Нелегалка 2009-2010. 2-2 легализация

Первая глава: http://www.proza.ru/2015/07/19/189
Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2011/03/30/1808

В понедельник Андреа сказала, что поедем во вторник, часов в 9 или 8-30. Я поставила будильник, потому что в такую рань ещё сплю.
Во вторник утром была картинка.

По утрам я ощущаю себя отвратительно. Не чувствую, а именно ощущаю. Во сколько бы ни был подъём, в себя я прихожу лишь к полудню, а соображать начинаю часов после четырёх.
И вот утро. Я злая. Обычное утреннее состояние.
Я не стала устраивать старушке душ, раз режим сбился. Агата сидит в уголке кухни и ловит в миске с молоком размоченное печенье. А я бушую.
В 8 позвонила Андреа и сказала, что поедем завтра. Завтра у меня выходной, так что после получения документов останусь в Катании. Меня это устраивает. Я злюсь от того, что пришлось рано вставать, и утро катится кувырком.
С вечера мне лень было помыть посуду, и теперь меня раздражает заваленная тарелками раковина. Пачка с печеньем порвалась, засыпав крошками скатерть и светлый кафель пола.
Ночью дул сильный ветер, он скинул со стола на террасе и сволок в садик неубранные газеты и журналы и опрокинул пакет с мусором, который я почему-то не выставила на тротуар. Сад и терраса приняли вид помойки.

Плюс к тому я уронила горячую кофеварку и, пытаясь её поймать, заплескала густым чёрным напитком плиту, пол, собственную одежду и даже дверь в туалет.
Я в сердцах швырнула кофеварку в раковину и разбила тарелку и кружку.
На кухне был невообразимый бардак. Я взяла ведро и швабру и, прислонив намоченную лентяйку к стене, прикурила последнюю сигарету (учитывая, что на сегодня планировалась поездка в Катанию, я вчера не пошла за сигаретами).
На второй затяжке раздался звонок в дверь.

Я даже не вынула сигарету изо рта, так и потопала в прихожую.
Дверь заело. Я дёргала замок, дымя и ругаясь. Дверь в прихожей – во всю наружную стену и состоит из рифлёного стекла. По размытому силуэту было видно, что на улице ожидает не кто-то из детей или многочисленных кузин Агаты, поэтому я не стеснялась в выражениях, перемежая русскую нецензурщину с итальянской ненормативной лексикой, и «porca Madonna» было не самым грязным ругательством.
Изо всех сил рванув створку, я распахнула-таки дверь. В казу робко шагнул священник. Я буркнула: «Buon giorno!» и, повернувшись спиной, вернулась на кухню.
Лицо служителя церкви изменилось, когда он переступил порог кучины.
В прошлый раз он беседовал с Агатой, читал молитвы. В этот через минуту решил, что миссия выполнена. Я выпроводила батюшку a fuori и так шандарахнула дверью, что по дому пошёл гул.

У меня по утрам обычно всегда порядок. Да у меня вообще порядок – всегда! А как иначе? Я – не медик и не экстрасенс, не могу быть уверенной, что Агата проживёт ещё долго. Вот представьте: старушка перекинулась, я звоню её детям, они приносятся через пару минут, а в доме бардак. Да мне будет элементарно стыдно!
Но сегодняшнее утро – нечто из ряда вон.
Ладно, это я нервничаю. Никак не могу определиться, хорошо или плохо, что я остаюсь. Меня поставили перед фактом, я ещё не поняла, что происходит.

Зазвонил телефон.
В эти дни, в ожидании какой-то определённости, мы созваниваемся с Алиной, тратя на мобильном счету последние сольди. Алинины хозяева ничего ей не говорят, и подруга каждый раз сообщает, что, прячась от полиции, уйдёт в горы, найдёт какую-нибудь ферму и устроится в работницы.
Я смотрю на Этну, облепленную тысячами тысяч домов, которые заканчиваются где-то на высоте полутора километров. Над домами – леса и скалы. Где Алина собралась искать ферму?
Я не разделяю этих бредовых мыслей и грущу об одном: если придётся возвращаться в Питер сейчас, меня ожидает масса проблем.

Я положила трубку, постояла, наблюдая, как Агата справляется с едой и, обтерев пол, но оставив на потом посуду, спустилась в сад. Собрала разбухшие от дождя газеты и журналы, заодно сгребла в кучу опавшие листья. Всё лето я спускалась в садик лишь за фруктами и цветами для букетов, запущенность участка меня не дёргала. Теперь убрала пожухлую листву и задумалась: где кормить кошку во время дождя? Да, это вопрос.

