Возможна ли истина в гуманитарных науках?

     Сомнение в достижении истины в гуманитарных науках возникает и по теоретическим, и по эмпирическим основаниям.
 
     Теоретический аргумент в пользу отрицания такой возможности состоит в том, что в науках о человеке (истории, политологии, психологии,этике, эстетике, искусствоведении) действует двойная мотивация: познавательная и экзистенциальная. Экзистенциальный опыт, то есть опыт субъективно мотивированной деятельности личности в конкретных социальных условиях, с одной стороны, стимулирует познавательную активность ученого, направляя ее на наиболее актуальную с точки зрения этого опыта проблематику человеческого бытия. С другой же стороны, тем самым он деформирует результаты познания, так как это приводит к абсолютизации той или иной грани многогранной природы человека. Эмпирически об этом свидетельствует множественность направлений в современной философии, эстетике и искусствоведении, каждому из которых соответствует особая проблематика, особый предмет познания.
 
     Фрейдистская эстетика, например, концентрируется на изучении взаимодействия бессознательного и сознательного в процессе и результатах художественного творчества. Согласно З.Фрейду сущность человека определяется его бессознательными побуждениями, среди которых он придавал особое значение «либидо». Сублимация либидо, точнее, детской сексуальности, по его мнению играет определяющую роль в творчестве художника (8). Гипертрофия роли сексуальности, тем более детской, (ясная уже ближайшим последователям Фрейда) коренится в особенностях экзистенциального опыта автора этой теории. Согласно данным его биографов в 1882 году, когда З.Фрейду исполнилось 26 лет, состоялась       его помолвка с Мартой Бернайс. Однако свадьба оттягивалась, к тому же появилась возможность стажироваться в Сальпетриерской клинике в Париже, где он и прожил до 1886 года (10). Рискнем предположить, что именно неудовлетворенность сексуального влечения к своей невесте (а добрачные связи в его среде были не приемлемы) и была сублимирована Фрейдом в                теоретической форме. Что привело к преувеличению значения «либидо». Конечно, то, что фрейдизм стал одним из влиятельных направлений философии и эстетики ХХ века, свидетельствует о том, что действовал и коллективный экзистенциальный опыт. Это было разочарование европейской интеллигенции в «рацио», в позитивистском сциентизме Х1Х века, порожденное катастрофами мировых войн ХХ века.
 
      Но и при совпадении исследуемой проблематики (допустим, конкретной эпохи и даже отдельных событий в истории общества) результаты познания и оценки существенно различаются в трудах представителей различных научных школ. Что также является следствием их принадлежности к различным коллективным субъектам экзистенциального уровня бытия. Субкультура таких субъектов, то есть объединений личностей, обладающих общностью социальных мотивов деятельности, определяет ценностные установки, эмоциональное мироотношение и даже «предпонимание» (по Г.Гадамеру) действительности у его членов. А это неизбежно сказывается на результатах конкретных познавательных актов.
       
      Наиболее наглядно экзистенциальная детерминация гуманитарного познания предстает при смене господствующих субкультур, что в конечном счете является следствием смены господствующих социально-экономических групп, классов общества. Пришедшая к власти социально-экономическая группа обеспечивает своим сторонникам в среде гуманитариев материальные и моральные преимущества. С другой стороны, выражение оппозиционного мировоззрения чревато соответствующим «издержками», а в тоталитарных режимах и риском для жизни. В этой ситуации каждый ученый делает свой экзистенциальный выбор. Для некоторых гуманитариев он не представляет проблемы, так как они были сторонниками ныне господствующего класса и до революции. Но для многих – это выбор между «старым» и «новым» мировоззрением. Который, как правило, решается в пользу приспособления к изменившимся обстоятельствам. Так складывается новый коллективный субъект гуманитарного познания, что влечет за собой и смену господствующих научных концепций.

