ХОБА

Ты хочешь знать, каким ты был десять, пятнадцать лет назад? Потому что ты же не помнишь! Тебе же кажется, ты всегда покупал джинсы модной марки только в магазине SELA, на каникулах бывал в областном  центре у тетки или у сестры, но мечтал о Париже. Ты наверно скачивал крутые фильмы на торентах, и смотрел их раньше многих других! И видеоплеер бы в поезд хорошо, и рефераты по истории искусств- желательно, писались бы сами собой. Тебе часто не хочется видеть друзей, ты прячешься от компаний, странный ты парень, честное слово. В общем, ты привык быть один. Это трудно, да в общем, и не обязательно… Давай я расскажу тебе про одного парня, Макса… Это был неплохой человечек, но тормоз, и, пока я вспоминаю истории, которые с ним случились, ты увидишь, как жизнь сама меняет человека в лучшую сторону. И  как она  ему помогает! Ему таки непросто жилось в скорлупе, но он же выбрался. А с тобой проще, значит, ты выберешься быстрее… Только общее между вами все равно есть! Присмотрись.

ПЛАВНИКИ
 
Они появились на берегу рано утром. Их было двое. Они надвинули шапки на глаза, чтобы их никто не узнал! Автобус довез их от города до речки просто моментально! На песчаном пятачке еще никого не было. Ветер тоже спрятался. Листья и трава не шелестели. Даже вода в реке стеклом притворилась. А над стеклом стояли стрекозы. Приклеены к небу! Вот что такое обычный берег с зеленой травой в восемь утра. Красота неимоверная. И она ждет, чтобы ее похвалили.
- Ух, ты, - разинул рот Максимка, - это прямо счастье какое-то!
- А прислушайся, сынок! – мама повела руками на рощу.
- Ничего не слышу.
- Как же не слышишь, если кукушечка? Вон, считай - раз, два, три! Сколько лет она нам накукует?
Кукушка разогналась, конца не было – куку, да куку.
А Максимке было лень считать.
- А пусть! Кукушка не будет нам мешать купаться! И зачем ты хитрая такая? И летом хочешь, чтобы я считал!
Максимка бабахнулся в воду и забил ногами, поднимая брызги.
Маме тоже хотелось бабахнуться, но она все-таки покатала Максимку на буксире, потом они покрутились вьюном, потом она устала и поплыла на середину.
- Ты приучайся сам плавать, - сказала она, идя на бережок и тяжело дыша от барахтанья. – Вот теперь у тебя есть плавники…

Они надували их вместе, даже голова заболела, а Максимка вскоре понял, что с ними не утонуть, просто невозможно. Он даже на спину падал и даже на глубинку забрался, вьюна сделал!
- Смотри, мам! Смотриии! Плаваю!
- Давай выходи!! - закричала мама Неда с берега, отбирая книжку у ветра, который прибежал и давай, давай страницы рвать.
- Я еще полчаса-ааа…. и все.
- Через полчаса ты будешь синий, как лягушка!
Мама Неда села к ветру спиной, а в воду к Максиму прибежала здоровая черная собака и сказала:
- Рргав! Брысь!
Кому охота с таким чудищем спорить? Теперь собачища бабахнула в реку, и мальчику это не понравилось... Но за собачищей пришла целая орава больших лысых пацанов. Они закричали, залаяли, как сто собак и стали бросать в воду палки. Пришлось уж вылезать.
- Ой, откуда они, мам?
- Из детдома. Здесь недалеко. Не злись. Пошли на дачу, будем чайник на кострике греть.
Мама первым делом обошла на даче огород и сказала: «Блин! Ничего не растет. Только чеснок стрелами вымахал». Максик тоже огляделся и блинов не заметил. Потом она нашла на даче старый сарафан, который называется полохало, включила на даче радио, разожгла кострик, зашипел чайник. Она в кипящий черный чайник бросала чай из пачки, мятку с грядки и листки смородины. Получилось волшебное черное зелье. Макс напился чаю с лепешкой и полез на чердак. Тут были его владения.
Он набрал в ведерко ненужный мусор и на веревочке опустил вниз, а мама поймала, отнесла в кострик. Потом в то же ведерко насыпала ему шишек, чтобы он их на чердаке посушил. Потом опять он подал ей мусор и так несколько раз. Просторнее стало на Максимкином чердаке. Он постелил старую шкуру и растянулся на ней. Хорошо, когда ты хозяин целого чердака! И вдруг! Пробежал по нему кто-то и Мкс заорал весь дух. Мама снизу отозвалась: «Ты упал?! Живой?» Макс крикнул: «А кто бегает?» - «Мыши»
Потом он уснул. Ему снилось, что мышь величиной с дом корябает коготками крышу, но это шуршали ветки старой яблони.
Когда он услышал мамин голос - «Максим, выходи!» - уже солнышко садилось. И надо было ехать домой, в город.

На другой день Максимка от усталости никак не мог проснуться, и на дачу пришлось ехать в самую жару. На остановке все сидели под газетами, как муравьи. Автобуса долго не было. А когда пришел, все набились тесно-претесно, дышать нечем. И все обмахивались газетами, как будто газеты шуршали крыльями. Как будто большие газетные птицы стали по автобусу летать.
- Ты бледный! – ахнула мама, глядя на Максимку. – Надо тебе лоб смочить.
И полезла за бутылкой с водой. Сначала себя полила, потом его.
- Ну, мам! Ну, что ты меня поливаешь? – закапризничал Максимка. – Я не цветы на даче!
Автобус заулыбался. Всем было понятно, что он чувствовал, только все же молчали. А он сказал это вслух.
На конечной остановке все пассажиры вышли из горячего, как кастрюля, автобуса. Но не бросились бежать прочь, а прямо тут же остановились, стали дышать и стонать всяко. И вот все увидели, что на остановку приехала палатка с газводой и сбоку бочка с квасом. Что тут началось! Всем так хотелось пить, так что девушка в косынке не успевала выдавать бутылки и квас наливать, таким плотным кольцом ее окружили!
- В очередь, в очередь! - строжила их девушка, но тут же каждый получил свое, а перед девушкой в косынке кучка мятых денег оказалась. И она стала считать, не зная, кому сдать сдачу. Какая там сдача!
Максимка с мамой моментально выпили одну бутылку, и подошли за второй.
- Вы сколько давали?
- Откуда я помню? Давайте вторую бутылку.
Они взяли ее, и пошли за мост - там жила тетя, у которой надо было забрать папку с бумагами.
- Зачем тебе бумаги? – сердился Максимка. - У нас дома их и так много…
- Это другие! Мы только на минуту! - уговаривала мама. - Просто раз – и все! И сразу же на речку.
Нужный дом, старую и желтую пятиэтажку знакомой они нашли быстро. Но мама же не просто взяла бумаги и пошла, она еще стала трекать, трекать с этой тетей, пока у той чайник не запищал! Всегда она так делает. Макса это очень злит. Тетя в длинной юбке, главное, все маме рассказывала, как она дом покупала, какая там деревня на горе и все прочее, все ненужная ерунда. Чайник пищал, тетка с мамой руками махали, собака теткина лаяла – «Ргав! Тише!» У Макса шея и спина щипали от жары.
- Мам! – дергал он ее за ручки сумки.
И только тут мама Неда подхватила папку с бумажками, свои сумки и они побежали, как угорелые и тетя все еще кричала что-то вслед, только они уже не слышали. Снова через мост побежали, Максим весь устал, просил пить, есть, купаться и так далее. А до дачи еще было далеко! Подбежали они к речке, кое-как одежду сбросили, в воду прыгнули скорее. Даже не обратили внимания – есть там, в воде, купающиеся собаки или нет! Есть солнце или нет! Потом оказалось, что и солнце вроде за тучкой, но жара ничуть не меньше.
Макс немного поплескался, остыл, приободрился, осмотрелся и сказал:
- Нет, все-таки я пойду надувать плавники!
Глядь, а их нету.
- Мама, давай мои плавники!
- Они у тебя были, в рюкзачке.
- Да нету! Я их вытащил, когда ты воду покупала…
Мама Неда тоже все перерыла – нет!
- Наверно, оставили у знакомой. Вспоминай!
Макс подумал и неуверенно сказал:
- Они там в прихожей. Под телефоном, на приступочке.
- Ну, значит, ты сам виноват.
Максимка обиделся.
- Ты, мам, так всегда! Ты говоришь, что хочешь быстрее на речку, а сама болтаешь с длинной теткой… и ее собакой. Ты все свои дела делаешь, ты про меня забываешь!
Мама вздохнула и велела тихо сидеть, а сама поплыла через речку. Макс видел, что она очень медленно выбралась на тот берег, потому что берег-то был крутой, - и пошла к желтому старому дому. Только скоро она вернулась и поплыла обратно.
- Нет уже никого дома, - сообщила она Максу, отдышавшись. – Ушли в деревню, наверно. Давай до завтра подождем.
Но Максимка не хотел так долго ждать! Он даже не захотел больше купаться.
- Ну, это уж ты перегнул палку, - заметила мама. – Во-первых, я не нарочно. Во-вторых, эти плавники тебе только мешают.
- Не мешают, а помогают!
- Они тебя на воде держат, а сам ты не стараешься. Вот и сейчас ты нервничаешь и даже не купаешься в речке. Привык к ним, как к костылям. А ты уже сильный мальчик, только ленишься…
Они пошли на дачу.
Там было здорово. Тюльпаны атласные красные кивали головами. Редиска новая с черным хлебом. Черный чайник на костре закипал. Мама поманила надутого Максика к себе.
- Вот как ты думаешь – мне охота возиться с костром? Или проще на электрической плитке нагреть?
- Конечно, на плитке.
- Да, и верно. Но у нас теперь провода обрезаны, плитка не включится, понимаешь?
- Ну и что?
- А то. Я на всякий случай хочу и на костре уметь разжигать. Чтобы если что - могла и на речке разжечь. Где понадобится. Понимаешь?
- А долго они… Долго они обрезанные будут?
- Я деньги сдала. Но когда починят – не знаю. И мне все это время без чая придется сидеть. Разве хорошо?
- Ну, нет, нехорошо.
- Так и ты, Максик. На всякий случай учись плавать. Мало ли что!
- Так мне в лицо вода наливается. А с плавниками –нет.
- А ты не бойся воды. Пусть плещет. Не бойся. Главное - чтоб у тебя руки-ноги работали. И мы потом приедем с папой на речку, и ты с ним – на тот берег сможешь. А ты когда-нибудь видел, чтобы папа плавники себе надувал?
- Неет. Папа и так умеет.
- Ну вот! И ты сумеешь. Он знаешь, как обрадуется.
Максимка молчал, думал. Удивление папы - это что-то значит.
Потом вздохнул и полез на чердак. Там всегда так вольно было. И из окошка чердака смотрел, как мама Неда, в кустах, как зверек, песенку пела, похожую на ту, из кино: «За печкою поет сверчок…» потом и чайник поспел. Максик слез по лестнице и пошел к костру: «Ой ты, мамика». Это значило, что он перестал обижаться. Обижаться - тяжелая работа. Молчать надо долго. Одному жить на чердаке. Скучно это.

Поздно вечером, когда выкупанный Максик уже засыпал дома в своей постели, он услышал, как мама разговаривала по телефону с длинной теткой, и они договорились. Что плавники, и правда, остались там, на приступочке и завтра они к Максу вернутся. Что тетя придет к автобусу и принесет их.
- Максимка, ты слышал? – спросила из той комнаты мама. – Завтра пойдем рано, и плавники у тебя будут. Слышал? Ты рад?
 Максим не ответил, но он лежал и улыбался. Он представлял, как он плывет по речке на тот берег с папой Ваней. А плавники лежат, лежат себе на берегу.

***
Детям часто кажется, что они сильные, крутые и все умеют. И первое же столкновение с трудностями их шокирует. А иногда им, наоборот, кажется, что они ничего не умеют вообще, хотя ое-что они точно умеют. Вечно такие крайности. И все на них смотрят, как на тюкнутых, это их прямо жжет, поджигает, и надо всем доказать, что они ого-го. Ничего подобного, по желанию этого не всегда выходит. Например, Максу совсем не надо было пыжиться, чтобы доказать матери и отцу, что он хороший, отчаянный, и прямо в один момент с семи лет поплывет в реке без плавников, сразу на тот берег. Для чего так убиваться? Его же и так все любили: и родители, и взрослый насмешливый брат, и старшая сестра Ярослава. Просто у него перед глазами все время был папа, который не только всегда плавал без плавников, но и просто частенько лежал на воде, будто на диване. И эта легкость и лень, это было так заразительно!

СУНДУЧОК И КНИГА ПРО СЕБЯ

Папа приехал из Нижнева Новгорода. Папа привез подарки - волшебный сундучок и толстую записную книгу. У нее обложка настоящая, а листы все чистые. На боках сундучка так все сделано: сам красный сундучок нарисован, и на обложке книги то же самое. Я понял, из сундучка надо всяко строить, а чего с книгой?. Сказали, что это книга для мыслей. И все, что случится, туда записывать. Я подумал – как туда все влезет? Мелко писать надо. У меня много мыслей. Даже бывает, что не знаю, какая мысль будет, а я уже пишу

***
Я построил 12 игрушек из папиного подарка! Новый год прошел, но мы не убрали елку. Потому что хотим, чтобы было долго красиво. А мама сказала - да вся осыпалась. Бывает, значит, Снего-пад. А это Иголко-пад.

 ***
Здравствуйте, это пишет Максим книгу про себя... Трудно, так как я себя не вижу. Перед зеркалом, что-ли, буду сидеть? А мы убрали елку! Комната большая стала. Можно всяко играть и беситься. Кресла сдвигать. Но только чего-то не хватает. Скучно.

***
Мы с мамой ходили на концерт. Там я бегал везде голодный и ел печенюшки. Потом мы с мамой пришли домой, и я лег спать. Проснулся = и у меня заболел живот. Я начал блевать. Шесть раз я блевал и наверно, узнал отчего. Когда я был на концерте, лег на стулья и начал есть вчерашние крошки и с ними чего-то захватил. От них и заблевал...

***

12 февраля. Мы с сестрой Яраславой сделали куклу. Это кукла-негритенок с кольцами в ушах. Она паралоновая, мягкая. Придумали аттракцион - она будет прыгать с вышки, высота 2 м. от пола до люстры (на веревочке).

 ***

21 февраля. Я делал уроки и у нас кончились тетради. Мама пошла в магазин. Пришла домой, всем выдала тетради и еще купила орешки. Я взял себе, и у меня тут же застряло в зубах. Мама сказала: "Иди полоскай быстрей". Я пошел полоскать. Зубы я полоскал и начал чистить, а зубной пасты и нет. Опять в магазин идти. «Вы меня загоняли, как Сивку Бурку», - сказал мама.
 ***
22 февраля. Я сделал уроки и сидел на диване. Потом Ярослава сказала - дзынь-ляля. И папа засмеялся - дзынь-ляля! И побежал я к папе и так говорил. И папа смеялся. Это было балавство. Так я понял, что люблю не дело делать, а всякое балавство.

 ***
28 февраля. Я утром пошел в школу, прошло 5 уроков - пошел домой. Стал делать уроки вечером, стал разбирать труд, а там, в клеенке, разлитый клей. Я стал все мыть и все повесил на батарею.
Чтение: добрый дед, злой дед, волк, лягушка, мышка, петух, еж, лиса, медведь.

***
29 февраля. Я пишу в прописи хуже всех. Мне надо пеереписывать. Папа пишет мне в прописи - с - десть раз, о - двенадцать раз. Слоги - си, оси, осины. Осины стоят в лесу. Лена пришла в лес и смотрела на осины. Лена увидела волка и убежала домой!
Папа написал на оценку 2 и за это написал еще страницу. Хотя он очень умный и работает на важной работе. Хотя это все неправда. Я хочу быть такой умный, но чтобы никто не понял.

***
5 марта. Чтение. По синему морю, в соленой воде/ плыву я на белом своем корабле. /Меня не пугают ни волны, ни ветер, / Плыву я к единственной маме на свете.
Вот она! Уже сделала оладии.

 ***
17 марта. Мама сказала – дети, у вас почему культурки нет? Дала нам пригласительный билет на двоих, послала нас с Ярославой на концерт. Мы смотрели два часа в Доме детского творчества. Много кружков. Там на сцене лягушки - ВОВО! ВОВО! А вороны - БЪЯ! БЪЯ! Вот так мы жили 17 марта днем.

 ***
20 марта. День кончается, уже ночь настала, а мы с папой все учимся в школе, у нас чтение, математика, труд, нет, 2 труда. Папа все переписывал, я оценки ставил. Папа говорит, что уж лучше учеников быть, чем учителем. Ничего не понимает. Это же классно, сиди, ничего не делай.

 ***
2 апреля. Построил с мамой киоск. С двух сторон кресла на боку. Там внутри маленький столик, газеты, книги, открытки. Я с ним работаю. Я в нем играю. И мне с ним хорошо играть! Мама говорит: хорошо бы ты наработался. А в жизни бы работал чем-то другим. Ну, нет. И в жизни буду так.

***
16 мая. На втором уроке девятилетний Сидоров из нашего класса бросил десятилетнему мальчику камень в голову. Ему больно. Сидоров ему разбил голову и сломал позвоночник. Вот такое событие в школе! Я думал, будет ли мальчик живой и придет он в школу или нет. Я думал, что он мог и в меня бросить. А Сидоров ничего.

***
17 июня. Две тетки прошли с сумками, машина проехала. На углу 45 дома сидит и смотрит в наше кухонное окно кошка, а к ней кошка другая подбежала. Ждут, когда тетя Валя с третьего этажа им бросит поесть. Вот не лень ей ходить в магазин, чтобы пакет рыбы им купить. Больше кошек не кормит никто. Тетя Валя сначала ставила на нашем крыльце всякие тарелочки, но потом почтальонка стала спотыкаться. Все коробочки, тарелочки выкинули. Теперь так бросает, ей ходить трудно. Мама боится, что рыба шмякнет ей в голову. А котам хорошо.
Опять машина проехала. Двенадцать человек прошли, тринадцатые с маленьким ребенком. Из нашего подъезда вышли Настька и Светка. У Настьки собака есть, черная такая. И опять машина и один человек... Мать Кирилловой трясет половики. Пошла на мусорку с полными пакетами. Все одна носит, а где Кириллова? Нету, где-то мотается.

3 июля. Сегодня мы с мамой поехали на дачу, а маме еще надо было к тете за статьей. Мы так долго ждали автобус, так долго ехали, чуть не умерли. Жарко было очень, мы потихоньку обливались водой из бутылки. Пришли к тете за статьей, я положил сумку с плавниками на приступочку. Наконец отдали маме эту рукопись, мы скорей на дачу. А надо мимо речки. Стали подходить, я хотел надувные плавники достать, а их нет. Забыли! Вернулись на остановку – там тоже нет. Поняли, что оставили их у тети на приступочке. Стали печальные купаться. Что это за купание. Потом Слава приехала и они с мамой поплыли через речку к той тете. Но ее дома не было…
Поздно вечером мама дозвонилась к ней и меня позвала к телефону. И тетя сказал – сумка с плавниками у нее, не надо расстраиваться. И я заснул с таким хорошим настроением…

 ***

10 июля. Как случилось сл мной, даже не понял. Было жарко тот день. Ярослава поливалась из поливалки во двор. Лука тоже поливался. Потом Настька со Светкой попали и под воду и стали криать. А мои брат и сестра смеялись над ними и поливали. После обеда вышел, перебежал дорогу и как раз тут черная собака выскочила из -за машины и мне е ногу чуть не откусила… Было тепло и мокро в кедах. Не было мамы, папа возил в больницу. И я стал хромать. Мама приехала и ревела от меня. Звонила Настьке. А она ответила - чтоб вся наша семья провалилась.
 
***
Постройка киосков, вигвамов, танков и дворцов из кресел и накидок посредине комнаты – это срерьезное испытание для мам, любящих порядок в доме. Но если дитя пробует себя в рои продавца или библиотекаря, проигрывает в этом бедламе какие-то будущие социальные роли – это нужно и можно терпеть. Мало того - приходится помогать.
Да уж, ставить умному отцу двойки за то, что он плохо пишет кружочки – это, конечно, круто. Но, обрати внимание - отец же сам сказал – лучше быть учеником, чем учителем. Наверно, всегда трудно оценить то, что сделал не ты сам. А у тебя такого не было? Ты ведь тоже любил в школу играть. Как сядете с одноклассницей, как начнете с доске вызывать, так ведь отвечать никто не хочет, а в журнал всяки бяки писать - это мигом..
Однажды в школе я пыталась объяснить ученикам, что такое дневник. Не тот дневник, где оценки и задание на дом, а тот, где написано про себя. Что сделал, куда сходил, что интересно, что погано. А это бы шестой класс, компенсирующее обучение.
И одна девочка пишет: «Сегодня у меня был хороший день! Я никого не избила!» Надо же, понимает разницу! Ну, а в другие дни она, если как обычно, то кого-то изобьет? Но другая девочка написала другое: «Когда в школе была вторая смена, я сама ходила в магазин. Варила макароны, и кормила младшего братика, потом отвозила братика к бабушке, и делала уроки. Когда мамка в первую смену работала, я все успевала, потому что была мамой». Так что достижения у всех разные.
 А собак я сама всегда боялась. Однажды на вокзале ко мне маленькой незаметно подошла собака бульдог, дрожа щеками. Глаза у нее были страдальческие, из пасти сваливались нитки слюны – и прямо мне на ногу. Я отдернулась, она зарычала. Тут бы мне и конец, но подошла бабушка и сказала «цыть». И собака обиженно ушла. Она мне потом часто снилась со своими щеками. А один раз собака искусала твою сестренку. Мне пришлось, иди и ловить ее в мешок, она оказалась маленькая дворняжка, но верещала а весь город…
 Помнишь, как мы с тобой тоже ездили лечить ногу на другой конец города? Помнишь, уколы ужасные делали? Потому что мы тогда не могли поймать собаку, не могли доказать, что она не бешеная. Или, может, наоборот- она была бешеная и уколы делали правильно? Ты маленький был, но терпел. Ты прыгал на одной ноге, но отбрасывал от себя маленькие деревянные костылики.
 
