Грааль Иуды - часть 17

                ***

- Откуда шел сигнал? – Тэр заглянул в свой джип. Молодой армянин колдовал над ноутбуком.
- Мотель «Солнечный», - ответил он.

***

Немного охолонув в машине от кошмара орудийного обстрела, Питбуль решил сделать хитрый ход. Набрал телефон.
- Алло, Коля? Это Питбуль… вы меня Вырвиносом кликали. Слушай, тут такое
дело. То, что вы ищете, у меня. Пускай твой главный мне позвонит, лады? Ну, вот и ладненько.


Питбуль отключился, озабоченно сопя носовой дырой. Он думал, что обдурил Лепрекона, напрямую не назвав сребреник по имени. Через минуту на его телефон пришел вызов. 
- Да. Да, у меня. Хочешь ее? Нет, у меня только это, а бабы у Бурого остались, в «Солнечном». Кто? Я? Давай это… Чтоб один на один, без дураков. Бабки против этого самого… Лимон… Давай… через час на Можайке, выезд на Кратово, знаешь? Ну и лады. Договорились.


Питбуль отключился. Лепрекон спросил.
- Ты с кем сейчас разговаривал?
- С корешем одним.
- Че за обмен намечается?
- Не парь мозги! Рули давай!
- Подожди, наших там положили, а ты че-то…
- Верти баранку, блин!
- Если монету отжал, так и скажи! Тебе одному не справиться, а я бы прикрыл. Или мы не кореша? Ты один не потянешь дело.


- Ты в доле.
- Сколько мне?
- Десять процентов.
- Че так мало?
- Мне нос надо сделать! Нос! Знаешь, сколько операция стоит?!
- Да на тебе нос! - Лепрекон, левой рукой ведя джип, правой залез себе во
внутренний карман куртки и вдруг резко всадил в лицо безносого товарища клинок выкидного ножа.


Джип заскрипел гравием, притормаживая. «Лепрекон» вытер измазанную кровью руку о куртку подельника, нож из лица доставать не стал, чтобы не залить всю кабину кровью, только рукоятку, торчащую из лица, как нос у Буратино, обтер ветошью. Затем Саша обыскал тело убитого, нашел пачку рублей и долларов, считать не стал, сунул в карман.


Из-за ремня на пояснице вытащил Питбульского «макара», а из заднего кармана джинсов выудил красный сафьяновый футляр. Открыл его.
Серебряная монета с неровными краями и стертой чеканкой мутным бельмом безжалостной судьбы глянула в его вороватые глазенки.


Лепрекон дождался, когда шоссе опустеет, и вытолкнул тело Вырвиноса из машины, подгадав так, чтобы оно скатилось с косогора в глубокую, засыпанную снегом канаву. Затем взял телефона убитого и нажал на кнопку вызова последнего номера.

***

- Что произошло?! – страшно заорал Бурый при виде растерзанного Лепрекона.
- Егорыч, - дико озирался тот, - армяне подтянули артиллерию, всех наших
положили.
- Ты что говоришь?
- Правду говорю.
- Врет он, - сказал доктор Бодров. – Посмотрите на движения его глаз. Вы, может быть, НЛП не изучали, а я на нем собаку съел. Коды доступа к сознанию таких типов просты, как таблица умножения. Посмотрите, как движутся его глаза.


- Как?
- Да врет он, как сивый мерин!
Бурый приказал.
- Обыскать его!
Охрана вывернула Лепрекону карманы, пусто. Бурый приказал содрать с Лепрекона броник. Из-под него  на пол выпала сафьяновая коробочка со сребреником.
- Откуда это у тебя? – похолодев, спросил Бурый. Заорал остервенело. – Отвечай, тварь!
- Стреляли, всех замочили, я схватил монету и ноги! – истерически закричал
Лепрекон. - К тебе ехал, Егорыч.


- А чего ж сразу не сказал, что монета у тебя?
- Да я про нее забыл. Я главное спешил рассказать, - змеей извивался бандит.
- Дайте мне монету, - попросил Бодров. Поднес сребреник к лицу Лепрекона. – На монету смотри. На монету. Как она тебе досталась?
- Гад я, гад! – взвыл вдруг Саша и упал на колени. - Я друга убил из-за нее. Очумение нашло, Егорыч!


- Кого ты убил? – нагнулся Бурый к сучащему на полу ногами Лепрекону.
- Питбулу-уля…
- Кто там кого поубивал? – спросил Бурый, неизвестно, к кому обращаясь. – С ума, что ли, все посходили? – Он схватил Лепрекона за загривок, затряс и заорал. - Что с пацанами? Что там случилось?


- Убили всех…
- Это правда, - сказал доктор Бодров, следя за глазами пациента.
- Кто убил? – спросил Бурый.
- Это… - повторяя манеру речи недавно убитого Питбуля и даже шмыгая так же
носом, проговорил Лепрекон, – это… бронепоезд.


- И это правда, - удивленно сказал Сергей Бодров. – Откуда в наше время взялся бронепоезд?
- Какой еще бронепоезд?! – заорал Бурый. – Что с Платоном?
- Его Шамиль замочил.
- Какой Шамиль?
- Козопас.
- Это какой? – не поверил своим ушам Бурый. - Которого Лом прислал?
- Да.


Бурый повернулся к Лому-Али, лицо его было страшным.
- Ты кому нас продал?
Рука Бурого поползла за борт пиджака.
Лом-Али Казимагомадов гортанно закричал.
- Врет! Все он врет, шакал!
- Правду говорит, - сказал доктор Бодров, глядя на движения глазных яблок
Лепрекона.


Лом-Али выхватил ПСМ, сделанный по спецзаказу и заряженный спецпулями, и направил его на Лепрекона. Бурый в свою очередь вырвал из наплечной кобуры «ТТ» и направил его на Лома.


В американских фильмах герои часто достают пистолеты, направляют их друг на друга, после чего, будучи под прицелом, долго разговаривают. В жизни не так. Ждать, когда выстрелит противник, не только непростительно глупо, но и смертельно опасно. 


Лом-Али Казимагомадов не был героем американского фильма. Достав пистолет, он тут же выстрелил в Лепрекона. Пуля из ПСМ пробила брюшную стенку и вошла в кишечник. В момент столкновения с препятствием она раскрыла четыре малюсеньких лопасти и стала похожа на гребной винт моторной лодки. Если бы сам Саша в этот момент мог увидеть пулю, он бы сказал, что она похожа на четырехлистный цветок клевера, который, по поверьям, людям приносит удачу, а лепреконам - смерть. Свинцовый «цветок клевера» намотал на себя часть тонкого кишечника, стремительно рыскнул в теле и вышел наружу в области между лопаток.


Валерий Егорович Бурыкин тоже не был глуповатым героем боевиков, его выстрел раздался одновременно с выстрелом Лома. Пуля со смещенным центром тяжести попала в грудь дагестанского лидера и проделала отверстие, в которое с трудом вошел бы палец, а вот на выходе она вынесла вместе со снопом крови кусок спины величиной с чайное блюдце.


