Я легко говорю о любви

Я легко говорю о любви




          Виски – это мысль Олега. Он думал, от градусов мне полегчает. Мне было тяжело. Душа болела так сильно, что не помогали ни истерики, ни вид на подпорченные обои и синяки на собственном лбу и кулаках, ни сингл-молтовый Очентошен. Очень тошно – хоть волком вой.
          Едва заслышав очередной удар в стену, сопровождающийся бессильным стоном, друг проявлялся рядом с новой порцией скотча и, одной рукой успокаивающе похлопывая меня по спине, другой подносил стакан к клацающим зубам: «Тихо, тихо… Я же предупреждал, что изменить ничего нельзя» - «Это неправильно!» - «Увы…» - «Я что-то снова не так сделала!» - «Что бы ты ни сделала, прошлого не изменишь» - «Я попробую ещё раз!»

          Рон (сокращённое от «Андрон») назначал мне свидания в том самом кафе, где мы впервые поцеловались.
          За полгода дальше редких поцелуев и прогулок по вечернему городу дело не двинулось. Он мне нравился. Но, не настолько, чтобы оказаться в его постели. Может, даже настолько, но не так скоро.
          Мне нравилось, как Рон смотрит на меня, смущаясь и краснея. Нравились поцелуи, несмелые и испуганные. Нравилось, что красивый взрослый мужчина превратился в застенчивого пятиклашку, вдруг сделавшего открытие, что девчонок можно не только за косы дёргать.
          Если честно: ТАК в меня ещё никто не влюблялся, даже в школе.

          В конце августа его отправили в командировку, буквально на край света. Он позвонил перед отлётом: «Я вернусь к Новому году. Хочу увидеть тебя. Ты… придёшь меня проводить?» Я попала в пробку и опоздала.

          Я легко говорю о любви. Я уже тогда решила, что отношения должны стать более близкими, назначив событие на Новый год.

          Рон погиб в авиакатастрофе 31 декабря, за 2 часа до Нового года.
          Несколько лет я загибалась под спудом вины: что мне стоило сказать главные слова человеку, который их ждал?
          Знакомство с бродившим по времени Олегом направило поток моего саморазрушения в продуктивное русло. Он сразу объяснил, что спасти кого-то от смерти, вернувшись в прошлое, нельзя. Я пыталась – результат был неизменен. И тогда я подумала, что если не могу подарить Рону жизнь, то у меня есть другой подарок – любовь.

          Рон всегда назначал мне свидания в том самом кафе, где мы впервые поцеловались.

          Утреннее солнце брело по спальне, перебирая разбросанное бельё, щупая простынь и одеяло, гладя пылающие волосы Рона, из тёмно-каштановых ставшие огненными.
          Ладонь мужчины была не больше моей. Я прислонила свою к его, переплетая пальцы. Наша кожа светилась словно изнутри. Я притянула его руку к губам, чтобы почувствовать вкус и запах марафона ночной страсти. Он мгновенно подмял меня, в почти детских руках таилась грозная мужская сила. Я тихо смеялась: он любил меня, не просыпаясь, наверное, ему снилось, что он что-то говорит, но слова остались внутри. Ничего подобного я не видела никогда, и не шевелилась, боясь спугнуть его жадный сон и поддерживая его за бока, чтобы не свалился.
          Рон спал долго. Завтрак заключался в том, что мы чем-то угощали друг друга: кусочками шоколада, глотками рома, но при этом не могли друг от друга оторваться.
          Перед дверью он поцеловал меня в глаза. Я подумала: «Целовать в глаза – к разлуке навсегда».

          Роман продолжился в интернете. Мы пересекались в сети, бродили по альбомам, отмечая сердечками все подряд фотографии, слали сообщения и письма.
          Декабрь выдерживал траур. Снег не выпадал. Мрачный город, короткие часы серых якобы дней, холод и призыв через тысячи километров: «Не забывай меня!» Я отвечала: «Тебя забудешь!» и посылала ему интимные фотки с недвусмысленными намёками. Телефон взрывался: «Я соскучился!» Я отзывалась: «Скучать – не умирать от скуки! Не буду я играть в слова. Пусть обо мне скучают руки, твой член, а также голова!» Телефон трещал от входящих: «Что ты со мной делаешь?!» - «Люблю».

          Олег поднял бокал под бой курантов: «На похороны пойдёшь?» - «В пятый раз?» - «Странные вы, женщины…» - «Ничего странного. Если бы он пропустил рейс, или другие «если бы», та ночь всё равно случилась бы - на четыре месяца позже. Когда человек одинок, и жизнь, и смерть одинаково невыносимы. Счастье – не заначка, его нельзя отложить на «чёрный день» - «Возможно, ты права» - «Возможно?» - «Наверно…» - «Наверно?!» - «Скорее всего…» - «Я – права!» - «Да».
          Я вытащила из-под ёлки коробочку с бантом и, раздербанив упаковку, взвизгнула: «Часики! Шопард! Тикают!» Олег улыбался: «А, где презент для меня?» Я выключила свет. Гирлянда мигала под саундтрек к тарантиновскому «От заката до рассвета». Конечно, до Сальмы Хайек мне далеко, но я месяц брала уроки танца на пилоне.
          Мой изобретатель-рационализатор давно подкатывал ко мне со всех сторон, но я была слишком поглощена теперь уже выполненной задачей. А однажды попробовала предпринять самостоятельный переход, и попала в будущее. Олег уверял, что это невозможно. У него не получилось ни разу. Самовольство осталось в тайне. Зачем расстраивать хорошего человека? А я легко говорю о любви.