ЗИМА В ЗЕЛЕНОЙ ТРАВЕ

Хоботовы сидели на кухне после ужина, о чем-то добродушно говорили, смеялись. Мамин знакомый, дядька пожарный к ужину не притрагивался: у него был день терпения. В это время из кожаного рукава маминого друга выглянул комочек снега. Выполз, понюхал атмосферу и улез обратно. Это было так вдруг, как в мультфильме! Все испуганно замолчали. После бесконечных минут накаленной тишины он опять показался и медленно вышел на табуретку.
«А-ах...» - выпали в осадок дети: младший Макс, средний Лука, старшая Ярослава. Все замерли, ни звука. Тут же загремели чашки, забулькало молоко - последний пакет распороли! Снег плавно изогнулся, лизнул блюдце и задумчиво поставил хвостик карандашом. И ушел осматривать дом...
Знакомый ушел, ласково усмехаясь в несгораемые пожарницкие усы, сделав свое дело - черное или белое? Дети Хоботовы отлично знали, что когда он тушит пожары, он делает хорошее дело, но сам пожарник говорил так: мы сделали свое черное дело – «зачернили»! Ведь после пожара оставались черные стены, черные бревна…И когда принесли кошку, у Хоботовых такое началось… Началось, как говорится.
Молока в холодильнике всегда не хватало. Дети часто болели, им самим надо было много молока пить, но молоко доставалось только тем, кто успел утром. К вечеру основной продукт с отдела исчезал, а нереальное как снег существо как раз его и хотело.
Белое тянулось к белому! Перед остальной едой оно брезгливо дрожало.
- Интересно, мальчик или девочка? - деловито спросила Слава.
Мальчикам это даже в голову не пришло. А Слава знала - без этого трудно котенку имя дать! Они побежали, показали снежное существо соседке тете Ане, у которой уже было несколько кошек. И та постановила: девочка! Вечером гордые раскрасневшиеся дети вернулись со своим снежком в обнимку. И сказали хором:
-Мам, котеночково имя - Зима.
-Может, мы лучше вернем котеночка? - умильно спросила их мама. - Мы не договаривались на девочку, она начнет рожать по сто штук... Я не переживу.
- Переживешь!- бодро сказал Лука.- Ты много повидала, а такого не видала.
- Да и где бы ты видела такую белую, такую пушистую Зиму? – наседала Слава.
- Лучше бы вообще не видела, - слабовольно сдалась мама..- А не будет как с хомяком? Помните, как умер хомяк? У нас гибнет все живое.
- У хомяка не было домика, - разумно сказала дочка.- Он сбежал под пианино, и его пришлось доставать лыжной палкой. Была бы клетка, так и лыжная палка ни к чему.
- Но у него вздулся пузырь на лбу! – мама размахала ручками как мельница. - И он не ел четыре дня! А потом закоченел. И вы, все трое. Никто из вас даже не заплакал. И еще говорите, что любите животных.
- Заплачем, мамочкин, если что, - пообещал Макс, чувствуя, что маму надо задабривать.
Ну почему мамы всегда против кошек? Как будто не понимают, какое это чудо.
Чудо по имени Зима из игрушечного кукленыша сделалось грациозной и сильной кошкой. Может, она и была немного худой от питания, но из-за ее белого и длинного ворса она смотрелась прямо-таки облаком. То есть очень была похожа на свое имя. Только Зима не любила зиму. Она по-настоящему боялась снега и шипела на него.
Она со всеми членами семьи установила свои правила. Макс ее обычно донимал катанием на самосвале. Ему подарили синий самосвал с красной кабиной. Можно было поднимать кузов, все высыпать. Макс катал кошку на самосвале, а потом привязывал ей веревочку на шею, чтобы он везла! Так что она, в конце концов, от него вырывалась и с глухим рявканьем шпарила под диван. А вот с дочкой Славой кошка Зима успокаивалась, муркала бесконечные песни. С дочкой у них было родство. Дочка потом говорила, что Зиму надо носить на сольфеджио, она высоту звука чувствует.
- О-о! Ну и теплая она! - восклицала дочь Слава. - Не прогнать, какая теплущая...
И напевала себе песенку под нос – «Ночь тиха над Палестиной», а кошка подмурлыкивала. Но после мурканья песен мама долго чистила дочкину юбку сырой варежкой и ворчала. Если не успевала, то дочка так и шла на хор, облепленная ворсом.

А мама сама пыталась подружиться с Зимой. Надо, чтобы в семье были хорошие вежливые отношения, но это никак не получалось! Мама смотрела на кошку, а кошка на маму. И каждая чего-то думала, подозревала подвох... Мама думала – ну чего уставилась?
Пришла и живешь? Нахальная какая. А кошка думала – а я не к тебе пришла, к детям….ну ты и злая.

Утром на всех парах, прямо в ночной рубахе, мама мчалась ставить чайник, и кошка опрометью неслась на ней. По квартире рассыпался топот: топали две больших ноги и четыре Кошкиных маленьких. Лихорадочно шаря по пустому холодильнику, хозяйка доставала дешевую колбасу дачную. Зима нюхала, жеманилась и отъезжала от колбасы задним ходом.
- Что тебе не так? – был вопрос к кошке.
Кошка с оскорбленным видом отодвигалась еще, отряхивая лапки.
- Как ты смеешь, - бормотала мама, стремительно нарезая оставшуюся колбасу на сковородку и бухая туда яйца,- ты видишь, даже дети едят, а ты ковыряешься!
Кухню заполняло ароматное шипенье и кошка, уныло свернувшись в пирожок, поднимала уши, настораживалась... Поворчав минуты две, озадаченная мама отделяла ей кусочек из сковороды, который кошка, вежливо обжигаясь, съедала.
Кошка по имени Зима она не любила холодную еду! И не любила, когда еду бросали в блюдце задолго до ее прихода. Но если она видела, что при ней приготовили, остудили, подали, как в ресторане, тут уж она смягчалась, согласилась взять… Как будто так и надо! Что такое благодарность, кошка не знала.

Однажды Макс, который постоянно следил за судьбой кошки, пришел на кухню. Мама собралась варить бульон из цыпленка, отрезала крылки и лапки. Кошка неслышно выплыла из-за угла и встала над блюдцем, углубившись в новый запах. Прямо застыла вся.
- Слабо тебе холодное съесть, - злорадно прошептала мама.
Но тут сработали инстинкты, кошка бросилась вперед - и раздался хруст косточек.
- Мам! Она ест холодное! – вскочил Макс.
- Хищник он и есть хищник, - мать довольно подняла палец, показывая на потолок.

Но радоваться было рано. На первый-то раз она остановилась на крылышках, на второй потребовала шейку, спинку... Она разевала розовый ротик, зычно вякала, и становилась очень наглой, смотрела на стол остановившимися глазами. Такое попрошайничество даже не вязалось с ее царственным белоснежным обликом. Она излучала тревогу. Чтобы она отстала, ей бросали еще, еще... Однако мама помнила о детях, и не могла скормить ей всю курицу. Налопавшись, Зима садилась напротив, осоловело качаясь. Чего добилась? До обеда борьба с голодом, после обеда со сном. Она только ушком поведет. А спала кошка в кресле и на диване. Чтоб на кухне лечь - ни боже мой. В крайнем случае, на больших комнатных тапках, облепляя их плотным белым войлоком. И если ее случайно кто-то заденет, она поднимет все так же лениво голову или уши и весь ее балдежный томный вид как бы говорит: не то чтобы это вершина блаженства, но так - жить можно. Кто-то должен метаться, ишачить и урезать себя, только чтоб эта ленивая сонная тетеря... не знаешь даже, как сказать... лежала и потягивалась?

Все знают, кошек купать нельзя. Им это вредно. Но когда Зима выползла на улицу гулять, она своей пушистой шубой собрала по крыше всю сажу, так что обратно пришла чучело чучелом. А дети, конечно, с ней обнимаются! "Зима, Зимушка, а какая ты мягкая, теплая. А какая ты печка..."
 Пришлось эту печку – нести в ванную, где она стала придушенно орать. Тельце стало твердое как дерево, пух весь слипся, шея длинная как у жирафа, глаза одичалые. Мама Неда одной рукою держала ее в тазу, второю быстро мылила - еще и шампунь дорогой, рекламный, на нее \ потратила. Дети, конечно, участвовать в этом не хотели. Пусть грязную работу делают другие! Они потом брали ее, завертывали в пеленку и грели. И она муркала, муркала, как каша на огне. Потом шла дрожать и вылизываться. Ох, это купание было для кошки самое нервное дело.
- Что ж ты раньше не вылизывалась? Сразу после помойки? – наперебой спрашивал Макс. Она не реагировала, когда не в настроении.
 Ночью, бывает, встанет кто-то по свом мелким делам. Кошка же воспринимала это как сигнал к еде и пока что-то не бросят, с кухни ни в какую не уходила – сидела под раковиной, надсадно мяуча. Упадет кусочек, а она схватит и бежит, пригнув башку, в темный угол ... прятать. Спрашивается - зачем клянчишь, если все равно не трескаешь? Если она все же ела, хрустя костями в ночи, то тоже сильно маму раздражала..
- И днем, и ночью ест! - негодовала она. - Обжора! Обжорство - признак слабоумия. - И бросала в ее сторону тапку.
- Не шпыняй божью тварь, - бормотал добрый папа Хоботов, - она не виновата, это биология.
И она, кстати, чувствовала его молчаливую поддержку. Вечером, когда все пять человек собирались у телевизора либо в большой комнате с уроками и газетами и получалась неимоверная плотность населения на один квадратный метр, кошка стремилась к папе. Мягко вспрыгнет на его доброе брюхо и давай вино на нем давить. Топчется, топчется полчаса, пока не устанет. Папа тихо гоготал от щекотки, все бросали свои занятья и тоже смеялись. Тогда она обиженно ложилась и еще час муркала.

***
Вскоре она растолстела. Она теперь ползала на своем раздутом животе, как баржа на перевозе. У нее лапы плохо доставали до пола, морда вечно сонная, вид вообще до того биологический и тупой, что сил нет. Даже дочка смеялась - ну ты и раздулась, Зима, не лопни.... Трудно вспомнить, сколько еды она слопала в это время, сколько куриных ножек, отложенных для детей, котлеток и яичницы покрала с высокого подоконника. Бить ведь нельзя, чем она и пользовалась. А в доме Хоботовых обычно же ничего не прятали!
Потом однажды Зима стала метаться и тревожно вякать. Лазала то туда, то сюда, забивалась даже в одежный шкаф. Неужели надо ей позволить спать на новых полотенцах и детских майках с бабочками? Мама такого позволить не могла.
Мама Неда поняла, что будет что-то страшное, и утром сухо велела поставить ей коробку с подстилкой в угол, но кошке это не понравилось. И когда вечером все пришли со школы, из училища и с работы, она уже не орала. Макс поискал ее, Лука поискал, а Слава еще как следует, поискала ее, проникла на писк и чуть в обморок не упала. Мама родная! Родила кошка на рукописях! В диване! Слава просто вспомнила, что это место самое тайное и догадалась…
Воспоминания детства, первая любовь, рассказы о хороших людях - все было в крови, в грязи и в котятах… Перетащив все это безобразие в коробку, смелая дочка Ярослава что-то выбросила, что-то помыла под краном и развесила сушить на батарее. Братья Лука и Макс в мокром деле не участвовали, только фыркали. Когда пришла мама, она все это увидела, и на нее напал столбняк. Снимая с батареи покоробленные листы, она даже ужаснулась, как долго ей придется восстанавливать эту работу. И заплакала. «Новое напишешь, - сказал Лука, - лучше старого».
Мама три месяца восстанавливала рукописи. Котят утопить не удалось.
Мама только намекнула, что придется это сделать, но Максик, Лука и Ярослава закричали, что коли котята под светлую пасху родились, губить нельзя, ангелы-хранители не одобрят... Зато ангелы одобряли полное издевательство над усталой матерью, которая зависела от этой мяучащей семейки. И то, сколько дадут поспать, и то, сколько еды останется.
Только собрались Хоботовы строганину из мороженой рыбы делать - как коты уже потрусили туда в немой тоске. Теперь на кухню уже проносилась не одна пасть, а целая орда в пять пастей. им бросали две-три сырых куска рыбы и зажмурившись, убегали, чтоб не видеть их урчания и потасовок. Эх...

А хуже всего было с котиным тазиком. Мама Хоботова пыталась приобщить к помощи детей, уверяя, что следить за кошками должны они, но они не слышали. Дети такой народ! Они могут с кошкой играть, баловаться, но тазик выносить – это уж слишком…

Знал бы верный пожарник с усами, что он натворил! Мама Неда в оцепенении наблюдала дикие игры, разбросанные где попадя какашки, мокрые покрывала на креслах и цирковые раскачки на шторах. Макс, как самый маленький, разумеется, визжал, и прыгал с ними вместе. А мать думала: «Надо же, господи, как я не люблю животных». Открыв это в себе, ужаснулась. Раньше она думала, что добрая, а жизнь доказала обратное.
- Не любишь? - удивлялся добрый папа Хоботов. - Оглянись назад. Причина не в ней, а в твоей психике. Все внутри тебя.
- Слушай, есть у меня сомнения. Наверно, я просто злая. Это же патология - ненавидеть кошку? Божья тварь, тем более дети как ее любят. А как быть мне?..
Иван Хоботов нежно улыбнулся - от этого любое его слово доходило быстрее.
- Когда нет детей и друзей, когда никого, кроме кошки и собаки, когда магазины забиты едой и сервизами для кошек - это патология. Когда близких променивают на зверя, на тварь божью - возможно, патология. Но когда окружает такой плотный круг, когда и людей больше, чем надо - тут ничего патологического нет. Твои вспышки - сигнал близким, что ты без сил. Ты как-то приучай уже детей к ответственности.
Это были далеко не все испытания. После того, как дети Хоботовы – Ярослава, Лука, Максим - долго унижалась, распихивали по соседям всех котят, всю эту шумную псюрню - началось, опять началось.
Кошка стала скрести лапами голову, содрала с нее всю шкуру до голого черепа. Приходят в квартиру чужие люди по делу, кошка выходит из-за угла в прихожей и садится. Люди смотрят - у нее башка за ушами окровавленная. У них постепенно глаза вытаращиваются, и они смотрят, не в силах даже нить разговора поймать. И скомкав любую идею, убегают, не попрощавшись. Может, они думали, что кошку бьют, или сама эта кошка чем-то заразная - неизвестно. Короче, мама Неда детям обрисовала обстановку и сказала, что если они ее в ветлечебницу не свезут, будет плохо дело.
Дети долго шушукались, боялись ехать, зверячья больница в городе была далеко, но поскольку были каникулы, они взяли денег и рискнули. Видимо, до них дошло, что шутки кончились. Главный командир операции был Максик. Слава как старшая дозвонилась до больницы, а он самолично кошку погладил, посадил в сумку и понес. Только Лука почему-то не захотел ехать. У него нашлись свои дела и он во двор с ребятами Сашкой и Олегой.
Дома Макс рассказал, что оказалась у кошки в ушах заелась какая-то моль, она там копошилась и создавала невыносимый зуд. Врач насыпал ей в уши серы, и она перестала драть свою голову! И через неделю все заросло. Все-таки дети оказались волевые люди. Решили вмешаться - и помогли. Да они вместе гораздо лучше, чем по отдельности!... Они даже как-то сдружились в тот день, в знак защиты Зимы. Никто не дрался, не отбирал книги и шоколадки, никто не переключал без спроса телевизор…
У детей был праздник. Обнимались с кошкой день и ночь: «Зимочка, какая ты царица, какая ты у нас бочка выросла...» И Макс не заставлял ее возить самосвал. И Слава бантики не привязывала…
Макс тогда подумал, что теперь уже все плохое в жизни белой кошки кончилось. Теперь будет одно хорошее. Но не тут-то было. А как раз в это время на маминой работе шел разговор о кошке. И вот завхоз Мариночка подошла к маме Неде и попросила у нее котеночка.
- Какое там! Кончились котята.
- Ну, со следующего раза...- не отставала Мариночка.
- Так вам кота или кошку?
- Конечно, кошку. - Мариночка завздыхала. - У меня мама в деревне так просит, так просит кошку! Чтобы мышей ловила, много котят рожала, чтобы вся деревня свободно вздохнула. Я привозила ей котов, да они сбегают и дичают, такие худые оказались, урки, а не коты.
Мама Неда поняла, что если судьба дает ей шанс проститься с кошкой, то надо шанс ловить. Удалить ее, сослать - только так можно спасти ее жизнь. Только ссылка!
- А если большую кошку? Не пойдет?
- Так вы ж не отдадите большую, жалко, небось...
Договорилась, что Мариночка приедет с сумкой на замке, когда детей дома не будет и сразу на машину и в деревню... Так все и случилось. Был тяжелый момент, когда они узнали.
Дочка Слава плакать пошла. Неда в сильном волнении пыталась ей говорить, что больше так жить нельзя, скоро крыша поедет. Что дети не хотят маме помогать, все свалили на нее, а мама Неда кроме работы, детей и плиты уже не имеет права попеть под гитару, постучать на машинке, вообще пожить как все люди, без этой нервотрепки. Мама Неда сморкалась и смотрела на детей так, как если бы крыша у нее уже поехала.
- Ты ничего не понимаешь, - грустно сказала Ярослава.
- А ты?- горько отозвалась мать.
Но они не понимали друг друга.
- Мы принесем новую кошку, - громко сказал Лука.
- Отзынь, - сказал мама Неда.
- Отзынь от мамики, - вздохнул Максик.
Он был ближе к ней и чувствовал, что ей плохо. Он это чувствовал даже без слов.
Все затихли и понурились, как при потере близкого. А Макс принес плед и укрыл маму, прилегшую на диван.
Каждый раз, когда Мариночка возвращается из отпуска, она рассказывает новости. Кошка рожает в деревне как из пушки. В каждом доме теперь есть белый кот! Кошка совершенно не любит хозяйку. Подходит и ластится только к хозяину избы, с ним же спит на кровати. Кошка разъелась на мышах и приобрела сильное уважение деревни. Она сперва ловит себе, потом окрестным котам, которые сидят каждый у своих ворот и ждут. А может, это все ее дети? Они же все белые! Тогда тем более. Она важно идет и несет мышь, кладет ее перед этими лентяями. Те нюхают и подарок, и дарительницу. Мурчат, облизываются, но не кидаются лопать сразу. Потом она вперевалочку уходит за другими мышами. И как она мышей ловит, когда на вид не повернется? Говорят, что белые коты, альбиносы, живут мало, но насыщенно. Вот и она много успела…Ее теперь не надо купать, она стала белая-пребелая, снег, а не кошка. Идет, подняв хвост как у белки трубой, переваливается. Она идет себе среди травы, сонно смотрит через плечо зелеными глазами и дальше. Можно съездить и посмотреть, что настала у нее настоящая жизнь. Жизнь Зимы в зеленых травах. И про эту жизнь дети уже никогда не узнают, только если представить ее по рассказам мамы….

***
Кошки и собаки в доме - это всегда проблема, из-за которой дети и взрослые живут как кошки с собаками. Детям хочется кошку подобрать, покормить, поиграть – а взрослым приходится ха это отвечать. Вдруг кошка заболеет? Или просто сбежит на крышу погулять и вернется вся в грязная? Или полезет в особо опасное место? Ты, наверно помнишь, что у нас тоже был кот Фред, у него светились глаза в темноте, из-за чего его прозвали Фредди Крюгер? Фредди был сиамский и капризный. За него крикнешь – так он и голодный ничего не ест. Но по столу никогда не бегал, не рыскал, как другие простонародные коты. А вот кот по имени Кошка, полосатый бродяга, повадился через балкон к соседке в квартиру бегать. Частенько этот обжаоа выскакивал оттуда с выпученными глазами, шерсть дубом…как бешеный. Соседка истошно кричала, он тоже… В конце концов, кот по имени Кошка притащился с приплюснутой головой, его где-то дверью прищемили..
Есть, конечно исключения, когда и между кошками-собаками бывает мир. Например, в одной семье старый пес Дружок, коты Бэлка и Гошка едят в дном уголке и никогда не дерутся. Потому что Гошка ест сырую рыбу, которую другие презирают, Дружок обожает колбасу, которую не переваривают ни Гошка, ни Бэлка, а Бэлка ест искоючительно роял-конин, который с радостью съел бы и Дружок. Да там тоже своя история. Бэлку всю больную нашла их дочка, потом ее детям запретили кошек из-за аллергии и все заботы упали на хозяйку. И когда эта хозяйка плетется домой после работы, они все сидят. ждут, и, мяукая, кидаются ей под ноги. И никакой вражды, когда мамочка идет. Ты думаешь, я это к чему?
К тому, что кот для тебя игрушка. Когда игрушка надоедает, ее некуда девать. А выбросить нельзя –живая она!
 
СТРАХ

Максу «повезло» - в кавычках. Классная руководительница Тамара Анатольевна позвонила к ним домой перед самыми каникулами и сказала про горящую бесплатную путевку на базу «Лесная сказка». А потому, что Макс «ЧБР». Макс заупирался:
- Ну, мам, зачем мне эта база? Нам придется идти в поликлинику за бумажками, а мы хотели идти с тобой за елкой! И чтобы удивились все.
           - Не каждый день дают бесплатные путевки.
         - Но ведь мне придется на Новый год там быть?!
- И очень хорошо, родной. Это называется организованный отдых. А то ты каждый Новый год объешься конфет и лежишь, тупо смотришь телевизор, вот какой у тебя всегда Новый год. Очень бестолковый. Нет, мы завтра успеем и в поликлинику, и потом за елкой.
Настроение было ужасное. Когда они принесли домой долгожданную елку и установили в треноге, он вообще не хотел никуда собираться. Но мама Неда, стоя в руках с охапкой его одежды, смотрела на него так ранено, что он пошел искать рюкзак.

Наконец, трехчасовая дорога на двухэтажном автобусе позади. Головокружение, тошнота – тоже позади. Можно упасть на кровать и закрыть глаза. Нет, еще не все, кажется, позвали на обед… И обед, как назло, оказался шикарный – бульон с вермишелью, горячие бутеры, жаркое из курицы, свежие помидоры, апельсиновый сок. Он решил приотстать от галдящих ребят, которые тут же сбились в огромную компанию, и подумать - а чем он, собственно недоволен? Все не так плохо. Говорят, тут даже бассейн есть, на снегоходах катают…
Завернул в один переход, потом в другой. Галереи были пусты. Он, наверно, ошибся… Надо было вернуться к столовой. Но вместо столовой перед ним оказались незнакомые опечатанные двери. А за ними – нечеловеческий крик. Потом какая-то возня.
Он оглянулся. В коридоре было темно. Впереди него кто-то мохнатый пробежал, царапая когтями линолеум. Темное такое, маленькое… Мальчик бросился прочь на подгибающихся ногах…

…Макс Хоботов боялся ходить в школу. Он не был драчуном, старался не ввязываться в драки. Дикие крики в коридоре на переменах заставляли его морщиться.. Параллельный класс кричал и бесился так, что дрожали стекла, от этого болела голова и ничего не соображала. Максик, сидя на подоконнике, с тоской смотрел на красных лохматых пацанов – ни одного не было, чтобы поговорить, только если подраться. К нему подскакали трое из класса, один хлопнул по плечу так, что Макс потерял равновесие и свалился с подоконника.
- Пошли, дадим параллельному классу! Они оборзели, козлы!
- Я сказал, что я не дерусь.
- Да ну! Пошли, а то сам получишь.
- Не пойду я… – Макс прищурился, как только мог, презрительно.
- Девка! - и еще кое-что прибавили.
Эти трое стали его подстерегать за углом, в тупике. Иногда просто сбивали с ног, подбивая на драку, Подходя к школе, он уже понимал, что они где-то недалеко. Так и есть! Подошли, качаясь:
        - Ну что, не хочешь потренироваться?
- Я же сказал…
Один из драчунов вроде протянул к нему руку и… Все тело пронизала дикая боль.
Удар был такой силы, что он чуть не потерял сознание. Но когда тайком завернул рукав, там ничего не было! Это они на нем попробовали машинку, которая била током. Бесследно. Он просидел весь день, опустив голову. Назавтра он отказался идти в школу. Классная руководительница тогда позвонила ему домой и что она услышала от матери Хоботовой? Что сына пытали током…
Случай разбирали на родительском собрании. Родители, когда узнали про машинку с током, очень накалились, а мать даже грозила, что пойдет к начальству, но Анатольевна пообещала сама разобраться. Позвонила домой к этим парням, велела родичам прийти в школу, но нетрезвые, те даже не среагировали. А таких методов как исключение из школы, больше не существует…И никто поэтому никого не боится. О чем и сообщила Анатольевна на том злополучном собрании. Мать резко обещала, что заберет документы, ребенка из школы, но самое страшное – эти пацаны оставались в школе, чтобы мучить других… Страх засел внутри надолго.

