- Ну и что? Все равно свистишь! И баксы не твои. Дали поносить или попросили передать кому. Или в долг взял, для понта, а потом вернешь, эти же купюры.
 "Рыжий" побелел, а "Черный" сморщился:
- Парни! Да  вы  что, как  дети? Уймитесь!
- Не  лезь,  Андрюха! – вскинулся поэт, которому вчерашняя и сегодняшняя водка ударила в голову вместе с застарелыми обидами на всех и вся. - Лучше нас  разними! Спорим, я эту девку найду и она сознается, что отдалась мне потому что от моих стихов голову совершенно потеряла! -
- Она? От стихов?! - ржанул "Белый" и окончательно отбросив приличия презрительно процедил: - Берега не теряй. На твои стихи только дрочить!
  Рыжий пиит подскочил, прищурил глаза на крепенького Витаса, посопел и задыхаясь от  гордости  ляпнул  кредитные  баксы  о  стол: - Спорим, ее приведу?! Она телефон подруги мне оставила. Доллары  ставлю. Штуку!
Сутенер окончательно определился с планом действий, кинул быстрый взгляд на взбеленившегося одноклассника:
- Ржавенький  ты мой, откуда у меня валюта? Я доллары и в руках-то никогда не держал, - хотя в барсетке имелась крупная  сумма  именно  в  долларах.
-  Да  уйметесь  вы  наконец?! - возмутился  писатель.
   Поэт ликовал про себя - « Хорошо, что баксы прихватил! Ловко я ему по соплям надавал! А повезет, так еще и восемьсот долларов поимею на ровном месте!" - и закрепляя торжество пропел:
- А-а, сразу в кусты! –
  Витус откинулся на стуле, достал сигарету:
- Я за базар всегда отвечаю! Вот прямо сейчас звякну в одно место, - он прикурил,- и мне притаранят хоть чемодан  баксов, это не  проблема! А потом найду твою телку и она приедет и расскажет про хвост и гриву. Заодно сиськи вислые покажет.
  Сутенер путил струю дыма в сторону конопатого:
 - Последний раз тебя спрашиваю, поэт хренов, берешь  свои  слова  назад? А то смотри, огребешься, по самую сурепицу!
-  Вот  еще!- ухмыльнулся "Рыжий", убирая доллары в карман. - Придется вам, мне, порядочному человеку на слово поверить. Да и засиделся я с вами что-то. Некогда. Дел по горло!- включил  «заднюю»  задира. Наглая уверенность Белого его насторожила. Витус заметил это и сразу притормозил:
- Да  ладно, не бери в голову! Я так, в принципе. Никто тебя и не держит. Когда  захочешь, тогда и уйдешь! У  всех  дела. У меня тоже, вот прям сейчас, срочное дельце нарисовалось. Хочу догадки проверить. Можно я отойду, носик попудрю? - как бы извиняясь кивнул в сторону клозета. - Цистит  замучил.
- Можно! - снисходительно разрешил  «победивший» поэт. Сутенер сразу исчез  из-за  стола.
- Ну, наконец-то, угомонились! Вадик,  тебя  какая  муха  укусила? - обратился  к  поэту  писатель, - "Белый"  между прочим  «крутой» пацан теперь, специалист именно по телкам.
- Плевать я хотел на него и его телок! Он сам на рога лезет. Да и не люблю я эту  мышь белую с  детства.
- Так  и  он  тебя  недолюбливает. После  того  случая  с  Маринкой. Помнишь, она  его  из  армии  ждала,  а  ты  влез? Не пер бы ты на рожон!
- Припоминаю. Я  этой  красотке в  самых  лучших  чувствах стал свои лучшие стихи читать, а она заржала как  лошадь. Ну,  я  ее в койку и заманил. Попозже.
- И потом  всем растрепался? Ты ей и "Белому", дело прошлое, все обгадил тогда.
- Нечего ей  было  зубы  скалить. И что значит растрепался? Я правду сказал. А не  веришь – сходи  проверь!