В половине девятого в среду почти одновременно заявились Джузеппе, Андреа и Алина. Я зевала, раздумывая: хочу есть или не хочу? Кое-как собралась, в 9 уехали.
Джузеппе привёл нас в офис у театра Беллини, где выяснилось, что сегодня приём с 3 дня. Джузеппе уехал.
Мы вышли на улицу. Перед окнами офиса, в котором выдаются разрешения на работу и проживание в Италии, неизвестные художники выставили картину: на фанерной основе, длиной метра в 4 и высотой больше двух, изображены ноги покойника, на пальце бирка, а надпись призывает потерпеть ещё немного.
Конечно же, мы не преминули сфотографироваться перед оригинальным плакатом. Потом отправились по магазинам.

Во втором часу возвращались к театру. На via Sangiuliano нас окликнули две женщины. Одна сказала, что она с Украины, работает в Катании, другая представилась Аллой и рассказала страшную историю.
Алла приехала через то же агентство в конце августа. За месяц поменяла шесть работ! Была ли причина в том, что у неё нет permesso, или в том, что ей катастрофически не везло, или в том, что она нигде не сходилась с хозяевами – тайна, покрытая мраком.
Позавчера Алла устроила скандал у Ольги, и её выставили за дверь, посоветовав ехать в большой город и обратиться в русскую церковь.
Алла считала, что все её беды от того, что она приехала в Италию не по кредиту, а за свои деньги – поэтому агентство в ней не заинтересовано.
В Катании православную церковь она не нашла. Таксист отвёз её в приют. В приюте дали молока и хлеба и сказали «До свидания». Ночевала она в гостинице.
Утром поехала в аэропорт, хотела купить билет на самолёт, но самый дешёвый стоит 560 евро. Алла показала распечатку стоимости авиабилетов. Ужас! Когда Галя улетала весной, билет стоил 200 евро. Нынешние цены взвинчены до предела, видимо, потому, что желающих вынужденно покинуть страну слишком много.
Алла спрашивала, нет ли у нас знакомых, которые взяли бы её на работу. Мы сказали, что сами пока работаем без разрешения и ничего не знаем.
Украинка куда-то торопилась, и мы распрощались.

Алина спросила: «Ты запомнила, где находится caritas (приют)? Пошли, сходим, может, и нам пригодится!» - «Ну, уж нет! Я не собираюсь скитаться по ночлежкам! Если что – только домой! Если денег на самолёт не хватит – тупо сдамся полиции, пусть у них голова болит, как отправить меня на родину!»
Дождь не переставал. Офис был ещё закрыт. С лестничной площадки нас прогнали крикливые жильцы.
На площади соседняя дверь вела в Интернет-клуб. Я решила провести час в контакте.

Заведение порадовало чистотой, новенькими компьютерами и ценой – 1 евро за час. Администратор-индус ввёл данные паспорта в компьютер и отметил время.
Я просмотрела почту и скинула в альбом фотографии. Фотографий набралось уже к тысяче. Надо бы разбить их по альбомам, а то скоро сама запутаюсь.
Пришёл Джузеппе.
Мы проторчали в офисе почти три часа, но разрешения не получили. Да, бумаги были готовы, но их следовало заверить в полицейском управлении, которое уже закрылось.

Пока ожидали своей очереди, с нами разговорилась пухленькая пенсионерка из Иван-города, Люба, по-итальянски - Лючия. Она работает в Италии уже 5 лет, приехав тем же путём. Поменяла 5 мест. Начинала в маленьком городке, рядом с Сант Мариа. Все эти годы никто не требовал от неё permesso.
Люба была бодра и весела, рассказывала, что объехала всю Сицилию и Италию, в Россию не ездила и не собирается. В настоящее время она работает со старой, совершенно одинокой синьорой. Синьоре за 90, но она сама ходит. У Любы, помимо выходного дня, почти всё время свободно. Она гуляет с друзьями, делает, что хочет. Одинокая синьора требует лишь чистоты в доме, приготовления пищи и присутствия компаньонки по ночам.
Любу было приятно слушать. У меня разболелась голова.

Новая знакомая говорила много, но ни о чём. Ах, мы с Алиной ещё ничего не видели в Катании! Чего – ничего? Да ничего! Катания большая, здесь много достопримечательностей! Каких? Да всяких!
Ах, она видела уже всю страну! Что конкретно? Да всё! Где ездила? Да везде!
Ах, у неё были очень хорошие работы! И чудесные хозяева! Какие работы? Ну, очень хорошие! Какие хозяева? Ну, просто чудесные!
Ах, у неё много друзей и подруг! Где знакомится? Сами появляются!
Ах, нам надо созваниваться! Но она не помнит номера своего телефона. И вообще, он скрыт, даже у нас не высветится, так что ей позвонить невозможно. Но она нам как-нибудь отзвонится.
Ах, к ней в гости прилетал сын. Где жил? В гостинице. Сколько стоит билет на самолёт? Понятия не имеет. Сколько стоит проживание в гостинице? Не знает.
Какая у неё зарплата? Небольшая, но её устраивает. И т.д. и т.п.
Единственной нормальной информацией явилось объяснение по поводу permesso и апреля. Она сказала, что хозяева должны заплатить налог, а налог платится с апреля по сентябрь – за 5 месяцев. Сколько кто работает – неважно, главное, чтобы был оплачен этот период. И permesso даётся на год. Причём, даже при желании оплатить его есть ограничения: доход работодателя должен быть не менее 20 тысяч, и количество permesso лимитировано.
Я невесело подумала, что, кажется, поторопилась сказать чемодану, чтобы он отдыхал и дальше.

