Нелегалка 2009-2010. 1-8 одна в городе

Первая глава: http://www.proza.ru/2015/07/19/189
Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2015/07/19/221

Между первым и вторым выходным, в воскресенье, у меня случился день рождения.
Воскресенья в Сант Мариа начинаются с колокольного перезвона. Несколько церквей будят жителей то ритмичными ударами, то целыми мелодиями.
Я с утра повесилась на телефоне, получая поздравления от родственников и подруг.
Во второй половине дня не выдержала и послала любимому смску с вопросом, не забыл ли он про мой праздник. Любимый ответил, что помнит и как раз собирался поздравить. Его сообщение заканчивалось словами «Целую нежно». У меня выросли крылья.

Вечером, когда к Агате пришли дети, я сказала, что у меня день рождения. Андреа попросила показать паспорт. Я принесла российский. Молодая синьора полистала страницы и после этого попеняла, что я не сказала заранее – мне купили бы торт. Джузеппе сбегал в магазин и выставил на стол горячую пиццу с грибами и коробочку вкуснющих фисташковых пирожных со свежей земляникой.
Я наворачивала угощение и думала о том, что когда меня выбирали ухаживать за драгоценной мамочкой, даже имени не спросили, не то что удостоверение личности.
Впрочем, это ещё ничего. Как-то, после кризиса 1998 года, я осталась без работы и нанялась в няни, к одной актрисе.
Я приехала на мрачную съёмную квартиру. Меня провели в кухню и посадили напротив белокурого, с длинными, как у девочки, волосами, мальчонки трёх лет. Звали его Стасик.
Мне сказали, что Стасик нежный и слабенький, кушать сам не умеет, ходить устаёт – его надо возить в колясочке, и что он боится стричься.
У меня не спросили никаких документов. У Стасика спросили, нравлюсь ли я ему.
Стасик смотрел букой. Я украдкой показала ему язык и скорчила рожу. Стасик сморщился от смеха, показал язык в ответ и пискнул: «Да!»
Мамаша шлёпнула его по губам, сказала мне: «Ребёнок капризный, ест мало. Бананы не ест, печёнку не ест…» и долго перечисляла все сложности, которые меня ожидают.
Я приступила к работе. Актриса ушла, а поздно вечером позвонила и сказала, что она уехала на неделю в Москву, к мужу, деньги в столе на кухне.
Я заглянула в стол – денег было в обрез, только на продукты первой необходимости. Я поразилась – не мизерной сумме, а тому, что богемная родительница оставила единственное чадо с женщиной, даже фамилии которой она не знала.
Утром выяснилось, что малыш прекрасно ест сам, причём – всё.
Я приготовила завтрак, поставила тарелку на стол. Стасик заявил: «Покорми меня!» Я приступила к своему завтраку, сказав: «Ешь сам!» Я ела, он смотрел. Через пару минут потребовал: «Покорми меня!» - «Ешь сам!» - «Не буду!» - «Не хочешь?» - «Не хочу!» - «Есть не хочешь?» - «Не хочу!»
Я выбросила содержимое его тарелки в мусорное ведро. Стасик заревел: «Есть хочу!» Я положила в чистую тарелку новую порцию и поставила перед ним: «Ешь!» - «Покорми меня!» - «Ешь сам!» - «Я не умею!» - «Учись!» - «Я не умею!» - «Смотри на меня и делай так же!» Больше проблем с принятием пищи не возникало.
Днём я повезла пацанёнка в Летний сад. Скоро мне надоело толкать коляску по дорожкам. Я поставила коляску у скамейки, сказала мальчишке: «Сиди смирно!», забралась на ограду и пошла по краю, держась за пруты. Спрыгивала и залезала, хохотала, подбирала камушки и кидала их в воду. Стасик попросил: «Возьми меня играть?» Я сказала: «Ты будешь со мной играть, если больше не станешь сидеть в коляске. Никогда!»
Через два дня я его подстригла. Как-то я занялась стиркой. Распевала песни, швыряла бельё в воду, устраивала волны, пускала по ванной мыльные пузыри. Стасик скрёбся за дверью, пытаясь войти, но я его выгоняла.
У него почти началась истерика, когда я сказала, что он мог бы баловаться со мной, но стирать бельё и пускать мыльные пузыри можно только мальчикам, а кто он – я не знаю, потому что у него такие длинные волосы, что я куплю бантики и заплету ему косички.
Он даже не вспомнил, что боится стричься. Я поставила его на стул перед зеркалом и вполне прилично обкорнала.
После этого в ванной был потоп – так мы бесились, довольные друг другом.
Мы подружились. Мальчишке понравились пешие прогулки. Он наматывал километры по центру города, доходил со мной и до Эрмитажа, и до Петропавловки. Мы проходили весь Невский и возвращались метро или наземным транспортом. Ездили бесплатно. То бишь, за ребёнка платить не надо было, а я говорила контролёрам, что забыла дома деньги, а нам – ну, очень! – надо доехать туда-то и туда-то. Нас не выгоняли.
Я сводила Стасика в зоопарк, тоже бесплатно. Контролёрше на входе сказала, рыдая, что деньги закончились, а ребёнок просится в зоопарк, и я его еле успокоила. Нас впустили.
В зоопарке я разрешила Стасику потрогать удава. Малыша было не утащить домой.
Мы подзадержались и на обратной дороге попали в жуткую грозу. Я с головой завернула мальчишку в свой кардиган, посадила себе на плечи, велела держаться за мои волосы и ничего не бояться. Я сказала: «Гроза – это красиво! Смотри внимательно!»
Мы шли по Троицкому мосту, любуясь молниями, полыхающими над Невой, и не то что Стасик, - я такой красоты в жизни не видывала! Посередине моста рядом с нами затормозил автомобиль, молодая парочка пригласила нас внутрь и довезла до подъезда.
Мама дитяти за время своего отсутствия позвонила всего один раз!!! Через семь дней она приехала с мужем, который нервно потребовал у меня паспорт.
Ещё через неделю Стасик звал меня мамой и устраивал скандалы, когда я уходила.
По утрам, когда я звонила в дверь, он нёсся впереди всех, с криком: «Мама пришла!» и, едва я перешагивала порог, повисал на мне.
Я прибиралась на заваленной грязной посудой кухне, а он сидел у меня на закорках, пока я не сдавалась: «Ладно! Будем играть вместе! Ну-ка, кто лучше вымоет тарелки?!»
Мне предложили жить в доме – спать на кухне на раскладушке. Я отказалась.
Через полтора месяца семья уехала на юга. Я нашла другую работу и больше им не звонила, хоть и пообещала. Стасика было жалко, но у меня не сложились отношения со взрослыми членами семьи, да и платили мне мало.