- Все не проверишь, а слово – большая  сила! Может судьбу перевернуть. Помнишь Библия с чего начинается: « Вначале  было  слово …»
- Ерунда  все  это, библия какая-то  драная!
- А зачем тогда ты стихи  всю  жизнь  пишешь? И  рвешься  их  опубликовать?
- От  полноты  души  пишу, для себя. Публиковать – для  порядка. Кстати, что там у  нас, с моей  просьбой?  Звонил  ты  этому,  поэту  своему  из  секретариата писателей?
- Звонил,  конечно. Просто с похоронами забыл  тебе  сказать, извини пожалуйста! Ты от  Анатолия Орлова-2 рецензию разве не получал?
- Нет, не получал. Зато поганец какой-то, Федот Малюнин, сразу накинулся на меня, все обхаял. Написал гнида, что стихи  у меня  плохие, подражание Есенину!
У писателя губы поехали вниз, а поэт продолжал в запале:
- И еще этот мандюк Федот спросил меня зачем-то, не  играю  ли  я  на  гармошке? Я ему так ответил - мало  не  покажется! Зашел к нему и оттаскал на всех хренах на  его  же  страничке. Стихи евойные, естественно,  даже  читать  не  стал,  но тоже прокомментировал. А  рецензию  федотину удалил к едреней  фене!
- Как  же  ты,  не  читая комментировал?
- А так! Если автор козел, то и стихи у него козлячьи. Чего их читать?
От этих слов лицо прозаика вытянулось и он растеряно спросил:
- Ты уверен, что  от Анатолия ничего не получал?
- От твоего знакомого Орлова-2? Нет, не получал. На страничку его официальную заранее сходил, конечно. Там еще написано, что он у вас за поэзию отвечает и какие премии получал. Стихи его полистал: мура, конечно, полная. Но я их похвалил, медом  помазал, расстарался! Может и перегнул. Ничего страшного – доброе слово и кошке приятно!- тут поэт наконец-то обратил внимание на совершенно неестественное лицо писателя:
- Что-то не так я сделал? Андрей, ты чего на меня глаза пучишь?!
"Черный" сложил умоляюще ладони на груди:
- Вадим, я умоляю! Ты меня поймешь и простишь. Дикое недоразумение, клянусь тебе!
- Да в чем  дело-то!? Ты  чего  тень  на  плетень  наводишь!
"Черный" помолчал  и  виновато  глядя  в  глаза "Рыжика" сказал:
- Я  фамилии  перепутал. Вернее  не  придал  этому  значения. Этот, мой знакомый завсектором, пишет  в  сети  под двумя именами! На  одной страничке, под своей фамилией – Орлов-2, а на другой,  экспериментальной – под  псевдонимом - Малюнин  Федот. Он с нее тебе рецензию написал. У него наверняка и еще странички есть, на разных сайтах, мне и не к чему!
Повисла пауза.
- Так  это  что  получается?! – леденея, прошептал "Рыжик" – Я  этого пернатого-2 на  одной  странице лизнул  во всю промежность, а на другой отматерил  грязно?
   Глаза "Рыжика" наполнились слезами:
- Ну,  Андрюха,  ты  мне  удружил, так  удружил! Зарезал - без  ножа. Мечту всей жизни убил! Теперь  меня  век  не напечатают, - он  закрыл  лицо  руками и простонал,- Ты в  гроб меня живого закопал, - из глаз пиита покатились слезы. - Как я дальше жить буду? Чем займусь? - И несостоявшийся член поэтического братства уронил голову на стол.

    Сутенер в фойе, тем  временем набрал номер путаны. Наконец в трубке  работодателя "сотрудница" прощебетала:
- Слушаю  вас,  Витус  Янович. Что-то  срочное?
- Срочнее  не  бывает. Собирайся  живо!
- Но  у  меня же отгул!  Я вам  объясняла.