Умирая, Лом-Али успел судорожно нажать на курок и все-таки попасть Бурому в плечо. В ответ скособочившийся Валерий Егорыч перенес огонь на лысеющую голову дагестанца и вышиб из нее струйки крови и мозгов. В этот момент в его руки и ноги угодили сразу шесть пуль, выпущенных вбежавшим на грохот выстрелов чемпионом Дагестана по стендовой стрельбе Самвелом Айдамировым.


Рыжебородый Самвел с обритым до синевы черепом в свою очередь был убит в спину телохранителем Бурого Василием Кузнецовым по кличке «Старатель». «Старателя» сразила очередь из «Узи», выпущенная вторым телохранителм «Лома» Алиханом Мальсаговым. Падая навзничь, «Старатель» успел выпустить в Алихана половину обоймы своего «Стечкина».


В коридоре разразилась не менее кровопролитная схватка между остальными членами двух свит – буровской и дагестанской, в результате которой все погибли.
На сцене событий осталось только два действующих лица – Алексей Микрофонов и Сергей  Бодров. Минуту назад спокойная и светлая биллиардная комната, обшитая дубовыми панелями, наполнилась дымом выстрелов, спреями крови по стенам и трупами.


Депутат скорчился там, где его застала катастрофа неожиданной разборки. 
Соляным столпом среди побоища застыл и Сергей Бодров. Только что вокруг него свистел целый рой пуль, но ни одна его даже не зацепила.
- Что это было? – простонал Микрофонов.
- Массовое помешательство, - ответил Бодров онемевшими губами. – Психическая истерия. А вот и причина, - дрожащим пальцем он показал на валяющийся среди трупов, залитый кровью сребреник.


- Сережа, давай хоть мы с ума не будем сходить. Мы же нормальные люди. Теперь у нас на руках все козыри. Вот монета, хочешь – бери ее ты.
Бодров наклонился и поднял монету, испачкав кончики пальцев кровью.
- Я ее уже тоже боюсь, - признался он.


- И нэ зря, - донесся от дверей зычный голос. В дверях стояла высокая фигура в черном. Это был Тэр. Из-за его плеча, держа пистолет наизготовку, вышел Игорь. Он двигался по бильярдной комнате приставным шагом, контролируя дулом каждого поверженного бойца. Но лежащие вповалку бандиты не шевелилась. Их уже начали соединять друг с другом бесшумные ручейки крови.


Тэр, словно через ручей, переступил через лежащий ничком труп Мальсагова. Он переступил через лежащего на боку с откинутой рукой с зажатым в нем пистолетом Айдамирова. Он переступил через «Старателя», завалившегося навзничь с искаженным в муке лицом. Оскаленный Валера Бурый лежал у стены, голова его уперлась в плинтус и приподнялась - казалось, он осматривает картину побоища сквозь щели полусомкнутых глаз.


Маг протянул руку к Бодрову.
- Атдай манэт и будищь жит, - он опять говорил с сильным кавказским акцентом.
- А награда? – спросил Бодров, сжимая футляр в кулаке.
Тэр покачал головой.
- Ти ее нэ заслужьил. Брат, нэ делай глупостей! Атдай манэт и будишь жит!
Схватка гипнолога и мага была стремительной, как схватка на рапирах. Они вперили друг в друга взгляды. Под напором Тэровой воли зрачки Бодрова лопнули, как перезрелые черешни. Взгляд его крошился. Бодров почувствовал, что его волю ломают, и он не устоит. Из последних сил он повернулся и кинул сафьяновый футляр Микрофонову.
- Беги! – сдавленно крикнул. – Я – все!
И тут же упал без сознания.

Тэр и Игорь посмотрели на то место, где только что стоял  толстенький депутат. С непредставимой для его фигуры ловкостью Алексей Микрофонов поймал на лету монету и вылетел из комнаты.

***

Тэр с Игорем поднялись на второй этаж. В кемпинге «Солнечный» царила тишина.
Маг показал дулом на двойную дверь с золотой табличкой.
Игорь кивнул. Тэр сделал пистолетом три счета и на третий выбил дверь ногой. Игорь нырнул в проем и вышел в стойку, взяв под прицел весь сектор. Перед ними открылся большой холл со столами для секретарей, компьютерами и рядом кресел для посетителей.


В потолке горели лампы дневного освещения. Справа и слева чернели оббитые кожей двери.
Тэр показал на правую дверь, сам скользнул к левой. Игорь прижался к стене рядом с дверью, нажал на ручку, толкнул створку и отпрянул.
Дверь медленно отворилась. Он искоса заглянул в темный кабинет, готовый в любой момент отскочить. В смутном свете, льющемся из холла, виднелись очертания сидящих у стола людей.


«Эй, вы кто?» Молчание в ответ. Наверно, секретарши попрятались. Он нащупал выключатель и включил свет. Хрустальная люстра залила комнату ярким светом.
В кабинете, положив сжатые кулаки перед собой, за большим столом сидел Алексей Венедиктович Микрофонов. Брови его казались угольно черными на побледневшем лице.
Справа от стола, привязанная к креслу, сидела Ксения Ноздрачова, во рту у нее был кляп. Слева в кресле с заклеенным скотчем ртом сидела Инга Александрушина.
Женщины прищурились от яркого света.


Игорь рыскнул пистолетом по комнате. Кроме депутата никаких других противников видно не было. Это его немного успокоило.
- Всем привет, - сказал он, входя. 
Депутат мелко дрожал.
- Успокойся, чего тебя нервяк бьет, - сказал Игорь. – Все уже. Война закончилась. Монета у тебя?


- И что? – разлепил пересохшие губы Микрофонов.
Депутат лоснился в испарине. В ярком свете люстры Игорь отчетливо видел его облик, знакомый по телевидению, а теперь так странно приближенный. Черная шевелюра, густые брови, тяжелые дымчатые очки, брыластое лицо, барельефная лепнина щек, младенческий животик второго подбородка, - он чем-то напоминал уменьшенную копию Брежнева в молодости.


- Ну, так где она? – подходя к столу приставным шагом и сторожа пистолетом
каждое движение депутата, спросил Игорь.
Микрофонов усмехнулся, кулаки его так крупно дрожали, что он был вынужден  притиснуть их один к другому.
- А ты уг-гадай…


Игорь покосился на женщин, может, они видели, в какой руке спрятал азартный депутат заветную монетку?
Женщины смотрели огромными глазами и отрицательно трясли головами. На мгновение Игорю показалось, что смотрят они с укором. Ну, что же ты, говорили их глаза, так-то ты помирился с миром?
- Ну, в левой, - сказал он.


«Микрофон» показал зубы в насильственной усмешке. Кулак его разжался – на ладони лежала чека от гранаты.
- Не угадал, - жестяным голосом сказал депутат, - здесь она.
С этими словами он повернул правую руку и раскрыл дрожащие большой и указательный пальцы. В кулаке под зеленым овалом гранаты блестел обод сребреника.


Игорь переменился в лице, он-то знал, какие разрушения в закрытом помещении может причинить эргедэшка.
- Ты слышь, - сказал он, - ты ее крепче держи.
Тяжелые очки сползли по вспотевшей переносице на кончик носа. Тычком раздутого гранатой кулака Микрофонов подбросил очки на переносицу и вскочил.
- Бросай оружие! Бабки на стол, забирай девок и убирайся!
- Ты че, спятил? – заорал в ответ Игорь. Микрофон поднял голос на целую
октаву.