      Пережитая Россией капиталистическая контрреволюция 90-х годов ХХ века, повлекла за собой радикальное «переписывание» истории. Аналогичная операция была осуществлена и после революции 1917 года. В результате, к примеру, Х1Х век представал то как процесс развития революционного движения, то как история правления царей-благодетелей, а революция 17 года как историческая катастрофа России, осуществленная на деньги немецкого кайзера. Как после этого утверждать, что история есть наука, способная постичь объективную истину, а не «политика, обращенная в прошлое» ?!

      Или, вроде бы удаленная от политики, проблема прекрасного в эстетике. В период Античности были сформулированы несколько теоретических концепций прекрасного: прекрасное как благо (Гомер и др.), как совершенство (Пифагор и др.), как совершенное благо (Сократ), как красота формы (софисты), как единство совершенного блага и красоты (Цицерон). Казалось бы, наиболее адекватная природе прекрасного концепция должна была победить и утвердиться в последующей истории науки. Но это могло быть в том случае, если бы эстетику двигало только познание истины. Реально же каждая из последующих эпох актуализировала то одну, то другую из перечисленных концепций в зависимости от особенностей социокультурных, экзистенциальных ситуаций. В результате, исторический процесс познания прекрасного (и это общая черта гуманитарного знания) приобретает «полифонический» характер. То есть характер параллельного развития нескольких традиций, когда ни одна из них не отмирает совсем, а вновь и вновь возникает, когда складывается соответствующая экзистенциальная ситуация.
 
    Не будем множить примеры. Очевидна субъективно-экзистенциальная составляющая содержания любой гуманитарной науки. Что неоднократно отмечалось, хотя и по-разному аргументировалось, в истории гносеологии (2; 5). Поэтому следует согласиться с Г.Гадамером (2), что гуманитарию остается лишь осознать субъективность своей исследовательской точки зрения, не скрывать ее, а наоборот открыто ее декларировать. Такое  осознание отнюдь не ведет к преодолению субъективности. Если же в результате особого акта самокритики ученый преодолевает ограниченность экзистенциальной позиции своей теории, то это означает лишь то, что он переходит на другую, столь же субъективную.
 
    В качестве примера укажем на интеллектуальную судьбу К.Маркса и Ф.Энгельса. Они начинали как младогегельянцы, принадлежа к левому крылу последователей Г.Гегеля. Затем в «Немецкой идеологии» подвергли эту мировоззренческую (как они считали, мелкобуржуазную) позицию критике, солидаризировались с революционным пролетарским движением и сформулировали основы своей философии (5). Преодолев немецкую идеологию как ложное сознание, К.Маркс и Ф.Энгельс считали, что смогли выйти на уровень подлинной науки об обществе. Однако последующие полтора столетия исторического развития выявили иллюзорность многих положений их теории. Что было неизбежным следствием и конкретных социальных условий (раннего капитализма) возникновения их теории, и психологически понятного комплекса «нетерпения», свойственного революционерам. Поэтому они (а особенно их последователи – большевики ленинцы) недооценили адаптивные возможности капиталистических производственных отношений и наоборот переоценили революционные возможности пролетариата, имея ввиду наемных работников преимущественно физического труда.
      Подобная неизбывность субъективизма порождает гносеологические концепции, принципиально отрицающие возможность объективного познания. Что особенно характерно для современного постмодернизма. Так, Р.Рорти считает, что духовная история человечества представляет собой смену способов мироописания или «словарей», каждый из которых так или иначе соответствует социальной ситуации, в которой возникает, и в этом смысле все они находятся в равном положении. Вопрос же об их отношении к объективной реальности некорректен. Любое мироописание метафорично и самодостаточно. Духовная история есть лишь последовательность сменяющих друг друга метафор (11, с.297-298).

      Итак, на вопрос, вынесенный в заглавие данной статьи, следует отрицательный ответ: истина в гуманитарных науках невозможна.
     Однако, есть основания и для противоположного утверждения. Хотя, скажем сразу, аргументировать его гораздо труднее.
 