- Ты  где  вчера  вечером  была? Отвечай  конкретно!
- В  гости  ходила, к  поэту  одному,- голос  у  нее  дрогнул. - Надо  же  как-то  и  личную  жизнь  устраивать. Винца  попили,  он  мне  стихи  почитал. И все!
- Вот  и  расскажи, про  конопатого  своего  поэта. Учти,  у  меня  есть  запись  твоего  визита! - блефанул  работодатель.
- Вот козел, а еще – поэт! Не  было  ничего! Трусы,  правда,  снять пришлось.
- Как  это?! Ничего не  было,  а  трусы  сняла?  Давай, излагай телеграфным  стилем! А  я, пока ты трещишь, подумаю сдать тебя  таджикам  в  аренду на недельку, или  нет.
- За  что? – повеселела путана.- Если  есть  запись, я  чиста  как  девичья  слеза! Только не пойму, ему-то такой "клип" зачем?
- Не твоего ума дело. А ты, одной ногой в блудном стоишь!
- Да что случилось-то? Я не при делах совершенно! Трусы он  рвал  самостоятельно, без  меня! Дорогие, между  прочим.
- Вот  и  давай по порядку! Глядишь,  беда  стороной  и  обойдет  –  продолжал запугивать Мальвину Карабас-Барабас.
- У меня к вечеру сигареты кончились, - зачастила работница. - Я в кафе  зашла. Там  он  сидит, рыжий этот. Я попросила у него закурить, разговорились, я присела. Он стал угощать меня. Вежливый. Потом говорит мне, когда выпили: «Вы, говорит, и не  представляете,  с  кем  дело  имеете! Я, говорит,  известный  в Интернете  поэт. Меня по тыще человек в день читают. Хотите, я вас со свои стихами в более подходящей обстановке познакомлю?» Взяли пару пузырей, двинули к нему на хату, стихи читать...
- На Огарева?
- Ага! Я еще Милке сэмээску украдкой кинула, мало ли чего, вдруг маньяк. Адрес и  фотку  его  переслала, пока он на кухне фужеры искал.
- Давай,  ближе  к  теме, время  жмет!-
- Бухнули. Он стал с выражением стихи  читать – « Куда, - говорит, – несет  нас  рок  событий? В пучину неги иль страстей?». Потом  еще  выпили. Он поэму  про несчастную любовь взялся читать с завыванием, про графиню:

« Сжимая  зубами  цевье  пистолета, графиня  как серна  умчалась к пруду…».

 Граф, пока она бегала, ее  простил. И она не стала стреляться и топиться...
- Он бы мне цевье миномета в зубах сжимал с утра и до отбоя, вместе с прикладом от БТРа, - фыркнул бывший сержант СА – Прикрылся, б..дь, плоскостопием!
- Кто? Граф? 
- Поэт  твой! Граф не при делах. Дальше!
- Еще про  одинокого  волкА взялся читать. А меня уже за руку держал. Потом  остановился, накатил стакан, штаны расстегнул и сразу стал мне в рот толкать.
- Еще бы! Ты ж его разиня этот рот и слушала, а у него после второго стакана торчок пропадает. Тут медлить нельзя. Что  дальше?
- Я отбилась. Конопатый еще стакан засадил, подошел ко мне, стал извиняться, упал  на колени, ловко так залез под юбку и стал  с  меня  трусы  рвать. «Ты,  говорит, моя муза, а я, говорит, одинокий  хромой  волчара, весь хвост  в шрамах». А сам трусы с меня тянет. Я попыталась трусы спасти, сами  знаете, у  нас  белье фирменное и горит  как  на  огне. Не  напасешься! А он  вцепился как клещ. Пришлось ему их отдать, я в чулках осталась. Он совсем окосел, быстро как-то скопытился.
- И в итоге? Удалось ему упасть "в пучину неги" после поэтических страстей?