- Во-он! – завизжал он так, что у присутствующих чуть не полопались
барабанные перепонки. - Я отпущу! Все тут подохнем! Бросай, бросай пистолет, я сказал! Считаю до трех, твою мать!


Алексей Микрофонов вопил, и лицо его тряслось, как у штангиста, каким-то чудом вырвавшего неподъемную штангу.
- Алексей, опомнись! – раздался сзади голос Тэра. Армянин вошел, но тоже
замер, застигнутый истерикой.
- Ра-аз! – завизжал депутат. – Я предупреждаю! Два! Кидай оружие! Я на все
готов! Кидай или все тут подохнем!


Ксения и Инга зажмурились. Игорь, боясь за женщин, отбросил пистолет в сторону.
- Вот… вот… вот и молодец, - депутат глубоко дышал, восполняя
израсходованный криком воздух. – А теперь… поговорим… спокойно… Кабинет маленький. Если рванет, все тут погибнем. Я воевать не хочу. Мирный обмен, а? Давайте деньги и забирайте монету и женщин. И все будет нормально. Мы договоримся. Зачем погибать? Ради чего? Вы же за ними пришли и за монетой? Вот женщины, вот монета. Ну? В чем дело?


Все молчали. Тэр пристально смотрел.
Алексей Венедиктович  внезапно весь одряб, будто мгновенно сбросил двадцать лишних килограммов.
- Боже, - прошептал он, - стойте! Я все понял! Тэр, ты же мастер пиар-кампаний! Это все одна огромная гениальная туфта! Ты всех обвел вокруг пальца. Какие же мы были дураки! Ну, скажи! Ведь никто ничего не собирался платить за эту монету!


Перекошенное лицо депутата выражала крайнюю степень потрясения. Его «обули» наперсточники в подворотне. Только вместо шарика шулер гонял меж колпачками серебряную монетку.


- Ну, Тэр, ну, крутэлла! Ну, моща! А повсюду эти легенды, везде подпускают
мифического тумана – Грааль Иуды, проклятие синедриона! Боже, и я повелся. Я! – Микрофонов почти зарыдал сквозь истерический смех. - Все друг друга поубивали, а за что? За просто так?! За фикцию?! За жетон в метро?!


Тэр протянул руку.
- Отдай монету, раз в нее не веришь. Зачем рисковать, брат?
- Возьми! – истерично завопил Микрофонов. - На! На! Возьми! Держи!
И тут Алексей Венедиктович совершил роковую ошибку – он вскинул кулак с зажатым под гранатой сребреником прямо под нос Игорю.


Так взлетала монета в хлеве под Свияжском. Так взлетала она на Казанском вокзале. Так взлетела она и теперь, совсем близко, Игорь машинально схватил депутатский кулак своей правой рукой - прямо поверх судорожно сжатых толстых пальцев.
Микрофонов оцепенел и, как зачарованный, перевел взгляд на две сцепившиеся в смертельном рукопожатии ладони.


Прошло страшное  мгновение. Все присутствующие смотрели на гранату, зажатую в двух кулаках. Микрофонов потянул руку к себе. Потные пальцы выскальзывали. Игорь схватил кулак с гранатой левой рукой.
Дальше все развивалось само собой, наступила ситуация «бобслея», ледяного желоба, попав в который можно было только лететь с дикой скоростью по проложенной трассе судьбы.

ДОКЛАД ПОЛКОВНИКА ГУРЬЯНОВА ПРЕЗИДЕНТУ РОССИИ

В элитной клинике для душевнобольных Ярослава Ильича Гурьянова поместили в отдельную палату с санузлом, переодели в пижаму, и из полковника ФСБ он превратился в пожилого толстяка предпенсионного возраста. Его обследовали. Ярослав Ильич бранился и негодовал.


На третий день все переменилось. Те же молодые люди вернули Гурьянову одежду, дали пять минут на переодевание и вновь повезли куда-то в том же тонированном «Мерседесе» со спецсигналами.


Ввели в дом, провели по коридорам в кабинет и оставили одного, предупредив  ничего не трогать и не расхаживать. Гурьянов стоял в прострации. Просторный кабинет плыл перед глазами. Ужасно хотелось курить. Ярослав Ильич потерял счет времени.


Казалось, прошла вечность, когда в дальнем левом углу открылась дверь, и появился…Кто? Неужели он? Или это видение воспаленного мозга?
По-строевому делая отмашку рукой, невысокий человек в тонком белом свитере, в джинсах, с редеющими на темени белесыми волосами, с узким лицом, длинным тонким носом и решительно сжатыми губами подошел к застывшему полковнику.


У Гурьянова резко подскочило давление. 
Подбежал лабрадор, обнюхал Гурьянова и завилял хвостом. Реакция Конни показала, что гостю можно доверять. Президент пожал полковнику руку и жестом пригласил к столу.


Над президентским креслом висел герб России, в груди двуглавого орла горел щит Георгия Победоносца. Слева возвышалось знамя России, справа сине-бело-красный, шитый золотом президентский штандарт.


Гурьянов сел справа на мягкий бежевый стул. И тут же увидел перед собой ноутбук, изъятый у него в клинике.
- Мне передали ваши документы. Я решил с вами встретиться, хотя врачи и
возражали. – Президент еле заметно улыбнулся. – Действительно, есть от чего сойти с ума.
- Да… - закряхтел полковник.
- У меня к вам несколько вопросов. Во-первых, почему не подали рапорт по
команде?


- Товарищ Верховный главнокомандующий… Спасибо, что поверили… Я…
Президент повел ладонью, дескать, быстрее, проехали! Гурьянов взял себя в руки.


- Я обращался к моему непосредственному начальству, но… Генерал Горчилин
«крышует» армянского вора в законе Левона Тер-Месропяна, который на самом деле является Великим магистром Ордена  «Алкедамы» в России. Горчилин и Левон сохранили от ликвидации Свияжскую лабораторию по изучению психотропных веществ. Горчилин сделал себе операцию по омоложению за счет плода своего нерожденного ребенка.


Пока полковник старательно вываливал компромат на начальство, глава государства внимательно слушал. Он знал почти все, о чем говорил этот помятый полковник с затравленным лицом, вот только таинственная «Алкедама» представляла загадку. Или это бред свихнувшегося служаки?
- Не было времени вникать, - сказал Президент, - в двух словах, что реально есть на «Алкедаму»?


- Вы позволите? – кивнул на свой ноутбук Гурьянов.
На экране появились кадры великосветской тусовки. Гурьянов пояснял. «Это королева Нидерландов Беатрис, это Киссинджер, вот Джордж Кентский – глава масонов, глава Евросоюза Борозо, Сеймур Друммонд с королевой Испании, а вот и наш фигурант».


Кадр застыл – рядом с Друммондом в черных очках, с надменно закинутой назад головой стоял высокий горбоносый кавказец.
- Это и есть Левон Тер-Месропян, он же маг Тэр, он же Великий магистр Ордена «Алкедамы» в России.