Днем Макс как-то забыл о том, что скрывал ото всех. Гимнастика на снегу, завтрак, игры, бассейн, потом обед, обязательно тихий час, когда разрешалось не спать, можно читать, но обязательно в палатах и на кровати либо в кресле. Он больше не заходил в пустые коридоры. Его трясло при мысли, что он там… услышит. Толком он, конечно, ничего не увидел, но звуки, звуки были отвратительные: глухое воркование, шелест, грызня твердых предметов, попискивание. А может, это крысы? Но крыс же не может быть в таком современном белом корпусе!
Ребят собрали после тихого часа в холле для репетиции. Пришла пожилая вожатая, но не с баяном, как когда-то у родителей Макса, а с гитарой. И все стали нестройно, по-взрослому петь Митяева: «И луна взойдет оплывшей свечой, Ставни скрипнут на ветру, на ветру, Ах как я тебя люблю горячо, Годы это не сотрут, не сотрут… Мы оставшихся друзей соберем, Мы набьем картошкой старый рюкзак. Люди спросят - что за шум, что за гам, Мы ответим - просто так, просто так»…

- Наверно, эти люди ничего не боятся, - сказала после репетиции худая рыжая Неля, сидевшая рядом с Максом, у нее были заплетены эти, как их – дреды. - Люди, ну, которые с рюкзаками.
Максим даже поежился. Она что, подслушала его мысли?! Каждый человек, наверно, боится чего-нибудь, смелый вовсе не тот, кто не боится, а тот, кто все равно решается, назло….
- А ты чего боишься? – обронил Макс, делая самый безразличный вид.
- Я темноты боюсь, - честно сказала Неля. – Когда свешу руку с дивана, мне кажется, оттуда кто-нибудь цапнет. Я стараюсь не свешивать руку, чтоб не укусили.
- Я боюсь только милиционеров, - сказал Петя Колонна, - им никогда ничего не докажешь.– Да еще вот вода…
-А что вода? – наклонил голову Макс. – Отравленная, что-ли? Сейчас что угодно в ней может быть.
- Да нет, - прищурился Петя. – Обычная вода в реке, в пруду, мутная, зелено-болотная, ничего не поймешь. Войдешь – вода и ну тебя за ноги хватать.. Понимаешь, что водоросли, но жутко.
- Со мной хуже, - вздохнула рыжая Неля, - я боюсь сама себя.
И опять она угадала. Только Макс не признался, что жутко боится…стихов. Один раз он так нервничал, что стало плохо, кружилась голоса. Боялся отвечать у доски, хотя знал наизусть. Когда встал с места и пошел к доске, у него все лица плыли перед глазами, горло перехватило, как при ангине… Учительница умоляюще кивала, класс тоже гримасничал, пытаясь подсказать. Он махнул рукой и сел. После уроков – рассказал без запинки… Вот и на вечере тогда, в библиотеке. Все рассказали, а он захватал, захватал воздух ртом. И, глядя на неподалеку сидевшую маму Неду, он вдруг представил, как ей стыдно за него, такого дурацкого, который хуже всех. И опять знакомо сдавило горло и слезы помимо воли ослепили глаза… Ну да, все утешали его, а он был безутешен. Он никогда не будет человеком.
Дома мама, только узнав, что заданы стихи, бросала в сторону сковородку, книжку, скалку и начинала помогать. Подруга матери Руся, в черном костюме с серой блузкой, приходившая к маме по делам, чинно ждала их, удивленно таращилась глаза на это представление. «Кого задали? – Языкова.- Какого еще Языкова. Нам чего-то такого не задавали. Тема? - Поэты пушкинской поры. – А-а, ну давай!»
Макс прилежно бубнил один, два, три раза. Повторить без книжки, как правило, не мог. Неда отчаянно жестикулировала, махала руками, строила такие уморительные рожицы, что Макс даже при мрачных стихах ржать начинал.
«Вон пловец! (показывала весла). Его от брега (смотрела вдаль из-под руки)
Быстриною унесло; (показывала змею и волны вилюшками)
В синий сумрак водобега (зажимала глаза рукой)
Упирает он весло... (опять весла!)
Тщетно! бурную стремнину (теперь уже большие вилюшки рукой)
Он не силен оттолкнуть; (показывала обморок)
Далеко его в пучину (вилюшки)
Бросит каменная круть! (бросала большое с размаху).
Макс понимал, что она показывает ему картинки. По ним он вроде запоминал быстрее. Но попадалось много неправильных слов, как например «водобега», он не знал что это бег воды, потом «не сИлен», мама Неда плевалась, объясняла, что это для складности, но ну и он говорил рассеянно - «он не силЕн», стих-то и портился… Однажды Руся долго ждала, аж заскучала. Потом пошла на кухню чайник ставить, попила чай. Потом пришел Лука – ему че-то разогрела. Чаю дала. Заглянула в гостиную – мама Неда продолжала показывать картинки, уже красная вся. Макс тоже был готов все разбить, а Языкова на части порвать… «Что ж вы делаете? – укорила их Руся, – Как так можно возненавидеть стихи-то». И ушла, хлопнула дверью. Мать расстроилась и закричала: «Вот видишь?»
Мирно гибели послушный, (крестилась и в обморок)
Он убрал он свое весло; (показывала весло и бросала его)
Он потупил равнодушно (смотрела вдаль)
Безнадежное чело; (хваталась за лоб, отрывая и бросая)
Он глядит спокойным оком...(показывала на закрытые глаза)
И к пучине волн и скал (показывала волны вилюшками)
Роковым своим потоком (большими вилюшками!)
Водопад его помчал (хватала большое и кидала вниз).
Макс понимал, что выученное с таким трудом стихотворение стоило матери больших жертв. Он чувствовал, что он последний тормоз, но мать не орет на него только потому что ей его жалко! Но и Русю жалко, что ушла.
И на другой день он все-таки не мог, не мог стих рассказать. Хотя помнил все – и весла, и вилюшки, а больше всего помнил горячие слова матери – «роковым потоком! вот все они такие, эти поэты, алкаши несчастные!»
После тестирования врач объяснил родителям, что у Макса есть…внутренний человек. Это внутренний человек все время вредничает, настраивает ребенка на панический лад, зловеще предупреждает, что он сейчас все забудет, собьется, опозорится и т.д. Вот как на утреннике в библиотеке. Учителя просто стали бояться спрашивать его, оставляли после уроков отвечать, и он – отвечал… А ведь он не был двоечником… Ему мешало что-то в горле.
И врачу-психотерапевту он каждый раз отвечал, что ему сказал внутренний человек. Изобретательный, гад, попался – то шептал, мол, тетрадь забыл, хотя Макс клал и проверил, то внушал, что штаны в мелу, или что вообще они не застегнуты… Макс стыдился людей, считая себя уродом... Поэтому Максу пришлось целый месяц таскаться в кабинет психотерапевта, чтобы разобраться с этим внутренним человеком. Однажды врач попросил: «А ты мне опиши его! Какой он из себя? Или нарисуй». Макс нарисовал что-то похожее на большого червя, только глаза были большие и зубы воот такие. Врач весело спросил – «а чего он такой извилистый?» - «А как же он поместится в кишках!» - угрюмо ответил Макс.

- А чего потом? – затаив дыхание от внутреннего человека, проговорила рыжая Неля, которая слушала Макса после репетиции, так никуда и не ушла.
- А потом разрешил мне его порвать! И я порвал его.
- Перестал бояться? – посочувствовал Петр Колонна.
- Ну, стихов-то бояться перестал. Но уроки еще долго отвечал в пустом классе…
- Максим, а сейчас ты как? Ты чего-то боишься? – Неля не отставала. Видно у нее был свой интерес в этом деле.
- Не скажу, – отвернулся Макс.
- Да уж брось! – загалдели новые друзья. – Давай выкладывай. Мы же тебе откровенно сказали.
- После перехода в пустом корпусе… Там это… Бегают.
- Ну, что, что?
- Гоблины…
И как можно безразличнее пожал плечами. И при общем молчании вышел из холла.

***
Что такое страх и что сильнее страха? Однажды показали фильм «Брат», и все с ума сходили от Бодрова. Девчонки стали слишком часто вздыхать, погядывать на хулиганов, мальчишки во всем ему подражали. Короче, появилась мода на силу. Помнишь? Ну вот, я, конечно, сказала на обсуждении, что этот самый брат ничем не отличается от бандитов, с которыми дерется, но меня быстро «переспорили». Школьники лучше понимали в бандитах, чем я….
Случай из моей жизни: школьниками мы поспорили: кто из нас не побоится ночью в три часа прийти по ночному городу за парк, за рощу, и за пустырь, на берег реки. Нас тоже были свои понятия насчет страха и как его перебороть. Чтоб волю воспитать, все такое. Был буреломный ветер. Гнал по дороге коробки, гремел крышами. Все хлопало и дребезжало, особенно большой чугунный фонарь на столбе на Садовой, где должна была стоять подружка моя.. Но когда я пришла, ее не было. Ее дом тоже спал, кобель за высоким забором бегал отвязанный, значит, подружка и не выходила. Ах, подруга называется. Я взяла свой коричневый бархатный бант, собранный на резинку, прицепила к фонарю. Вдруг – шарах - что-то на плечи упало. Чуть не крикнула –«а-а-а»!
Но это была просто ветка.
Я пытаясь не дрожать дрожащими руками и ногами. «Когда я буду жить одна, - думала я, - мне будет все равно, кто что подумает. Я не буду бояться... не буду бояться умереть... Я привыкну. Это я сейчас мамина дочка. Как подружка, которая днем храбра, а ночью слабачка». И как обидно – мальчишки тоже не пришли, ни один. Куда там нам до Бодрова… Одно дело говорить, а другому - самому встать и пойти. Мой подвиг никто не оценил, свидетелей не было. Но сама-то я уже знала, что если надо, если придется –я шагну в темень.
Знаешь, откуда берется страх? Какова его мотивация? Страх начинается тогда, когда человек не может изменить ситуацию. Когда ему больно. И когда он – плохой. Любой сразу почувствует это. И когда он не понимает, что происходит. Если попробовать понять, в чем дело, все уже не так плохо.
Один мальчик, Макс Кулаков, пережил в школе жестокое отношение старших. Там у них были сильные парни, которые обирали всех, били, и все боялись их. Бандиты грязно ругались и кичились своей властью До того они запугали этого Макса, что он начал воровать у матери деньги, отдавать им.. Но для него самое страшное начиналось тогда, когда он видел издевательства над другими одноклассниками. И однажды он отказался платить! Потом он описал всю историю в повести «Аз есмь пацан». Сильный человк, маленький мальчик, победивший свой страх. Могу дать почитать.
 
КНИГА ПРО СЕБЯ: СИТИНСКИЕ КАНИКУЛЫ

Я родился в нашем город и живу здесь всю жизнь У меня есть старшие брат и сестра - Лука и Ярослава. Учусь в седьмом классе средней школы. Школу не люблю, там все кричат и дерутся. А я драться не люблю, хожу из школы с Нелей, люблю всякое выдумывать, играть. Читал про разбойников и пиратов. «Секретные материалы» стараюсь не пропускать, один выпуск в книге несколько раз прочитал. Издал один номер детского журнала «Кузнечик».

18 июня. НЕ МОЙ ВЫПУСКНОЙ

18 июня у Ярославы был выпускной. А до этого мы с мамой на экзамене у нее дежурили, носили всем бутерброды. Я помогал и еще портфели сторожил с учебниками. Наконец-то Ярослава закончила эту школу, устала уже. Она не хотела уходить со старой школы, ее там хвалили. Но она ушла ради меня. Она подруге так и сказала – ради ребенка. А теперь мне все равно придется переходить в другую школу из-за проблем. Учусь на нервах. Мама тоже на нервах.
Иначе я вообще в школу не пойду, и учителя будут ко мне приходить домой.
Торжественный момент: классная руководительница выдавала аттестаты, а мама –книги. Потому что мама всегда в комитете родительском. Ярославе вручили кнгу самую толстую, «Митина любовь». Она стояла улыбалась, с прической как у теток, платье бархатное, синее, с большим вырезом. Все ее одноклассницы нарядились кто куда.
Выпускной был в спортзале, там столы буквой «П». Направо ученики, налево родители, прямо – учителя. На столе было чень много всякой еды. Ветчина и жареная курица. Салаты всякие. Я еще никогда в жизни так не ел.
Потом играли сценку из маминой книжки, про Басю. Басю играла девочка из Славиного класса. Ей одевали на плечи скатерть и цветы приготовили. А так она отличница и принесла учительнице громадный торт. А еще была дискотека, музыка играла так громко, ужас. Мы с мамой первые танцевать пошли. Когда все кончилось, я взял со стола конфет и апельсинов, мне завуч разрешила. Но там еще много осталось людям. Завуч боролась с учениками и вылила в раковину две бутылки.
Выпускники для вида посидели, ртом стали убегать. Некоторые вообще целовались при всех. Теперь им все можно.
Пришли мы домой в 23.00 Пять часов праздновали. Дома все уже спали. Ярослава ушла с классом гулять, вообще пришла утром, когда еще никто не вставал. И спала потом весь день.

9 июля. РАДОСТНЫЙ ДОЖДЬ
Когда мы приехали на поезде в Ситинск, то очень долго шли. Это не город, не деревня, а старый льнозавод. Мы шли, дождик тоже шел. Мы вытащили зонты, дождевики, а мама говорит – не надо, мне и так радостно. И смотрит на небо. Дошли до молочницы, которая нам три года назад давала молоко, синий домик. Дошли до магазина, и я побежал искать дом. Показали маме – этот? Нет, не этот. Воон тот. А ключ все там же, под крыльцом.
Зашли в дом – там всякое чужое лежит. Что делать? Стали ждать, может, кто-то придет. Никто не шел. Мы устали так, потом сестра тети Нины заходит. В какой половине жить? Не в этой, а в той. (А там газа нет, радио нет). Ну, мы забрали сумки, пошли.
10 июля. НАШЕ МЕСТЕЧКО
Ходили со Славой на маленькую речку, чтобы найти хорошие места для нас. Нашли местечко, осмотрели, пошли маме рассказывать. Мама говорит, завтра сходим.
Завтра купили чего поесть и пошли. Весь день сидели, здоровско так. Солнца мало. Зато не обгорели. Мама набрала книг, все читала. Вода холодноватая, все время кострик жгли. Мы все продымились. Там хорошее местечко, черемуха нависла, песочек. Чайник в кустах оставили.

12 июля КЛЮЧИ
Потеряли ключи от нашей половины. Мама стала плакать, что ей стыдно от хозяев. Пошла в магазин покупать новый замок, но ей продавец ответила, что их привезут только через неделю! Как же дом закрывать, непонятно.
Мама со Славой пошли полоть клубнику (там красная уже есть), Слава распорола ногу. Теперь не полет и в речку не идет.
А ключи нашли потом. Они из замка под крыльцо упали. Я сломал доску и достал. Сам не знал, что так может быть. Так я выручил маму. Мама засмеялась, мы все стали обниматься. Солнце вышло.
13 июля. СОННОЕ ЦАРСТВО
Сегодня я очень долго спал. Проснулся, понял, что каникулы и опять спать. Утром спал, днем снова. Письмо от маминой подруги Руси пришло. Я тоже написал домой. Ложились поздно очень и опять долго спали. Проспим все царство небесное, так сказала мама.

15юля. СТРАШНАЯ ВОДА
Утром проснулись, поели и пошли на реку. На другом берегу есть бор и пляж. Решили туда пойти через брод. Взялись за руку, мама с палкой. Так идти было плохо, камни на дне. На середине сильное течение. Вода стала сбивать с ног, мы поняли, что сейчас упадем. Мама крикнула – назад. Все испугались так. Пытались два раза, не смогли. А местные ходят!
На другой речке Сити долго были, поймали только одну рыбку. А местные ловят.
Каждый вечер жжем кострик у дома, соседи смотрят, не понимают. Через два дома от нас живет семья цыган. У них детей много, наверно восемь человек. Дети ходят босые в дождь и в холод, а малыш один совсем голый, но в сапогах. Их мать привозит на велосипеде полмешка хлеба, и они его едят на крыльце.
Вечером все затихает на улице. Один сверчок сверчит.
А цыгане утром кричат, вечером кричат….

16 июля. ШМЕЛЬ

Сегодня было скучно. Мы с мамой поставили мне палатку, отдельный домик. Мы с Ярославой там играли в карты, а мама пошла писать. Поймал я шмеля в пакет, и муху. Они там живут, как в домике. Потряс пакет, а шмель тут же укусил меня за палец. Можно сделать маленький стог. Местные делают большие стога.

18 июля. ВЕСЕЛЬЕ
Я сделал половину своего стога и пошли встречать Русю, мамину подругу. Долго стояли на переезде. Было жарко, хотелось в тенек, но все терпели. Все хорошо кончилось. Так здоровски, папа мне передал энциклопедию бездельника и краски. Вечером поели и легли спать. Руся привезла в пакете курочку - жарить на кострике.
Мама и Руся разговаривали долго. Руся хочет уехать в другой город, это плохо.
На другой день жарили на бережке куру, так вкусно, купались много, очень жарко. Веселье настоящее. Потом лежали в домике, так устали, до вечера долежали. Мама сказала, что будет готовить для хозяйки тети Гали жаркое. Надо много жаркого, целое ведро.

24июля. ВОДНЫЙ ПИСТОЛЕТ
 Вчера настал День города и папа дал мне денег. «Съешь три мороженых?» – говорит. – «Не знаю». Мы опять на дачу собрались. Одно мороженое по дороге сьел. Залез на чердак и стал там жить. А мама вторую редиску сажать. Потом приехала Руся, пошли на речку. Вечером шли на автобус, я вижу, что не все потратил, захотел водный пистолет купить. Мама сказала: «Ну ладно». Мы приехали в город, и на остановке в киоске увидели тот пистолет! Руся тоже дала денег и мне его купили.
Дома я набрал воды и пошел стреляться на крышу. Мы с папой смотрели фейерверк. А я все стрелялся из пистолета. И мне никак не надоело. Теперь на даче буду стрелять с чердака! Так весело.

28июля. ПРОГРАММА НА ЛЕТО
Мама сказала, что купит мне кое-что. Оказалось - книжка «Секретные материалы». Это не та серия, что я смотрел! Стал читать. Плохо, что это не по программе. Такой список задали, кошмар. Истина где-то рядом.

28 июня. АГЕНТ

Мы с агентом Фоксом сделали засады для наблюдения происходящей истины. Вывод: делать засады и проверять их. Потом мы нашли следы, сравнивали. Вывод: проверить следы. Может, инопланетяне?
У сараев стоит машина. Мы с агентом Фоксом увидели, что правая фара разбита. Вывод: было столкновение. Раньше у этой машины был украден трейлер. Вывод: узнать адрес владельца. Белая Лада, 0433ХВ 35/RUS.

20 августа ЛЕТО НЕ КОНЧИЛОСЬ
Мы опять ездили в деревню. Там жгли кострик, ходили на наш берег. Я уже умею сам разжигать огонь, заранее ищу веточки. Собирали маслята. В дождь я читал «Секретики». По программе ничего не прочитал. Лето еще не кончилось.
***
Послушай, для тебя важно, какое у тебя сегодня настроение? Наверное, важно. Ты всегда хотела бы радоваться жизни, общаться с друзьями и родными, ни с кем не ругаться. Все это важно для всех! Но иногда ты болеешь, ссоришься с людьми. Из этого надо у меть выходить. Видишь, сначала Макс писал просто так - что вижу , то и пишу. А потом , описывая мир вокруг себя, он стал замечать, что в мире не все хорошо.
И взрослые не всегда могут тобой заниматься, строить тебе домики, дуть на ладошку. И тогда ты должен сам находить свои книжки, свои дела. И когда кончается лето, кончаются – понимать, что программа не пройдена и за это придется отвечать…
Иногда надо заставить себя перейти от игр к делу.

ГОРЕЛО И ГАСЛО

Макс не смотрел по сторонам.. Знал, что вокруг него колыханье слепящей радостной реки и кувшинок на ней. А он на новом надувном матрасе. Выпросил, ага. Качался на волнах и через ресницы видел – с ним качается маленький сосновый лес на берегу. Тут качнуло сильней! Прямо из хрупких сосновых посадок, прямо с горячего речного берега, можно сказать - прямо с надувного матраса на речной волне – шлеп! - и ты попадаешь в новый учебный год. Только вчера глаза слепли от солнца, от дымка кострового – и тут – бац, ты уже здесь. Стоишь у подоконника, таращишься на густой дождь за окном. Понятно, что надо идти на вторую смену... Эх, как неинтересно-то.

