Шопенгауэр

       Светлой памяти Кости Сарапаева, записавшего эту лекцию.


       Сегодня мы с вами займемся очень важным делом: мы займемся с вами историей той философии, которая является антихристианской или постхристианской, т.е. мы займемся философией, прямо уже и открыто порвавшей с последними следами христианства и даже противопоставившей себя христианству.
       Какая польза может быть от занятия такого рода философией? Польза такая же, как от познания через отрицание, например, доказательство от противного и т.п. Предполагаем, что теорема неверна, приходим к какому-то абсурду и убеждаемся таким образом, что теорема все-таки верна. Так и здесь. Предположим, что Бога нет. И далее логически, последовательно сделаем все выводы из данного утверждения. Вот как герой Достоевского сказал: «Если Бога нет, то какой же я капитан?». В этом вопросе есть какая-то идея, он не так просто задан. Если Бога нет, то (это касается нас с вами) становится невозможным процесс обучения. Потому что можно учить только истине, а если человек учит лжи, то это неправильно, нехорошо. А кто может знать, что истина и что ложь, кроме как Бог? И вот я прихожу в класс, а дети мне говорят: «А откуда Вы знаете, что «корова» пишется через «о»»? Иными словами, все условно, все относительно. Если Бога нет, то всякая истина есть плод договора. Договоримся, что у нас будет «дважды два – пять», и у нас будет «дважды два – пять», и никто нам не помешает. Гарантом абсолютности истины может быть только Бог. Как Бог воспринимает вещи, таковы они на самом деле. И поэтому правильно сказал этот герой Достоевского: «Если Бога нет, то какой же я капитан?». Это условность: люди назвали меня капитаном, а на самом деле я даже не знаю, есть ли я, я как личность. Может быть, я не личность, а "пучок ощущений" или "совокупность всех общественных отношений"? Может быть, меня уже нет вообще, а есть только общественное явление, которое предстает как личность, но на самом деле личностью не является? Не личность, а пузырь на воде: лопнет, и его забудут сразу, и лужа снова станет ровненькой такой, красивой…
        Т.е. если Бога нет, то все относительно, и тогда вообще нет смысла учить и учиться. Можно, конечно, наслаждаться. Но вот мы ставим вопрос: «Что такое боль?», – и все начинается сначала. Теряется всякий ориентир, всякая абсолютная шкала блага и зла, если нет Бога. Только надо это понять как следует. Потому что люди ни одну мысль не доводят до конца, бросают ее на полпути. И мысль, что Бог есть, они не могут довести до конца, и мысль, что Бога нет, тоже не могут довести до конца. А наша задача сейчас в том, чтобы довести до конца хотя бы одну мысль. В данном случае мы будем доводить до конца мысль, что Бога нет. Т.е. покажем, в какие бездны сомнения и отчаяния погружается человек, который всерьез и последовательно проводит в жизнь эту идею.
        Тема сегодняшней лекции – философия Шопенгауэра. Родился он в 1788 в Данциге (ныне Гданьск) и умер в 1860 во Франкфурте-на-Майне. Учился он в Геттингенском университете; учился также, а затем преподавал философию в Берлинском университете. Основное произведение Шопенгауэра – «Мир как воля и представление». Шопенгауэр – это пример философа, который доводит до логического конца те идеи, которые заложены были еще Декартом и Кантом. Декарт – Кант – Шопенгауэр – такая идет линия развития мысли. Шопенгауэр был противник гегелевской философии. Когда Гегель читал лекции в Берлинском университете, Шопенгауэр даже назло ему назначал свои лекции в те же часы, что и Гегель, но к Шопенгауэру никто не ходил (все ломились послушать Гегеля). Т.е. Шопенгауэр – антигегельянец. Шопенгауэра еще называют иррационалистом. Т.е. он противник попытки Гегеля опять вернуть разуму былой престиж. Т.е. Шопенгауэр верен Канту, критиковавшему разум. И опять надо вернуться нам к Канту, чтобы понять истоки иррационализма Шопенгауэра. Кант ведь что говорил: «Я упразднил знание, чтобы освободить место вере». Идея Канта заключалась в том, что разум не может ответить с определенностью, существует ли Бог, свободна ли человеческая воля, конечна ли вселенная. И мы можем добавить от себя, что хотя разум может немного продвинуться в решении этих проблем (как показал опыт Эйнштейна, Бора и др.), но до конца он решить их не может. И тут на помощь разуму должна прийти воля, та самая воля, о которой говорил Паскаль («у сердца есть свои резоны») и о которой как будто говорит Шопенгауэр. По Паскалю, мы делаем выбор и затем живем согласно своему выбору. В конце концов, выбор есть волевое действие. И вера тоже есть акт воли. Так понимал ее и Кант.