- Коротко. Что такое «Алкедама»? Структура, цели, методы. Чем она занимается в России?
Полковник Гурьянов попытался сформулировать кратко.
- «Алкедама» проводит глобальные пиар-кампании, после которых целые
государства начинают выплачивать ей огромные деньги.


- Вот как? Например?
- Ну, например, подавляющее большинство людей верит в глобальное
потепление, хотя на самом деле это циклический природный процесс и человечество не имеет к нему отношения. В глобальном плане это хорошо организованная манипулятивная финансовая компания. И стоит за ней «Алкедама». Компьютерная «проблема 2000».


- Что, тоже их рук дело?
Гурьянов кивнул.
- Птичий грипп. Атипичная пневмония.
- Вас послушать, так эта «Алкедама» стоит за всеми мировыми процессами!
- Самые свежие их проекты – «астероидная опасность», коронавирус и «Грааль Иуды».
- Об этом поподробнее.
Гурьянов начал докладывать.


Президент слушал полковника, потупив голову и время от времени бросая на него взгляды исподлобья. Взглянув в очередной раз на Гурьянова, глава государства вдруг еле заметно отшатнулся: перед ним сидел не полковник ФСБ, а тот самый таинственный глава «Алкедамы» горбоносый брюнет собственной персоной. Он возвышался и наподобие светозарной ауры охватывал тело продолжающего глухо бубнить полковника.

***

«Защитник» защищает Хозяина до последнего вздоха. Он всегда стоит насмерть, ибо родился Воином, ничего другого не умеет, не знает и знать не хочет. «Защитника» нельзя переубедить, уговорить сдаться, загипнотизировать. Его можно только убить.


В «Ягуаре», как в любом звере из семейства кошачьих, теплилось девять жизней. Избитый до полусмерти в чеченских застенках, расстрелянный в курительной комнате казино «Клондайк», полуживой Ягуар Игоря Ледовских дал свой последний бой. Горло его, еще хранящее странгуляционный след от петли Иуды, напряглось и раздулось. И оскаленная пасть изрыгнула в лоснящееся от пота лицо депутата первобытный рев, цепенящий обитателей джунглей и прерий.


Правильно исполненный боевой крик парализует тело и волю противника. Рев Ягуара потряс всех присутствующих, но в особенности поразил впечатлительного и не привыкшего к боевым схваткам Алексей Венедиктовича. Он окоченел.


Игорь вошел в боевой транс. Время замедлилось, силы стали беспредельными.
Изо всех сил бывший десантник ударил через стол ногой в живот Микрофонову. Тот с утробным всхлипом сложился пополам. Игорь впихнул депутатский кулак с гранатой ему же в солнечное сплетение и толкнул толстяка в угол.


Замедлитель запала РГД-5 горит четыре секунды. Ровно столько времени было у Игоря Ледовских для принятия самого важного в его жизни решения.
- Ложись! – крикнул он, прыгнул на Ингу и сбил ее на пол. Мельком он увидел, как длинной черной дугой ушел за диван Тэр.
Ксения Ноздрачова осталась сидеть на стуле в гордом одиночестве. 

ДОКЛАД ПОЛКОВНИКА ГУРЬЯНОВА ПРЕЗИДЕНТУ РОССИИ


В этот самый момент полковник Гурьянов прекратил свой доклад. Он вдруг ясно увидел то, что давно примелькалось и не бросалось в глаза.
В изголовье президентского кресла золотом и багрянцем горела икона Георгия Победоносца, пронзающего копьем изогнутого от боли змия. Внезапно у Гурьянова остро закололо сердце, словно сам Георгий Победоносец выдернул из змия копье и вонзил его полковнику в сердце.


Он вдруг вспомнил интервью Тэра на телевидении, в котором тот рассказывал миф о Мардуке, пронзающем копьем Тиамат, мать всего сущего. Тэр говорил, что Георгий Победоносец – это и есть замаскированный образ страшного демона-материубийцы! А ведь это символ государственной власти в России! Значит ли это, что и Президент России – член «Алкедамы»?


У Гурьянова пошла кругом голова. Он глянул на президента и окоченел окончательно. Глаза его выпучились, челюсть отвисла: перед ним сидел тот же человек, но совершенно преобразившийся, черты его стали идеальными – молодыми и сияющими. Более всего поражала прическа – она являлась ни чем иным, как прозрачными языками колеблющегося пламени. 


Тут же наваждение пропало, и Президент вновь увидел перед собой тучного полковника, а тот в свою очередь увидел перед собой главу государства. Оба решили, что  им почудилось. Гурьянов встряхнул головой и после небольшой запинки продолжил доклад.


В этот момент две сверх-сущности, охватывающие световыми мантиями биологические тела президента и полковника вступили в разговор.
- Что с тридцатым сребреником? – спросил Логос-Иерарх Руси, и языки пламени
на его голове плавно заколебались.


- Сребреник завершает свой путь по земле, - ответил «Тот, Кто смотрит по
Москве». Волосы на его голове имели белый цвет, но не имели огненной сущности, потому что по рангу и мощи он стоял ниже своего Высокого Собеседника.
- Хочу еще раз подчеркнуть, - сказал Логос-Иерарх Руси. – Сребреник должен
быть обезврежен с соблюдением всех условий.


- Я помню, эччеленца.
- Прошу проговорить эти условия еще раз. Мы не имеем права на ошибку.
- В акте обезвреживания сребреника, должны сойтись верх и низ, правое и левое, свет и тьма, Грааль Христа и Грааль Иуды.


- Если сребреник будет обезврежен по всем правилам, - сказал Президент, и лик его нестерпимо для глаз простого смертного просиял, - мы сможем начать процесс снятия Спасителя с креста. Повторяю, мы не имеем права на ошибку. Это судьбоносный момент для всей нынешней цивилизации.

***

Если жизнь решит, что вам пора на экзекуцию, вы туда попадете, какие бы усилия вы не прилагали, чтобы этого избежать.


Ксения сидела, привязанная к креслу, с заклеенным скотчем ртом, и, до боли  свернув назад шею, широко раскрытыми глазами в ужасе смотрела на депутата Госдумы Алексея Венедиктовича Микрофонова, в положении глубокого наклона завалившегося за письменным столом с гранатой, зажатой не только в кулаке, но и в недрах депутатского живота точно напротив солнечного сплетения.


Обычно, когда в ее жизни возникала какая-нибудь проблема, она начинала суматошно суетиться, трезвонить по телефонам, сотрясать вокруг себя пространство и время, но сейчас жизнь распорядилась так, что она могла только сидеть и смотреть, как перед ней растет самая большая проблема в ее жизни. Рост это происходил так.


Спустя четыре секунды после отхода дуги в сердцевине взрывного устройства высеклась белая искра сработавшего взрывателя, затем вокруг нее образовался и пошел гремучим клубком распухать огонь, вокруг которого так же стремительно начал расширяться шарообразный слой черного дыма, а поверх дыма еще одной растущей оболочкой пошла распространяться во все стороны ударная волна, разогревающая и сжимающая воздух перед собой в густую массу слюдяной консистенции. Все это физическое явление было пронизано мелкими бесформенными осколками гранатной оболочки, приобретшими вследствие колоссального разогрева вид сверкающих гламурных стразов. По сравнению с осколками РГД-5 в полете стразы от Сваровски были просто жалкими стекляшками!