     В гуманитарных науках истина возможна уже потому, что наряду с экзистенциальной, они движимы познавательной мотивацией. То есть как раз стремлением отобразить человеческую реальность таковой, какова она есть объективно. Эмпирически об этом свидетельствуют, в частности, все вышеприведенные примеры из сферы гуманитарных наук.

     Историческая заслуга З.Фрейда состояла в том, что он придал концептуальное значение телесному, биологическому началу и неосознаваемым процессам психики человека. Представление о сущности человека как единстве противоположностей биологического и социального, а его психики – как столь же противоречивой полифонии сознательного и бессознательного, было крупным вкладом в познание человека и его культуры.
     Конечно, радикальное переписывание истории России после каждой революции может вызвать сомнение в научно-познавательном статусе соответствующей научной дисциплины. Но согласимся, что история России – это и история царей, императорского двора, и история революционного движения. Поэтому как советские, так и антисоветские концепции истории России отображают объективную реальность. Аналогична ситуация и в познании прекрасного. Как мы старались показать (4), каждая из концепций прекрасного имела «рациональное зерно». Ибо прекрасное и благо, и совершенство, и красота формы.
 
     То есть можно констатировать, что при всей экзистенциально обусловленной субъективности каждая из гуманитарных теоретических дисциплин отображает ту или иную грань многогранной реальности человеческого бытия и его культуры.

    Более того, складывающиеся в гуманитарных науках исторические традиции представляют собой процессы все более глубокого отражения соответствующих этим традициям граней реальности. Происходит процесс приращения знания, прогресс в постижении истины.
 
     Например, заявленная пифагорейцами концепция прекрасного как совершенного получила свое развитие в контексте объективно идеалистической философии Платона и Плотина, модифицировалась в рамках христианского миропонимания Псевдо-Дионисия Ареопагита и через неоплатоников Возрождения получила в философии Гегеля классическую диалектико-идеалистическую интерпретацию. С учетом данных современной науки в конце ХIХ века эту концепцию  обогатил В.Соловьев, а ныне ее развивают ряд современных российских эстетиков.

     Не столь мощная как неоплатоническая, традиция, заложенная З.Фрейдом, также демонстрирует процесс приращения знания о человеке, его психике и культуре. Преодолевая гипертрофию биологически либидозного в теории основателя, К.Юнг сформулировал понятие архетипа, как концентрации древнейшего социального опыта, который получает свою реализацию в «визионерском» художественном творчестве. Ж.Лакан пытался выявить структурированность бессознательного с помощью методов семиотики. В.Рейх, Г.Маркузе, Э.Фромм обогатили фрейдистскую традицию подключением марксистской методологии исследования генезиса как Оно, так и Сверх-Я, а также их взаимодействия в конкретных социальных условиях.
 
     Итак, достижение истины в гуманитарных науках возможно. Но это – с одной стороны. С другой же – как было выяснено ранее, экзистенциальная детерминация неизбежно ограничивает истинность гуманитарной теории. Не говоря уже о том, что эта теория ограничена в своих познавательных возможностях чисто исторически. В результате, каждая концепция гуманитарного знания представляет собой познавательно и экзистенциально обусловленное единство истины и заблуждения, то есть относительную истину.
 
    Но соотношение истины и заблуждения, адекватного и неадекватного отображения реальности в различных теориях не одинаково. В целом, в познании человека, так же как и в познании природы, существует прогресс, то есть исторический процесс преодоления заблуждений и накопления истин. Если же говорить о конкретной эпохе, то степень исторически обусловленной истинности теории определяется ее способностью к адекватному отображению многогранности человека, его деятельности и продуктов этой деятельности. Такими качествами обладают теории, методология которых позволяет осуществить синтез научного знания эпохи.