- Вы же запись видели! Сами знаете, клиент разный бывает. Кому  и  золотой  дождь  в  радость. А  мне  что  оставалось? Трусы  дорогие. Пусть, думаю,  меня помусолит и успокоится. Клитор щетиной натер, скотина! Как я завтра на  работу  пойду? Опухло  все!
- Ты  меня  не  грузи. Шляешься где попало. Помусолил он тебя и что, трахнул?
- Чем?! Языком поелозил и успокоился. Потом остатки вина допил, на пол свалился и уснул. Обоссался сразу.  Я покурила, трусишки натянула и ушла. Все!
- Ага! На этом, если я правильно понял, встреча  с прекрасным  закончилась. В квартире  шарилась?
- Ни, боже упаси! Да у него и брать-то нечего. Я  как вошла, сразу поняла – порожняк. Драные обои, стихи  и  компьютер  новый. Нищета совковая, но гонористый пока трезвый!
- Понятно. Похоже не врешь. Теперь  слушай  сюда  внимательно!- и Витус объяснил куда ехать и что делать потом. - Собирайся моментально, одень какую-нибудь кофтенку чтоб расстегивалась спереди. Красится не надо, время дорого. Лови тачку и  пулей  лети  ко  мне, это рядом! На все про все у тебя пятнадцать минут включая дорогу. Я  буду в кафе за столиком  с поэтом  твоим сидеть и еще с одним  мужиком. Приедешь - жди в фойе, не высовывайся. Когда я руки на  груди  сложу  крест-на-крест, сразу к нам подойдешь. Так  надо, дел  на  пять  минут, но для меня это важно! Еще раз - руки крест-на-крест. Поняла?
- Yes! Руки - крестом  на  груди. Сразу - подошла!
- Когда к столу подойдешь, мы с другим мужиком будем тебя про  рыжего спрашивать. Отвечай конкретно, как  было  на  самом  деле, но не увлекайся и пургу  не  мети. Коротко излагай факты. Как приедешь, сразу мне позвони, чтоб  я  знал, что ты в фойе и хорошо меня  видишь за столиком. Но не лезь,  пока  руки  не  сложу, следи за этим внимательно. Накосячишь - голову оторву и штуку будешь должна. Все, конец  связи!
   Витус  достал  из барсетки доллары,  отсчитал  тысячу, сунул в карман  и  вернулся  в  зал.
- Ну  что,  нашел  деньги? - после внеочередной рюмки спросил развязно потерявший бдительность поэт. - Или госбанк на учет закрыли, свежий транш из МВФ не  подвезли?
- Транш-то подвезли,  а вот девку твою не могут пока найти!
- Какие  мы  шустрые  и  крутые. Хо-хо-хо! Ищут-свищут!
- Если  найдут, я  тебя  на  всю  жизнь  отучу  трепаться!
- Да ну! Если бы у бабушки  были бы яйца, она бы дедушкой была! Не забыл, ты обещал девку за пять минут найти и ейные титьки показать. Хо-хо-ха! - резвился поэт.
- Уговорил! Найду, но за пятнадцать минут. Бабки на стол. Мои - вот  они!
Белый  достал деньги, пересчитал  и  пододвинул  к  писателю.
- Парни, да  бросьте  вы! Опять за  свое?
Витас  проигнорировал  реплику, постучал пальцем по  своим  долларам:
- А где твоя штука?! Раздумал трепло гороховое? Взад пятки?!
Рыжий  поджал губы, неверной рукой достал  деньги, неумело отсчитал и передал Черному. Доллары  исчезли  в  дипломате  в  разных  отделениях. Витас,  глядя  в  глаза  Вадиму, со  злым  напором  спросил:
- Так, что ты там плел? Груди моей любимой, как яблочки наливные? И вверх торчат, как у козы рога? И драл ты эту яблоню, так что кора летела?
- Вот именно! И время, кстати, пошло! -
- А  я  говорю - врешь! Висят они  у  нее. И я, клянусь, найду  эту  сучку не сходя с места за пятнадцать минут и  предъявлю  на  опознание!