Вечером рано уснула, утром рано проснулась. В четверг мои мысли приняли конкретное направление: северо-восточное, и в следующий выходной я решила поехать в аэропорт за билетом.

В воскресенье мне принесли permesso и сказали, чтобы я всегда носила его при себе. В придачу к permesso мне вручили осеннюю куртку цвета беж (терпеть не могу) и шерстяной свитер, сине-фиолетовый, с белым воротничком. Андреа сказала, что скоро похолодает, а у меня нет тёплой одежды. Конечно, нет. Я же всерьёз не думала, что буду жить здесь так долго. Андреа попросила, чтобы я примерила обновки. Она твердила, что это – очень хорошие вещи, сделаны в её стране. Свитер оказался широковат. Отрывая бирку, я прочла: «Made in cina». Мне стало смешно. Хотя, я не интересовалась генеалогическим древом принявшей меня семьи – может, Андреа родом из Китая? Куртка (итальянская) пришлась по размеру. Андреа и Джузеппе радовались. Я захандрила.

Сентябрь прошёл. Куртка висит в шкафу. Купальный сезон продолжался и весь октябрь. На улице стабильно +30.

Я по-прежнему не учу язык, он учится сам. Сначала я обратила внимание, что герои фильмов часто повторяют: «В чём проблема?» (на итальянском звучит «Че проблема?», но мозг сразу же приравнивает звучание к русскому), и подивилась, что фраза звучит очень по-русски. Во второй раз меня зацепило выражение «Data strano» (Дата странная). Стало интересно, сколько слов произносятся одинаково и имеют то же значение. Я стала смотреть телевизор более внимательно – вернее, слушать, и, чуть что – лезла в словарь. Похожих слов оказалось достаточно много. Я – не полиглот, возможно, слова эти звучат одинаково на всех языках, но меня радуют совпадения конкретно русско-итальянские.
Или взялась читать детектив. Читаю как набор слов. Знать, как произносятся буквы – ещё не знать язык, но в мозгу уже имеется некий словарный запас. И вот, я читаю, и вдруг вижу мысленным взором красивого, как в рекламе, мужчину в белом костюме. Отвлекаюсь от детектива и пытаюсь сообразить: с чего бы такое видение? Причины не находится. Я снова утыкаюсь в книжку и ахаю: «Il primo uomo era vestito un po’ troppo bene: abito estivo, chiaro e ben fatto, camicia costosa», что означает: «Первый посетитель был одет слишком хорошо: летний костюм, светлый и отлично сшитый, дорогая рубашка».
Или читаю: «Verso la fine della seconda bottiglia, la conversazione comincio ad animarsi», и понимаю по-русски: «Заканчивалась вторая бутылка, началась беседа по душам».
Вот такие чудеса: читаю и вижу сквозь картинки, это интересно.

И я поняла, почему Италия ассоциируется у меня с детством: я, как ребёнок, по-новому учусь говорить и понимать окружающий мир.

Я никогда раньше не ела каштанов. В Питере осенью они валяются на тротуарах, в пищу их никто не употребляет. Правда, здесь каштаны несколько другой формы.
Я попробовала каштаны, когда их принесла Андреа. Она высыпала их на сковородку, обжарила с солью и выставила на стол: «Касьтани!» Я не притрагивалась к угощению, не зная, как есть. Андреа взяла каштан, раздавила скорлупу и стала выковыривать мучнистые ядра пальцами. Я последовала её примеру. Вкус приятный, а вот ногтям стало больно. Я взяла чайную ложечку и начала есть ложечкой. Андреа уставилась на меня, но промолчала.
Утром оставшиеся с вечера каштаны показались невкусными. Я решила нажарить новых. Посмотрела-посмотрела на пакет, а потом очистила ядра от скорлупы и пожарила без соли. Попробовала – отлично! Вечером пришла Андреа. Я ела каштаны собственной жарки, прихлёбывая кофе. Андреа изумлённо спросила, что я ем. «Kastani!» - ответила я и показала на сковородку. Очищенные ядрышки не рассыпались и выглядели намного аппетитнее. Андреа почему-то осталась недовольна и даже не стала пробовать. Может, в их традиции жарить каштаны без скорлупы - неприлично? Мне ещё приносили каштаны, но всегда жареные.

Продолжение: http://www.proza.ru/2015/07/19/372