Витяз-Сарыч. Интеллигенция мозг или говно нации?

               
               
    Недавно событием для интеллектуалов нашей республики (а, не ошибемся, если заметим, что и Российской Федерации) стал международный литературно-культурологический альманах-антология «История совести» №3-4 за 2010 год, издаваемый в Республике Коми.  Вызывает уважение размах и задумка основателей журнала. Как представляется, главная идея издания состоит в попытке осветить и проанализировать историю совести российской интеллигенции второй половины ХХ столетия. Альманах изобилует биографическими данными и высказываниями очень известных в России и за рубежом деятелей в области искусства, науки и политики этого времени.

    Как известно, совесть –  чувство нравственной ответственности за своё поведение перед окружающими людьми, обществом. Иными словами, это нравственная ответственность за совершённые деяния и бездействие в исторически ответственные для отечества времена.
В свою очередь, интеллигенция (от лат, – мыслящий, разумный) определяется как работники умственного труда, обладающие образованием  и специальными знаниями в различных областях науки, техники и культуры. В других источниках делается акцент на том, что интеллигенция это,  общественный слой творчески одарённых людей. Исходя из данных определений,  можно понять, что к интеллигентам относятся люди умственного труда. В зависимости от профессии они – представители технической, научной и культурной интеллигенции. Особо выделяется творческая интеллигенция.

Есть и иной подход, наиболее популярный в русской социальной философии, согласно которому к интеллигенции причисляют тех, кого можно считать нравственным эталоном общества.

    Но в философии, например, Ф.В.Й.Шеллинга можно обнаружить иное -  то, что интеллигенция есть антипод природы, то есть Дух.
Естественно, Дух может снизойти на человека, открыться ему, и тогда тот становиться если не пророком, то избранником божьим. Без откровений, озарений нет открытий, научных достижений, социального прогресса. Озарения лежат в основе изобретения первых орудий труда. Следовательно, не только умственный, но и физический труд – следствие  одухотворения ископаемых предков человека.
 
В этой связи можно сказать: наука – новая вера. Она возникла с появлением научной формы откровения божьего. Эта вера интернациональна, поэтому не может служить источником межрелигиозных и национальных конфликтов. Она не консервативна, поскольку ее целью является добывание нового знания, и на её основе идёт социальный прогресс. Без неё цивилизация превращается в реликт.
 
Всегда добывали и добывают новые знания интеллектуалы. Они не просто переписчики мыслей. Но люди, обладающие даром научного озарения. Отсюда понятно, что интеллектуал (западное, соответствующее нашему интеллигент) – не особь в очках и с портфелем, складно произносящая слова и составляющая предложения. Мы же здесь, в России, порою, смешиваем генераторов идей (интеллектуалов) с теми, кто продвигает их в массы, апостолами науки – интеллигентами.

     Поскольку темой размышления является история совести российской интеллигенции, без истории нашей интеллигенции не обойтись.
 
Среди российских марксистов бытовало мнение, что до Октябрьской революции наша интеллигенция относилась исключительно к мелкой буржуазии (слою мелких собственников), а после была опролетаризирована (стала слоем наемных служащих).  И появление интеллигенции, как слоя, русские марксисты связывали с развитием капитализма в России.
Согласно общепринятой ныне точке зрения, массовое употребление понятия «интеллигенция» в русской культуре началось с 1860-х, когда журналист П.Д.Боборыкин стал употреблять его в массовой прессе. Сам Боборыкин объявил, что заимствовал этот термин из немецкой культуры, где он использовался для обозначения того слоя общества, представители которого занимаются интеллектуальной деятельностью.
 
Считается, что интеллигенция выражала подспудное стремление довольно широкого круга людей, получивших образование и впитавших дух европейской культуры, к социальным (революционным) преобразованиям.

Чтобы не плутать в многозначности термина «интеллигенция», можно ввести термин «интеллигентность», и, тем-самым, развести понятия. Думается, определение - интеллигентность есть свойство или способность индивидов воспринимать, передавать и (или) генерировать (творить, производить) передовые идеи - позволит отличать интеллигентность от интеллигенции, то есть от людей наделённых данной способностью. Кроме того, определение позволяет особо выделить творческую интеллигентность, и благодаря этому – творческую интеллигенцию: тех, кто стоит на переднем крае социального и культурного развития. Ещё важней то, что интеллигентными могут быть представители разных классов, или сословий.