ЛАРИСА РЕЙСНЕР ДОПРАШИВАЕТ БЕЛОГВАРДЕЙСКОГО ОФИЦЕРА
(Триптих Народного художника СССР И.Ледовских «Гражданская война в России»)

- Я жду, - повторила Лариса.
- Хочешь стрелять – стреляй, - поручик застегнул на горле последний крючок и гордо выпрямился. - Стреляй, я не унижусь и не буду молить о пощаде!


- Достаточно попросить прощения…
- За что?
- Тебе нечего стыдиться?
- Я отпустил тебя. Я пощадил красного комиссара! Я нарушил свой долг! Не зря говорят, не делай добра…


- Добра?! Ты заставил меня стать на колени! Ты был пьян и долго не мог
кончить. У меня болели после этого губы!
- Это не я, ты сама!


- А разве у меня был выбор? Я осквернилась! Из-за тебя я нарушила кашрут!
Наша религия запрещает орально-генитальные контакты! Семь дней я не могла быть с любимым человеком! Мне пришлось принять микве. И это в условиях фронта! Знаешь ли ты, что это такое? Откуда! Вам неизвестны законы очищения и кошерности. Впрочем, кому я это объясняю!


- Так… ты еврейка?
- В последний раз - проси у меня прощения!
- Я-а?! У комиссарши?! У жидовки?!
- Фу, как некрасиво! Готов умереть из-за гордыни?
- Стреляй!
- Предупреждаю!
- Я не боюсь! Стреляй!


- Считаю до трех! Раз!
- Стреляй!
- Два!
- Стой! Один вопрос! Он измучил меня! Не узнав ответа, я не найду покоя и на том свете.


- Хорошо. Спрашивай.
- То была правда?
- О чем ты?
- О том случае в Алдмиралтействе, когда были арестован цвет петербургской
интеллигенции? Я поверил твоей невиновности, а сейчас вижу, что…


Поручик замолчал. Лариса приподняла в зловещей улыбке уголки губ. Голос охрипшей виолончели наполнил камеру.
- Так вот знай, это я все организовала. Это я их пригласила, всех, в том числе и твою жену, по длинному, тщательно составленному списку. Мы составляли его с отцом, это были его сослуживцы, знакомые по Институту, по высшему свету, мы всех скрупулезно вспоминали, чтобы не забыть ни одного человечка, хотя бы раз нас оскорбившего.


Составление списка заняло несколько дней, так много набралось кандидатур. Иногда отец вбегал в комнату и радостно кричал – эврика, вспомнил еще одного! Так, наверное, в Древнем Риме сладострастно составлялись проскрипционные списки! А потом они съехались на званый ужин,  всем ведь хотелось вкусно покушать в голодное время. – Лариса переменила вкрадчивый тон на режущий. - Только пожрать на халявку им не пришлось, чекисты уже ждали в задних комнатах! Их всех увезли и расстреляли!


Виолончельный голос и ангельски красивое лицо дико контрастировали с иудиной сутью рассказа. 
- Но для чего-о-о-о? – прохрипел Маневич. – Зачем ты так поступила с этими людьми-и-и?..


Рейснер жадно смотрела. Поставленная ею сцена была достойна Шекспировских трагедий.
- Из м-мести! Они травили и унижали нас все эти годы! Мы выдавали себя за
рейнских немцев, хотя на самом деле были всего лишь «презренными» евреями. Отец и я – мы были вынуждены скрывать свое происхождение, унижаться, отрекаться от своей крови! Нас подвергали остракизму, преследовали - и за что? За то, что мой отец читал бесплатные лекции для рабочих, за то, что вел для них кружки. За то, что я с отцом издавала на деньги своей семьи журнал для просвещения народа. Вы называли нас смутьянами, я была посмешищем в ваших глазах. Мои стихи осмеивались, меня не принимали всерьез. Но я всех заставила принимать меня сугубо всерьез! И тебя заставлю!


Маневич был парализован грандиозностью злодения. Он хотел броситься и задушить гадину, но члены его не слушались.
- Почему, я не пристрелил тебя тогда?! – простонал он. - Нет мне прощения!


Лариса расширила глаза.
- Я сдала в ЧК поэта Гумилева за то, что он предпочел мне Анну Энгельгарт, эту глупую расфуфыренную куклу! Если я отправила на расстрел гениального Гумилева, неужели ты думаешь, я пощажу тебя, ничтожного тупого офицеришку? Прощай, Петруша!


Женский палец дожал тугой курок до щелчка. Сорвался с крепления и остро впился в капсюль боек. Капсюль взорвался, воспламеняя порох в латунном цилиндрике. Взрыв в патроне вытолкнул пулю в ствол. Нарезной ствол вскружил свинцовую голову. Она медленно набирала скорость, выбираясь из дула в огненной струе бурлящих газов и раскаленных пороховых частиц.
Время замедлилось, потекло тягуче, по медовой капле в час.


«Золотистого меда струя из бутылки текла…»
Поручик Маневич остановившимся взором наблюдал эту картину.

***

… В комнате словно Царь-колокол ударил. Белое пламя вспухло, горячо и гремуче заполнило помещение, выбило окна, разметало вещи, картины и хрустальную люстру, распахнуло входную дверь, выпуская ударную волну. Осколки с визгом впились в стены.


Ксению перевернуло через голову и вплющило в стену. Взрывом ее сорвало со стула,. Люстра погасла, в окна струился зимний свет, но не мог пробиться сквозь густую пыль, поднятую взрывом.


Прошло много времени, прежде чем сбоку появилась, медленно покачиваясь, длинная темная фигура Тэра. Он что-то говорил. Ксения ничего не слышала. Тэр помог ей подняться, сорвал со рта скотч.


Она стояла, держась за стену рукой. Голова кружилась, лицо горело, посеченное крошкой. Она не чувствовала своего тела, вообще ничего не чувствовала и не слышала. Белый халат на ней был густо, как ягуарова шкура, покрыт наляпами свежей крови.


Ранена? Девушка ощупала себя. Тело нигде не отозвалось болью. Значит, кровь была чужая. Да и руки-ноги слушались, шевелились. Вот только уши не слышали, из них  сочилась кровь. Комната медленно вращалась по кругу.


Ксения сфокусировала взгляд на лежащем на руках врачихи Игоре. Инга зажимала у него рану на пояснице, в том месте, где не смыкались края бронежилета. Кровь обильно сочилась у нее между пальцев.


Тэр потряс Ксению за плечо.
- Прынэси палатэнце! – прочитала она по губам.
Она пошла, слепо щупая руками пыльный, мутный после взрыва воздух, добрела до стены, уперлась. Тело дрожало, ноги подгибались. Забыла, что искала. Тампон! Эх, в рану бы тампон. Господи, он кровью истекает! Она заметалась глазами по кабинету в поисках хоть какой-нибудь тряпки.


В глазах прояснело, но лучше бы не яснело – перед ее лицом, запутавших в хрустальных нитях люстры, висела оторванная по браслету часов развороченная мужская кисть с золотым перстнем на безымянном пальце. Этой ладонью Леша-Микрофон столько раз подкидывал сползающие на кончик носа очки.