Забрякало. Это папа привесил над дверью Бабушки колоколец. Чтобы она могла звать, если что надо. Нехотя Макс побрел вроде бы в сосновые посадки, но на самом-то деле к Бабушке.
«Милушка, принеси мне маленькую ватрушку из хлебницы…Ой, да ты разогрей ее…Чудесно… Неси еще красный помидорчик из банки».
Макс пошаркал обратно. Он понимал, что надо бы делать уроки, но к ним душа не лежала. А лежала она к чему-то далекому и неуместному в этот дождливый день.
- Бабушка, тебе сколько лет? Восемьдесят пять?
- Что ты, что ты, внучек. Скоро девяносто…
- Неужели же ты все помнишь?
-Да нет, не все. Но я жила при царе, это помню.
- И как? Как при царе-то, хорошо было?
- Хорошо внучек, хорошо. Выборов не было. А царь был один, Богом даденный
- А ты тоже в школе училась, Бабушка? – Макс думал свою невеселую думу.
- А как же. Папа учил нас Закону Божьему… да вот и сгинул на Соловках…
Они помолчали. Макс унес тарелочку и принес кефир. И подумал, что наверно, закон Божий - это еще ничего. А вот сколько предметов у него в школе - это уже отстой.
- А что, внучек, не уплыло у тебя на плите?
- Да нет, бабушка.
- Все же посмотри, запах-то нехороший…Батюшки…Прямо гарь душит. Нос-то у меня такой, сама не рада…

Макс снова пришлепал на кухню и принюхался. Ничего вроде нету.
- Бабушк! Нету гари.
- Нет, есть… Как, ты разве не чувствуешь? Ах, я хотела бы тоже ничего не чувствовать... Ну, так иди тогда. Я не могу нынче вставать, самолеты гудят в голове. Давай вон то лекарство, и это все пока…Поди, проверь свои уроки… Поди, что-нибудь забыл.
Лекарство мальчик Бабушке дал, а уроки… Сел, полистал, прочитал историю. Тоталитарные государства, тоталитарные вожди… Как при царе… Стоп. Из кухни пошло шипение. Макс бросился туда и задохнулся. Гарь была настоящая, горькая, кухня вся в дыму. Откуда же, где горит? Бабушка все верно учуяла, у нее, видно, правда, нос-то непростой…Он заметался на маленьком пятачке, пиная кастрюли на полу.
Грохнуло в углу. Там открывашка-полицейский висела на шторке, но шторка быстро уменьшалась и скручивалась… Она горела! Заглянув на холодильник, куда упала открывашка, он отскочил. Черный ящичек в проводах щелкал страшными искрами.
Горела стена. Черные пятна быстро поползли по стене наверх.
- Милушка, - звала его бабушка слабым голосом, - горим ведь. Беги сюда….
- Знаю, бабушка, теперь знаю… Чего тебе?
- Полотенце подай мокрое, да двери запри обе…
- Держи, я побегу….
- Куда ты? Стой, звони матери на работу….
- Сейчас прямо! Она еще ехать будет целый час… Знаешь, как далеко…
- Пусть на такси едет… Максик! Выключи все! Слышишь? Все отключи, ведь током убьет…. Встать не могу, ах ты, господи.
Но это было и так понятно, Бабушка уже год не вставала, ноги не держали.
Макс уже не слушал Бабушку, он бросил ей полотенце, половики сдвинул ей под дверь. Потом на кухню – там уже ничего не было видно! Из глаз потекли слезы. Закрываясь локтем, он выдернул все провода из розеток, после чего отвисли и упали сами розетки. Что делать?
Выскочил Макс в соседнюю комнату, в большую гостиную, а там тоже дыму полно. Кое-как набрал номер маминой работы.
- Хоботову позовите!
- Алло… Это я, это ты, Макс? Что случилось?
- Мам, приедь…Тут горит все, я боюсь…Я не знаю…
- Макс беги оттуда! – вскрикнула пронзительно мать. - Я мигом.
- Куда беги-то… Бабушка лежит под полотенцем, стонет…
- Макс!..
Но он уже бросил трубку… Бабушка что-то кричала тонким голосом из своей комнаты, но мальчик снова побежал на кухню… В углу из-за холодильника разрастался огонь. Казалось, что горел сам холодильник. Это был пузатый старый ЗИЛ, простоявший сто лет на этой кухне. «Холодильник – мой ровесник!» - хвастал папа к делу и не к делу. Максик схватил веник и стал бить по огню – зло, беспорядочно, сперва веником, потом резиновым половичком. Надо воды….Или током убьет… Махал половичком беспорядочно, не попадая никуда… Надо бы воды, но страшно, током ударит…Нет, вроде розетки даже вылетели.
Мысли лихорадочно скакали, он даже не успевал ничего подумать, и вообще, мог ли он думать в тот момент? Он все время видел дождь за окном, и хотел, чтобы как-нибудь дождь попал на кухню и сам все погасил… Но дождь шел в окне совсем рядом, и такой бесполезный…
Тогда он сбегал в ванную, набрал ведро и ливанул прямо на холодильник… Ударил в лицо горячий темный дым. Он еще воды налил, влез на кухонный стол и плесканул прямо на стену. Снова зашипело. С окна упал обгоревший с одного конца деревянный карниз, свалилась вторая шторка. Она задела горшок с цветами, горшок тоже упал за холодильник…
Макс распахнул пузатый железный шкаф, неполная бутылка выкатилась ему под ноги, и полыхнул даже весь воздух… Он выскочил и прикрыл дверь, но огонь уже гас, как в кино.
В ванной облил лицо ледяной водой пару раз глубоко и шумно вдохнул – и снова туда.

Надо успокоиться. Надо сбегать к Бабушке, она стонет.
В холодильнике что-то повалилось, потом посыпалось на пол мелко-мелко… Холодильник горел.
Он всю жизнь морозил, а теперь в нем все перегорело, и он сделался печкой! Все наоборот! Он трещал пластмассовыми стенками, они лопались и талые ледышки высыпались на пол.
Ледышки крошились и плавились прямо там. Он наставил кран и зажал пальцами, чтоб струя била…
Потом Макс замер, пораженный. На него полетела вьюга, но не мелкой трухой, а крупными рыхлыми хлопьями. Когда хлопья падали на кожу, они обжигали, потому что из пепла Угар шел такой, что не продохнуть. Это был бунт раба, немого, железного, неподвижного…этого ни в одной компьютерной игре он не видел
В дверь забарабанили. Это была соседка. Она вытаращила глаза, приложила палец к губам и вдруг так визгливо закричала:
- Чего, чего вы там делаете... спалите нас… чего жжете-то? Хулиганы…
Макс стоял перед ней обалдев, не мог ничего даже ответить. На всклокоченных волосах мусор, глаза красные, футболка мокрая… Почему же этой соседке не пришло в голову, что беда? Просто беда! Что помощь нужна человеку в одиннадцать лет в двенадцать часов дня! Сразу – «хулиганы»… Опять Бабушка застонала, так он махнул рукой и захлопнул дверь.
- Сильно горим? – спросила Бабушка из-под полотенца
- Не, Бабушка, уже не горим. Дымим только. Я водой залил, как ты сказала… Чего принести тебе?
- Давай намочи полотенечко…Да окна открой, дым-то повыйдет…Если огонь утих, то можно открывать… Молюсь Николаю Угоднику и всем святым, чтоб спасли раба божия Максима…

И тут заширкал ключ в дверях! Вбежала мама Неда с перекошенным лицом:
-Живы? Все живы?
- Спас меня внучек, - прошептала Бабушка, стягивая полотенечко с мокрого-мокрого лица. – Не он бы, так ушла бы уж… Навек ушла бы, ведь замучила я всех… -
И Бабушка отвернулась к стенке.
- Бабушка, не пори чепуху. Все будет хорошо! А я на такси ехала, и таксист дым увидал с конца двора… Вон, говорит, дом не твой ли горит… Я чуть с ума не сошла… Ну ладно! Сейчас мы все, все успокоимся…
Так говорила мама Неда, а сама тоже все время бегала по кухне, пиная ногами кастрюли на полу. Дым продолжал плавать по кухне, и от него хотелась кашлять, кашлять…
Пока она бегала и задевала плащом все подряд, она сажала на него новые пятна… а за нею волочился как хвостом пояс от плаща, который она засунула в рукав и не нашла в спешке. Сыну стало вдруг смешно.
- Мам… Погоди, не мотайся…Вон глянь, у тебя хвост висит…– Чумазый Макс задумчиво вытер нос ладонью в саже и стал окончательно чумазым. – Это самое… Я ведь, наверно, в школу уже опоздал.
- Ааа, да Бог с ней! Какая школа? А? – Мама выключила мотор и сразу притормозила. – А сколько же времени?
Времени было много. Времени было так много, что смысла не было вообще куда-то спешить!. . Но опускать руки нельзя. Они тогда взялись и отвинтили от холодильника дверцу. И все что можно вынесли на помойку. А что нельзя – оставили до папы.
- Это сгорел трансформатор, - сказала мама. - Почему он загорелся? Потом его видно, засыпало землей из горшка, и это было верное решение. Нас учили на Гражданской обороне – если горит, нельзя открывать окна и надо засыпать земле, песком. А окно зачем было открыто?
- Низачем, оно было открыто еще до пожара…
- Ах…До пожара, - сказала мама и остолбенела. И они оба, торопясь, понесли на мусорку всякое горелое, и вдруг поняли, что случилось. – Случилось же, Макс. Взрослых не было. Окно было открыто. В бутылке была водка, она тоже горит. Вы по идее могли погибнуть. Но ты спас обоих. А то все – боюсь, боюсь… теперь я знаю, что на тебя можно положиться! Видишь? Можешь ты все, когда нужно!
Они поставили ведра и обнялись около помойки. А напротив помойки был гараж чужой фирмы. Водители увидели их в раскрытую дверь гаража и все вышли.
- Вы чего обнимаетесь тут? – спросил самый старый водитель в рыжих усах и рыжей кожанке.
- Да вот, пожар у нас случился, - мама махнула рукой на дом.
- Пожарку вызывали?
- Да нет. . Мальчик уже сам….все сам потушил.
- Уу, какой ты. Ну, дай пять.
Макс протянул чумазую ладошку.
- Чего сгорело-то?
- Холодильник сгорел, - сказал Макс, отворачиваясь. Потому что мама смотрела на него с гордостью и слезами. А ему стало стыдно: «А чего, я ничего…»
- Помочь бы! – сказал она. – Конечно, надо нам помочь. Вынести его, а то он дымит как этот. Нам-то тяжело.
Но водители из чужой фирмы не помогли вынести старый холодильник. Им было некогда. ЗИЛ стоял как корабль после крушения! Дымил. Его закрыли половиком. Мама вымыла пол и велела идти в душ: «Только не сиди там два часа, дело есть!» Ой, Макс как раз это очень любил. – сидеть по два часа. Сначала делал очень горячую воду, потом попрохладнее, и сильной струей обливался контрастно. А настроение у него явно стало получше, ведь он не шел уже сегодня в школу, это точно. А то школа эта хуже пожара…
Мама Неда тем временем сварила быстрый суп из ничего. Это такой неясный суп из пачки, очень даже густой, с плавленым сырком. Сбегала к Бабушке, подняла ее на подушке и дала в чашечке. Потом спросила:
- А что, Бабушка, не дашь ли ты мне денежку взаймы? Хотя бы до вечера?
- Нету, милушка, все отдала. Сама знаешь, мне не надо, а парнек-то у нас сидит в подвале… - «Парнек».Так она называла широкоплечего папу, своего сына.
- Брось, он уже давно не сидит в подвале! Поднялся по лестнице карьеры.
- Все равно… У нас ведь в деревне в тридцатом году весь порядок выгорел, а мама как вынесла икону Казанской Божьей Матери на крыльцо, так огонь и остановился. Один наш дом не тронул. Не знаете почему? А мама знала…
Но мама Неда не могла успокоиться. Она сходила к той соседке, которая обзывалась хулиганом и попросила денежку у нее. И они пообедали быстрым супом из ничего, и пошли в огромный магазин покупать Максу новую кровать! Наконец-то! Он давно вырос из своей кровати, на который спал лет с четырех. Это оказалась складная кровать с толстым-толстым матрасом. Но она была легкая и влезала в шкаф, если ее сложить.
Макс валялся на ней как на песчаном бережке и задирал ноги выше головы. Мягко! Выгодно героем быть. Все тебя сразу уважают, старые дядьки поздравляют, руку жмут, родители все покупают! Красотень.
- А теперь что? – спросил он. – Пойдешь печатать?
- Пойду, - сказала мама. – Слушай, тут у меня в книжке про Казанскую есть. Это дедушка твой оставил нашему папе, дедушка ведь тоже под Кенисбергом воевал… Военный с того фронта офицер пишет: «Наши войска уже совсем выдохлись, а немцы были все еще сильны, потери были огромны и чаша весов колебалась, мы могли там потерпеть страшное поражение. Вдруг видим: приехал командующий фронтом, много офицеров и с ними священники с иконой. Многие стали шутить: "Вот попов привезли, сейчас они нам помогут...". Но командующий быстро прекратил всякие шутки, приказал всем построиться, снять головные уборы. Священники отслужили молебен и пошли с иконой к передовой. Мы с недоумением смотрели: куда они идут во весь рост? Их же всех перебьют! От немцев была такая стрельба – огненная стена! Но они спокойно шли в огонь. И вдруг стрельба с немецкой стороны одновременно прекратилась, как оборвалась. Тогда был дан сигнал – и наши войска начали общий штурм Кенигсберга с суши и с моря. Произошло невероятное: немцы гибли тысячами и тысячами сдавались в плен! Как потом в один голос рассказывали пленные: перед самым русским штурмом "в небе появилась Мадонна" (так они называют Богородицу), которая была видна всей немецкой армии, и у всех абсолютно отказало оружие – они не смогли сделать ни одного выстрела. Тогда-то наши войска, преодолев заграждения, легко сломили (рукопашное) сопротивление и взяли город, который до этого был неприступен и мы несли такие потери! Во время этого явления немцы падали на колени, и очень многие поняли, в чем здесь дело и Кто помогает русским!». А мы – про пожар на кухне…
- Неужели правда? – прошептал осипший Макс.
- Офицер тебе врать будет? Да тут сказано, что даже Сталин тогда молился…
Макс замер. Его поразила простая вещь… Ведь он жутко боялся, трясло всего даже, он понимал, что от него зависит жизнь смерть и боялся, что не сумеет… Но это если человек один и на него падает весь мир. А если не один? Может тогда не так плохо? Не так ужасно? И можно так не дрожать, если что?
- И еще один пожар я вспомнила! – стрекотала мама. - Один раз мои родители, которые жили в районе, уехали. Мне дали задание погладить белье и покормить куриц.
- Ты, конечно, ничего не сделала? – перебил Макс, нежась на цветном хрустящем ситце.
- Почему это?
- Вертоголовая потому что, - он подначивал ее, ждал, чтоб вспылила.
- Да что за выражения? – она тут же вспылила и Макс засмеялся. - С курами просто – насыплешь зерна и всего делов. Включила утюг, стала гладить, я уже умела, в третьем классе. Приходит соседка, тетя Эля, она татарка была, говорит, вам газ привезли – брать? Я сказала - брать! В этот время цыгане табором пошли. Подружки ко мне прибежали, мы стали вместе смотреть, за ними пошли… Ой, у нас всегда стояли цыгане в поселке, каждое лето. Как по улице красиво шли, как в роще за поселком повозку поставили, начали распрягать лошадей. У цыганок такие юбки волнами, знаешь…Дети на ручках, очень у молодых дети… Знаешь, как я засмотрелась! Но в это самое время, как назло, идет соседка, тетя Эля и зовет – Нетка! Нетка! Это меня. Я подбежала. Она: «Так и знала, что ты цыган пошла смотреть. Беги домой, пожар у вас». Мы прибежали, а дверь-то захлопнута, мне не войти. Тогда тетя Эля в пожарку и позвонила. Машина красная приехала, ревет! Жуть. Дверь была дубовая, не стали ломать дверь. Выбили окно, меня подсадили, и я влезла.
- И что там? – вскрикнул, вскочил Макс.
- Там дым, конечно, не видать ничего. Я открыла дядьке пожарному двери, он вошел и ахнул. Утюг был лицом вниз на одеяле, утюг был включен, одеяло загорелось, и пошли гореть шторы…
- Ну!
-…И когда шторы сгорели, загорелась от них картина большая с фонтаном. Она упала на утюг и все погасло. Утюг тоже перегорел…То есть это называется – само загорелось и само погасло.
- Это потому, что на картине был фонтан! - догадался Макс. – Вообще у тебя в детстве я смотрю, много чего было. Тоже шухарила много.
 - Пиротехники! Прямо кружок юного пиротехника! Да у вас это наследственное, в крови, - зашумел папа, который только что вошел в прихожую. – Как же я, такой мирный человек, связался со страшными экстремалами? Что тут вообще случилось? Запах невозможный.
- Случилась удивительная вещь, - медленно сказала Неда. – Твой сын спас твою мать.
- Даа, папа, сегодня был дождь, но он не мог залить холодильник, не мог он зайти на кухню. Пришлось тушить.
- Ага, капитан Тушин, вы будете представлены к награде! – зарокотал папа Хоботов, щекоча и обнимая Макса. И они привычно стали драться в прихожей, и с вешалки падали куртки.
- Да он уже на ней лежал! На награде. Вы мне не сломайте друг друга. Пойдем-ка лучше обедать, я дам тебе быстрый суп из ничего, - сказала мама.
Она загремела тарелками, а папа пошел и принес от Бабушки икону. Это оказалась не настоящая икона, а так, картинка, вырезная из журнала и наклеенная на большой бархатный картон. На ней Богоматерь была в темно-красном уборе, лицо ее с опущенными глазами было спокойно и чуть улыбалось, а Спаситель маленький, но со взрослым строгим лицом, а понизу всякие ожерелья, ленты. Наверно, люди, что были в храме, принесли ей свои дары.
***
На подвиг никогда никто не идет по желанию, подвиг это не кино, не боулинг. На подвиг человека вынуждают обстоятельства. Если бы в страшный момент пожара рядом оказались взрослые, он не стал бы подрываться, бегать, тревогу бить. А тут не оказалось взрослых. Их просто не было рядом, поэтому взрослым пришлось быть ему самому. Как у той девочки, у которой мать работала в первую смену: я была мамой. У тебя когда-нибудь тоже в одно прекрасное время такое случиться. Тебе не на кого будет надеяться и ты задыхаясь, будешь заливать горящий холодильник, потому что от этого завит еще ода жизнь… И ты в эту минуту сам станешь единственным спасителем твоего дома..
Часто с умирающими бабушками уходит из семьи та вера, которой ты еще не успел проникнуться. Но ты уже обратил внимание, что когда-то икона спасла не одну жизнь. И недоуменно шепнешь – а почему? И посмотришь на эту икону новыми глазами.
Однажды а пошла в церковь, чтобы попросить у Бога защиты от зла, которое сидело в моих детях, они ожесточенно дрались и от глупости могли зашибить друг друга тяжелым и предметами. Я спросила батюшку - есть ли сила, которая защитит их от них самих? И батюшка утвердиельно кивнул головой.
Ты помнишь, как наша бабушка накрывала ночью стол перед Пасхой? Сперва застилала белой вышитой тканью, обязательно ставила куличи в цветной крошке, обернутые серебряной фольгой, яркие синие и оранжевые яйца, веточки вербы, тяжелый железный крест с распятием. Мы вставали утром, и нас встречал этот маленький, богато убранный столик. Сначала праздник Пасхи Рождества, а потом первая исповедь, а потом радостное чувство, что ты сам можешь делать добро для других. Так все и начинается, понемногу, но верно.
 
РЕПЕТИТОРЫ
 
Переход новую школу оказался делом тяжелым. Сначала родители звонили, интересовались, убеждали, спорили, рвали на себе волосы и ругались.
- В пятую нельзя. Это далеко. В тринадцатую через мост.
- В первую ближе всего.
Папа обнял Макса за плечи в наглаженной мамой рубахе и в жилетке, и они пошли в первую, но там их не приняли- нужно разрешение завуча на собеседование. Пришли через неделю на собеседование, Макс на вопросы ответить вообще не смог. Тетка говорила по-английски все время. Это была единственная в городе английская школа. Миссия невыполнима, понял Макс. На отце лица не было. Хоботов же всю жизнь с инглишем на «ты». Мать бросилась в ту школу, откуда уже перевелись когда-то старшие дети. Но в эту школу принимали только с хорошими оценками, либо после тестирования. Именно после тестирования туда и приняли Ярославу…Какое там Максу тестирование! Трехступенчатое! Мама Неда пришла к завучу по гуманитарному профилю и завуч отказала. Тогда мать стала звонить старому профессору, который сто лет назад учил эту самую завуч в институте и был ее наставником. И когда она пришла снова, завуч по гуманитарному профилю опустила глаза и согласилась. Она чуть сама себя не съела.
Мама Неда всю это поняла и прошептала:
- Я буду все проводить. В родительский комитет войду. И все такое. Честное слово.
Так Макса и приняли в эту странную школу из-за дядьки профессора, из-за активной мамы, из-за того, что звезды так встали. Но на родительских собраниях мама Неда покорно сидела, покорно выписывала двойки, а дома, рухнув на диван, рыдала в подушку.
Потому что учителя ей говорили – «вот видите, никак», « хороший мальчик, но у него страшные пробелы», «срочно примите меры».
Каждый день Макса боялся идти в школу. Потому что он на уроках он слышал какие-то вещи, который до этого не слышал никогда. То ли потому что учился в школе дураков, то ли потому что вообще не учился. Его вынуждали думать, а он не знал, что этого такое.
Каждый день Макс боялся идти домой, потому что мама Неда была готова принять меры. Прекращала все свои дела все и начинала с ним делать уроки. Она вскрикивала и бросалась на амбразуру. Она могла решить уравнение, но не могла объяснить, как она его решила. Она могла накатать сочинение, но он не мог запомнить, откуда что взялось! Она рыдала, он входил ступор и сидел, часами глядя в стенку. Однажды папа Хоботов, скрепя сердце, сел за математику, но, пробившись час, обнаружил – Макс ничего не понял. Ушел курить на балкон.
Тогда мама поняла, что надо биться рублем. В субботу Макс потащился к математичке по имени Ада - худой девушке с кругами под глазами. Она мало говорила и «объяснала на пальцах». У нее не было выражения на лице: ах, почему, ах, почему. У нее не было сил махать руками. Только шепотом. Через месяц Макс написал первую контрольную на три, не на два. Учительница пожилая сразу посмотрела на него и спросила
- Ты занимался дополнительно?
Он кивнул. Он пропаливался в пропасть. Он написал на три в том классе, где позором была четверка. Какими ми же глазами они смотрели на него. На самом деле они смотрели сочуственно, но он-то воспринимал совсем, совсем наоборот. Да ведь и учителя ему сочувствовали! Если бы ругали... А то новая классная Аврора Петровна, ошеломленная историей по машинку, бьющую током, повадилась звонить маме Неде по вечерам и рассказывать всякие случаи из жизни Макса. Лучше бы она помалкивала! А то мама и так знала слишком много… Один раз она вздохнула и сказала в телефонную трубку, но почти про себя:
- Знаете Рогнеда, иногда я смотрю на Максимку не как на двоечника, а как на ребенка, который попал в беду. Вот просто увижу его растерянные глазки и даже хочется к груди прижать, пожалеть.
Хорошо, что Макс этого не слышал. Худая Ада исчезла, мама ее обыскалась, видела в забегаловке нетрезвую, просила, умоляла, та отрицательно мотала головой. Отослала к студенту-программисту. Студент был добрый и гениальный. Он улыбался и просил сказать – в чем проблема. НО Макс не знал. Проблемы была даже в том, чтобы указать проблему. Он не могу, он не знал ничего, нечего…
Потом пришлось падать в ноги маминой знакомой химичке. Чтобы она «прочистила мозги» начиная с валентности. Прочищала долго, но денег не взяла вообще. Махнула рукой, и ушла на пенсию.
Тем временем рухнуло аудирование на английском. Англичанка пососоветовала купить специальный учебник с кассетами и за диктором повторять вслух. Ужас. Учебник нашли. Но Макс хорошо повторял в одиночестве, а в классе молчал. Тогда Аврора посоветовала девочку с иняза. Пришла беленькая Катя, в короткой зеленой юбке в складку, в черно-пушистом свитерке, сама как школьница. Макс смотрел на нее во все глаза, он уже к этому времени почти перестал бояться людей. Катя разговаривала с ним так, будто он ни одного слова не знал. Она просила его по десять раз повторять. Она увидела кассеты и похвалила его за рвение. «Молодец!» - восхищалась она по делу и не по делу.
Задала пересказ про семью. Он все учил, учил и… почему заревел.
Она застыла как заколдованная. Окаменела Катя.
И после этого она его никогда, никогда не просила сделать пересказ. Она приходила, читала, рассказывала, но не просила повторить. Она только улыбалась: ты уже все знаешь, тебе не надо бояться. «Не боишься? Вот и молодец…» Она его часто смешила. «Как называется человек без левого уха, левого глаза, левой руки и левой ноги?
- Олл райт!» И правда… «Что такое по-английски «I dоn`t knоw»? - Я не знаю - Вот, кого ни спрошу, никто не знает». «На уроке английского: - Слово allways вам о чем-нибудь говорит? Девочки, опустите руки!»
 Только благодаря Кате, которая заставляла его глупо смеяться и не думать о пересказе, только с ней вместе он, кажется, начал выходить из норы.
В классе и то смекнули – отвечать инглиш Хоботов не отвечает, но если письменно, то и подсказать может. А Максу все время давала списывать тихая девочка Аня с косками и очечками. Она была отличница, ботаник, но понимала, что творится с новеньким. Ее доброта была такой же тихой, нежной, незаметной, как и она сама.
А вот деньги Катя брать стеснялась. Один раз увидела, что Макс жадно смотрит на материны руки в прихожей, в а руках трубочка денег. И чего она заторопилась так? Выскочила, денег не взяла. Мама Неда за ней побежала, но Катя бежала быстрее.
- Ничего страшного, оставим на следующий раз.
Стояли, улыбались ей вслед. Настоящая учительница.