Уже тогда я зареклась подписываться на подобную работу.
Здесь я не нянька, я даже не сиделка, а смотрелка за престарелой синьорой. Иногда где-то во мне приподнимает голову предательская жалость, но я сразу же душу её – зачем мне переживания о чужих несчастьях? Меня нанимали работать, а не жалеть и любить Агату. Для подобных чувств у неё есть толпа родственников.
Галя от скуки разбаловала старушку. Мне тоже скучно, но не до такой степени.
Я установила свои правила и объяснила Агате их неизменность не словом, а делом. Синьора оказалась понятливой. Через день она вспомнила, что умеет есть сама. Через два усвоила раз и навсегда, что ночью я сплю.

После первых ночей, когда она пыталась дозваться меня, устраивая сольные концерты художественного воя, я побаивалась, что бедные соседи пожалуются хозяевам на такое безобразие, но всё обошлось. Соседи перетерпели. А Агата, едва коснувшись подушки, складывает ладони под щекой и затихает до утра.

И ещё я перестала возить её по вечерам по дому и демонстрировать закрытие окон и дверей. От кого досталась старушке инвалидная коляска, неведомо. Но сей агрегат на маленьких колёсиках так тяжёл и неповоротлив, а коридоры и дверные проёмы дома до такой степени узки и не приспособлены для провоза коляски, что Агате приходится верить мне на слово: всё закрыто, всё в порядке.

