Немецкий казак

Действие происходит в семидесятые годы в прииртышском сельце  Пятерыжск. Эта бывшая казачья станица стоит на правом крутом берегу Иртыша, а на левом, в пяти километрах, крупный районный центр Иртышск. Там есть базар, и туда по воскресеньям на телегах, через паромную переправу,  ездят многие пятерыжцы приторговывать помидорами, рыбой, картошкой, молоком, маслом – кто чем богат. Обратно возвращаются, накупив на вырученные деньги сахар, муку, соль, детишкам – школьные вещи. Мужики обычно уже поддатые – пока жены расторговываются, они успевают не раз и не два смотаться за чекушкой, выцарапывая у своих супружниц  мятые рубли  буквально с боем.
Приехал с базара  хорошо подогретым и дядя Саша Гергерт.  Он был из поволжских ссыльных немцев, во время войны его мобилизовали в трудармию, он где-то валил лес, обратно вернулся с покалеченной ногой. Ходить дяде Саше было трудно, и он обзавелся личным конным экипажем взамен инвалидной мотоколяски. Он прекрасно обучился обращению с лошадьми, бричка у него была подрессоренная, на мягком ходу.  Всегда смазанная, она  шла ходко и практически бесшумно, если не считать еканья лошадиной селезенки. Поддав, дядя Саша любил с шиком промчаться по пыльным пятерыжским улицам, при этом разбойно гикая и отчаянно, с неистребимым немецким акцентом, матерясь. Ему бы цыганом родиться. Да он, впрочем, и был каким-то нетипичным немцем – смуглым, с громадным вислым носом, пегими от седины кудрями. Не хватало только серьги в ухе.   
Высадив жену с покупками у своего дома, дядя Саша хлестнул в воздухе кнутом (лошадей, надо отдать должное, он практически не бил, только пугал) и покатил в дальний конец деревни. Потом свернул на параллельную улицу и помчался в обратную сторону, оставляя за собой клубы пыли, а нередко и раздавленных куриц. Продольных улиц в деревне было всего три, и потому дядя Саша через каждые  пять минут возвращался на свою и проносился мимо скорбно стоящей у кленового палисадника жены, тети Дуси.
- Саша, хватит, давай домой! – завидев его и вся подавшись вперед, кричала она дяде Саше. А тот, упиваясь захватившей его магией быстрой езды,  уже не сидел, а  стоял в бричке и,  размахивая концами вожжей, орал что-то непотребное. Оскалившаяся  лошадь  была вся в мыле и громко храпела, но и ее сейчас никакая сила не могла остановить: оба они, и лошадь, и ее хозяин, были во власти скорости. Мгновение, и сдуревший экипаж оказывался на другом конце деревни. И так – несколько раз.
-Ах ты, фриц поганый! – бессильно проклинала своего непутевого супруга тетя Дуся, поправляя сползший с головы платок и возвращаясь на угол палисадника.  Потом она все же додумалась  распахнуть  ворота настежь и выбежать на середину улицы, когда в конце нее снова  показался лихой немецкий «казак» дядя Саша Гергерт.
- Саша-а! Сюда! Мы вот здесь, вот туточки живе-о-м! -   пронзительно закричала она, одной рукой вздымая вверх свой яркий, только сегодня купленный на базаре платок, а второй  указывая на распахнутые ворота – ну, чисто уличный регулировщик. И повинуясь этому властному, и в то же время отчаянному жесту, экипаж на полном ходу влетел в распахнутые ворота, которые тетя Дуся тут же хлопотливо заперла, злорадно приговаривая:
-Ну, черт колченогий, сейчас ты у меня попрыгаешь!
И можно было не сомневаться: попрыгает!