       Итак, когда Шопенгауэр говорит «мир как воля», за этим есть определенная логика и определенная традиция. Живя в мире, мы можем занять разную позицию по отношению к этому миру. Мы можем его принять, и мы можем его отвергнуть. Если мы принимаем мир, то мы оптимисты: мы благодарим, что мы есть, мы радуемся миру и мы надеемся на то, что все будет хорошо и наша жизнь приведет нас к счастью. Это называется оптимизм. Шопенгауэр же сделал другой выбор. Поэтому мы называем Шопенгауэра пессимистом (и сам он себя так называл). Паскаль видел тот же мир, что и Шопенгауэр, но сделал выбор в пользу мира, в котором Бог есть, т.е. в пользу оптимизма. А Шопенгауэр выбрал тот мир, в котором Бога нет.
       Можно спросить, а какой смысл представлять себе мир таким, каким его представлял себе Шопенгауэр – мир без Бога? Возникает искушение назвать этот выбор болезненным. Но болезнь – это не объяснение. Можно сказать, что дьявол – это больной ангел. Но что значит «больной ангел»? Как может ангел заболеть? Ангел не может быть больным, ему не от чего заболеть. Ангелы – духовные существа, дух же очень прост. Фома Аквинский видит причину грехопадения ангелов в том, что они выбрали непослушание Богу, т.е. сделали вид, что Бога нет, хотя и знают, что Бог на самом деле есть. Ведь хотя ангел и знает, что Бог есть, он может принять решение не любить Бога. И этот выбор – «пессимизм дьявола» – это тоже позиция. И суть этого выбора в том, что дьявол выбирает не Бога, а себя. И такой же выбор может сделать и человек. И этот выбор может быть не связан ни с телом, ни с болезнью тела.
       Шопенгауэр рассуждает так: я вижу мир, мир дан мне как мое представление, и я этот мир считаю злом. Я не люблю этот мир. Я верю, что он есть мое представление, но я его не люблю. И если я считаю мир злом, как я могу поверить в существование бесконечно благого Творца этого мира? Человек выбирает всё: и своё отношение к миру тоже. Шопенгауэр изначально, априорно, до всякой философии решил: мир есть зло. И опирался здесь Шопенгауэр на свой личный опыт, на опыт своего тяжелого детства, проходившего в конфликтах между отцом и матерью, которые не любили друг друга. Шопенгауэр был к тому же наделен впечатлительной душой. Он пишет: посетите больницы, посетите тюрьмы, обратите внимание на бездомных людей и т.п. – и вы увидите настоящую жизнь, жизнь без прикрас, и вы поймете, если вы не полный тупица, что жизнь есть зло, и никакой благой Бог не мог создать это зло. Вот отношение к миру Шопенгауэра: оно априорно в своем отрицании, оно сформировалось еще до всякого рассуждения. Отрицание мира – это то, с чего он начинает. А дальше он развивает свою мысль до конца. Раз мир есть зло, то, значит, Бога нет.
       В каком смысле Кант оказал влияние на Шопенгауэра? Кант показал Шопенгауэру, что на самом деле решать вопросы о Боге, о мире и о душе должны мы, но в решении этих вопросов разум не сможет нам помочь. Разум пытается решить эти главные вопросы, но запутывается в антиномиях и говорит: я не могу найти истину. И передает все на рассмотрение воли: решай, мол, сама. Можешь считать, что мир конечен, и можешь считать, что мир бесконечен; можешь считать, что всё состоит из неделимых частиц, и можешь считать, что всё делимо до бесконечности; можешь считать, что человек наделен свободой воли и ответствен за свои поступки, и можешь считать, что все совершается по необходимости; можешь считать, что Бог есть первопричина мира, и можешь считать, что мир не имеет причины, потому что ряд причин уходит в бесконечность. Вот тебе, воля, варианты, делай свой выбор.