- Дело темное! – усомнился Черный, уже решивший раздать доллары при расставании. Ему активно  не  нравилась  шутка  зашедшая  слишком  далеко:
- И  сколько  ждать придется? Год, два? –
- Да  хоть  три!- повеселел Витас. - А можно и  в  полчаса  уложиться. А «драл-не-драл»  в  процессе  очной ставки выяснить. В бутылке есть еще? Разливай!
Поэт расценил это как  победу, ревниво глянул на полупустую бутылку и поспешив опорожнить свою недопитую из-за разгоревшегося спора рюмку, сполз  со  стула:
-  Что-то я отяжелел. Пойду  тоже  носик  попудрю, потом за деньгами вернусь. Где  здесь  клозет?
-  Сходи, сходи! Клозет рядом с кухней, - ухмыльнулся Витус. Он  уже  и  не  пытался  скрывать свою  неприязнь, уверенный, что ловушка захлопнулась. Когда  Рыжий нетвердо ступая  ушел, Черный  спросил Белого с  укоризной:
- Ну  зачем  ты  так? Немолодые  уже, делить  нечего. С Султаном  сегодня  вообще  попрощались. Помягче надо с  близкими-то  людьми!
- Этот  гад,  мне  никакой  не  близкий!  Он  всю  жизнь  врал  и  людей при случае в  грязи  валял. Злобой исходил от своей лени и грошовой зарплаты. У нашего  поколения, чего  только  не  было: родилось  при  Сталине, умрем  при  Путине. И  всегда нам лапшу на  уши  вешали. Художественный свист слушали то про коммунизм, то про либерализм. Досвистимся до фашизма, или развалится все окончательно. Самим себе врать стали слишком много. Я иногда чего думаю? – продолжил Белый, - Вот  у  них там, в Главсвисте, целые  институты   ищут  национальную  идею. А  все очень  просто – ВРАТЬ НЕ  НАДО! За  любое  вранье на уровне государства наказывать жестоко не взирая на лица. И тогда национальная  идея  в  одно слово уместиться - ПРАВДА. В  газетах, отчетах, с трибун – ПРАВДА. Попал в  депутаты, взял  в  руки  микрофон – только  ПРАВДУ! Дома – пожалуйста, ври, без этого не обойтись, это понятно. Но всех кто на  трибуну лезет в обязалтельном порядке к детектору лжи подключать и чтоб экран  за  спиной! Рядом с трибуной дежурный хирург на табуреточке. Поймали  на слове, тут  же  язык отрезали, йодом промакнули и в баночку. Председатель спрашивает: кто следующий? Сразу очередь желающих заботиться о народе поубавится, а на пальцах много не насвистишь. Задолбаешься!
- Белый, как ты не понимаешь, если не врать - государство  рухнет, хаос начнется. Еще при фараонах поняли, правду людям нельзя говорить. К тому же у каждого она своя. Когда знаешь как на самом деле обстоит, надо зад с дивана снимать и делать что-то. Бороться за правду. А это такая канитель! Поэтому народ предпочитает под водочку сказки слушать и смотреть по всем каналам. Кто лучше врет, тот и молодец. Так всем спокойнее.
- По-первости  тяжело будет, кто спорит! На переходный период список утвердить, кому можно врать при исполнении. Но не всем подряд... Давай  еще  тяпнем, за  ПРАВДУ?
    Выпили и задумались каждый о своем. У Витуса в кармане замурлыкал телефон: путана доложила, что выдвинулась на исходную позицию. Хозяин модельного агентства повеселел:
-  А эту суку! Эту  гадину конопатую - я  проучу. Он  меня  всю  оставшуюся  жизнь  будет  помнить! Врать будет с опаской, сто раз подумав. У  него, у них таких, все  на  чем  построено, вся жизнь? На  том, что  порядочные  люди  ни  спрашивать  ничего  не  будут,  ни проверять. Неприлично, мол, спрашивать  о  некоторых  вещах. А я этому козлу сегодня очную  ставку устрою. Плясать пойдет вприсядку вместе с  козой.