В этой связи вполне логичным выглядит мнение, что, например, дворяне-декабристы, были интеллигентами. Вопрос только в том, «заражались» ли наши декабристы «интеллигентностью», и она существовала как некая демономания, то есть «зараженность передовыми (революционными) идеями» (демон – др.-греч.,в мифологии собирательное название сверхъестественных существ, полубогов или духов, занимающих промежуточное состояние между людьми и богами, мания – лат. mania, обозначает страсть, направленную на определенный предмет или занятия).

Или они, как и некогда голландцы (затем англичане и французы) пришли самостоятельно к идее революции через осознание её необходимости в сложившихся современных им условиях. Иначе говоря, французы, голландцы, англичане и т. п., осознав необходимость, стали духовно свободными и боролись за реальную свободу.

А, может быть, причина революционной интеллигентности русских декабристов скрывалась в присущей им «пассионарности»?

Французское слово «passioner» значит увлекаться, разжигать страсть. Пассионарность роднит с маниакальностью наличие сверхценности какой-либо идеи для человека; пассионарность есть «увлеченность до самоотречения».
 
Пассионарность в значении страсти -  избытка биохимической энергии живого вещества, порождающего жертвенность ради социальных преобразований, была положена Л.Н. Гумилевым в основу его теории этногенеза. К пассионарному типу личности сам Л.Н. Гумилев относил Александра Македонского, Наполеона Бонапарта. Наверное, к пассионариям можно отнести казачьего атамана Ермака Тимофеевича Алёнина, Владимира Ленина, Бориса Ельцина, протопопа Аввакума…

Кем же всё-таки были по природе своей люди, вышедшие на Сенатскую площадь 14 декабря 1825 года? Считая их интеллигентными, нужно вспомнить, что «передовыми по своим взглядам» они стали после изгнания Наполеона из России в 1812 году. Войдя в Париж с русскими войсками, наши молодые дворяне надышались там революционным воздухом и вздумали (кстати, как показала история, необоснованно) подражать французам. Условия российского общества, современного декабристам, абсолютно не отвечали революционным начинаниям. Да и сама идея революционного преобразования была чужда народам России того времени.
 
Здесь также надо бы нам упомянуть и знаменитую статью В.И.Ленина «Памяти Герцена» (1912). «Чествуя Герцена, - писал Ленин, - мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала…дворяне декабристы и Герцен. Декабристы разбудили Герцена…Герцен развернул революционную агитацию….Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями “Народной воли”».

Как можно видеть, В.И.Ленин проводит линию русских интеллектуалов-инноваторов, интеллектуалов-революционеров от дворян-декабристов через Герцена, Белинского, Чернышевского к русским революционерам начала ХХ века. Однако при более внимательном изучении обстоятельств биографии упомянутых в ленинской статье исторических деятелей поражает выпукло проступающая в намерениях этих людей, в их чаяниях, в пожеланиях для России, идея движения по пути западного идеала общественного устройства.

 Иначе говоря, череда наших революционных отечественных демократов (которых мы признаем интеллигентами) обнаруживает себя скорее демономанической (вторичной, подражательной социальной группой), нежели когортой интеллектуалов, вышедших из практики рефлексирующего Духа (в соответствии с определением Шеллинга). Подтверждением может служить биография Герцена.

