Брак и семья калифорнийских индейцев

Брачными партнерами – коллективными супругами – были пространственно разделенные родовые коллективы калифорнийских племен.
Род распадался на несколько сегментов разного уровня иерархии. Главным из них, как упоминалось выше, был линидж, который состоял из группы близких родичей, четко прослеживавших между собой родство. Члены линиджа составляли костяк отдельных домохозяйств и являлись, таким образом, ядром общины или локальной группы, так как члены всего рода были широко рассеяны по обширной территории и обитали в самых разных поселках.
Главной функцией линиджа был общий труд, и большинство коллективных работ велось на линиджной основе. Кроме того, линидж устраивал для своих членов церемонии и ритуалы по случаю болезни, брака, похорон. Линидж делился на субкланы. В рамках субклана организовывались некоторые церемонии (погребальная, брачная, инициации и пр.) и ритуалы, собирался брачный выкуп, осуществлялись кровная месть и выплата за пролитую кровь. Внутри него имелись механизмы для мирного решения ссор. Субклан служил основой для создания временных рабочих групп, исполнявших наиболее трудоемкие работы (расчистка огородов, строительство домов). Иногда он обладал общим ритуальным имуществом (священными флейтами и другими предметами культа), имел единый мужской дом и церемониальную площадку.
Род был распылен по значительной территории в отличие от субклана, члены которого жили если не в едином поселке, то по соседству. Члены рода не могли столь же часто и оперативно собираться и действовать вместе, как члены субклана. Род являлся крупнейшей социальной единицей, ведавшей распределением и перераспределением участков возделанной земли. Он организовывал важнейшие церемонии, ведал устройством крупнейших праздников, на которые приглашались представители других родов. Внутри рода изредка вспыхивали вооруженные столкновения, но при этом противники стремились избегать смертных исходов. Как правило, родовая солидарность служила гарантом внутреннего значения фратрий, родов и субкланов.
Состоявшая из мужской и женской групп родовая коммуна обеспечивала воспитание и вскармливание подрастающего поколения. Рождаясь, ребенок оказывался в составе детской группы, которая была неразрывно связана с женской. С наступлением зрелости девушки переходили в женскую, а юноши – в мужскую группу своего рода. В условиях дуально-родового брака человек всю жизнь принадлежал к коллективу, в котором родился, к тому, к которому принадлежала его мать. В этом смысле первоначальные роды, составлявшие дуальную организацию, были материнскими.
Человек принадлежал к данному роду вовсе не потому, что к нему принадлежала его мать, а потому, что он от рождения входил в состав данного коллектива и ни в какой другой входить не мог. Принадлежность к определенному роду осознается не в форме общности предка, а в форме общности тотема. Все люди, принадлежавшие к одному роду, имели один тотем. Все люди, имевшие один и тот же тотем, принадлежали к одному роду. Рождаясь, человек получал тот же самый тотем, что имела его мать. Тем самым он включался в состав рода матери. Упоминание рода матери при наименовании индивида в американской антропологии называется «матчество».
Мужские и женские дома. Все мужчины, а также мальчики, начиная с определенного возраста, проводили свободное время, питались и спали в мужском доме. В мужские дома, где собирались мужчины, доступ женщинам был строжайше воспрещен. Там мужчины проводили досуг, обсуждали и решали общественные дела, устраивали пиршества, а иногда и постоянно питались там же, принимали и устраивали на ночь гостей мужчин.
На базе мужских домов возникали возрастные мужские союзы: молодые люди образовывали один союз, взрослые мужчины – другой, пожилые – третий.
Вигвамы холостяков – жилища, в которых совместно жили юноши до вступления в брак, до обзаведения семейным жилищем и семейным хозяйством. Сюда они нередко приводили на ночь своих временных или постоянных подруг. Дом (лагерь) холостяков первоначально был помещением (или комплексом помещений), в котором жили все мужчины и юноши.
Параллельно с ними существовали вигвамы, в которых совместно жили девушки до замужества. Вигвам (лагерь) девушек был ранее помещением (или комплексом помещений) для женско-детской группы. Временные женские лагеря возникали в периоды церемоний перехода во взрослое состояние и во время родов. Эти строения были изолированы. Мужчинам вход в них был также запрещен,
 У индейцев карок, шаста, хупа мужчина жил в одном шалаше с женой лишь летом. В остальное время года он вместе со всеми остальными мужчинами спал в мужском доме, где проводил и досуг.