        С другой стороны, Шопенгауэр развивает идеи Декарта. Декарт начинает с мыслящего «я»: «я» и всё остальное. И Шопенгауэр говорит: для меня мир – моё представление: всё, что дано мне в ощущениях, всё есть моё представление. Я не могу и не должен наделить мир такой же реальностью, какой я наделяю самого себя, свои психические акты. О мире, по Шопенгауэру, можно сказать только то, что он «является», «воспринимается».
        И от Вольтера Шопенгауэр взял кое-что, а именно, пессимизм, или критику оптимизма. Что есть пессимизм и оптимизм? Оптимизм – это учение о том, что все к лучшему в этом лучшем из миров, а если есть страдание, то оно существует не само по себе, а ради какого-то блага и в конце концов кончится чем-нибудь хорошим. Как говорили римляне: Per aspera ad astra (Через тернии к звездам). Но всегда найдутся люди, которые будут издеваться, смеяться над этим оптимизмом. Вот, например, Вольтер. Идея повести Вольтера «Кандид, или Оптимист» в том, что человек не должен быть оптимистом, не должен считать, что все к лучшему в этом мире, а должен возделывать свой сад. Т.е. человек не должен верить в какую-то предустановленную гармонию, в то, что все будет хорошо, а должен отвоевывать у этого, в общем-то, враждебного ему мира какое-то пространство (если можно так выразиться), которое он должен своим трудом преобразовать.
        Впрочем, в отличие от Вольтера, Шопенгауэр не ставит даже задачи возделывать сад. Идеал Шопенгауэра – уйти из этого мира, как можно меньше от него зависеть. И здесь Шопенгауэр первым, пожалуй, из всех западных философов заимствует некоторые идеи Востока. Здесь появляется тема буддизма, индуизма… Т.е. попытка уйти из этого мира. Конечно, Шопенгауэр не хотел, подобно монахам-траппистам (которых он очень почитал), тоже проповедовавшим уход от мира, молиться и своей молитвой спасать и преображать этот мир: он вообще не понимал, как и его «учитель» Кант, смысл молитвы. Шопенгауэр понимал уход от мира как независимость от мира. На первом уровне – это просто быть богатым человеком, чтобы с помощью богатства как бы изолироваться от этого мира, потому что богатый человек более защищен и менее открыт для всяких страданий. Этот уход от мира в «небытие» – принципиально новая тема в европейской философии. Никто до Шопенгауэра так вопрос не ставил: ни Декарт, ни Гоббс, ни Ф. Бэкон. Хотя Декарт и говорил: «Bene vixit, bene qui latuit» («Хорошо жил тот, кто хорошо скрылся»).
       Уйти в себя, самоизолироваться. В идеале – это должна быть черная дыра. Но теперь возникает вопрос: а можно ли так уйти в себя? Если христианство, которое мы выбрали, истинно, если Христос действительно наш Спаситель, то тогда вариант Шопенгауэра – это один из самых неприятных вариантов, который только может выбрать человек. Потому что человек, самоизолируясь, не изолируется до конца, потому что Бог все равно есть и никуда не денется. И тогда человек, сделавший выбор в духе Шопенгауэра, будет подобен тому злому рабу в Евангелии, которому был дан талант, а он сказал: «Я скрыл талант, закопал его в землю, потому что ты господин злой, собираешь, где не сеял». Получается, что эта притча прямо про Шопенгауэра сказана: тебе даны были богатство, способности, почему же ты скрыл все это, почему ты использовал это во зло, для проповеди безбожия и пессимизма? Ведь ты мог, как Паскаль, пустить это в оборот, осуществить прорыв к христианству, но ты этого не сделал. 
         Но, конечно, Шопенгауэр думал по-другому. Он так рассуждал: мир зол, Бог не мог сотворить злой мир, следовательно, Бога нет. Шопенгауэр радовался, что Канту удалось опровергнуть схоластические доказательства бытия Божия. Т.е. Шопенгауэру было приятно осознавать, что есть вероятность, что Бога нет. И Шопенгауэр жил надеждой, но надеждой не на то, что Бог есть, а на то, что Бога нет. Вот что Шопенгауэра утешало: может быть, все-таки Бога нет и меня никто не потревожит. Совсем другой выбор, противоположный тому, который осуществил Паскаль.