Герцен Александр Иванович, русский писатель, философ, внебрачный сын богатого аристократа И. А. Яковлева и немки Луизы Гааг, родился 25 марта (6 апреля) 1812 г. в Москве. Фамилия Герцен придуманная — от немецкого «герц» — сердце.
 Поскольку обширная домашняя библиотека состояла в основном из книг французских просветителей XVIII в., они заложили фундамент его мировоззрения. Очень повлияли на него события 14 декабря 1825 г. и последующие репрессии, которым подверглись декабристы. В 1827 г. А. Герцен и его друг Н. П. Огарев поклялись в вечной дружбе и в том, что отдают свои жизни служению свободе. В 1829 г. Герцен поступил, а в 1833 г. окончил физико-математическое отделение Московского университета. В июле 1834 г. его арестовали за участие в кружке, где изучались произведения Сен-Симона. Он провел девять месяцев в тюрьме. Затем ссылка.  В 1842 г. вновь поселился в Москве и стал активным участником спора между славянофилами и западниками, поддерживая позицию последних. В 1841—1848 гг. Герцен создал социально-психологический роман «Кто виноват?», повести «Доктор Крупов» (1847) и «Сорока-воровка» (1848), направленные против крепостничества. В 1847 г. с семьей уехал за границу. Там его постигло разочарование в ценностях европейской цивилизации, что не замедлило отразиться на страницах книги «С того берега» (1847—1850). В этом знаменитом произведении Герцен поставил вопрос: "где лежит необходимость, чтобы будущее разыгрывало нами придуманную программу". После поражения европейских революций 1848-49 разочаровался в революционных возможностях Запада и разработал теорию «русского социализма», став одним из основоположников народничества. В 1853 Александр Герцен основал в Лондоне Вольную русскую типографию. В газете «Колокол» обличал российское самодержавие. Программа "Колокола" заключала в себе три конкретных положения: 1) освобождение крестьян от помещиков, 2) освобождение слова от цензуры и 3) освобождение податного сословия от побоев. Набрасывая эту программу, Герцен, разумеется, смотрел на нее как на программу-минимум и, называя себя в знаменитом письме к Александру II "неисправимым социалистом", писал такие строки: "Я стыжусь, как малым мы готовы довольствоваться. Мы хотим вещей, в справедливости которых вы так же мало сомневаетесь, как и все. На первый случай вам и этого довольно". В 1861 встал на сторону революционной демократии, содействовал созданию «Земли и воли», выступал в поддержку Польского восстания 1863-1864.   К концу дней своих Герцен пришел к мысли о неприемлемости террора и насилия. Последние годы жизни провел в Женеве, Канне, Ницце, Лозанне, Флоренции, Брюсселе, Париже. Умер 9(21) января 1870 г. в Париже. Могила в Ницце.

По Ленину, видевшему процесс русской революции в его этапной последовательности, получается, что «последней революцией» должна была быть пролетарская революция и, далее, коммунизм станет конечным пунктом всемирной истории. Далее цивилизация становится реликтом, замораживается без развития.

В свою очередь, советский историк М.Н. Покровский (1868-1932) выдвинул тезис,  что каждый класс делает свою революцию, следовательно, как можно думать, стремится к собственной свободе. А видится она всем по-разному. Примечательно, что современный либерализм, во все времена оппонировавший марксизму и социал-демократии, также вырос на признании за каждым классом (общественной группой) собственного видения свободы.

Таким образом, общий ствол либерализма, как и некогда ствол социал-демократии, разветвился. В этом, видимо, проявляется историческая закономерность. Ну и теперь следует сказать, что, поскольку, интеллигентность присуща всем без исключения классам и группам общества, то интеллигентные люди различных слоев общества с неизбежностью втянулись во взаимные выяснения отношений правоты и идейные конфликты.

В эпоху доиндустриальных обществ, конечно же, наличествовали и учителя, и врачи, и изобретатели, и люди искусства. Однако малое количество интеллигентов (интеллектуалов) и их слабая связанность с тогдашними производственно-экономическими процессами не заостряли внимания общества на проблемах развития интеллигенции.
 
Иное дело индустриальная революция, которая привела к культурной революции и возникновению рынка духовных услуг. Классовый характер товарного общества не мог не влиять на этот рынок, следовательно, на культуру. Ну а разделение культуры при раннем капитализме на пролетарскую и буржуазную повлияло на становление мировой культуры. Если до Октябрьской революции в России  интеллигенция была мелкобуржуазной, то после неё стала пролетарской, затем народной.

За годы советской власти усилиями интеллигенции пролетарская культура была поднята на высокий уровень.  Несмотря на пролетарское перерождение, мелкобуржуазный душок в российской культуре того времени сохранился. Носителем его стали диссиденты и шестидесятники. Они не желали «жить на одну зарплату». Раскрепостил шестидесятников генеральный секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущёв – отец «оттепели». Как ни странно, «оттепель» не остановила гонений на свободомыслящих художников и писателей (знаменитая выставка советских художников-модернистов в Манеже в декабре 1962 года и напутствовавшая её хрущёвская «эбёна мать», московская «бульдозерная выставка» 1974 года и т д.).

В этот же период в подавлении волнений рабочих (как это было в Новочеркасске, в июне 1962 года) можно увидеть не только отчуждение советской власти от пролетариата, но и расхождение идейного марксистского движения с самим рабочим движением. И дело не только в том, что рабочие стали другими (а они, действительно изменились вместе с изменившимся характером их труда). Другими стали и вожди. Деятельность М.С. Горбачёва на посту генерального секретаря – тому пример.