Мой второй выходной выдался нежарким (+27) и ветреным. Так-то лучше.
Ночь была прохладной. Я замоталась в одеяло и дрыхла, как новорожденный в тёплом кульке.
В Катании первым делом уточнила в диспетчерской расписание вечерних рейсов.
Купальник с собой не брала – где пляж, не знаю, одной туда идти нет смысла, даже вещи на берегу оставить не с кем.
Решила, для начала, закрепить в памяти маршрут прошлого выходного. Сходила в исторический центр, на площадь со слоном, внимательно оглядываясь по сторонам: куда стоит сходить в следующий раз?
По городу разъезжали экскурсионные автопоезда: симпатичный паровозик и несколько вагончиков. Я даже не стала интересоваться стоимостью развлечения – денег в обрез.

Спросив несколько раз дорогу, нашла почту.
Не понимаю, зачем в разговорнике в транскрипции написано «постале». Когда спрашивала: «Dove postale?», меня не понимали. Тыкала пальцем в страницу и слышала в ответ: «Почта?!» мне показывали направление, ответ звучал аналогично нашему «Не доходя, упрётесь», но я, хоть и всё отлично понимала, переспросила дорогу трижды: у какого-то продавца, у полицейского и у банковского охранника.
Почта напомнила наш главпочтамт – помпезное здание со множеством помещений. Сначала я вошла не в тот отдел. Дверь была закрыта, но я просочилась внутрь с каким-то мужчиной. Как оказалось, здесь обслуживали бизнес-клиентов.
Не смотря на мой вид: чёрная футболка с волчьей мордой на всю грудь, джинсы, видавшие виды кроссовки, бейсболка и верный рюкзак, меня никто не спешил выгонять.
Я дождалась своей очереди (перед прилавками на почтах ограждения, к окошкам подходят по одному), сказала, что мне надо отправить письмо в Россию. Мне заулыбались и объяснили, что это – в соседнем зале.
В соседнем зале снова заняла очередь. Стоявший за мной мужчина спросил, какой у меня номер. Я удивилась и показала письмо. Он показал талончик с номером. Я развела руками. Мужчина отдал мне свой талончик и подтолкнул к освободившемуся окну.
Почтальонша выслушала меня и что-то стала говорить. Я твердила: «Не понимаю!» Она показала на меня: «Россия!», потом на себя: «Италия!», потом сказала: «Я – Кармелина!» Я ответила: «Очень приятно!» Почтальонша попросила словарь, полистала и констатировала: «Маленький. Нет такого слова. С вас 1, 40 евро». Я отдала деньги и пошла гулять в красивый парк рядом с почтой – Villa Bellini.

После парка забрела на огромный суматошный рынок, занимающий большую площадь перед высокой церковью и продолжающийся по одиннадцати улицам, лучами расходящимся от piazza Carlo Alberto.
На тротуарах стояли палатки, лотки, тележки, столы с одеждой и обувью, овощами и фруктами, морепродуктами, мясом, сырами, бытовой техникой, бижутерией и всем-всем-всем.
Оптовые магазинчики с одеждой от якобы известных модных домов перемешались с секонд-хендом, распродажами, барами и продуктовыми минимаркетами.
В час дня рынок сворачивался. Здесь всё в это время закрывается на несколько часов, даже многие магазины. А уличная торговля прекращается до другого дня.
Я уселась отдохнуть на ступенях церкви, пофотографировала, не видя, что снимаю. Солнце такое яркое, что снимки можно разглядеть лишь в темноте или густой тени.
Ещё один минус «слепой» съёмки – в Италии очень грязно. Мало того, что по всем улицам валяется мусор, так ещё всё, до чего можно дотянуться, испоганено цветными надписями.