***
Однажды я пошла на встречу с великим писателем, а моя подружка, которая его книг не читала, со мной не пошла. То есть сначала мы были вместе, пока дом его искали, а потом она даже близко не подошла. А он сразу смекнул и давай спрашивать.
- Ты мне скажи, твоя подружка, которая привела тебя, она что, читала мои книжки?
 - Нет, она неграмотная.
 - Как - неграмотная?
 - Ну она читает по складам «Советский экран», но дело в том, что она кончила десять классов, потом пошла на станок, а все ее братья сидят в тюрьмах, она от ножа умеет укорачиваться, а читать нет.
 - Ты почему не научишь ее читать-то?
 - Да она смущается. Ступор у нее.
- Вот видишь. Ты вот хочешь ее переделать, а ты лучше просто не заставляй. Сейчас все умные у нас, все накручивать умеют. Ты заботься о ней, как можешь. Жалей. Она тебя отогревала? Отогревала. И ты тоже. Потому что отогретый человек сам до всего додумается.
Вот так мне сказал писатель Анчаров.

КАРАМЕЛЬКА
 
- Эй, мальчик!
Макс оглянулся. Он торчал в этом подвальчике уже несколько дней вместе с приятелем Данькой. Новый магазинчик в их доме был, на отделе крутяшка-шар, где можно выиграть жвачку. Продавцы добрые, никто не шугает пацанов, глазеющих на игральный автомат и на модуль оплаты за мобильники.
- Мальчик… Поди сюда, – и кассир поманила их вполголоса. – Денежку уронила…Во-оон.
Но Данька был шустрее и поднял новенькую сотку.
- Спасибо.
Ну, у нее и улыбка Они поболтали, облокотившись сбоку на кассу. Покупатели толпились в окошечко, а кассирша гримасничала, морщила нос, отбрасывала волосы со лба, оборачивалась к ним, как к своим. Кассиршу звали Лариса, она пришла сюда после торгового колледжа. Беленькая, тонюсенькая и золотистая. Как карамелька. Ее бы Снегуркой нарядить – куда там пьяным теткам из Бюро Добрых Услуг.
- Эй, мальчики! – И пацаны помогали подтащить в отдел ящики и бежали поговорить с кассиршей. На колбасном отделе уже стояла тетя постарше и хмыкала: «Наша пустосмешка уже с малышней кантуется». Макс подумал – а почему всегда, как только что хорошее, так обязательно начинает кто-то на колбасном, вот как эта вот? Начинают зудеть, нудить…
Максу и Дане по двенадцать, им надоело бесцельно бродить по паркам и гонять мяч в пыльном детсадике. Обычно первый с утра просыпался Даня и наскоро что-то проглотив, выходил во двор. Семья у Дани вся полностью разбегалась по работам, поэтому он оставался сам себе начальник. А вот Макса всегда было кому построжить: у них все поочередно уходили в течение дня, по скользящему графику. Пока Максимка вставал и потягивался, пока ванная была занята, со двора уже слышался боевой клич:
- Маакс! Выходи!
Тут Макс морщи лоб, делал умное лицо и шел выбрасывать ведро на мусорку. А сам потом ставил его под лестницу и забывал. Они шли к игральным автоматам через дорогу или просто гоняли мяч. Оба учились со второй смены, и их все тянуло куда-то погулять. Забирались в дальние районы города, искали детский парк за рекой, переходили по пешеходному мосту от вокзала и оказывались в старых трущобах. В этой трущобе поймали их однажды милиционеры: «Вы что тут делаете? Потерялись?» А раз Данька пошел переходить городской овраг по трубе теплосети, чуть не сорвался. Звал Макса с собой, но Макс на трубу не полез: не знал, что отвечать маме. А отвечать ох, пришлось бы, по полной программе.
Захотелось чего-то не такого, как всегда, нового. Они, уже не сговариваясь, бежали в подвальчик, спрашивая на бегу, чего помочь. А в подвальчике продавцы были женщины, и им все время надо было чего-то принести из подсобки. «Даньчик! Максик!» - издалека солнечно улыбалась Лариска.
В этот момент зашла в новый подвальчик деловая маман Максика, Неда. Она, остолбенев, наблюдала, как ее сынок, которого не допросишься сходить в магазин, еще и ящик тащил из подсобки! Мама Неда особо горлопанить не стала, как это обычно делают властные матери: «А ну, марш домой». Просто эта мама быстро подошла к кассе, пробила чего надо и все сразу поняла. Она поняла простую вещь – нельзя ни на кого давить. Потому что - смотря кто просит! Дома он ничего не хочет делать. А тут…

Максик между тем подошел сбоку к кассе и остановился на долгую болтовню. Но Лариса отправила парня к модулю: заплати мол, а то деньги на телефоне кончаются. А на бумажке номер свой начирикала.
С этого момента начался криминал.
У Макса тогда еще не было своего мобильника, но как платить, он четко знал от Дани… Они, шепчась и подталкивая друг друга локтями, перечислили, что велено. А хозяин магазинчика им тоже кое-что «перечислил» на карманные расходы. Все же работали мальчишки на совесть.

В воскресенье они уже позвонили ей «по делу»: в кинотеатре пошел «Гарри Поттер и Орден Феникса»! Они потом сами удивились – почему она согласилась-то. Фильм-то вроде совсем не для взрослых, а она все же пошла с ними. В белых джинсиках и белой курточке, с летящими белыми волосами, она казалась сверстницей.
Ну, Данька хорошо показал себя – заплатил за билеты, хотя Макс тоже хотел. Но он зато купил поп-корн и Лариса вместе с ними хрустела поп-корном, в опасных моментах стонала и зажмуривалась. Она была совсем маленькая, маленькая… Они даже забыли что она гораздо старше их!
Жаль, Макс не мог обсуждать с Данькой технические моменты – например, тех же кентавров, или там воздушные бои Гарри. Потому что было здесь существо другой расы - Лариса сидела между ними. Зато она его за локоть хватала. Два раза. Только под конец она как-то приуныла.
- Почему же он китаянку покинул? – волновалась она.
- Потому что предательница, – шептал в ответ Макс.
- Она же не специально, на нее наехали…
- Так все равно!
- Ну, мог бы простить!
- Чего ради?
- Целовал он ее потому что.
- Что вы все базарите? - обиделся Данька, который обычно сам возился и шумел в кино, хрустел поп-корном. А тут просто не слышал, о чем они шептались.
Тренькнул пару раз мобильник Ларисы, но она его довольно быстро усмирила, и счастье смотрения кино не успело сломаться.
- Бедный Гарри, - говорила она - Бедный мальчик! Больной такой, весь в лихорадке.
- Перестань, он же волшебник, - возразил ей Макс, - ему все нипочем. Поколбасило и прошло.
- Вы не понимаете! Он уже большой, а играет маленького. Ему уже не в кайф эти волшебства. Достало притворяться.
- Он все равно победил, - твердил Макс.
- Победил, – поддакивал Данька. – Потому что не шкурный. Вы видели, как он учил всех работать палочкой? Не для себя старался.
- Они все учились в Хогвартсе, в академии магии, а с палочками умел только один - почему?
- Потому что и там иногда тормоза учатся… - Может, Данька намекал.
Они все время думали про Гарри, а она – про того, кто его играл! Это было странно, непонятно. В «Ночном дозоре», когда действие забирает – кто ж думает про Хабенского, что вот досталось мужику, актеру, который живет в Москве! Все понимают - это Антон Городецкий… Об актерах никто не думает! А Лариска очень непростая, видно. Она спецэффекты будто вообще пропустила…
Вдруг Лариса сдалась и заговорила о постороннем – куда махнуть в отпуск. Они ей рассказывали про экспедицию волонтеров. Поедут и они в лагерь на раскопки или будут сидеть в городе? Они не знали еще… Они не прочь были сидеть в городе, полном солнца, ветра и молодого тополиного шелеста. И каждый день забегать в новый магазин в подвальчике.

 Через два дня пришел Данька и протянул Максу мобильник.
- Зачем мне твоя мобила? – удивился Максим.
- Да сам поймешь.
И правда, скоро стали добивать звонки. Мужской голос допрашивал, сколько ему лет, как зовут и кем ему приходится Лариса. Макса охватил необъяснимый страх. Он правду ответил:
- Меня зовут Максим Хоботов, мы с Ларисой дружим.
- Что такое дружим?
- Ну…потому что рядом живем… И ходим в этот магазин.
- А кем она там работает?
- На кассе.
- Значит, так! - вкрадчиво сказал голос. – Если ты не прекратишь, подонок, ходить к ней на работу и с ней в кино, я тебе все хозяйство оборву. Все твои смс прочитал.
У Макса ухнуло внутри. Он понял, что телефон Лариски кто-то проверил насквозь... Макса как будто по лицу ударили! И побежал он в магазин.
- У тебя что, есть жених? - весь дрожа, спросил он карамельную девушку в кассе.
- А что? – светло улыбнулась Лариса, подмигивая Максу. - Ты против? Или отбить можешь?
- А то! Грубый он. Совсем не такой, как ты.
И ушел. Он весь разрывался от мысли, что она ходит с таким, который позвонил, понятно, что Данька даже разговаривать с ним не мог. И хотя Лариска была абсолютно не виновата, все-таки тяжелое гадкое чувство стало душить Макса. Потому что он никак не мог представить ее – с тем. И ее – с ними в кино. Это ж надо такой двуличной быть! Она даже не растроилась, когда он сказал ей! Значит, ей все равно.

Только они с Данькой знают – как сгоряча попортили симку. А потом сказались родителям, что сами не знают, чего там.
- Послушай, Максим! Ну не стыдно ли вам, здоровенным парням, гонять меня за продуктами? Вы бы хоть себе покупали то, что сами хотите. Сами туда мотаетесь каждый день. А то «это хочу» да «то не буду»! - мама все не теряла надежды кого-то перевоспитать….
 Посылая сына в магазин, она наткнулась на его бешеный взгляд.

Макс молчал, отвернувшись к окну. Но удивленная донельзя мать тихо оделась и сходила сама. Сначала бродила между ярких стеллажей, задумчиво ставя в корзинку банку оливок – и убирая ее. Потом грибы таежные взяла – и тоже вернула. Она была очень растеряна. А потом на выходе поучился стандартный набор – пельмени, сыр, молоко, хлеб, печенье с конфетами. Знакомая тетенька на колбасном кому-то сказала, что Лариса уволилась и работает теперь в дорогущем супермаркете, на конечной остановке двадцать второго автобуса, знаете?
С почему-то бьющимся сердцем мама Неда пришла домой и стала ему все это рассказывать, выкладывая провизию на стол… Упала из сумки, рассыпалась по столу горсть конфет – ярко-солнечных карамелек. Неужели искренность спасает все? Поздно.
- Знаешь, бывает, что люди говорят на русском языке, а хуже иностранцев. Обида настолько свет застит, что просто ужас какой-то… Зачем же все так бросать? Вам с Даней надо просто пойти разобраться… Поговорите спокойно! Она такая чудесная, эта девочка из кассы…
- А ты бы поехала?
- Я? Не знаю, наверно, нет.
- А чего тогда спрашиваешь?
- Но это же разные вещи! Тебе что, не жалко вашей дружбы?
Макс молчал. Карамельки просвечивали елочно и легко.

***
Часто говорят, что в нашей стране все равны, что социальных рамок не существует- Если у людей возникает сим-патия или эм-патия, им просто понят друг друга.
Социальные рамки - это если ты вырос. в среднего достатка семье, а твоя девушка в более обеспеченной, чем твоя. Или вообще в очень бедной. Но эти социальные условия приводят к тому , что понятия представления у молодого человека о жизни различаются на сто восемьдесят градусов. То, что бедные считают нормой, богатые примут за абсурд. И наоборот. Столкновение с «простыми» понятиями о жизни приводит к страшному разочарованию. Это разочарование как яд. Все отравляет.
Поэтому страшны не социальные различия сами по себе, а разность взглядов, которая за этим кроется. И точно такие же различия появляются, когда люди относят себя к разным субкультурам - панки, неформалы, секс-меньшинства, готы, нацболы...Раньше это обозначали так: «девушка моего круга, девушка не нашего круга». И никакие это не дворянские выдумки!
Однажды я узнала, что мой муж дворянин, прямой потомок волжских дворян. Я даже подпрыгнула – давай исследуем родословную и докажем твое высокое происхождение!
Знаешь, что он на это ответил? Что дворяне этим не занимаются. Занимаются те, кто вынужден доказывать, а это значит, они вовсе и не дворяне…

ХОБА

Сколько просил, чтоб его назвали по имени. Оно же звучное - Максим. Или Макс. И отец понял первый:
- Ма-акс. Посмотри, сколько там уже нагорело.
Смотрел, говорил отцу. А иногда шел, открывал панельку и точно заранее знал, сколько нагорело. Потому что у него в нестриженой голове счетчик тоже был, и там уже все было видно заранее. На остановке: автобус никак не идет, а Данька нервно говорит: «Опоздаем - сто пудов». А Макс прищурится так на поток машин и успокаивает:
- Спорим, сейчас придет восьмёра? Если в течение пяти минут придет, да ехать десять... Успеем.
Данька понимал, что это говорится просто так, для успокоения. Они ездили теперь в восьмую школу, они оба перешли туда, потому что школа сильная. А проблем стало, проблем... Потому что Макс середняк, а здесь учеников тестированием отбирали. Теперь встраивайся, как хочешь. По инглишу огромные переводы, по общухе рефераты, по МХК вообще... Но тут подошла именно восьмёра, и Макс щелкнул пальцами - «Хоба!» Он сам не понимал, как это у него получалось. И вбегая в раздевалку, успевая все сдать уже со звонком, он довольно бормотал «хоба!» И на физре тоже - перепрыгнет коня и - «хоба».
Вот и прозвали - Хоба. Сам виноват.
На информатике «Воmbe-man», их тучный добрый препод, сказал:
- Господа! Все сосредоточились и сказали мне, кто не хочет включать комп и работать на уроке.
Ребята скромно помалкивали, у них комп не был членом семьи. Но Макс, который уже прошел некоторую информатику с отцом и сидел для мебели, тут же сказал свое вечное «Я».
- Почему, господин Хоботов?
- Потому что вирусная атака. Если у нас ни Доктора Вэба, ни Касперского, то...
- А откуда вы знаете?
- В новостях сказали, когда завтракал.
- Очхор, господин Хоботов. Вот мы и займемся сегодня вирусами. Или вы хотите писать программы?
- Не, не очень, - ответил Воmbe-manу нестройный разнобой класса.
Они уж было обрадовались, что не будет информатики. Но Воmbe-man их просто провоцировал. Макс помнил такую детскую игру-взрывалку. Подложишь бомбу - а чудищу ничего, за стеной спрятался. А надо так подложить, чтобы чудищу каюк.
Данька до сих пор эту игру любит. Макс тут было увлекся Синдикатами, а Данька все взрывает. Причем приходит и садится на целый день.
Макс ему:
-Да пойдем к ребятам, что дома париться!
Потому что комп - член семьи. Пообщался - и пошел дальше по делам.
А Данька:
- Ты иди, я посижу...
Очень умно. Макс начинает отсиживать, потом Макса начинает все бесить и он уходит, хлопнув дверью. Отец приходит - Данька сидит, взрывает. Получается - Макс плохой.
У Макса вечером свое время есть, два часа. Поиграть в Синдикат? Не получится завоевание - пульнуть настольной лампой. Он начинает выбирать себе оружие: пистол (быстро бегать), с минеганами - тяжело бегать даже с третьей ногой, винтовка, лазер, персвейдотрон (людей присваивать)... Бегут вражеские агенты, музыка тревожная. Отец морщится.
- Пап, ты никогда не играл в Синдикат?
- Играл.
И молчит. Отец у Макса работает конструктором в мебельном концерне, чертит на компе. Серьезная работка.
- Чего же ты морщишься?
- А так. Взяли программиста нового у нас. Так он, вместо того, чтоб программщиной заниматься, сидит и рубится в «Синдикат», «Лару Крофт». Да еще после работы - курит и рубится.
 Макс молчит. Синдикат становится скучным. Внутри тоскливое чувство - реферат.
- Папа, что такое «социальные возможности человека»? - спрашивает Макс.
- Словарь посмотри.
- Да там... Мне б сообщение...
Папа в старых джинсах и свитере, вольготно живущий в кресле с бокалом чая и толстым романом, поднимает брови.
- Спроси у Яндекса.
- Да я не знаю как.
- Брось. Тебе уже двенадцать лет. Открывай поиск и пошел.
И Макс давай шарить. Биология, медицина. Химия, физика, труд. Ага! Пакты и свободы. Весь вспотел уже! А тут мама: «Долго я буду ждать? Идите быстрей ужинать, у меня сегодня бассейн».
- Пап, а пакты имеют отношение?
- А предмет какой? История?
- Да нет, общуха... Обществознание.
- Имеют. Быстрей копируй, а то нагорит мне тут по дневному трафику.
- Я сейчас... Вот, вот... Потом склею... И...
И нажал на печать.
-Хоба, - сказал отец, - реферацци.
Он всегда так слова выворачивал.
Макс был человек медленный и не любил напрягаться. Но тут его прижало, и он был вынужден. А вдруг отец теперь думает про Макса, что он такой же дурак, как и тот, что рубится в «Лару Крофт»?
Когда они склонились над тарелками, мама с гордостью погладила их по загривкам. Макс подражал отцу, и белесые нестриженые копны у обоих отросли уже до плеч.
- Ма-акс, - пропела мама, - не пора ли тебе...
- Нет, - сказал Макс, - нас не ругают за волосы. У нас крутая школа. Наш Воmbe-man ходит с вот таким хвостом.
- А за что ругают? - некстати спросила мама.
- Да ясно за что.
- У тебя сколько неудов?
- Два. - И очень пожалел о сказанном!
- Иван, ты слышишь? Помоги ребенку.
- В чем? Доесть его котлеты?
- Иван... - Мама - эмоционально сорвала фартук. Короткая стрижечка тут же встала дыбом. Глаза засверкали. Смешная.
- Тебе объяснить, что такое кандидат? Его вышвырнут после первой же четверти.
- Могу под партой сидеть и подсказывать.
- Не паясничай.
И мама гордо пошла звонить подруге Анджелке с ТВ и говорить, в какой тупик зашло образование. Говоря по телефону, она пристально смотрела в зеркальце , поправляла волосы и красила губы. Им все видно было в зеркало. Только зачем она красится, если в бассейне смывать?
- Хоба, - сказал отец. - Это феминизм.
- Феминизм - это свобода срывания фартука. Какой предмет хуже всего?
- Инглиш.
- Ну что. Видимо, ты не хочешь поехать в английский город Ноттингем.
- А чего там хорошего? - Макс доел котлеты, сожалея о том, что их всего две.
- Там есть старинные замки, где можно отрываться. Я знаешь, как учил? Куда ни гляну - сразу это и перевожу. Листья - желтые, да, еллоу. Боишься - ай эм дисмей ... - Папа никогда так много не говорил. - И потом - от компа научился. Поневоле приходится знать английский, программщина на нем...
- Пап, нам задают много тысяч переводить. В старой школе я мог спокойно записать твой перевод и пересказать по смыслу. А здесь требуют не учебник, а газету - Morning Star. Где ее продают?
- Ее у нас продают на почтамте. Раз в неделю с утра.
- Так я учусь с утра. Причем опаздываю.
Мама потрезвонила, прошуршала пакетами и ушла в бассейн. Мужчины остались один на один с проблемой. Папа с сожалением посмотрел на свое кресло, на роман, валявшийся лицом вниз. Его сын как будто не был тупым. Но эта новая школа, зачем все это? Милана Кундеру дали на неделю. Но если мальчонка уцепится, он потом еще себя покажет. Ему надо уцепиться.
- Ма-акс. Ты картинки сканировал?
- Сто пудов.
- Теперь текст.
Они вместе сканировали кусок из папиной английской книги. Что-то американское, про человека, растившего детей без матери. А еще у него был китаец, который готовил есть... Странный дядька Стейнбек. Включили переводчик, Мэджик Гуди. Плохо, но перевели. Отдельные слова оставались. Но если на двух страницах не хватает десятка слов, это еще не так ужасно. «Он меня не бросит, - догадался вдруг Макс. - Ему это очень даже влом, но он не бросит». И заторопился. Распечатывал прямо с пропусками!
- Ты не очень с этим гусем, - сказал папа, - не злоупотребляй. Это на пожарный случай.
Ночью Макс проснулся. Папу вызвала междугородка. Он сидел спиной и говорил, а за его плечом на компе была картинка: девушка сидит за компом и печатает. Сонный Макс прошел мимо на кухню, потом обратно. Девушка уже лежала на широкой кровати, завернувшись в одеяло. Макс ничего не понял и тоже завернулся в одеяло. Во сне ему приснилась эта комната... Обои на стене были в виде окна, а там не город в огнях, а спуск к озеру. Хотелось выйти. Хотелось походить по квартире...
Утром он про это спросил, а папа улыбнулся:
- Установили камеру. Круглые сутки камера ее показывает.
- Зачем? - ужаснулся Макс. - Она знаменитость?
- Нет, она просто журналистка.
- А когда ее нет?
- Когда нет, комната пустая. Адрес в моих закладках: нажмешь туда, где Pamela’s room.