- Ты  что,  всерьез?  Да где ж ты ему эту  девку  найдешь?
- Чего  ее  искать? "При  современном  развитии печатного дела на  Западе", любого, у  кого  сотовый  есть,  можно  в  два  счета  найти  с  точностью  до  метра. А  вон  и  козлик  наш - господин  Свистунько Вадим Васильевич!
   Из  туалета  вернулся  и неуклюже уселся  за  стол рыжий. Он  порядком  окривел,  но  злоба  в  нем  булькалась:
- Ну  что, где девка? Гоните мне все мои деньги, а то  уже  пора!
- Сейчас,  сейчас! У вас, Вадим-свет-Васильевич, еще одна минуточка,  найдется?- заботливо спросил Витус Янович.
- Одна! – выставил  палец свет-Васильевич, – Найдется. Одна-одинешенька, сиротинушка. Плесните нам с ней на посошок. И все-все! Хватит извиваться. Гони мне, Андрюха, проспоренные деньги!
 –Базара нет! Минута  пошла. Внимание! – Витус щелкнул  пальцами. - Крекс! Пекс! Фекс! Угадал все буквы, не угадал слово. Приз в студию! Елочка  зажгись, снегурочка - явись! -  И он скрестив руки на груди, откинулся  на  спинку  стула, с ухмылкой уставившись на входную дверь. Собутыльники машинально повернули головы туда же. Дверь как в сказке, открылась и через пару  секунд  к  столику, цокая каблучками с милой улыбкой подошла девушка. У Рыжего открылся рот и выпучились глаза. Проститутка продолжая улыбаться, осведомилась:
- Вызывали?
- Садись  снегурочка, – разрешил  Витус. – Елочку  по-позже  зажжем, на Новый год!  У  нас  к  тебе, милая, дельце. Только отвечать - без  вранья!- Девушка кивнула - Узнаешь  вот  этого  конопатого  хлопца?
- Конечно! Я у него вчера в гостях  была. Это - известный  в Интернете  поэт, он  мне  весь  вечер  стихи  свои  читал! Потом устал и лег спать.
- А  он  утверждает,  что  драл  тебя  всю  ночь! И  в  хвост, и  в  гриву.
- Да  вы  что?! Он  пьяный  был  в  сисю. Стихи  читал, да! Потом когда начитался, повозился  маленько у  меня, в  районе  хвоста. И все! Выпил "на посошок" и лег спать на полу. Сразу же описялся маленько. 
- Я  эту  гадину  первый  раз  вижу! -  сузив  глаза  прошипел  Рыжий.-
Путана  возмутилась: - А  вот и неправда! Что же это вы отнекиваетесь? Придется напомнить. Кто мне  вчера  завывал: «Куда  несет  нас  рок  событий…». Сейчас-сейчас, секундочку!
    Она порылась в сумочке и достала коробку от дорогих сигарет. Открыла  крышечку и вместо сигарет достала серенький  аппаратик  с  линзочкой. Вынула из  него флэшку с ноготок, вставила  картридж  в  наладонный  компьютер, который  достала  из той  же  сумки. Нажала  кнопку  и  держа  в  руках  аппаратик  повернула его к поэту. На  крошечном  экране четко появилось  безумно-пьяное  конопатое  лицо между женских ног в чулках, в  развале  подбритого  лобка,  который  поэт лизал  с остервенением.
- Это  что? – прошелестел  он в ужасе. 
- Декламация стихов! Это вас «рок событий» занес «в пучину  неги»! Друзьям  пучину показать?
- Нет!!!- побелел поэт.
- Тогда сами расскажите как вы полового акта со мной добивались. Начнете  сочинять, малой  кровью, простите за каламбур, не отделаетесь! Я вынуждена буду...