Ксения подавила приступ рвоты. Скорее! Игорь кровью истекает! Полотенце, салфетку! Нашла подушку-думку на диване, не то! Бросилась к серванту, нашла пачку бумажных салфеток, может, подойдут? Подбежала с ними к Тэру. Тот держал возле уха мобильник и диктовал в него адрес – наверно, для «скорой». Ксения оторвала руку врачихи и прижала к ране пачку салфеток. Бумага быстро пропиталась кровью и расползлась под пальцами. Игорь пошевелился. Живой!


- Игорек! – позвала Ксения и не услышала своего голоса. Он смотрел снизу,
вполоборота, скособочив глаза. По его губам поняла, спрашивает, как там?


- Все нормально. Дырочка у тебя. Маленькая, - она кричала, но не слышала, что кричит. – Ты лежи. Мы «скорую» вызвали. Сейчас приедут. Ты не шевелись.
Игорь, кажется, понял, обмяк, закрыл глаза. Что? Руку Ксении с силой оторвали
смуглые пальцы, блеснул перстень с плоским рубином. Тэр принес полотенце.
Она встала с жидким квачом кровяных салфеток в руке, преодолела приступ дурноты.

Какая алая кровь! Бросила теперь ненужные салфетки, шагнула и вдруг увидела, что весь угол за письменным столом словно из ведра обдан красной капающей краской. Оттуда тошнотворно воняло. Ксения никогда не думала, что у крови такой противный запах. Как загипнотизированная, она приблизилась и посмотрела через письменный стол.


Спасло Ксению не чудо. Спас ее избранный. Народным избранником был депутат Государственной Думы Алексей Микрофонов, пожертвовавший собой ради людей. И пускай эта жертва была подневольной, и Алексей Венедиктович вовсе не собирался умирать, накрыв своим телом гранату. Факт есть факт. Народный избранник погиб, спасая людей, и за это он заслуживал государственных наград и посмертных почестей. Так и было написано в некрологе, напечатанном в центральных газетах России, – «трагически погиб, защищая людей».


Сам «герой» сидел на полу, откинув назад голову с оскальпированным лицом. И тут Ксения поняла источник вони. Из кроваво-черного кратера взрыва на животе Леши-Микрофона выползали посеченные осколками кишки. Они шипели кишечными газами  и медленно переползали, как клубок просыпающихся после зимней спячки змей.


Но то, что разглядела она на густо заляпанной стене, потрясло ее еще больше. Со стены своей знаменитой перевернутой улыбкой улыбался… призрак! Ксения вскрикнула.
Мистическим образом лицо депутата было перемещено взрывом на стену и даже сохранило узнаваемые очертания. Посмертный депутатский барельеф походил на сильно искаженную резиновую маску с передутыми щеками, чувственными губами и свисающим на сломанной дужке черными очками.


Все слова в нашей жизни не случайны, случайностей вообще нет в этом мире, обсчитываемом каждую наносекунду колоссальным компьютером, в котором Солнце выполняет роль процессора, а Земля - жесткого диска.


Будь Алексей Микрофонов жив, он, наконец, осознал бы свой иррациональный страх «потерять лицо», увидев его таким, каким оно было сейчас, - прилипшим к стене куском парного мяса.


Чудом сохранившийся левый глаз депутата сизо смотрел на комнату из перекошенной глазницы, чтобы сбылось реченное через пророка: «Враги твои ходили перед лицем твоим, но ты не видел их» (Ив. Х. 1-16)

***

Сребреник стал последней каплей в бурно кристаллизующемся растворе. Он упал в глобус мозга отдельного человеческого сознания Игоря Ледовских, что, по сути, являлось голограммной аналогией попадания астероида в атмосферу земли. Именно в голове Игоря происходила кристаллизация нового мировоззрения, что автоматически, по принципу голограммы, передавалось на внешний мир, который равен внутреннему.
Произошел качественный скачок планетарного сознания. У огромного количества людей резко усилились способности к эмпатии. На физическом плане это выразилось в развитии 5-джи Интернета.

***

Приехала «скорая». Игоря положили на носилки, понесли на улицу. Держась за стены. Ксения шла следом. На улице столкнулась с окоченевшим Левой. Они обнялись.
- А я оглохла, - похвасталась Ксения. – Но под фанеру ведь все равно можно петь, правда? Что ты говоришь?


Левины губы беззвучно шевелились. Она читала по ним.
- Опять… твое… желание… исполнилось.
- Какое желание, ты о чем?
- Ты же… сама сказала… «Чтоб… я… тебя… не слышала! Ни звука!», помнишь?
- Я? На себя накликала, да? Буду теперь ходить с аппаратом. Как Циолковский, с трубой. Граммофонной. А че, прикольно. Будете мне в трубу кричать.


Ксения махнула рукой и полезла в «скорую». Тэр уже сидел в изголовье лежащего ничком раненого. Напротив устроилась Инга. Врач «скорой» искал на обнаженной руке Игоря вену.


Хлопнула дверца. Машина тронулась. Мелькнул страшный дом, где их держали в заложниках. Сквозь заднее стекло Ксения увидела, что ее верный иудушка бежит за ней по снегу и прощально машет руками.

ПОСЛЕДНЕЕ ПОСВЯЩЕНИЕ

Лекарство сработало, кровь удалось остановить. Игорь очнулся.
Тэр склонился к нему, по закопченному лицу его бежали от глаз к подбородку две светлые блестящие полоски.
- Что, - шепнул Игорь, - все так плохо?
- Нормально, - ответил Тэр с таким лицом, что было понятно, что ничего не
нормально.


- Куда меня?
- В спину.
- Крови… много?
- Много.


Врач встревожено щупал пульс раненого. Потормошил Игоря за плечо, попросил
Тэра.
- Разговаривайте с ним, держите его в сознании!
Машина с воем неслась по Каширскому шоссе.
- Игорь, - Тэр взял холодеющую руку, - Игорь Павлович, вы меня слышите? Посмотрите на меня! Это очень важно!


Запекшиеся губы шевельнулись.
- Слышу…
Медбрат замахал Тэру рукой, будто ручкой заводил заглохшую машину, дескать, буди его, держи в сознании!


- Игорь Павлович, откройте глаза, пожалуйста! Я должен сообщить вам важную
вещь! Послушайте, это очень важно! – торопливо говорил Тэр, и Игорь понимал, почему: время его жизни стремительно истекало. - Ваш дед сказал вам правду, помните, на кассете? Вы, действительно, внук Троцкого и Ларисы Рейснер. В вас течет кровь Великих Нибиру. Вы должны были обезвредить тридцатый сребреник. Кровь Нибиру должна была омыть монету, чтобы снять с нее проклятие. Грааль небесный и Грааль земной должны были сойтись в одной точке, и эта точка – вы. Таблицы Судьбы сами осуществляют предначертанное. Игорь Павлович, вы меня слышите?


Он не отзывался.
- Сделайте что-нибудь! – бешено закричал Тэр на врачей.
- Ну, сейчас, сейчас! – чертыхаясь, врач сменил флакон в капельнице. Инга
придерживала флаконы, чтобы не качались. Через несколько минут Игорь пришел в себя. Тэр грел его холодеющую руку в своих ладонях.
- Последнее, очень важное сообщение. Вы спрашивали меня, Игорь Павлович, кто создал мир, помните?