Макс побежал в школу. Даньки на остановке не было. Около школы он увидал преподшу по обществознанию. И у него мелькнуло в голове - надо отдать. Вынул быстренько свой реферат и ей протянул. Та взглянула на него с улыбкой: «Я срочно уезжаю, Хоботов, но это тебе зачту».
«Хоба»! - слегка подпрыгнул Макс.
На английском произошла паника. Преподша отменила самостоятельную и предложила после опроса «побеседовать». Макс очень не хотел, чтоб до него не дошли, все-таки фамилия в конце. Но их англичанка, гордая сухая миссис в джинсе обратилась и к нему, имеет ли он... хобби.
- I like computer, - забормотал Макс.
- Du you like Games?
- Any years ago. I like Magic Goody now... А little...
Миссис Алина Петровна взяла его тетрадь и прочитала несколько предложений. А это же была вырезка компьютерной распечатки! Видно, что не он писал!
- It is not your hobby, Хоботов. Стейнбек is heavy rater...
Она сказала это с улыбкой! Черт, она не считала, что позорно. Ну, не Карлсона же ему переводить! Алина Петровна сделала пометку в журнале и повторила, что ждет переводы из Morning Star от половины группы, но Хоботову она зачтет в виде исключения, потому что уважает Стейнбека. И уважает самостоятельных людей.
Впервые за последние два месяца заносчивый гуманитарный класс посмотрел на Макса Хоботова с интересом. Да-а, тут не котировались драки в туалете и «динамки», которые бьют током. Тут все не так, и девчонок почти двадцать человек, а пацанов всего десять. И никто не курит. Записка: «I like Magic Goody too. Е-mail...» Это кто же написал? Не та ли беленькая девчонка у окна, которая однажды уже давала свою тетрадь ему?
Вот это день! Жаль, Даньки не было в школе, а то бы стал свидетелем такого события! Бегом Макс примчался домой.
- Алло, Даня? Ты что в школе не был? Деньгу не сдал. А я сдал! И тексты по инглишу наконец, сдал! Вообще…
- Ни к чему, Хоба. Меня берут в старую школу, обратно. Двойки...
- Да забей ты, Данька. Мне отец подсказал одну штуку... И вообще, как я буду один?
- Ну, я буду приходить к тебе. В игры поиграем...
Положив трубку, Максик увидел свою строгую маман, стоящую у двери со сложенными руками на груди.
- Ваша акция со Стейнбеком, видимо, сработала, но этого мало. Мне твоя англичанка знаешь, что сказала?
- Мам, да подожди ты. Дай порадоваться ерунде.
- Нет, я же не против, хорошо. Но недавно, а может, месяц назад, был такой момент, как сдача пересказа.
- Да ну ее. Зачем рассказывает-то? Никто не просил.
- Так вот! Алина Петровна изрядный психолог… Она и сказала, что ты сдавал пересказ после уроков. Со слезами. А в классе ты вообще мол-чал! Ей даже хотелось тебя обнять, утешить, как маленького. Почему мне не сказал ничего? Это же такая проблема сидит внутри. Тут дело, боюсь, не только в английском. Так что я пока договорилась с репетитором. А там посмотрим.
-Чего будем делать? Репетировать?
- Не дурачься. Вы оба подзубрите инглиш. Вы оба с Даней. Вот тут деньга вам, чтобы купили кассеты, вот список учебных пособий. Придется нагонять, раз запустили. Вообще, Макс, выходи уже из глупого положения. Мы с тобой попросились в престижную школу, надо преодолевать… Себя, в том числе.

Макс сел в отцово кресло и понял, что его уже не бесит это «Хоба». Он забил, это ерунда вообще. Жалко Даньку, с первого класса вместе. Тормоз, но друг.
Макс открыл room. Хоба, она здесь! Памела печатала на компе. Она не была красивой девушкой, нет. Очень короткая стрижка, а с висков оставлены длинные пряди, мама говорит, это стильно. Голову наклонила - лица не видно. Узкоглазая она, что ли? Пошла в сторону, курить. Свет падает ближе к подбородку, губы пухлые, пальцы длинные такие. Брюки смешные, из заплаток. Недолго покурила. При затяжке ужасно впалые щеки. Классная Памела! Надо написать ей об этом - по-английски. Ушла. Кошка сидит на кровати. Надо спросить, как зовут кошку.

***
Некоторые  люди слабые. Некоторые  люди ривыкают  к тому , что они слабые и точно  знают, что уних ничего не получится. Поттому  что  завал. Потому что их  бьет псих и они не могут  справиться со своими нервами. Иогда им просто нужно дать понять, что  решение вопроса  лежит на поверхности. Что требуется  лишь только  еле  слышный толчок в спину или рука на  плечо – и все станет  не таким унылым, как десять минут назад.
Тебе  говорят -  будь  уже  серьезным, в конце концов! Пойми как все страшно, наконец, оюазумься и бросайся на  амбразуру… И тебе  станет совсем тоскливо. А  если не бросаться, так  что будет? Конец  света?
Ничего подобного. Можно сделать вид, что ты не решаешь мировых проблем, а так, между  делом,  только желаешь попытку.И тебе за ку ничего не  будет. Пустишь  пробный  шар в  шутку и вот  уже  первыая, небольшая, но победа над собой. И удивение – а ч его тут  бояться –то? Все просто.
 


КУДА МЫ ПОПАЛИ!

Утро. Суета. Каникулы! Между прочим, Максим мог бы спать до двенадцати. Тянулся под пухлым одеялом полчаса. Но маман вскочила ни свет, ни заря делать вредный кофе и полезную кашу. Запах от кофемолки заполнил все. Как в рекламе - парень кофтой дырки под дверью закрыл, а родители потянули носом и прибежали. Вот и Макс точно так. Конечно, воду опять не профильтровала! Говорит - некогда, на выставку идем срочно. А сама на эту выставку уже сходила три раза. Казалось бы, зачем это надо? Но маман иначе не может, она деятель, но не по работе, а так, в силу энтузиазма ей надо согнать больше народу, чтобы были масштабы, чтобы на радио звонить, в газете писать. Может, ей выставка так понравилась? Максим догадывался: даже если бы она сама туда не ходила, так все равно бы бушевала, гнала волну. Такая вот она шумная. И попробуй ей скажи! Ну, значит, все не люди, а огурцы… Одна она любит, понимает...
Значит, выставка. В ванную - очередь, старший брат Лука, конечно, заколотил в дверь кулаком «Макс, выходи срочно!»… Еле успел младший из душа выпрыгнуть. Лука свой канал врубил с утреца, там тетки в прозрачных серебряных купальниках строем бегут, заплетают ногами. На улице мгла и сырость. По тротуару тоже строем студенты нахохленные, дядьки в конторы, мамаши детей волочат, дети – ааа! - иди быстрей, говорю.
- Иди быстрей, Макс, каша стынет.
- Ма, не пойду на выставку, мне к репетитору.
- Ты успеешь, репетитор после обеда. Или это математик?
- Не решил еще ничего, там задач столько.
- Какой ты черствый. У тебя душа чем будет питаться?
- А чем ее питают?
- Да уж не кашей. Искусством.
- А вот скажи, ты могла бы питаться одним искусством?
Маман так посмотрела! Ха. Один ноль в пользу младшенького.
Папан вошел с полотенцем. Неужели начнут сейчас про искусство базар? Надо уходить с кухни. Для Макса хуже нет, когда маман и папан трещат про литературу. Ах, вот поэт! Как написал про войну. Мороз по коже. Это надо читать на лютом морозе, чтоб дыхание обрывалась! Это не критерий… Как начинают про критерии, про драных поэтов, просто жить не хочется Максу. Еще терпеть не может он, как нищий Василий в резиновых сапогах к ним в прихожку заползает узнать тему заседания. От него несет, как из помойки, а маман сама любезность – вот такая-то тема, спасибо, до свиданья. Как только ни противно?
 - Не понял про выставку, – сказал интеллигентно папан Иван. - У меня акция со священником, сейчас буду звонить в церковь, бабушке вызывать священника.
 - Ой, я дам тебе все, у меня есть телефоны… Давай быстрее.
Хорошо брату Луке, он побрился и стаял с поля зрения как снег... Папан Иван постоял, подумал.
 - Не могу. В институт после священника надо. В шестнадцать пойду на выставку. Но не утром.
 - Мы же вчера договаривались!
- Неет, ты сама начала про свою Марину…
- С ней я никуда не пойду! - отчеканила маман, как солдат сопротивления.
 - Значит, я пойду как заложник.
 Ага! Папан с маминой подругой тетей Мариной идет. На совещание в Москву они тоже вместе ездили. Интересно. Маман, крутя поясок от махрового халата, смотрела в телевизор. Папан - на фэшн тиви. Девиц там красят, причесывают, они лукаво так жуют на ходу. Брат, конечно, пролетел по кухне как смерч, что-то бросил в рот, выпил кофе и пощелкал ботиками по лестнице.
 - Мам, ты же ходила на выставку уже три раза. С учениками-то. Сама говорила, ну?
 - При чем тут ученики? Почему я все рассказываю людям, а вы родные и ничем не пользуетесь?
 - Не, когда ты бесплатно на кинофестиваль водила – пользовались.
 - Ну, эта лафа давно кончилась. Только мир этого хуже не стал. И кино тоже.
 Когда маман приносила бесплатные билеты, это была «лафа». Братья вообще не делали уроки, они не мотались на стадион, на вечеринки, зато мотались на фестиваль и смотрели по два фильма в день. Просто одурели от всего. На одном сеансе у старшего Луки даже сердце схватило. Это было кино про то, как дети отца убили. Короче, довели, потому что он оказался чужим человеком. Хорошо хоть, что маман сидела далеко и не видела. Ну, это было классно, сильно…

 Не знал Макс, кто снял этот фильм, но смотрел его раза три. Солдат в военных штанах и медсестра - ничего особенного. Ее сбил грузовик, и она лежала под ним, умирала. Солдат пробрался и проткнул ей горло, вставил соломину - задышала. Долго в больнице была, выжила. Пошла медсестра солдата искать со слепым приятелем. Тот слышал малейший звук на улице, и догадался, куда солдат побежал. А солдат как толкнет ее, и давай унижать. Потому что солдат видел смерть своей жены, раздвоился, и от него осталась половина…Но медсестра не отставала. И ходила по больнице и по городу так, будто нет никого вокруг. Не понимал Максим, как ходила она. Люди же кругом. Стоит Макс, к примеру, на остановке, за перегородкой, за киоском, за деревьями - нет, все еще видно его. Где бы так стоять, чтобы не так страшно было? Или лучше сразу уйти?
Медсестра все знала и была спокойна. Она ничего не боялась, даже упасть в грязь на улице. Не боялась сумасшедших. Знала, что выведет его, что он придет в себя. Говорят, женщины все знают. Маман, значит, тоже знает, поэтому с ней трудно спорить.
 На фестивале фильм был не русский, все остальные русские, глупые какие-то. Особенно про тетку с ее военным мужем, как он ей не разрешал детей, как под бомбами бросил, как умер от сердца, как всю жизнь ей сломал… Маман говорила, что все военные такие. Вспомнил Макс – «Благословите женщину» называлось.
А про солдата и медсестру – кажется, «Принцесса и воин». Все там кончается хорошо. Мир такой ужасный, но они добрались до места, где все будет по-новому. С тех пор Франка Потента для Максима особенная актриса. У них в классе у окна сидит похожая на нее девчонка, Яна. Она веселая, и первая подходит, жаль, что не с ней посадили. А класс, наверно удивился, что она отличница, а новенький Хоботов – неуспевающий.
А мама Хоботова думает, что у сына проблемы, а он считал – их нет, нет проблем.
Это у маман проблемы. Она хочет найти таланты у детей, ну, на здоровье. Но так привязываться к людям, кошмар. Они пришли на кружок два раза и плюнули, бросили, а она? Звонит, разбирается, а они думать забыли. Некоторые родители прямо так и говорят – ну, плохое преподавание. Нет, нельзя таких обманывать, лучше не приходить вообще. А то выжидательно смотрят: что ты такое? Зачем? Есть в тебе талант или нет? Сразу надо сказать – нет. Чтобы никто ничего не ждал. Яна сказала, что, несмотря на плохую учебу, Максим влияет на атмосферу. Интересно, как?
Всякие умницы ходят к маман в кружок, ха, писательницы. Спрашивают – а ты что пишешь? «Ничего», - отмахивается Макс... А зачем это нужно. Все уже есть на свете, разве не так? Некоторые пишут, чтобы все было, как они хотят. Но Максу этого не надо, он просто живет, это и так неплохо. Когда на окне сидит, там яблоки лежат. Яблоки огромные, с красными боками, как они лежат, сверкают, хрустят и пахнут. Перед тем, как съесть, он таращится на них, смотрит со всех сторон, вертит…

 Любит Максим смотреть в окно, как люди бегут на работу. Все же видно, куда они идут. Вон те старые тетки в коже и в мехах – администрация. Те, что победнее – школа и библиотека. Вон та, который год ходит мимо окон в пальтухе в елочку, это участковый врач. Только за садиком стоит каменный гараж, там мужики - солидной фирмы гараж. Да слева компьютерный салон, там тоже все очень солидные мужики. Вон пошел гараж, тоже весь в коже. Маман ходит в старой шубе сестры, это понятно. А ее ученицы в нежных шелковых дубленках и мягких бархатных сапожках с загнутыми носиками. А все Хоботовы ходят в гуманитарных куртках, а маман говорит, что главное не это. А что главное? Выставка?
 Наверно, это бессмысленно, когда человек сидит и пялится. Не думает, не сочиняет, а просто так сидит. А зачем сидит? Мамины ученицы могут писать только про себя. Вокруг не видят ничего. А Макс не хочет смотреть только на себя, и внутрь не хочет. Мир интереснее. Когда люди там бегут, то кажется, все нормально. Поток идет, спешка идет. Когда все так идет, как течет река, ты понимаешь, что ты тормоз и сам виноват, то тут не до сочинений на тему. Затягивает кино.
 Этот человек, с которым она носится, он ведь живет в Нью-Йорке. Он раньше тут жил, в этом городе. На столе у маман лежали всякие бумаги, можно полистать. Вот биография – ого. Вот высказывания искусствоведов. И ого, и ого-го.
А вот говорят, что мамина подруга или соперница тетя Марина хорошо устроилась в Нью-Йорке, даже на машину заработала. Почему бы ей не найти там маминого художника? Но маман, наверно, об этом не скажет. А папан вообще слишком скромный. Он даже за брата не пошел просить в академии…

Маман, нахмурившись, сидела и печатала что-то. Ей ученицы отзывы принесли. Она сразу схватила, стала читать. Виновато на сына поглядывала. Мальчик понял, что она того ждет от него, но он же сказал - никогда не смогу. А она хочет. Все никак не успокоится, пора быть серьезней в ее годы.
Вообще-то они мало ей стали приносить. Особенно Яна, которая сказал про атмосферу. На фэшн тиви она была бы рашен. Там немного рашен. Больше азиатки, африканки. Они абсолютно разные. Раньше Яна сильно писала, по два рассказа в неделю, а на второй год все бросила. Летом все с каким-то парнем из математической группы ходила в обнимку. Макс видел, как маман ее прорабатывала, как брови на нее гневно хмурила. Маман раньше ей звонила каждый день, говорила – очень, очень перспективный автор. А теперь этому автору и не звонит. Сама ругаться, а сама потом плакать. Янка очень независимая, целуется прямо на улице. А маман проглотила наживку и отравилась. Она зависит от людей. Ну, зачем это все надо. Янка, оказывается, знает, что существуют такие тихони, как Максим Хоботов! Когда первые фотографии на памятную папку принесли, все собрались и только про Макса говорили. Ну, совсем.
 У Макса тогда вроде совсем наладилось настроение, а тут весной эта история с экзаменом. В начале года говорили, что учить археологию необязательно, типа, это факультативный предмет. Но потом сделали по ней зачет. Все возмущались, и дети, и родители возмущались, но разбираться пошла Хоботова. Ей казалось, что чуть ли не криминал получился. Хотя ей было жалко ребенка. А ему было жалко историчку. Умненькая историчка, кроткая, с нежным румянцем. А тут ей пришлось краснеть по полной!
Было совершенно ясно, Хоботову лучше тройки по истории не получить, но Хоботов пошел к ней за мать просить прощения. Искренность спасает все. Знал он, что никто не пойдет, наглые все. Может, они думали, что пошел выпрашивать оценку, но не в этом же дело. Как они смотрели на него, как смотрели… Как историчка смотрела.

 На дворе была темнота и свистящий ветер. Шапку Макс не носил, потому что в этом году носят без отворотов. Но маман смекнула, что сын крикнув «я ушел» - не пошутил. И побежала за ним!. Она не успела зашнуровать свои допотопные шузы, и пальто было нараспашку, но он шел быстро, и она не отставала. Ветер хлестал по щекам воротниками. Они нервно рванули по Речному проспекту, где пристань, и от воды холодней. Вперед. Мимо обойной фабрики, мимо культурного центра, откуда маман тоже уволили, мимо высокого дома с мансардами, где жил, наверно, этот самый художник с выставки. Макс хотел уйти и не возвращаться. Подошел к чугунному поэту на берегу и стал смотреть на реку. Маман, пыхтя как паровоз, догнала, встала рядом.
 Долго молчали. Остервенело и равнодушно плескала в стылый берег черная вода. Потом женщина робко тронула его за руку и протянула чокопай в пакетике. Глупая и грустная сцена. Он стоял в ночи, как круглый дурак, ел круглый бисквит с шоколадом, а она ему стихи читала. Вот, мол, слушай, какой грустный человек стоит тут на постаменте. Вот тоже судьба не дай бог, проголодал, пробедовал всю жизнь, питался магазинным холодцом по девять копеек – это сейчас он в сто раз дороже… И не может быть, что тебя никто не слышит. Слышат люди, чувствуют, без рассказов. У тебя, мол, не только большие черные глаза, еще у тебя большое доброе сердце. Но так всегда говорят, когда сказать больше нечего. Ему было тошно идти домой. Но он пожалел ее, что устала бегать по слякоти. Пошел.

 Вот, пожалуйста! Ей всегда нужны доказательства, что мир так хорош! Что другие это видят! Когда ученицы не ходят, маман сидит и смотрит в окно, как будто они вот сейчас пойдут мимо, и она их позовет. Как она все время зовет в окно дикторшу с радио и ТВ – «Анжелина! Иди скорей, начался новый конкурс». И Анжелина, усмехаясь, на ходу достает диктофон. С маман просто беда. Она ждет от людей слишком много. А от них ждать нечего, потому что выпускной класс, и выпускники, занимаются только тем, что дает баллы и шансы. А какие шансы у стихов? Никаких. Только не надо говорить про искусство, про литературу, про критерии. Максу на кухне это надоело. Понимаете, он не хочет даже пробовать.
 Люди начнут творить – их потом разбирает. И они не знают, куда деться, бегут на пристань к чужому памятнику, плачут, смотрят в черные волны. А ведь и у того бывали моменты, когда больше не верил ни в какое искусство, напивался, забывался. В принципе почитать тексты можно. Но платить за это… Четыре приятеля маман Хоботовой уже на том свете. Остальные пьют. Потому что поэты и художники. Им нечего ждать от жизни. Так что извините-подвиньтесь.

 А теперь Максим привычно мучил решебник, как бы сказал папан – «в полном ступоре», а маман трещала по телефону.
 - Девочка, но нельзя жить только материальной жизнью. Душа ведь умирает без поливки. Понимаю, что в Москве, все дорого, понимаю, во что квартира обходится. Но ты же пьешь эхинацею? Пьешь. Помогает? Помогает. Болеешь меньше. А твои сочинения, они тоже защитят от забвенья. Нет, дело не в толпе. Для тебя твои строчки самое главное. Ты рождена с талантом, вот и не оставляй его в пыльном углу. Ты его погладь ладошкой и под подушку. Чтобы сны снились. Чтобы строчки приходили. Ты чем больше пишешь, тем лучше. И душа твоя поет, и ничего ей не надо, никаких выигранных дел, никаких выступлений в ночном клубе… Месяц-два молчания, это ничего. Это просто творческий кризис, пройдет. Ты ж не пулемет, не станок, чтобы строчить стихи бесперебойно. Накопится - выдашь. Как это кому надо? Мне, мне это надо.

 Это маман, наверно, воспитывала очередную ученицу. Или подругу Русю, которая уехала…Вот не надоело. Макс рывком включил музыку – «Дип Форест», погромче - и снова принялся за задачи. Почти осилил пять штук, потом задумался. Иррациональные неравенства? Ну, хорошо. Если он не завалит выпускные и дотянет до вступительных - может и сдаст. Но если не сдаст – армия. Ведь как теперь смотрят. Лишь бы экзамены сдать. А если профессия не понравится – будет чахнуть. Точно так же ненавидеть, как сейчас математику, физику. У Макса Хоботова нет такого лекарства от грусти, как эхинацея. У маман оно есть. Она закончила экономический вуз, и вот всю жизнь носится со своей литературой. Это ее утешает. А что ее сына Макса будет утешать? Неизвестно.
 - Мам, а ты лично знала этого художника?
 - Какого? – очнулась маман. Она раскрутила термобигуди, не расчесав волос, поэтому голова ее была вся в таких проволочках.
 - Ну, этого, на выставке, - Максим махнул рукой в сторону ее стола с бумагами.
 - Да, он жил в нашем подъезде. Двадцать лет назад. А что смешного?
 - Да ты смешная просто… Раскрутила бигуди… И ты с ним разговаривала?
 - Разговаривал с ним в основном, папа, - улыбнулась она. – Он сразу просек, что я влюбилась в Яна.
 - Чего?
- Так его звали. Он так и сказал - влюбилась, несчастная? Делать нечего, в гости пошли. Мы ходили к нему в мастерскую – там были на маге песни его друга Шевчука, дешевое вино было и много умных разговоров… Про трансреальность, про состояние, в котором пронизываешь натуру и летишь дальше вглубь. И картины – небо, небо, сбитые Илы, все пусто, одиночество, он сам, японки… Почему он так любил японок?
- Ты меня спрашиваешь? Так позвони ему в Нью-Йорк, поговори…. Ну, а что ты?
 - Так я потом всю жизнь писала рассказы про художников. Ведь тогда для меня больше никто не существовал. Этот синий цвет, такой студеный, сияющий, что кружится голова – он затягивает. И много кое-чего другого. Понимаешь, раньше к нам ходил польский журнал «Штука», про современное искусство. Вот для нас наш сосед художник и был воплощением. Новое, яркое, будоражит. И знаешь, он один раз даже вытащил у нас этот журнал из ящика. Ну, не мог поверить, что кто-то, кроме него, может выписать польский журнал «Штука»… Потом разобрались. Сосед наш был особенный… Ян видел мир иначе. И мог лететь из этого мира в свой, насквозь, понимаешь. Поэтому от картин дует ветер…
 И маман снова стала смотреть в окно. Такая грустная в своем огромном халате, голова в проволочках. А Максу охота было еще поговорить, но он поехал к репетитору. Папан, кстати, говорил, выставка не для того, чтобы толпой ходить. А чтобы стоять одному и пытаться понять. Макс не забыл, что папан-то у них критик. Макс, куда мы попали!

 Макс еще не знал, что выставка будет закрыта по причине выходного дня. И он нескоро сможет посмотреть, чтобы ее утешить, подбодрить, что это классно. Ведь она этого ждет? Долго будет Макс идти домой, и ветер будет его швырять, прижимая к перилам моста, вот какой ветер от картин. Фонари долго будут качаться в полном отчаянии. Как одна у них в кружке написала – «Сюита любви и отчаянья». Еще долго маман будет всех уговаривать, что самое главное в жизни - это искусство, а все будут отнекиваться. Она идет к людям, а люди домой. А дома ученицы зачарованно смотрят фэшн тиви, которое любит старший брат Лука. Может быть, так она никогда и не дождется.