Иногда я шелыгаю в сторону бумаги и пакеты, если они лезут в кадр. Иногда отказываюсь от выгодного снимка, потому что я – не дворник. Итальянцы как будто не подозревают о том, что для пустых бутылок, сигаретных пачек, обёрток от мороженого существуют урны.
Я побрела куда глаза глядят, нашла театр. От театра куда-то повернула и неожиданно вышла в порт.
В порту задержалась, даже не столько забивая память фотоаппарата, сколько любуясь на бирюзовую воду, скопление кораблей, катеров, яхт, горки рыболовных сетей, выложенных на пристанях, видом на город, видом на море… Короче, зависла. Положительная сторона итальянской безалаберности – если ты никому не мешаешь, тебя никто не спрашивает, что ты здесь делаешь.
Из порта направилась в Макдональдс.
По пути к автостанции растянулась на скамейке под деревьями у фонтана, изображающего тонущих моряков: двоих мужчин и лодку затягивает водоворот. В фонтане купались голуби. У меня закончилась питьевая вода.
Я покуривала и проверяла фотки, когда ко мне подошёл недовольный синьор и вежливо сказал, что я – не африканка, а синьора, и мне лежать на скамейке – «amorale». Я игнорировала умника. Ничего не знаю. (Кстати, по-итальянски «не знаю» - «ignorare»). Io – russa. Niente soldi. Studio italiano, ma non parlo bene. (Я – русская. Денег нет. Учу итальянский, говорю плохо).
Синьор понаблюдал за моей наглостью и удалился. Я повалялась ещё пару минут, для самоутверждения, и встала. Всё-таки, я находилась на площади Юстиции, кругом – административные здания с разноцветными флагами.
С другой стороны – на некоторых скамейках спали люди. Получается, что неграм – можно, а мне – нельзя? Что за расовая дискриминация?!
Пить из фонтанчиков я ещё боялась. В первом попавшемся магазине купила большую бутылку ледяной кока-колы.

Синьора Андреа снова поджидала меня на улице.
После рассказа (кое-как) о своей поездке, я стала показывать фотографии. За последним кадром – фонтан с водоворотом, пошли снимки Хельсинки, Стокгольма, Санкт-Петербурга, подруг и знакомых.
Я хотела выключить фотик, но Андреа заинтересовалась. К просмотру присоединился Джузеппе.
Я сбивчиво комментировала: «Finlandia. Helsinki. Svezia. Stoccolma. Russia. Sankt-Peterburg. Mi amica Karina. Mi amica Tatiana. Mi amica Irina. Mi amica Svetlana». Затем выскочили несколько кадров с вручения литературной премии в «Звезде», где я стою рядом с Граниным, а он крепко держит меня под руку.
Андреа спросила, кто это – мой отец или дедушка? Я сказала, что это – Даниил Гранин, - знаменитый русский писатель, и что ему 90 лет (Daniil Granin, famoso russo letterato).
Синьоры поахали, повосхищались, а затем спросили, почему мы на фотографии вместе, Гранин – мой друг? Я дёрнулась было искать в словаре подходящее слово, но передумала и подтвердила: «Si, amico!»
Они спросили, почему у меня такой знаменитый друг. Я сказала, что я – тоже писатель.

Они уставились на меня и, переварив информацию, спросили, такой же я знаменитый писатель, как Гранин. Я поскромничала: «Не такой знаменитый, но тоже известный». Синьора Андреа поинтересовалась: «Вы пишете об Италии?» - «Да».

Вечером среди хозяйских журналов я нашла путеводитель с картой Катании. Быстро разобралась, где была, а где нет. Выяснила, что на следующий раз наметила для себя осмотр Porta Garibaldi (ворота, триумфальная арка Гарибальди) и посещение Castello Ursino (крепость Урсино).
На другой день нам с Агатой принесли, помимо обычного набора продуктов (молоко, сыры, йогурты, мороженое, хлеб, фрукты, овощи), ещё и готовую еду: тушёную крольчатину и салат с рыбой.
Через несколько дней я поняла, что подхожу к плите лишь затем, чтобы разогреть обед или сварить кофе.
Подивившись такой метаморфозе, сообразила: мне создают условия для творчества!
Сначала я показала им свою книгу о силуэтах и начала развлекать старушку и украшать дом бумажными вырезками, а теперь оказалось, что я – известный русский литератор и пишу об Италии.
Мне стало смешно. Нет, ну я же никого не обманула! Оно, конечно, в чём-то где-то так и есть…
Мне стало смешно на свою работу: теперь мне и готовить не надо? Ну, дела-а…

Продолжение:http://www.proza.ru/2015/07/19/230


Рецензии
Здорово! Получается Гранин Вас просто выручил... и как отношение к Вам сразу изменилось, пиетет сплошной!

Галина Фомина   19.10.2018 18:24     Заявить о нарушении
Да, мой статус в глазах хозяев сразу вырос)))

Наташа Лазарева   16.11.2018 21:06   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.