Игорь еле заметно шевельнул ресницами. Почему об этом надо говорить сейчас, когда сознание уплывает? Неужели нет важнее вещей?
- Так знайте, Игорь Павлович, вы и есть тот самый Бог, который создал вселенную, Землю и живущих на ней людей!


Зигзагообразная молния полоснула наискось по ночному небу – с долгим грохотом горного обвала ушел за горизонт угольно-черный пласт небес.
Глаза Игоря дрогнули, запекшиеся губы разлепились.
- Воды…
- Вода у вас есть? – спросил Тэр у врача.


- Только губы смочить, - медбрат подал пластиковую бутылку с минералкой. Тэр накрыл бутылку салфеткой, перевернул, дал впитаться, мокрой частью промокнул губы Игоря. 
- Хорошая… - Игорь губами наметил подобие улыбки, - шутка...
- Это не шутка, - обильнее смачивая платок и утирая им лицо раненого, сказал Тэр. – Это – правда. Это – ваш мир.
Игорь даже немного развеселился.
- Спасибо… - прохрипел он. – Разве… боги умирают? В том и беда, что я человек…


За летящими окнами «Скорой» по черной завесе распухших от снега туч полоснул разряд ртутного цвета. Вторая молния настигла первую, и тут же с сухим треском ударила третья. Кустистые сети молний походили на кровеносную систему, словно бы из тьмы проявился участок напряженно думающего мозга.


- Это сейчас, Игорь Павлович, - шептал Тэр, - сейчас вы воплотились в это тело и проживаете захватывающие земные приключения. Земная жизнь так устроена, что при воплощении вы оставили свою память и всемогущество там, в мире горнем. Ибо эту жизнь надо воспринимать со всей сугубой серьезностью, трястись от ужаса перед ликом смерти и пылать от любви перед ликом прекрасной женщины. Гадать в смятении, а что там, в загробном мире? Терять друзей и наслаждаться светлой печалью. Вкушать яства и вина. Разве было бы возможно проживать на полную катушку земную жизнь, если бы вы помнили о своей истинной сущности?


- Давление снова падает, - тревожно сказал медбрат, сидящий рядом.
- Давай еще флакон, - сказал пожилой врач. Медбрат сменил флакон в капельнице. Спросил саркастически.
- Может, вас сразу в дурку отвезти?
- Мы там уже были, - ответил Тэр и подмигнул, давая понять, что заумным
разговором просто поддерживает в раненом тающие силы.


- Всех возил, - сказал подвыпивший медбрат, – пьяных, наркошей, психов... А вот богов не приводилось.
- Запомни эту ночь, - Тэр пристально посмотрел санитару в глаза. Тот на мгновение замер, потом обмяк, голова его моталась при движении машины.


- Ладно, - Игорь благодарно пожал руку Тэра, потянул к себе, Тэр приблизил ухо к его губам. - Будем считать… я принял… ваше третье посвящение. Как шутку.
- Воля ваша.
- Холодно... – пожаловался Игорь. Тэр укрыл его плащом.
- Вы меня утешаете, я понимаю…- Игорь смотрел благодарно, лучистыми глазами, - скажите правду… вы пошутили?


- Нет, - Тэр перекрестился.
- Ну, какой я бог?
Тэр даже руками всплеснул.
- Кто, кроме Бога, может воплотиться на Земле? Для кого, если не для Всевышнего, была создана такая превосходная, такая замечательная, такая потрясающая планета – одна на весь бескрайний космос? Разве где-то еще во вселенной можно пережить такие сильные страсти, такие азартные приключения, такое отчаяние, такой страх, такую любовь? Только здесь. В мире людей, на прекрасной и вечной земле. Интересно было на ней жить?


Игорь прикрыл глаза, взвесил ответ.
- Да, - прошуршал он сухими губами. – Воды…
- Вам нельзя. Интересно было любить?
- Да…
- Вы счастливы, что родились здесь?
- Да…
- Вот вам и ответ. Мы старались. Вы довольны, как мы все устроили?
- Да. Спасибо... за все…


«Скорая» остановилась, открылись дверцы в торце машины, пахнуло холодом. Под Игорем дрогнули и поползли носилки, его понесли.


В этот момент облака открыли чистый участок ночного неба с ясными звездами. Космос смотрел человеку в глаза роящимся мириадом звезд. Потом все перевернулось, словно песочные часы, человек стал космосом и увидел сверху, как его несут на носилках в приемный покой.


Носилки поставили на откинувшиеся ножки и покатили по коридору. Рядом бежал медбрат и придерживал болтающуюся капельницу.
В операционной раненому дали наркоз.


Он вдруг увидел Ноздрю. Одетая для какого-то театрального представления комиссаршей из ЧК, она целилась ему в лицо из револьвера. Осклабленное в зловещей усмешке лицо ее было выхвачено из полутьмы вспышкой выстрела.


Пуля из револьверного ствола уже вылетела и находилась на полпути. Окутанная облачком раскаленных газов, свинцовая капля медленно вращалась вокруг своей оси.

Игорь не успел осознать увиденного. Пуля ударила его в лоб и выплеснула из затылка мозговое вещество.

***

Логос-Иерарх Руси огненным столпом возвышался над Голубой Планетой.
Сверху из космоса открывалось фантастическое зрелище. Над земным шаром парила сверкающая структура «Христова сознания», имеющая вид распятия. На космическом алмазном кресте висело над Землей Небесное Тело Христа.


Логос-Иерарх Руси коснулся левой руки Иисуса. Гвоздь, представляющий собой сложнейшую конфигурацию физических законов и магических заклятий, медленно, как грифельный стержень из ядерного реактора, выскользнул из пробитой руки.


Логос-Иерарх Руси коснулся правой руки Христа и черный, заржавелый от крови гвоздь, вышел из правой ладони.

По полюсам прокатились сполохи Северных сияний и магнитных бурь.
Тот, Кто принес Себя в Жертву, освободил пречистые руки.

Затем Логос-Иерарх коснулся левой ноги Спасителя. Костыль древнего Закона, выкованный еще Моисеем, вышел из пречистой стопы. И правой ноги Иисуса коснулся Логос-Иерарх Руси, и правая стопа Космического Агнца наконец-то освободилась.

Се – свершилось! Загромыхали хоры архангельские. Грянул орган Солнечной системы, запели планеты.

От креста старого сознания отошло светозарное тело Того, Кто принес себя в жертву ради людей.
Принимали его Пресвятое Тело две женщины и один мужчина.

Ночь омовения тела Христова сомкнулась над Москвой.
Всю ночь валил снегопад и бушевала зимняя гроза.
Удары грома колебали снеговую пелену, раскаты грома прокатывались над столицей, и грохотание это было подобно орудийным залпам нескольких фронтов, наступающих одновременно. Сотрясалась величайшая столица мира, погружалась в снег, обелялась, обращалась в невесту в белоснежной фате, в пречистую Деву, ведомую к аналою.