***
Современные мальчики и девочки не очень ценят искусство, культуру. Им кажется, что они вполне обойдутся без всей литературы-музыки-театра. Что это просто обязаловка. Ну подумаешь, гоняет их классная в театр, мнение спрашивает. Или там на скрипичные концерты в филармонию. Говорит, что знамениости приезжают…Ерунда. Гораздо веселей завалитья комнанией в клуб и погудеть под какую-нибудь группу.
Ты  цветы на подоконнике  поливаешь? А как же. засохнут ведь Душу  тоже наждо поливать, но не водой а  как  рах тем, о чем  твердит классный  рукоаводитель.

Говорят -  душа  ноет. А почему? Неизвестно. А об этом  хорошо бы  подумать заранее. Душа действиельно без полива засыхает. Если е не подписать, останешься пустой, ьез  души.  Ее сил не будет хватать на печаль и преодоление. Не будет хватать на понимание других людей, а ведь рано или подно надобность возникнет. Поэтому, чтобы зарядить свои батарейки надо на в сякий случай узнать все это, чтобы в трудный момент выстоять.

ХРАНИТЕЛЬ ЭКРАНА

Однажды Лука, не очень любящий дикую природу, попал на загородную вылазку. Компания была слишком большая, и он скоро отделился, и отделилась молчаливая девушка, с которой никто не разговаривал. Все пили, хохотали, падали на траву, короче - жили в полную силу своей бешеной юности, а эта девица в длинной юбке, в джинсовой панамке, с вязаным рюкзачком, кажется, Нудьга была ее фамилия - сидела как в зале ожидания. Лука потащил ее за руку в кусты и стал расспрашивать, о чем она все мечтает. Спустившись к воде, они наткнулись на коров, которые пенно доливали голубую речную волну. Никакой крамолы, но купаться расхотелось. Тем временем полил дождь, а они побежали под деревья. При ударе грома стало понятно, что деревья не спасут. И спиной друг к другу выжимали одежду. От холода их бросило в объятия, вот так они и познакомились под грозовые канонады. И тут Лука увидел, что у нее радужки глаз сиреневые, как фиалки, цвет просто немыслимый.
Будучи скромным лаборантом-менеджером ВЦ, имея доступ к запчастям, смышленый Лука сам себе сделал компьютер. Работал увлеченно и его компик азартно наращивал характеристики. Сначала колонок четыре, потом монитор купил жидкокристаллический, самый большой, потом менял модемы-тудемы, пишущие проги наладил, разнообразные текстовые и фото-редакторы, геймы и психодиагностику. Только принтер он не мог сделать, принтер у него был плохой, старый, когда он выбросил струнник и купил лазер, оказалась опытная модель, у нее нагреватель все время летел...
Все  это в прошлом. Позже  техника стала  такой  дешевой и ее стало так  много, что н имело  смысла ее  сочинять самому. Разве что помудрить с программщиной…Когда являлась девушка с фиолетовыми радужками, Лука бормотал «сейчас-сейчас», все еще лазая по конфиксам и аутоэкзэкам. Девушка Фая Нудьга так и не разговорилась с летней вылазки, она просто бралась прохладной ладошкой за его плечо, а он, приручая одной рукой дико скачущую мышь, другой рукой прихлопывал эту ладошку.
И понимал - молчаливая скво, это мечта любого мужчины. «Сейчас, сейчас»... Все бросалось на полпути. Оставался лишь хранитель экрана - заставочка с Робинзоном. Тот маялся на своем острове, скреб макушку, смотрел на них насуплено и требовательно. А они садились на диван рассматривать ее картинки. Она страшно любила эти картинки вертеть по часовой и против часовой, наискось да издали, Лука даже боялся, что она окосеет. В магазинах было сколько хочешь альбомов с этими штуками, но ей мало было, еще свои рисовала…
Макса звали обязательно, хотя Макс дичился и отнекивался. Старшой удивлялся, почему гостьи западают на его младшего, Макса. Может, потому, что видят себя мамочками? Вот и Фая, когда вошла к ним в первый раз, сразу увидел Макса в прихожей и улыбнулась: «Мальчик! Какой черноглазый и беленький». И Макс ей просто кивнул, будто раньше знал ее.
Макс, кстати, не особо с людьми разговаривал, он вообще был человек закрытый для всех, но в тридайцменшенз что-то свое видел. Просто вел мизинцем по контуру и там проступало, проступало… А вот Лука не мог это увидеть – из-за «нормального зрения»…
Лука кусал губы - островитянин метался по острову, хрустя ракушечником. Островитянин кидал в море бутылки - Лука ронял альбом. - Островитянин крякал как дурак, бросая кокосы с пальмы. Фая Нудьга начинала мелко дрожать от смеха... Макс тоже , переглядываясь с нею, тоже смеялся с сомкнутым ртом. Островитянин неистово ждал яхту... Яхта проплывала мимо и он, пьяненький, снова выходил из-за своей пальмы. Хрустел, крякал. Их все время было трое. Она, он, его брат. И еще хранитель экрана, который приходил на помощь, когда наступало молчание. Над ним можно было подшучивать, прикалываться, чтобы скрыть свое смущение.
Да нет, в принципе это никого не смущало. В мире же царила свобода и влюбленные замирали, целуясь в троллейбусах, в кафе, в кинотеатрах и на конференциях. Но все-таки Лука однажды заменил хранителя. Может, у него ночь настала на острове! Пусть лучше диск играет… И когда глухо и грозно зашумело море, обдало брызгами и музыкой Вангелиса, полураздетая Фая Нудьга медленно обернулась и завороженно уставилась в дисплей. "Еще", - прошептала она. Лука понял, что у него есть сильный союзник.
Дело в том, что девушка не оказывала ему никакого сопротивления. Но она приходила не тогда, когда ее ждали, а когда ей самой хотелось, она была слишком независимой. Это сбивало с толку. Поэтому она могла не прийти еще сто лет и Лука, замерзая сердцем, начинал уже куда-то звонить, искать, чтобы обнять девушку на фоне грозы. Это острое ощущение. И девушка в этой ситуации воспринимает тебя спасителем мира. Кругом гремит так, что нервные окончания вибрируют, звук идет сквозь тебя, а посредине этой гремящей стихии хрупкое бесшумное тепло. Любимая!
Лука был хитрый и занялся "телохранителями". И когда неуловимая Фая снова села на диван рассматривать свои картинки, в комнате вдруг ударил гром. И ничего, никакой музыки. Только гулкий дождевой шорох, треск листвы, плеск и рев воды. В комнате сразу стемнело. Лес во время грозы. Или та река на вылазке. Как там? "Рэвэ та стогнэ Днипр широкый?" Нудьга - это значит тоска?
Когда Лука стал пробираться по малой жилке к уху, сверкнула молния по гигантской диагонали - и опять гром. Трепет единственного мига. Сигналы идут с неба. Она боится, она вся в твоей власти и ты почти всесилен. По крайней мере сегодня, когда она из-за погоды не может уйти и остается на ночь.
Тебя заливает теплом, веки смыкает медом, а оно как грохнет. Или, наоборот, звук поцелуя выйдет бесстыдно громким в тот момент, когда в колонках только дождик шелестит. И что самое любопытное - внешне компик помогал соблюдать дипломатию, он был союзником. Тут на диване грозовая лирика, а у Луки, допустим, родители приходят. Около экрана уже светская беседа, какую-нибудь психушку строят молодые люди при всеобщем хохоте или по пещерам бегают, отстрел монстров ведут. Все пристойно…А не шумел - хакер. Он беззвучно ставил таблички, заставлял работать дворником или приглашал в ФБР. Стоило при полной победе отвернуться на пять минут, как ты получал втык. Только что ты был крутой, имел регалии и вдруг у тебя инфаркт, полный упадок. Все сначала. Ящик, который который ты сделал сам, своими руками, начинал заноситься, учить своего создателя. А Лука любил парадоксы. Все эти квейки, квесты, стратегии и авиасимуляторы, - все это было не общение с миром, а всего лишь его модель. Модель для чайников, которые не ориентируются. А если по-настоящему… По-настоящему Лука мог посидеть у компа только ночью, и можно было гордо реять в пространстве. Когда никто не мешал.
В этот раз молчаливая Фая Нудьга пришла рано и долго не могла найти себе места. Она шелестела по комнате, перебирала что-то в шкафу, спрашивала что-то из другой комнаты…Вот как назло, и Макса дома не оказалось. Лука преспокойно доверил бы девчонку братишке, чтобы они оба ему не мешали. Конечно, его работа не была срочной. Но Лука любил свободу действий, и не любил никому идти навстречу. Фая опять что-то спросила, вроде бы про Макса. На этот раз она тоже нуждалась в доброте, пусть даже молчаливой. Но вот сидеть и видеть, что ты никому не интересна… Макс такой милый, такой светлый, даже похож на девочку…
- Мм? - переспрашивал Лука, цокотя клавиатурой, шаря по директориям. Файл подкачки был уже маловат. Перелить, что-ли, систему? Тормозит система…
- Дда… - тормозила Фая Нудьга. Ее файл подкачки сходил на нет. Она не то чтобы 6ы не любила компик. В данный момент ей даже выгодно было. Ведь она не любила причинять боль. Она просто думала – ну вот, все и кончилось. Она - часть системы. Систему можно перелить, хранителя экрана переставить, и ее…. А у нее, может, мысли. Фиалковые очи Фаи смотрели через заросли волос. У Луки не вовремя систему заколодило.
- Энтишку поставлю и выключу, - бормотал он, - керосинка такая! Ну же…
Энтишка не вписывалась. Изумленный Лука, добравший неплохой объем памяти, не ожидал, что машина эту память вообще никак не увидела. Повелитель, привыкший к мгновенной покорности, был покороблен простым замедлением. И хлопнул всердцах по клавиатуре.
- Если бы тебя так стукали… - намекнула Нудьга (и фамилия же у нее - не приведи господи).
- Да где? Я не стукаю, я уговариваю…
 - Ты, Юпитер, сердишься, вот все и выключается. Ты скажи ласково. Скажи - уважаю, даже когда молчишь. Техника знаешь, как чует энергетику человека?
Это Нудьга намекала на себя. Но Лука, ощущавший себя царем, являлся в данный момент лишь придатком компьютера.
 - Вот ты и скажи, - пожал он плечом, - я в такое не верю. Он не человек, нет.
 - Как нет? Он просто потемнел от тебя, Юпитер. Скажи ему… - Нудьга снизила голос. - Господин Великий Пентиум. Мы тебя уважаем. Включи всю свою память, сохрани себя на диске, да помогут нам и небо, и высший разум…
 Луке стало смешно. Он вцепился в свой крутой ежик и начал хохотать. Потом включил перезапуск, и огоньки на дисплее замигали, поехали, побежали.
- Ты серьезно? - это он ей, не экрану.
- Более чем. Ты сегодня опять злой, я не могу, я пойду лучше.
 - Что как ребенок! Закончу вот, и все будет изумительно.
- Не будет, - шелестела Фая Нудьга, - у меня нет кнопки перезапуск…
 - А ты уступи мне.
 - А ты мне…
 Она ходила неслышно туда, сюда, прилегала головой к косяку, к стене, так и этак плечи не помещались, плоско не складывались на стене, что-то ее томило, не отпускало. У нее был излишек чего-то, чем хотелось поделиться, но девать это было некуда.
- Что летаешь, как моль? Подожди чуток.
Летанье прекратилось, все затихло. Лука полетел вглубь мироздания, не дожидаясь ночи. Ушла - ну и ладно. Тоже мне загадка. “Господин Великий Пентиум! Высший разум!” Разговорилась. Молчаливая скво, она должна сидеть и ждать. Вот как картинки в фотошопе. Откроешь – смотрят. Закроешь – молча, и все так как ты хочешь…
Попалась старая летняя картинка. Лука с братом и Нудьгой в летнем кафе “Панорама”. Столики, пиво, тень от тополей, фонтанчик. Помнится, сидели там до ночи, смеялись над чем-то. Хоботовы смотрели в объектив, а сиреневая фея куда-то вбок, как чужая. Точно так же, как тогда на природе, когда они познакомились. Есть же такие люди, везде им все неродное. Лука вспомнил, как фотограф просил ее оглянуться, так нет, не слушалась… Да мы это мигом подредактируем. Будет смотреть туда, куда скажем… Но что такое? Фая теперь смотрела прямо, но лицо ее стало неживым. У него засосало внутри. Ведь испортил снимок, лопух, а оригинал остался у нее. И сохранил машинально. Все было здесь - джинсовая панамка, сарафан, шашлык в руке, подбородок с высоко расположенным ротиком, прямо где-то под носом, но глаз уже не было, губы побелели. Треугольное родное личико погасло. Да ерунда! Всегда так бывает, когда сканируешь цветное фото и напрвильно работаешь со слоями… Поправим еще, какие наши годы.
Тут вошел Макс и спросил, когда придет Фая, она обещала выступить у них в классе, а еще… Старшенький не смутившись, ответствовал, что сам не знает, когда ее высочество захочет осчастливить прибытием.
- А что, поругались? – удивился необычным словам Макс.
- А разве она умеет? – в тон ответил Лука.
Макс пожал плечами. Он же никогда ничего ни от кого не требовал, она ему сама предложила чего-то рассказать про художников и кино показать.
А потом Лука так и не дождался свою молчаливую скво. В общежитии ее не было. Подружка по комнате сказала, она про Луку уже наслышана. В тот день, в воскресенье, Фая лежала на кровати, уцепившись за спинку, сдерживая стоны. Ей явно было плохо. Потом умылась и на вокзал. Она вообще-то живет без родителей, которые смахнули в Штаты подзаработать. Для маменькиной дочки Файка очень уж самостоятельная…
 Итак, Фая Нудьга уехала то ли в больницу, то ли в санаторий. Сказала - на новую ступень пора. У нее есть своя программа самосовершенствования, все разбито по ступеням…
Раскосая подружка с непонятным именем Олеолеу? - Лука ее три раза переспросил – смотрела на Луку с глубокой жалостью, как на тупого второгодника. И почему-то улыбалась.
 - По каким еще ступеням?
 - Не знаю. Это у нее в другом, заочном колледже, в Питере.
Да что она, в трех местах учится сразу? Институт, студия, колледж… Хватит уж морочить людей! Лука без института на жизнь зарабатывает, а его утыкают?
Еще Лука понял, что, видимо, промазал. Но неужели для того, чтобы это понять, надо было потерять? Обязательно пережить это разъединение, чтобы тряхнул дискомфорт? Пока рядом - вкусно, как двойной омлет с ветчиной, как йогурт даниссимо, а исчезло – вышло унижение… Хотя еще неизвестно, на каком уровне ей задают энергетическую связь с компьютером и во что ей обходится насильный поворот глаз в такой системе. Может, просто она ему починила компик и посадила свои зарядники? Лука с его юностью, прагматизмом, и четким ежиком всему искал именно такое, материальное объяснение…
На улице качалась снежная смесь, как будто в гигантском шейкере крутили коктейль. Все кругом целовались - в подъезде, на углу, на остановке. Лука глянул на табличку и тут же забыл, какая улица. Он улыбнулся углами рта, пытаясь быть насмешливым, крутым… И не смог. Раздался сильный удар грома.
***
Ну что, дружок, приходилось ли тебе тосковать о таких хорошеньких игрушках, которые помогают завоевать авторитет у девочек? Крсивые  мониторы, дорогие телефоны, резвые  мотоциклы? Ведь честно, парень,у которого есть такие игрушки, обладает магической силой и в глазах других девчонок он настоящий мачо, почти  супергерой.. Но только сначала. Если он, пользуясь своей силой, ставит ее выше человека- он ошибается. Виртуальную память нарастить можно, а насилие над личностью, пусть даже символическое – невозвратно. Есл человек не хочет смотреть туда куда ты ему указал - значит вы чужие люди.

НЕРАЗГАДАННЫЙ ШЕКСПИР

- А все-таки эта черненькая приходила три раза. Неужели тебе не жалко ее? – входя, романтично вытянув губы трубочкой, пропела мама Неда. Хотелось бы пробуждать в людях жалость и нежность!
- Она сама виновата! – и жестокий Лука надел наушники.
- Она сказала, чтоб ты с ней связался.
- Это я сделал напрасно! Глупышка, это же моя прошлая.
А мама Неда вс-таки отжала наушник и быстро:
- Сынок, у меня пейжд мейкер перекосило. Не делает программа спуск полос. А мне макет сдавать. Посмотришь? Ты же спец.
- Чего там смотреть, глупышка. Мозгов пора добавлять, и так ясно. А ты сначала сдай реферат по Шекспиру. А потом уж про макет будешь говорить. – Лука был в курсе и ушел обратно в наушники.
Картина Крыжевского «Меломан». Красные наушники плотно обнимают голову нового Христа. На заднем плане погнутая железная кровать и хрупкая женская фигурка. Все побоку, все отринуто - женщины, постели. Есть только музыка, которая стоит стеной, гудит, ревет и возносит. Собственно, тогда и нельзя было ничего – на каждой его картине знак запрета, «кирпич». И только в музыке была свобода. Лука увлекся Курехиным, и его так залихорадило, так залихорадило. А совсем недавно у него не было кумиров. Надо приглушить кастрюлю на кухне, вон запаровала, как гейзер.
- Мам! - позвал Макс, обессилевший в борьбе с Шекспиром .- Ты скоро? Время одиннадцать.
Да! С Шекспиром был не у шубы рукав. Листов пять они сообща с Максом насобирали, но до понимания настоящего Шекспира так и не дошли. А до сдачи остался один день. Хорошо, что удалось унести из читального зала Гилилова.
- Пиши, Макс. Сначала мы разбираемся с великими людьми, потом смотрим, что осталось от стратфордского лавочника…А пока картошку почищу.
- Шекспир сейчас главнее! Тебе хорошо говорить!
- Хорошо-хорошо… Макс. Вот «Голубь и Феникс» - одна версия. Самая привлекательная, кстати. Ну, что ж, были у людей причины не называть себя. Граф Ретланд с женой как герои поэмы - это еще ладно. Но на размышления наводит то, что Мэри Сидни была дочка знаменитого поэта Сидни – это уже важно. И все пьесы Шекспира написаны стихами. Еще плюс в сторону некого графа и его жены - это ранняя смерть одного воина и его сестры и наперсницы…
- Че такое наперсница?
- Ну, близкое доверенное лицо, друг, короче… Слушай. У вас в классе есть высокая глазастая девочка? Чтобы прочитать приветствие.
- Есть. Тебе сейчас?
- Нет, после Шекспира. Ты телефон мне дай, и я ей позвоню.
- На.
- Яна, Яна… Такая…беленькая?
- Да.
- Вроде бы она ходила ко мне на кружок. И писала потоком сознания…
- Мам. К тебе все ходили на кружок, все люди. Но они немного побаловались и забыли. А ты пристала намертво…Не отвлекайся. Кто следующий у нас?
- Так…Роберт Честер. Нет, Честер - это издатель поэмы… Вот он – Глостер! Пиши – Глостер. Потом Франсис Бэкон, у него было имение где-то в Оксфорде… Нет?

Они прошлись почти по всем версиям и Макс сказал, что теперь он расстроен, так как версий слишком много. Потом мама Неда побежала с картошкой на кухню. А Макс одной рукой в наглаженном пиджаке печатал титульный лист. А потом еще крикнул:
- Скажи мне, наконец, мое мнение?
- Ужас, - отозвалась Неда. – А ты сам что думаешь?
- Мне все равно, наплевать, говори быстрей, опаздываю…
- Ну, тебе вроде не понравились эти игры в Шекспира? Скажи тогда, что держишься консервативной точки зрения… Или лучше напиши про графскую чету. Ну его, этого купца из Стратфорда. С его грубой женой вместе…Не вяжтся…
Слушай, милый, сдавай уже Шекспира, и выходи из ступора. Ну, нельзя мне такое говорить – «диктуй мнение». Твое нужно, твое, неповторимое…
- Невозможно мам, очень много задают, некогда напрягаться… Все, я ушел.

Мама Неда в тот же день позвонила Яне:
- Алло, это Яна? Ты не могла бы подойти? Тут наша завуч просит приветствие прочесть на последнем звонке. И текст есть. Придешь? Нет, Макса нет, он ушел Шекспира сдавать, последний день.
Ей открыл Лука.
- Здрасте, девушка, вы поэтесса? Сюда приходит много поэтесс. Ах, вы по делу? Ну, проходите. Я Лука, нет, не Иоанн…А вас зовут Яна, я в курсе. Очень загадочно.
Мама Неда подошла, извинилась и объяснила Яне про приветствие. В это время Лука, который шебуршил в ванной, закричал: «Люблю поэтов! Эврибади камон! Молчанье муз в толпе поэтов драных!» И он сам прошвырнулся мимо них и шортах и обсыпал каплями.
- Извини, Яна, сын шутит.
- Ничего.
- Так ты скажешь?
- А можно свой текст?
- Не знаю. Можно наверно. Это она рыбу дала, чрновик, если думать будет неохота.