С возникновением семьи и семейного жилища женатые мужчины постепенно перешли спать к жене, и в мужском доме на ночь оставались только юноши. Возможным было превращение мужского вигвама исключительно в мужской клуб, а также в место ночлега гостей. Общий мужской  вигвам мог разделяться на несколько мужских жилищ, в каждом из которых жили взрослый мужчина со своими сыновьями, достигшими определенного возраста. В таком случае каждая семья имела два жилища – одно женское, другое мужское.
Брак. При достижении возраста полового созревания, например, девушки шаста с первой менструацией помещались в очистительный вигвам вапсахуумма. Став женщиной девушке запрещалось много спать, и она должна носить на лице маску украшенную перьями голубой сойки. Также вместе с женщинами ей дозволялось принимать участие, в ритуальных песнопениях и выбивать ритм колотушками из оленьих копыт. После ряда менструальных циклов молодая женщина считалась готовой для замужества.
Женихи шаста проходили очистительные церемонии в горах, получая видение, которое должно сообщить им  о готовности вступления в брак. Если молодой человек не находил подобного видения, то от брака пока воздерживался и продолжал жить холостяцкой жизнью.
Шаста не совершали браки внутри семьи и старались брать в жены и выходить замуж за представителей из других семей, проживавших обособленно в соседних селениях племени. Как правило, женщины шаста после замужества покидали родные селения и переходили жить в общину мужа, придерживаясь принятых там традиций и обычаев.
Жених за невесту давал ее семье выкуп до вступления с ней в брак. Если жена умирала преждевременно, то заменить ее должна была незамужняя сестра или кто-либо из женщин второго родства (двоюродные).
В данном случае мужчина за жену выкуп родственникам не давал, так как считалось, что он  заплатил уже однажды – за первую жену, которая, к несчастью, умерла.
Если умирал муж, то его вдова после периода скорби (до года) выходила замуж за родственника своего покойного мужа.
У шаста практиковались разводы по причине бесплодия и неверности женщины. В этой связи мужу предлагали в жены сестру неверной или бесплодной жены. Если он по каким-то причинам отклонял кандидатуру «замены», то родственники жены должны были возместить ему ущерб материально.
Браки между родственниками запрещались в большинстве племен калифорнийцев. Но после заключения брака у некоторых племен (моно) мужчина до рождения первого ребенка обязан был жить в общине жены. Рождаемость контролировалась общиной. В этой связи женщины использовали снадобья для прерывания беременности. Вынашивая ребенка, женщина моно  придерживалась пищевых ограничений. Нельзя было употреблять в пищу мясо и соль. Ограничение в пище распространялось на обоих родителей в течение трех месяцев после рождения ребенка (моно, мивок). Между десятым и тридцатым днями после рождения семья проводила обряд наречения малыша именем. Бабушка ребенка обходила колыбель по кругу четыре раза и называла его, если мальчик, именем клана, к которому принадлежала семья, если девочка, то давала ей свое имя.
Брачная система мивок любопытна тем, что любой брак с родственником даже в седьмом колене был запрещен. Мивок считали, что за соблюдением этой традиции наблюдают высшие силы.
Молодожены демонстрировали уважение к родителям друг друга таким образом, что избегали попадаться им на глаза, не говоря о том, что не позволяли себе даже заговорить с ними по собственной инициативе. Если мужчине необходимо было что-то сказать своей теще, то он передавал сообщение свое жене, а она, в свою очередь, своей матери, которая отвечала тем же путем, несмотря на то, что все трое могли находиться рядом. Если молодой человек нарушал эту традицию, то становился посмешищем в селении, так как его теща сразу же старалась «ославить» зятя как человека, у которого отсутствуют хорошие манеры и приличие, и более того, сей факт подтвердит, что он абсолютно не любит ее дочь, т.е. свою жену.
Женитьба и развод у  квечан не обставлялись никакими церемониями. Жених приходил в хижину родителей своей избранницы, некоторое время работал на них и получал плату продуктами. Через пару недель он мог поселиться со своей женой. Никакой свадьбы, угощений, подарков. Если женщина хотела развестись, ей всего на всего надо было найти другого мужа, вывесить циновку рядом с вигвамом нового избранника, и этим все сказано. Часто между двумя мужьями – бывшим и новым – начиналась драка. Они колотили друг друга палками. Но ни один индеец не старался, изувечить соперника или, не дай бог – убить. Такие драки просто обычай, дело чести.