- Нет! Нет!! Простите меня!!! Я  вас  вчера  не! Ни-ни!! Совершенно. Извините. П-пожалуйста! Даже  пальцем  не тронул. Да!
- И что это там такое, на мониторчике? – заинтересовано  протянул  руку  Витус. Путана  ловко  убрала  наладонник.
- Ах! У поэта и его  музы могут быть  свои маленькие  тайны! На экране – встреча  с  прекрасным! Я в качестве музы дала ему за лиру подержаться, - пряча аппаратик в  сумочку ответила бойкая на язык девица.
- Я ее, правда, не трогал! Клянусь!! – с мольбой, на грани истерики обратился поэт к писателю.
- Да-да! – подтвердила путана – Маленький шалунишка, попугал меня немножко.
- Запись потом покажешь! – буркнул сутенер и повернулся к Черному, - А  теперь  вернемся  к  нашим  баранам. Итак! По  первому  пункту – консенсус: «Не пользовался! Даже пальцем». Пункт  второй! – «Груди  моей  любимой - ябочки  наливные». Витус повернулся к проститутке - Попрошу  предъявить!
    Писатель  и  протрезвевший  поэт недоуменно переглянулись. Сутенер, улыбнувшись,  достал  тысячу  рублей  и  протянул  путане:
 -Маленький  стриптизик. Топлесс, пожалуйста! – девушка  улыбаясь  приняла  купюру, встала, сделала  книксен и распахнула  плащик. Быстро  пробежалась  по  пуговичкам  кофты, завела  руку  за  спину. Щелкнула  застежка, дама  тряхнула  плечами. Сиреневый  лифчик  повис  у  пояса, а  на  свет  явились  хоть  и  сексуальные,  но сильно  отвисшие  груди  с  большими  светло-коричневыми кружками вокруг  мягких  сосков. Девица, улыбаясь, пару  раз  повела  плечами,   предъявляя   на  обозрение  свои  прелести.
- Достаточно! – скомандовал Белый – Суду  все  ясно. Упакуйся, люди кругом!
Путана привычно  привела  одежду  в  порядок. Девица настолько обыденно все проделала, что никто из редких посетителей кафе на "стриптизик" не обратил внимания. Повисла пауза. На Рыжего было страшно смотреть. За окном прошелестел троллейбус, на кухне гремели кастрюлями. Белый  мстительно  улыбался. У Черного опустились уголки губ, лицо приняло скорбное выражение. Сутенер прервал молчание, кивнул девице:
- Свободна, родная! Погуляй.
- Я хотела еще пару слов  ему сказать! – девка  кивнула на Рыжего. - За стихи его, тет-а-тет, поблагодарить. Можно?
- Подожди  в  фойе. Когда освободится – поблагодаришь! Про флэшку не забудь!
Сутенер повернулся  к  писателю:
- Ну  что  Андрюха, кто  из  нас  выиграл?
- Получается - ты.
- А, попросю-ка! – Белый  протянул руку ладонью вверх. Черный  пожал  плечами  достал  из  дипломата деньги, глянул  вопросительно  на Рыжего. Тот  кивнул  головой. Андрей  передал  обе  кучки  Витасу,  купюры  исчезли  в кармане сводника. Как  ни  в  чем  не  бывало,  Витас  Янович обратился к Вадиму Васильевичу:
- Вас,  добрый  сэр,  дама  ждет. Вы ей вчера сонетов недодали!
Рыжий  молча  стащился  со  стула  и стариковски шаркая вышел  в  вестибюль,  подошел  к  девахе и путаясь в мыслях, мрачно спросил:
- Чего тебе? –
- Мне?! - Изумилась путана и крутнула в пальцах  флэшку: - Витас  Янович  у  меня  задаром заберет вот эти ваши кинопробы. Может купите, пока не поздно?
- Сколько?
- Штука!
Поэт  достал  мятую  купюру  в  тысячу  рублей и протянул девице. Та приняла, с недоумением.