    Гуманитарная наука ХХ-ХХ1 веков отличается крайней степенью многообразия подходов к исследованию человека, особенно его сознания и продуктов его духовного творчества. Упомянутый ранее фрейдизм исследует неосознаваемые процессы психики, феноменология – структуру сознания, герменевтика – проблемы интерпретации текстов, неопозитивизм – процессы познания и коммуникации, марксизм – социально-экономическое бытие человека, экзистенциализм – субъективно-личностное его существование, христианизированный неоплатонизм – взаимоотношения человека с Богом и т.д. Каждое из этих направлений «ухватывает» какую-то грань человека и его взаимодействия с действительностью, каждое имеет «рациональное зерно».
 
    Но более или менее целостного «охвата» человека и его культуры нет. Человек «разобран» на отдельные фрагменты. В этом – свидетельство кризисного состояния гуманитарной науки, которое проявляет экзистенциальный кризис современного человечества.
 
    Мозаичность модернистской и, особенно, постмодернистской гуманитаристики проявляет кризис буржуазного сознания. Точнее, кризис сознания интеллектуальной элиты Запада, которая, с одной стороны, не приемлет стандарты массовой культуры общества потребления, но с другой – не видит им альтернативы. Как свидетельствует Ж.-Ф.Лиотар, «сегодня мы можем наблюдать своеобразный упадок того доверия, который Западный человек на протяжении двух столетий питал к принципу всеобщего прогресса человечества … Тайная печаль снедает наш Zeitgeist.  Он может выражать себя во всевозможных реактивных или даже реакционных установках или утопиях, но не существует позитивной ориентации, которая могла бы открыть перед нами какую-то новую перспективу» (3, с.57).
 
    С другой стороны, противостоящая буржуазной культуре марксистская парадигма, в том виде, в каком она получила свое применение в гуманитарных науках «социалистических» стран, отражала социальное бытие «казарменного социализма». Отсюда явно недостаточное внимание к проблематике экзистенции личности, жесткая регламентация в подходах к исследованию социального бытия и духовной культуры человека.
 
    Используя терминологию синэргетики, современное состояние гуманитарной науки можно охарактеризовать как состояние бифуркации, то есть хаоса случайных теоретических флуктуаций. Согласно этой же теории, хаос порождает космос. Но для этого нужен «аттрактор». В ситуации гуманитарного знания – некая цементирующая идея, способная стать ядром кристаллизации, теоретического синтеза накопленного знания о человеке и его культуре.
    Такую роль, как нам представляется, сыграет идея демократического социализма и связанная с ней методология материалистической диалектики. Тенденция к этому синтезу уже прослеживается. Масштабна попытка позднего Ж.-П.Сартра, а также представителей Франкфуртской школы  Г.Маркузе, Э.Фромма, Т.Адорно (1; 6; 7; 9) осуществить на базе диалектического материализма синтез экзистенциализма, фрейдизма и марксизма. Тем самым прокладывается путь к будущему науки о человеке.
      
    Но это с нашей точки зрения. А именно, с точки зрения представителя «шестидесятников», то есть коллективного субъекта экзистенциального уровня бытия, сложившегося в атмосфере хрущевской «оттепели» и объединенного идеей демократического социализма. 

               
               

                Литература


1. Адорно Т.В. Эстетическая теория, М.,2001.
2. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М.,1988.
3. Лиотар Ж.-Ф. Заметки о смысле «пост» \\ «Иностранная литература» 1994, №1.
4. Малышев И.В. Диалектика эстетического. М.,2006.
5. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. Соч., т.3.
6. Маркузе Г. Одномерный человек. М.,1994.
7. Сартр Ж.-П. Проблемы метода. М.,1994.
8. Фрейд З. Леонардо да Винчи. М.,1991.
9. Фромм Э. Бегство от свободы. М.,1995.
10. Шерток Л., Р.де Соссюр. Рождение психоаналитика. М.,1991.
11. Эстетика и теория искусства ХХ века. М.,2005.

Опубликовано: Экзистенция и бытие. М.,2011. Автор Малышев И.В.докт. филос.н.,профессор РАМ им.Гнесиных