У мохаве принято было похищать женщин из соседних деревень. Рождение ребенка у них происходило «между делом», и на роженицу никто не обращал внимания. Когда приходил срок родов, женщина со старшей родственницей уходила за пределы деревни. Если у нее были маленькие дети, она могла убить новорожденного, чтобы тот не был обузой и не мешал поднимать на ноги других. Слабых младенцев или родившихся с физическими недостатками обычно  убивали. Из двойни оставляли в живых только одного, более сильного. По обычаю, если женщина покормила ребенка грудью, его не убивали, даже если это явный уродец. Все члены рода понимали, что больные и немощные – непосильная ноша для племени. В «зеленом калифорнийском раю» царствовали жестокие обычаи.
Запреты. Индейцы Калифорнии говорили о «чистом» образе жизни. Чистота для них состоит в непрерывном избегании нечистых связей и осквернения, а также в постоянном очищении от возможного загрязнения. У многих племен традиционно считалось, что совершив половой акт или даже переночевав в одном доме с женщинами, мужчина должен пройти испытание «вигвамом потения». Он входит в такой  вигвам через «дверь» – овальную дыру обычного размера. Покинуть «вигвам потения» мужчина может лишь через очень маленькое отверстие. Завершить свое очищение мужчина должен купанием в реке. Совестливый  мужчина проходит это испытание каждое утро. Испытание «вигвамом потения» – всего лишь один пример из серии действий, выражающих образ мира, в котором разные каналы природы и человеческого тела должны содержаться в изоляции друг от друга. По поверию индейцев юрок: «что течет по одному каналу жизни, питает отвращение к оскверняющему контакту с содержимым других каналов». Лососю и реке не нравится, когда что-то едят в лодке. Моча не должна попадать в реку. Олень будет обходить западню стороной, если оленье мясо так или иначе соприкоснулось с водой. Лосось требует от путешествующих вверх или вниз по реке женщин соблюдения особых ритуалов, поскольку женщины могут менструировать. Только раз в году, когда идет лосось, об этих запретах на время забывают. Тогда, следуя сложному церемониалу, строится прочная запруда, преграждающая путь лососю вверх по реке и позволяющая индейцам заготовить богатые запасы рыбы на зиму.
Рождение ребенка у большинства калифорнийских народов охранялось оральными запретами, помимо соблюдаемых индейцами Равнин генитальных запретов. Во время родов мать должна держать рот закрытым. Отец и мать не едят ни оленины, ни лосося до тех пор, пока у новорожденного не произойдет заживление пупка. Игнорирование этого табу служит причиной судорожных припадков у ребенка. В течение первых десяти дней новорожденного кормят не грудью, а дают ему ореховый суп из маленькой скорлупки. Кормление грудью начинается с традиционной индейской щедростью и частотой. Однако в отличие от равнинных племен калифорнийцы устанавливали определенный срок отнятия младенца
от груди – около шести месяцев, или приблизительно в период прорезывания зубов. Таким образом, калифорнийские племена соблюдали минимальный период кормления грудью.
Обряд отторжения младенца от груди матери, например, у юрок назывался «забывание матери». Мать оставляла ребенка на несколько дней. Первой твердой пищей, которую пробовал младенец, были лосось или оленина, просоленные морскими водорослями. Прибрежные племена к соленой пище относились как к лакомству.
Таким путем индейцы добивались скорейшей самостоятельности ребенка не только при приеме пищи, но и в последующих его действиях. От попечительства матери дети калифорнийских индейцев отказывались гораздо раньше, чем дети индейцев Равнин.
Процесс подготовки ребенка к ранней самостоятельности начинался еще до его рождения. У племен тихоокеанского побережья Калифорнии беременная женщина мало ела, постоянно работала и вообще предпочитала делать работу, связанную с наклонами вперед, чтобы плод не опирался на позвоночный столб или, иначе говоря, не расслаблялся и не полулежал на опоре. Она часто массировала себе живот, заставляя плод бодрствовать.
После рождения младенца клали в колыбель, оставляя его ноги открытыми. С двенадцатого дня старшая женщина в семье (бабушка) массировала их, стимулируя к раннему ползанию. Родители малыша также были заинтересованы в этом вопросе, так как по традиции они могли возобновить прерванные половые сношения лишь после того, как малыш станет ползать. Младенцам не давали спать в конце дня и ранним вечером, опасаясь того, что сумрак мог «поселиться» в его глазах навсегда.