После репетиции и монолога, блестяще сказанного Яной, разыгралась трагическая сцена.
Макс: «Вот она идет». - Лука: «Вижу». - «Так пошел уже?» - «Пусть подойдет, нехорошо». Яна, улыбаясь: «Привет, Максимка». Макс: «Привет. Хорошо выступала». – «Благодарю». Лука: «Я так вообще поражен». – Яна: «В смысле?» - «Ну, где я был раньше. Теперь будут всегда сюда ходить». – Яна: «Ну?!»
Макс вздохнул и резко ушел в сторону. Неда видела все, рванула ему навстречу в толпе, но Макс шел, не видя ее. Так же слепо и упорно он прошил мельтешащую толпу и пропал из глаз.
Вечером было коварный захват телефона диверсантом и запертая дверь ванной. Лука сидел там столько времени, что все сроки прошли, было так поздно, что никто никуда уже не мог звонить, уже было можно идти в интернет по дешевому трафику после двенадцати, но Лука все сидел в ванной. И говорил по телефону. Все проходящие мимо запинались о провод, уползающий под дверь.
Потом он стал приходить домой не просто поздно, а только после двенадцати. Лицо у него было волевое, как перед полетом в космос, нос красный от холода.
-Камон? – спрашивал Макс.
- Эврибади! – бросал Лука
Потом бросал куртку на вешалку, бросал в рост два ломтика сыра, брал со стены телефонную трубку в виде красного перца и уходил в ванную.На  целую смену…

Но днем-то Макс прилежно ходил в школу и часто после занятий выходил оттуда с Яной. Потому что Макс был ну очень робок, слова сквозь зубы не выдавит, а Яне подойти самой и улыбнуться было ну очень просто. Поэтому у него это был пока единственный канал общения с миром. Был хороший канал с сестрой Ярославой, но та уехал в город на Неве и стала ювелиром. Зачем, зачем ее учили на дирижера? А Яна всегда подходила первая, и все так легко становилось. Шли по проспекту и болтали с мороженым в руках. Потом у Яны глаза слегка туманились, откуда ни возьмись, со смехом подбегал Лука, бормоча «ну, тебе пора». И Макс брел домой. Канал-то перекрывали, а его никто не спрашивал.
Часами Макс то сидел, вцепившись в учебник, то слепо замирал перед телевизором, глядя все подряд. Шел, например, футбольный матч. Папа Иван целеустремленно смотрел его - но без звука.
 - Пап, тебе звук включить?
 - Не надо.
 - Как же ты понимаешь?
 - Так логика визуальная не совпадает со звуковой. Противоречит. Вот и приходится…один лишний канал отключать.
-А… - сказал Макс.
Он стал каменным гостем, а под глазами красовались большие круги. Каменный гость пытался сдавать экзамены, и получалось это не очень. А тут еще мама Неда виновато ходила кругами. И зачем она только Яне позвонила? Сдалось ей приветствие это.
- Ты, значит, не хочешь в черном костюме идти на выпускной? Не хочешь, понятно. Давай тогда присмотрим джинсовый, а? Тебе пойдет…
Макс не отвечал. А потом показывал на другую комнату головой, точно мяч отбивал. Дверь вовсе не была закрытой, и там, у окна происходили объятия, ну, честное слово, никто не смотрел специально, просто ветер, свистящий сквозняк, вот и все. Только от этого сквозняка Максу было то жарко, то холодно. И черные глаза его стекленели.
Макс, выйди уже из ступора. Ну, куда тебе такую? Она же невесомая, капризная, она один йогурт ест, да киви. Вот именно. Волосы белые, куртка белая, сапожки с загнутыми носами. Боже мой, зачем… Зачем было звонить?
И он даже не заметил, что весь гуманитарный класс, дотоле откровенно чужой, вдруг повернулся к нему. И девчонки, почти двадцать человек, и пацаны, которым всегда на все с высокой вышки без передышки, стали звонить, передавать какие-то тетради, записывать диски… Потому что он английский вообще не знал, а тут так это сдал зачет, что Алина Петровна удивилась..
Последний звонок в школе прошел роскошно - и первоклашки, и цветы, и вальс - все было многоголосо и ярко, как в опере. Мама Неда летала по коридорам с длинной шифоновой юбке и выступала от родительского комитета…Но сын, опоздав, не вошел в зал – и два часа простоял под лестницей. Как жалко было его, наглаженного, бледного, с кругами под глазами. Весь класс пошел в кафе, а он - ни в кафе, ни домой. Ну, вот где он был весь день? Мама Неда сморкалась на кухне:
- Я покупала цветы, он должен был вручать. И что? Сама и вручала… А ведь я хотела расшевелить его, чтоб у ребенка была социализация…
Папа Иван нарезал гренки и поставил их в духовку:
- Кто не идет в ногу, тот слышит другого барабанщика…
- Но Иван! Он не понимает, чего лишился, это же бывает один раз в жизни… Он надел галстук! - Она чуть не задохнулась
 - Я не понял, кто больше расстроился?

Перед сочинением Макс сказал – только не поэты. Только не лирика, ни за что мне не написать это. Мама Неда сразу крыльями замахала:
– Ну, неет, давай порассуждаем, кого вообще не помнишь, а кого хоть немного…хоть одного возьмем.
А он уже усталый вечером.
- Давай Маяковского поразбираем? - Давай.
Стали читать «Облако в штанах», первую главу. Неду раз, другой дернуло, конечно, но она помалкивала, не торопилась Его мнение Ему говорить… Ждала, чего он сам скажет. А он: «Окно лбом плавил – это да… (И весь в ошеломлении). ...Я это пережил почти. Ну – не для рассуждений, но первый раз в жизни удивился стиху. И что Маяковский с Везувием себя сравнил, когда она сказала, что уходит… Вот оно что…
И потом шопотом – Иван, он чувствует!
В тот день она пошла кормить одиннадцатый класс – бутеры, сок. Сказали ей: ваш пишет Блока. Ой, Неда - просто глаза на лоб. Больше него изводилась, вся заболела. Но почему он тронул Блока? Со шпорой повезло? Или почувствовал?

Надо думать, что ни последний звонок, ни выпускной радости ему не дали никакой. Но он все выдержал. Он стоял на фотографии в своем новом джинсовом костюме, который после вечера ни разу не надел. Рядом Яна в вечернем шелке. А дальше нарядный Лука обнимает ее за плечи. А она держит за руки обоих. Лицо Луки торжественно ликует, как будто он министром стал. Она в пламенном победном румянце. Какие люди вокруг, и все ее любят. И только Макс грустнее некуда. Ничего, дружок. Яна поедет в город на Неве поступать, а Лука за нею. Пусть! Она же будет звонить. Ты теперь, выходит, станешь свободным. Ты уже человек сильный.

***
Столкновние братского, родственного, кровного – и сммпатии к чужому чкловеку, тяги, основанной на общности душ. Что окажется сильнее? Тебе не приходила в голову мысль, что это просто закон какой-то: любовь настигает человека в тот момент, когда ему особенно несладко. Наверно, это происходит потому, что в этот момент идет мощная ломка представлений и понятий, накопленных в течение всей жизни. И в то же время – освоение обгромного объема знаний. Напряжение по всем каналам! И в этот момент стрелок амура подрезает беззащитную душу.
Ты наврно думаешь, что этого аврала можно как-то избежать? Можно. Но это делать не стоит. Избежишь в этот раз – настигнет в другом случае. К тому же - если человек страдает невинно, то он приобретает энергию и защиту от прочих испытаний.


КНИГА ПРО СЕБЯ: МЕЛКИЕ РАДОСТИ
10 июня. ЕГЭ
 Я хорошо сдал ЕГЭ по русскому языку. Жаль, только 5 баллов не хватило до ПЯТЕРКИ Я купил доски-брусья. буду конструировать и потом строить лавку на даче
19 июн. ПРЕДЧУСТВИЕ РАДОСТИ
Скоро с компанией поедем в деревню под Кадуем. Там очень picturesque scenery (живописный пейзаж). Песчаный грунт, сосны, палящее солнце. Через лес от деревни есть речка. Теплая вода, дно реки покрыто мягким песочком, а не камнями или мусором или гниющими бревнами или противной жижей, в которую ступишь - по колени в ней окажешься; такой же чистый берег. Входишь в реку - постепенно начинаешь чувствовать ту благодатную среду, в которую ты погружаешься все больше и больше. Вокруг - ни единой
души, только ты с компанией на этой чудесной речке.
Слов нет. Ну просто счастье!!!
Комментарии
Neda - Наверно тебя утомляют люди тебе надо уйти от них на время.
Max - Никто меня не утомляет! Если бы меня те люди уомляли, мне было бы непричтно с ними ехать, я с радостью еду. Хотя вообще-то предчуствие всегда лучше самого события, разве нет так? Каждый день гадаешь, каждый раз не зная, как выйдет следующий час, следующее завтра, каждый раз уже бесишься от ого, что в своих человеческих руках ничего не удержать, что все развивается по никому не известным законам
Nelya - А ты думай (или делай вид) что ты частица вселенной и что с радостью примешь что угодно :)) русские святые так и делали.
Hobotov - Every day makes a differences (Из одной американской песни. Пела, кажется, Донна Саммер)
Ruza - Компания уже жаждет!
Yaroslava - Просто поражаюсь, как тебе удается всегда оказываться одному в чисто женской компании. Наверное так ты себя чувствуешь надежно и защищенно. Хотя могу понять... Когда в нашей мастерской остается один симпатичный молодой мужчина среди толпы девушек, начинается... Одна идет за пепси, другая за ромбабой, третья промыла кольцо, четвертая поднесла полотенце... Вот это счастье!
Max - Спасибо за поддержку, ты ответил на мою запись как я хотел. Кто еще так сможет ответить как не сестра. Сестра! Еще раз благодарю.
Ты - первая, с кем мне хотелось бы бурно общаться в ЖЖ.
В ближайшшее время увидимся.
6 июля ЕЕ ОХВАТИЛО ЧУВСТВО
…Ее вдруг охватило чувство удивительной гармонии с самой собой. В этот миг все было совершенно: и мягкий свет, и легкий аромат в воздухе, и негромкий гул города.
 Она глубоко дышит, жизнь кажется такой простой и ясной, что Ее охватывает порыв любви и стремление помочь всему человечеству.Она замечает слепого человека, пытающегося перейти дорогу, подходит к нему, обхватывает за руку и говорит: «Давайте, я вам помогу. В дорогу. Во, началось...»
 Перейдя дорогу, Она провожает его до ближайшей станции метро. И в это время с радостью рассказывает ему все, что происходит вокруг.
 «Навстречу идет вдова Фон Мажора, с тех пор, как он умер, она носит его мундир. Осторожно... - сказала Она, чтобы тот не запнулся за поребрик. Конь на вывеске мясной лавки потерял ухо. А это смеется муж цветочницы - говорит Она, услышав знакомый смех, - у него лукавые морщинки вокруг глаз. А на витрине кондитерской выставлены леденцы. Ммм... чувствуете запах? Это мисье Поль угощает покупателей дыней.
 Ааа... мадам Морион делает мороженое. Проходим мясника. Рулька - 79, Толстый край - 45 - рассказывает Она, называя наименование товара и его цену. Проходим сыры. Пикадон - 12,90 и Кобику - 23,50. В мясной лавке малыш смотрит на собаку, а собака смотрит на жареных цыплят.
 Вот и газетный киоск, он прямо у входа в метро. Здесь я вас покину. Досвидания!»
 От такого подробного отображения окружающего мира слепой человек был в таком восторге, что не мог сдвинуться с места, где Она его отпустила.
Она чувствует мир так же, как и я.

9 июля МЕЛКИЕ РАДОСТИ
Уважаемые друзья! Напишите, пожалуйста, какие у вас есть мелкие радости. Что Вы больше всего любите и не любите? Какие чувства испытываете, когда видите или слышите что-то приятное или неприятное для Вас? Подумайте. Возможно, сразу ответы в голову не придут. Например, прочитали сегодня, а ответите в следующий раз, когда посетите свой ЖЖ. Опрос без принуждения. Кто хочет, тот напишет. !!!
Комментарии
Neda -...Kогда слышу плохое в свой адрес - всегда бешусь, но теперь еще и терплю,все думаю - а ну-ка, ты сейчас что еще придумаешь похлеще?
Приятное - да это очень редко...
Мелкие радости - люблю кормить людей на маленькой кухне и как они очень доверчиво берут еду из моих рук, не люблю, когда ковыряются и говорят - помой, вытри... понимаю что они не любят меня, а терпят...
Max -«Пахгханые бабы» - это твое выражение.Всегда пиши так пиши – понятно, подробно, не перескакивай с одной мысли на другую!
Neda -1)Я просто хотела сказать, что приятное всегда имеет обратную сторону...
2)Хотела сказать, что радости и гадости часто находятся очень близко...
Ruza - Kюблю фотографировать мелкие предметы, уютно спать, чтобы тепло и без комаров, нюхать теплую клубнику...Сходство в хотя бы чем-то.
Max -Я тоже люблю уютно спать, чтобы тепло и без комаров. Особенно, когда время от времени под одеяло влетает свежий воздух, только что влетевший в окно. Я вообще люблю ТЕПЛО
Yana - Мелкие радости...когда прохладный ветер забирается во влажные волосы, когда просто выхожу из ванной с мокрыми волосами. Не люблю когда хриплый голос и когда новые вещи приносят в дом, необходимые, но чувствуется, что они чужие, холодильник, например, недушевно так... Вот вчера отыскала в журнале клевую вещицу - кошку-подушку, там даже цена написана и адрес салона, где это можно купить. вот я сразу и подумала что вот какой подарок для любимой Риты! вот это я тоже люблю - загораться идеей.Люблю спать в прохладной комнате, люблю на пляже смотреть на маленьких детей, которые усердно лепят свои пирожки...Дюблю почувствовать, что все хорошо. вот так просто- все хорошо. начинать, например, с физиологии. прочувствовать каждую часть своего тела и сделать вывод, что ничего не болит. Спасибо
Max -Прекрасно. Идеальный ответ. То, что мне и нужно было. Благодарю.
Yaroslava - Вот уж точно. Чувствуешь счастье, когда ничего не болит. Как в детстве. Когда хотелось носиться по комнате под "Лучшую американскую двадцатку" и казалось, это праздник. Счастье, что и сейчас иногда бывает такое настроение, и начинаешь прыгать или щекотать Леху до потери сознания (думаю, в этот момент он не так счастлив, как я). А еще когда начинается фильм, и звук окутывает со всех сторон, а я в удобном кресле с Лэйс и колой. Вот это клас! А самое главное - я опять еду в Москву «к Высоцкому»!

23 июля ВЕРНУЛСЯ
Приехал я вчера из деревни. Много впечатлений и еще больше комаров, вечно преследующих тебя. Ужасно мучительной была дорога до деревни и еще хуже под конец стала для меня дорога до дальней реки в три км, занимающая час. Пдавание в реке смывало все это. Лежа на матрасе, уносился мыслями далеко. Но все позади . теперь я снова в родном и привычном месте
Комментарии
Ruza - А мне немного жаль...
Neda - И это говорит человек, который так рвался уехать…
Max - Мне так что-то больше ехать туда за тридевять земель не хочется. Только из-за сосен, реки что ли...Кое-что я, конечно, нашел в библиотеке…
А еще у меня брат Лука приехал из Питера. Привез мне на DVD фильм, который когда-то мне очень нравился. Я его искал повсюду, в прокате не было. Видимо, в Питере этот фильм легко удалось найти. Фильм этот- "Принцесса и воин", в главной роли - немецкая актриса Франка Потенте. Теперь у меня есть два любимых фильма: "Амели" и "Принцесса и воин".
31 августа. БЕЗ ЧУВСТВ
На днях ездили на дачу. К вечеру становилось все меньше солнца и больше прохлады. Решили собириться домой. По дороге на остановку мы заметили бабушек, говоривших о своем урожае. Мы их быстро прошли и последнее, что мы слышали - "выросло много яблоков".
 Я подумал: ладно еще, что беспрерывно болтают, хвастаясь своим урожаем и постоянно перебивая друг друга с криком, но яблоков от яблок отличить...это совсем уж. Считается, что дети - самые визгливые и часто делают речевые ошибки, а не бабушки).На остановке двое дедушек сидели на спинке скамейки и опять разговаривали об урожае. (Считается,что молодежь портит лавки, сидя на их спинках).
Вот так бороздят ложные легенды о детях и молодежи наши умы, в то время, как бабушки и дедушки болтают о своем урожае. Эта запись без чувств, просто я не могу видеть чувства в тексте. И нигде. Никуда не поступил. Какие тут чувства.

15 сентября ЭНИГМА
Слушаю музыку. Если внимательно слушаю, закрываю глаза - взлетаю и попадаю в мир. Ведь музыка - целый мир. Вхожу в него и чувствую каждую ноту каждого звука. Воспринимаю всю гармонию и объем музыки. Именно здесь она имеет объем. Вижу, как издается каждый звук, он проходит через меня и я его чувствую. Я реально ощущаю, что лечу. А песня кончается - медленно спускаюсь с неба, но не хочется возвращаться, ведь в Мире Всех Звуков так прекрасно.

16 октября. НЕ ВЫБРАТЬСЯ
Меня побивает фраза питерской ассоциации по изучению Египта: Предполагается последовательное посещение лекций I, II и III этапа, что позволит Вам получить ПОЛНОЦЕННЫЕ ЗНАНИЯ ПО различным аспектам ДРЕВНЕЕГИПЕТСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ и далее применить их в собственном исследовании. Почему же я до сих пор сижу здесь! Мне не выбраться, не выбраться, но я так хочу!!

Комментарии
Neda - Еще неизвестно, как бы ты чувстовал себя ТАМ КУДА хочешь выбраться. А у нас в городе ты своего рода уникум! Важно найти единовышленников ТАМ, ГДЕ ТЫ....
По крайней мере я делала так - иначе б не выжила:)
Yana - зачем есть варенье, если хочется настоящих ягод?
Мой дядька из Литвы так и отвечает на предложения переехать в Иитер: да что я там делать буду? я там- никто, а здесь -уважаемый человек. Но ему тридцать, у него дом жена и два сына.
А зачем останавливаться? зачем? ясное дело, что ТАМ будет совсем не так, как дома в тепле и уюте. но кто это отрицает? разве он об этом не знает? а как еще начинали стОящие люди? разве не так? молодые тем и уникальны и сильны, что они ничего не боятся.
Другое дело- возможности. Но если есть действительное желание, то и это преодолимо. Честно.
Маx - Опять же Яна правильно говорит!!! Не могу же я все бросить и уехать. Если брошу - не поступлю. К сожалению, курсы и вся история России - приоритет. Интересные увлечения приходится отодвигать на второй план.
Neda - Да никто же не против!Хоть сейчас. Бедность конечно, ноесли бы он сказал что для поступка не хватает только денег - нашли бы. Если бы он САМ взял и поехал - все только рады были бы... Когда -то Лука в девятом классе сорвался и уехал в Калининград - дома чуть с ума не сошли, но было не удержать и денег нашли
Yana - Я тоже слушаю энигму. Prism of life. Меня взбудораживают подобные песни. Они наполнены духом вечности, как бы высокопарно эти не звучало. Когда их слушаешь, видятся бесконечные поля, туман, восход солнца, крутые горы, скалы, и человек – единственный и неповторимый, сильный и раскинувший руки на этой скале. И много пространства, бесконечное пространство, и слышатся голоса тех, кто стоял на этой скале до него, и, может быть, будет стоять после. Куски горы отвалятся, но человек останется тем же - собирающим с себе всю свою мощь, все еще связанный с природой, с величием жизни, и, смотря в даль, он понимает, что он многое может, что он не пожалеет сил, что их у него хватит. Это какие-то песнопения сильных.
Я только знаю, Макс, что человек может. Каждый. И все можно. Все. Только нужно распахнуть руки и лицо навстречу этому безлюдному пространству – твоему – которое обязано будет подчиниться тебе, которым ты овладеешь. А пока – мы стоим на краю скалы, оглядывая эти бескрайности, собираем силы, думаем, чувствуем.
Главное сейчас - не искать узенькую каменистую дорожку вниз, поближе к земле, где так спокойно и тихо. Главное - копить в себе энергию, наполняться, зреть, спеть, чтобы потом почувствовать момент, в который мы смогли бы взлететь. И полететь.

Max - Понимаешь ты прелесть музыки? как я. Я пишу этот комент и в наушниках звучит Prism of life и понимаю я твои чувства. Что я испытаю когда посильнее погружусь в песню с закрытыми глазами? Хорошая песня
Nelya -Теперь я и здесь тоже. Макс, что за принцесса и воин? Это чужое! Это - Яны. Это всё чужое, не твое! Хватит, хочется вырвать из тебя всю эту преданность чужому, ты то ведь затерялся!!! Мне жаль, но я хотела бы избавить тебя от этого несчастья. Довольно заисеть от них. Ищи свое.
Max – А я думал, мое. Когда разберусь, можно будет потом пообщаться и по ЖЖ. Все очень интересно.
1 ноября ЕСЛИ

 Эти учебники отбивают всю охоту что-то узнать, понять. Чем только они ни напичканы. Всем подряд. Зачем они вообще тогда нужны. Говорили мне: читай сочинения Ключевского. Да, возьмусь за них, если найду.
Комментарии
Yana - Наш шизанутый господин О., помимо заявлений о том, что его программа истории отечества самая правильная и все остальные учебные издания - дерьмо, все-таки сделал оговорку на то, что мы можем говорить ему на экзамене все что угодно - лишь бы мы смогли ОБОСНОВАТЬ свою точку зрения. Кстати, он совсем не требует никаких дат, перечислений, особых фактов. Я думаю, что именно это тебя и раздражает. Господин О., как чудовищной убежденности марксист, рассматривает всю историю как следствие развития экономики. И правда выходит...какой фиг знать, когда правила Елизавета, нужно знать, кому не хватало денег в период ее правления...и так далее.
Впрочем, удачи.
 11 ноября ЕГИПЕТ

 Есть у меня старая тетрадь. По истории России. На ней написано Моя история. Взял тетрадь и гордо подписал? перечеркнув старое: Нет! Мой - ЕГИПЕТ. В старой записи "Моя история" слово моя значит то что мне приходилось любить ее. А сейчас же любимый - только Египет.
А сейчас же мне снова приходится влюбляться в нее - эту русскую историю
Комментарии
Neda - Милый! Лишь бы не Тьма Египетская :))
....Тьма египетская... В порнографии и подрыве общественной морали, все более популярны у нас говорящие о том, что и на Россию надвигается тьма египетская. Поэма Нагиба Сурура "Кусс-Уммият", создававшаяся в конце 1960-х - начале 1970-х, представляет собой острую эмоциональную реакцию на поражение Египта в Шестидневной войне с Израилем и содержит злую сатиру на египетское общество того времени. Она написана на "уличном" арабском в его египетском изводе, с обильным использованием ненормативной лексики и эксплицитно сексуальной образности…Понял, Макс?
Nelya- Уй. Приеду, обязательно тебя посмотреть!!!
А ЖЖ уже был. Был... да сплыл. Сделала. Через три дня поняла, что это такое. Потешилась надеждой, что это не так, один день. На чкетвёртый удалила. Это было в мае. Хватит. Да и вообще, чтобы раскрыть свои настоящие внутренние процессы, всякие там мысли и ощйщения - это надо большое мужество или большой пофигизм. Тем более, ты знаешь, в моём тихом омуте чё только не водится, и если это высыпать в жж, ой что будет... в Сибирь сошлют! А если прото перечислять события - кому это надо... Вот так и получается, что общак мне не подходит!
Но ты, я вижу, стал смелым. Поэтому тусуюсь у тебя.
8 декабря. РАБОТА
Работаю куртьером. Год не ждолжен пропадать. Каждый день захожу в Роддом. Часто вижу счастливых родителей с ребенком, полностью закутанным в пеленки. Проходя мимо, поворачиваю голову и мельком смотрю на лицо новорожденного. Лицо чистое и пухленькое, но встревоженное. Иногда ревущее.
Комментарии
Neda - И его любишь, кормишь грудью.. Он пыхтит, чмокает губами.Да-да... Потом вырастает и заствляет идти на подлость. А так не подумаешь - чистенький, пухленький.
Гсоподи как счастливы эти материв своим неведением.
Ruza - Может они подозревают? Догадываюся? Страшаться этого? Хотя те, у которых такие сомнения, наверно, не рожают...
8 декабря ВЫПАЛ СНЕГ
Ты к чему-то сильно привязан, не знаешь, почему именно к этому, но тянет и тянет тебя к этому. И нет сил больше. Когда вблизи увидишь это, покажется, что успокоился, и тягу уймет. Но нет. После этой встречи (на следующий день) тебя будет невыносимо тянуть к этому. Тяга станет еще сильней. Пусть тяга больше, но все равно очень рад, что видел это вчера. Невыносимо счастлив. И я ничего не требую, только желаю добра и света.
И снова выпал снег.