Но мало кто из землян видел то, что происходило в Истинной Реальности, закрытой пеленой снегопада. Раненый видел, что происходит, потому что сейчас он находился в Истинной Реальности. Он видел, что привела его сюда звезда. Она сияла в самом центре Креста Господня. При ближайшем рассмотрении она оказалась шляпкой гвоздя с примитивной кованой поверхностью. Игорь всмотрелся в изумлении: шляпка гвоздя креста Христова была ни чем иным, как сребреником Иуды. Игорь протянул руку, и четырехмерный костыль-сребреник со скрипом вышел из древесины и лег ему в руку в виде сияющего меча.


В тот же момент две оси Христова сознания, освобожденные от пригвождающего их друг к другу серебряного «гвоздя», начали вращение, причем как вокруг себя, так и по оси верх-низ и по оси право-лево. Очень скоро вращение стало таким стремительным, что крест слился в торсионный кокон, издающий равномерное гудение. Кокон этот имел вид двух перевернутых друг к другу остриями вихревых пирамид.

Затем, достигнув нужной скорости и напряженности вращения, эти два вихря вспыхнули, подобно Сверхновой звезде, обдали космос ярчайшим светом и обратились в энергетическое кристаллическое поле. Вместо прежнего сознания Христа Распятого Землю окутала энергосистема  сознания Воскресшего Христа.


Христос сидел на Небесном троне, а перед ним на коленях стоял Иуда. Христос поднялся и спустился на одну ступень с трона Своего. Рука его коснулась руки Апостола.


- Иуда, - сказал Христос, поднимая Отвергнутого Апостола и спустя двадцать
веков возвращая ему Гефсиманский поцелуй, - вот и завершился эон. Закончена наша история. Друг, теперь ты знаешь, для чего ты приходил?
Чем мог ответить Иуда, кроме поцелуя? Из глаз его катились слезы.


Кора головного мозга планеты совершила качественный скачок, проницав живые «нейроны» своего мозга мобильной телефонией, видеосвязью и сверхскоростным Интернетом. Повышение уровня вибраций общечеловеческого сознания всего на один обертон потребовало двадцати веков усилий и жертв бесчисленных поколений людей.
Картина распятого на противоположных полюсах дуального человека заменялась сознанием Воскресшего Христа.


Отныне Земля была готова ко встрече с Мардуком. На этот раз она успела. Усилия бесконечных родов людских не пропали даром. Жертвы, распятия и казни, кровавые революции и мировые войны, гекатомбы трупов, муки холокостов и голодоморов оказались не напрасны.


Люди, если бы вы увидели сверкающую диадему Нового Сознания Земли, вы бы поразились ее красоте, ее бесконечному совершенству и величию! Новая Земли была готова принять испытующее Копье Мардука, имеющего свой земной аналог – копье Судьбы Лонгина. Земля была готова встретить его не частоколом противоракет, не как врага и злобного пришельца, явившегося ниоткуда и по непонятным причинам. Она была готова встретить его вопросом, бесконечным в своей глубинной сокровенности. Этот вопрос звучал так: «Друг, для чего ты пришел?»

***

Состояние раненого Ледовских было тяжелым. Левую почку, Грааль человеческий, где от шлаков и нечистот очищается кровь Жизни, врачам пришлось удалить. Массивная кровопотеря привела к коме. Всю ночь его откачивала бригада реаниматологов. Крови для переливания не хватало.


Кровь сдала оглохшая Ноздря, Тэр, Инга, приехали братки с Казанского вокзала, Коля Большой прогудел перепуганной медсестре.
- Кому тут кровь? Да не бойся, сестричка, не пустить, а сдать.
Ксения вынула из ноздри брилик и пыталась всучить его хирургу, кричала, что он стоит пять тысяч долларов!


Создания Игоря Ледовских боролись за его жизнь – сдавали кровь и молились. Если бы он их когда-то не создал, он бы точно не выжил.
Инга всю ночь просидела у входа в реанимацию. Утром умолила сестру допустить ее к раненому.


Он лежал с закрытыми глазами, бледный, с черной щетиной на щеках. Пикали приборы, бежал по монитору редкий зигзаг пульса. Она осторожно тронула холодную руку, заговорила осипшим голосом.


- Игорь, это я. Я знаю, ты меня слышишь. Ты здесь. – Она перевела дыхание и
постаралась успокоиться. - Я люблю тебя. Я страшная, всю ночь проревела… И хорошо, что ты меня не видишь… Игоречек, пожалуйста, не умирай, мне страшно! Ну, как же так! Вспомни, это же ты создал этот мир! Это я сейчас прекрасно понимаю. Ты и меня заново создал! Я словно очнулась, когда ты появился в моей жизни. -

Голос женщины сорвался, она заговорила, еле  сдерживая подступающие рыдания. - Ну, как же так? Бог же не может умереть! Если ты умрешь, я исчезну. Меня не станет. Борьки. Всех нас не станет! Ты должен бороться. Это твой мир, не оставляй нас! Слышишь, не смей!


Женщина высморкалась в платок, сказала глухим голосом.
- Игорь, на всякий случай я хочу тебе сказать. Знай, у тебя получился очень
хороший мир. Честное слово! Он удался тебе на славу! Мне очень повезло, что я в нем немного пожила. Знай это, любимый!


- Правда?
Инга с невозможной надеждой вскинула глаза.
Игорь смотрел на нее сквозь ресницы. Она глубоко вздохнула и заплакала. Палата, лицо любимого – все растеклось.
- Конечно, правда, - она взяла его руку, омочила горючими слезами, исцеловала.


Игорь облизнул пересохшие губы.
- Мне тоже нравится мой мир. Поэтому покидать его я не намерен.
В реанимационный бокс вошел оперировавший Игоря хирург с измятым после недолгого утреннего сна лицом.
- Вы кто? – спросил он Ингу. - Вы что тут делаете?
- Я его жена.
- Все равно. Нельзя! Уйдите!
- Он очнулся.


Врач увидел, что раненый пришел в себя. 
- Очнулся? Молодец! Но вы все равно, уходите!
Инга пошла к выходу, заплаканная и сияющая, маша Игорю от груди ладошкой.


- Женщина! - окликнул ее врач. Она оглянулась – хирург копался в кармане
зеленого, заляпанного кровью халата. - Возьмите на память. Это его осколок.
Инга приняла в ладонь металлический кругляш.
Глаза ее расширились.


В руке ее тускло блестела исковерканная монета со следами древней чеканки.
Проклятый сребреник вернулся! Трижды чуть не убившая своего носителя монета вернулась сызнова! Боже, как избавиться от мистического наваждения?!
- Дай!


Это звал Игорь.
- Это он, - простонала Инга, - сребреник…
- Дай мне! – повторил он.
Инга покорно отдала. Хирург удивленно смотрел на них.


Игорь слабой рукой поднял исковерканную монету над лицом. Сребреник более не излучал тяжелого и дотоле неистребимого запаха, словно омовение человеческой кровью сняло с нее древнее проклятие иерусалимских раввинов.
- Все, - сказал он, уронив руку с монетой на постель.
- Что? – охнула Инга. Ей показалось, что он умирает.
- Все закончилось, - Игорь улыбнулся бледными губами. – Не бойся. Монета
обезврежена.
- Ты думаешь? – еще не веря, спросила она.
- Я знаю, - ответил он.