Трапеза повзрослевшим ребенком у ряда калифорнийских племен – это церемония воздержания, связанная с многочисленными запретами.
Ребенок постоянно находился под наблюдением. Его предостерегали, чтобы он не хватал пищу поспешно, не брал еду без спроса, всегда ел медленно и не просил добавки. Во время приема пищи поддерживался строгий порядок размещения едоков и ребенка обучали манерам еды. Например, он должен брать ложкой небольшое количество пищи, медленно подносить ложку ко рту, опускать ложку одновременно с пережевыванием и, прежде всего, мечтать разбогатеть в течение трапезы. Есть полагалось молча, дабы каждый мог поддерживать сосредоточенность своих мыслей на материальном достатке и удаче на рыбалке либо охоте.
В «вигваме потения» юноши юрок, хупа, толова, карок постигали искусство думать о достатке и не думать о женщинах.
Благовоспитанные юноши прибрежных народов испытывали потребность проливать слезы во время молитвы. Такое состояние располагало потусторонние силы, которые посылали им хорошие трофеи на охоте и рыбалке. Согласно представлениям юрок лосось говорит: «Я буду путешествовать по всей реке. Я буду оставлять чешую на сетях, и она превратится в лосося, но я, сам я, пройду мимо и не буду убит».
Молодые мужчины стремились к достатку, который позволял им купить себе стоящую жену.
Девушка предпочитала до замужества сохранять целомудрие, так как жених за целую заплатит хороший выкуп, и что ее последующее положение, а значит, и положение ее детей, внуков, будет зависеть от той суммы, которую будущий муж предложит ее отцу, когда будет просить ее себе в жены. Если бы девушка забеременела от жениха раньше, чем он смог заплатить за нее весь выкуп, ему пришлось бы влезть в долги. А это означает, что мужчина, о котором идет речь, настолько сильно хотел жениться, что взял жену в кредит, уплатив лишь первый взнос, не будучи способным, выплачивать остальное. Тем самым он демонстрировал, что не способен интегрировать половые потребности и экономические возможности. Однако у тех племен (Центральная и Южная Калифорния), где секс не сталкивался с богатством, к удовлетворению половых потребностей относились снисходительно и с юмором. На то, что половая связь неизбежно влечет за собой процедуру очищения, реагируют скорее как на обязанность или неудобство, но сама необходимость очищения не бросает тень ни на секс как таковой, ни на особенности женского организма или отдельных женщин.
У племен побережья вообще отсутствовал стыд обнаженного тела. Если молодая девушка избегала купаться обнаженной вместе с другими, то только чтобы не раздражать остальных признаками менструации. В остальных случаях каждый волен купаться, как ему нравится, в любой компании.
На удовлетворение похоти у калифорнийцев также накладывались некоторые запреты. Индеец  Равнин, например, мог удовлетворять страсть во время охоты, боя, если ему попадалась женщина, в том смысле, что преследовал все, что бродило по прерии. Многие мужчины калифорнийцев в этом отношении испытывали фобию (страх), оказывались подозрительным и недоверчивым при встрече с женщиной в аналогичной ситуации. Они избегали быть пойманными в ловушку, ибо в мифологии некоторых племен это случилось с богом. Например, Создатель мира индейцев юрок был необычайно сильным и крепким малым, который странствовал повсюду и подвергал мир опасности своим необузданным поведением. Сыновья уговаривали его покинуть этот мир. Он обещал быть хорошим богом, но когда однажды рискнул спуститься по побережью дальше, чем это сделал бы любой благоразумный и благовоспитанный человек, то обнаружил женщину-ската, которая лежала на мели, зазывно раскинув ноги (рыба скат, говорят юрок, похожа на «внутренности женщины». – Авт.). И бог не смог устоять перед ней. Но как только он вошел в нее, она зажала его член влагалищем, обвила его тело ногами и насильно увлекла с собой в океан. Это предание служит для демонстрации того, куда заводит центробежная, необузданная и блуждающая в поисках страсть. В законно ограниченном мире юрок, который был создан сверхсознательными сыновьями бога-правонарушителя, здравомыслящий мужчина избегает быть «пойманным в ловушку» женщиной. Научиться избегать этого – значит стать «чистым» человеком, человеком «со здравым смыслом».