- Вы - не  поняли. Штука баксов! Долларов, а не рублей. Фирштейн?
- Я  не  могу  столько. – ужаснулся Рыжий, в голосе  прорезались  истерические  нотки, лицо  стало  похоже  на  маску, - У меня даже нет столько!
- Хорошо – пятьсот! Меньше уже я не  могу. Меня Витас Янович вздрючит!
Поэт помертвелыми руками достал оставшиеся пять зеленых купюр, протянул шантажистке и в полной прострации повернулся  уходить.
- А  картридж? – мило  улыбнулась  дама, держа  в одной руке доллары, в другой флэшку.
Поэт выхватил улику, зажал в кулаке и заикаясь спросил:
 - А  рубли, тысяча? Я только что вам дал. И гарантия где?
 - В  Караганде! Придется  тебе, милок,  на  слово  мне  поверить. И  хотя,  гнусь ты  редкая, я  словами  не  бросаюсь. Бывай  здоров, и не пей много, мудак! А рваные рубли – компенсация за порваные вчера трусы.
     Поэт на  ватных  ногах  вернулся  в  зал,  но  Витаса  за  столом не  застал, тот уже попрощался с Черным и отошел  к бару расчитаться. Оставшись вдвоем мастера слова молчали, думая каждый о своем. Нарушив неприятное молчание, глядя в стол Андрей сказал:
- Вадик, не бери в голову. Витус говорит, он тебе должок из юности вернул. Надо  же, как долго помнил… А вроде не злопамятный…
- Какой  должок? Какой еще вернул?! - подпрыгнул Вадик. - Он меня ограбил! Деньги мои унес! Тысячу долларов!!
- Ты же сам это затеял. Взгляни на это - философски. Он говорил, ты на его жизнь  повлиял  радикально. Он к женщинам стал иначе относиться. А деньги – фуфло. Сегодня есть - завтра  нет. Надо же как все съехалось сегодня, в одну точку...
- Разбой! Дикое стечение обстоятельств!
- Есть  мнение, что случайность пролагает дорогу закономерности. Давай остаточки оприходуем? - он взял в руки бутылку. - Разбегаться пора!

   Путана  подъежала  к  дому  в  радужном  настроении: еще  бы -  не  было  ни  гроша  и  вдруг – алтын! В  тон  мыслям,  на  сотовом,  грянул  марш  из «Аиды» Верди. Девушка  открыла «раскладушку», звонил  ее  гинеколог:
- Михаил  Моисеевич? Рада вас слышать! - защебетала проститутка.
- Сегодня, я в этом не уверен, дорогуша! Зря ты перед отпуском не зашла. Месяц потеряли с гаком. Завтра, с утра - пулей ко мне. У тебя, деточка, реакция Вассермана положительная.
- Чего?!
- Подозрение  на  сифилис. Надо бы еще разок кровь забрать.
- Мама  дорогая! Как же это? Я всегда с лучшей резиной… и  спринцуюсь… В отпуске не «работала», отдыхала!
- Не горюй, кошечка! На данной стадии мы это легко, быстро и недорого задавим. Завтра с утра - ко  мне. Стрелой! Пулей! Начальство уже в курсе.
Путана  горевала  недолго, сифак - не СПИД. Лечат! Мелькнула мстительная мысль о  конопатом пиите: «Сука трепливая! Хорошо ему сегодня через меня прилетело: и в  хвост, и в гриву!»  К ночи она и думать о нем забыла.

     Поэт-надомник в полной прострации по прибытии на родной диван немедленно упал в запой. Через  неделю с лишком, с абсолютно пустыми  карманами, глядя в зеркало на опухшее, синее  в конопушках лицо  заросшее  дикой  щетиной, он увидел  на верхней  губе  опухоль  с  глянцевой  скорлупкой посредине. Потрогал рукой - не болит. « Шваркнулся где-то  по пьянке, пройдет!». И правда прошло - шанкр исчез без следа, через пару недель.