         Тем не менее я не согласен с теми критиками Шопенгауэра, которые, подобно Бертрану Расселу, подчеркивают личные недостатки Шопенгауэра (его непоследовательность, скверный характер и т.п.) и подводят читателя к выводу, что Шопенгауэр – неодаренный и банальный мыслитель. Я думаю, что если бы Шопенгауэр сделал правильный выбор, если бы он пошел по пути Паскаля, то мы могли бы в его лице обрести второго Фому Аквинского. Дело в том, что человек сам по себе мало что может. Если мы принимаем, что есть Бог, Который дает человеку силы, благодать, то мы поймем, что с помощью благодати Шопенгауэр смог бы сделать очень много для человечества.
         Шопенгауэр в каком-то смысле прав, когда говорит, что мир есть воля и представление. Потому что мир действительно зависит от нас. Когда-нибудь это будет нам показано на Страшном суде. Нам будет показано, каким мог быть мир, если бы мы избрали правильный путь в нем. Только в основе этого возможного, но, к сожалению, неосуществившегося мира лежала бы не бессознательная «мировая воля», а наша собственная воля, подкрепленная благодатью Божией. Так что мир действительно есть воля. Это гениальная мысль. Даже если все остальное у Шопенгауэра отбросить, одна эта мысль уже вызывает уважение к этому философу. Но, увы, Шопенгауэр оказался демоничен в своем выборе, как потом и Ницше. И заметьте, что Шопенгауэр – это не простой обыватель, который на своем дачном участке сажает картошку, он даже при своем отрицании Бога и бессмертия души вошел в учебники философии. Представим же себе, каким он был бы, если бы последовал примеру Паскаля или основателя ордена траппистов аббата Рансе, глядя на портрет которого, Шопенгауэр с горечью произнес: «Das ist Sache der Gnade!» («Это дело рук благодати»). Может быть, из Шопенгауэра мог получиться святой, или даже учитель Церкви? Как в детской сказке «Урфин Джюс и его деревянные солдаты» моряк Чарли Блек говорит Урфину: «Сколько добра мог бы ты сделать со своим [живительным] порошком!». Есть великие души, от волевого решения которых зависят судьбы мира. И мы сейчас с вами в лице Шопенгауэра, может быть, впервые столкнулись с такой душой.
       И Ницше, и Вагнер, и наш писатель Лев Толстой находились под огромным влиянием Шопенгауэра. В «Исповеди» Толстого Шопенгауэр упоминается неоднократно, причем в одном ряду с Соломоном, Буддой и Сократом. Читая Шопенгауэра, Толстой проникся идеей о бессмысленности жизни, дошел до черты, до навязчивой мысли о самоубийстве. На примере Толстого видно, как опасен Шопенгауэр: он невольно подталкивал людей к мысли о самоубийстве своим живым и ярким описанием трагизма мира.
       Опасен ли Шопенгауэр? Может быть, запретить его читать? Но мы уже не можем вычеркнуть Шопенгауэра из памяти людей, его идеи уже проникли в нашу цивилизацию. Не так, то по-другому они выплывут: в тех же анекдотах Ивана Карамазова, в той же «Исповеди» Льва Толстого. Наверняка, у многих самоубийц что-то подобное идеям Шопенгауэра звучало в душе: мир плох. Ведь просто так человек на себя руки не наложит. Должна быть какая-то мысль, которая движет самоубийцей. А мысль эта – неверие, разочарование, пессимизм. В этот момент надо помочь человеку преодолеть пессимизм. Это можно сделать только усилием мысли. И на такое усилие мысли способен только тот, кто уже прошел через подобное состояние и вышел из него. Шопенгауэр должен был пройти через это состояние и выйти из него, как это сделал аббат Рансе, основатель ордена траппистов. Но Шопенгауэр не преодолел искушения пессимизма, а увяз в нем. Насколько можно винить Шопенгауэра в этом? Я адресую упрек не лично Шопенгауэру, а всей той цивилизации, которая его породила и воспитала. Никогда не бывает, чтобы человек один был во всем виноват. Наверное, виновата вся европейская цивилизация, которая в период формирования Шопенгауэра как личности уже отчетливо стала приобретать антихристианские черты. Ведь в момент таких искушений, которые пережил Шопенгауэр, человеку очень важно иметь перед собой какой-нибудь положительный пример. У Шопенгауэра единственным таким примером были монахи-трапписты, которые поразили его воображение своим аскетизмом и смирением. Но этого, по-видимому, оказалось недостаточно.