Объяснение народного отчуждения от власти, возможно, состоит в том, что, ранее широко осуществлявшая себя в мире социал-демократия, не обеспечила эмансипации, раскрепощения человека. Вследствие популярности социал-демократических ценностей в Европе установился фашизм (национал-социализм), в России сталинизм (интернационал-социализм). Напомним, в США давление и развитие социал-демократических идей привело к усилению роли государства в обществе («новый курс» Ф.Д. Рузвельта).

Итак, отшатнувшись от социал-демократии (её национал-социалистического и интернационал-социалистического рукавов), советский народ поверил застрельщикам перестройки (по сути либерал-демократам, чьи братья по убеждениям пришли к власти в Североамериканских Штатах и в Западной Европе после второй мировой войны). Советский народ поддержал их.
 Но, увы! Либерализация СССР «в первом круге» привела к распаду советской империи, а во втором уже грозила развалить возникшую Российскую федерацию. Угроза гибели страны отшатнула население к государственникам. И силовики неимоверными усилиями, ценою многих жизней остановили распад.

Теперь спросим интеллигентов-либералов, проводивших реформы, как обстоит дело с их совестью. Первый президент России, Б.Н. Ельцин, уходя с поста, например, покаялся и попросил прощения у народа. Легче от этого не стало, но факт остается фактом. Бывший глава правительства РФ того времени, кристально чистой души человек, бессребреник (утверждаем без иронии), преждевременно ушедший из жизни Е.Т. Гайдар, все же, не успел, видимо, покаяться за себя и коллег в том, что «хотели как лучше, а получилось как всегда».

Но, знаете, что самое печальное и примечательное? Интеллигенция, своим подавляющим большинством затеявшая и поддержавшая перестройку, «не распролетаризировалась» – то есть, как была при Советах, так и осталась в современной России слоем наемных работников (интеллектуального труда).  И этот факт (то, что интеллигенция не стала еще в своей массе слоем собственников) нуждается в своём объяснении.

Оставшись по природе своей сервильной, обслуживающей и не обретя экономической независимости, интеллигенция так и не отмылась от вульгарного ленинского эпитета, о том, что она не «мозг», а «говно» нации. Этот печально известный тезис, похоже, подтверждается многими современными российскими реалиями: современная наша либеральная интеллигенция не консолидирована, партии её не популярны, программы тоже. Денег у неё нет. Она зависит от капитала и власти. Так, где же её свобода, тот её либерализм, за который она боролась?

Совестно также за то, что, находясь возле руля приватизации, наши учёные-либералы от науки не вспомнили о своей alma mater -  социальном институте науки. И не подарили ему в собственность часть средств производства - отрасли машиностроения, например, без которой она, наука, не может участвовать в экономической конкуренции, следовательно, развиваться, что называется, в ногу со временем.
 
Ведь в рыночном обществе «погонялом», стимулом является не та или иная партия, типа КПСС или «Едра» и не правительство, а закон стоимости.

Участие в погоне за прибылью – то, что науке нужно как воздух. Современная же российская наука целиком остается придатком министерства образования, финансируемого из федерального бюджета. Поэтому она, как и в советское время «выбивает» денежные средства для своего существования путем обивания порогов, но не делает денег для прорыва в будущее. Быть может, «шоковая терапия», применяемая не к фундаментальной, а к прикладной части науки смогла бы изменить ее лицо?

Ну и, конечно, при нынешних общественных раскладах о научном и социальном прорыве, о становлении России передовой державой можно лишь мечтать. И это, надо сказать, очень дорогая мечта. Капитализм всё расставил по своим местам. Научная форма откровения божьего дорогого стоит.

Творческий интеллигент хоть и пассионарно-демоническая фигура, однако, в материальном обеспечении нуждается, как, впрочем, и вся наука.

И последнее: думается, в условиях современной рыночной жизни таких образцов интеллигентности, какие приведены в    альманахе-антологии «История совести» уже не отыскать. Но, быть может, заразительные примеры жизни совестливых интеллигентов ХХ века поспособствуют формированию традиции совеститься в современном поколении деловых предприимчивых россиян разных сословий, как это, например, происходит с четырьмя десятками американских миллиардеров, публично поклявшихся употребить половину своего многомиллиардного долларового состояния на общественные нужды – образование, здравоохранение, науку, культуру.