Зверь невиданный

Эээх… Самый-то зверь невиданный – человек, который рядом.

Его сколько не рассматривай – не рассмотришь. Все что-то незамеченное останется, незнаемое и удивительное.

 

Вот взять напарника моего - Мироныча. С судьбой мужик – трех дочек с женой вырастили, а тут 90-е, и она – шасть в Америку. И там зацепилась.

И девок с собой забрала потом.

А он тосковал, пил «глотка шире плеч», места себе не находил. А сам-то видный, плечистый, морда барская.

Один недолго пробыл, пристроили к теплому боку.

А душа-то не яйца, ей другое потребно… Понимание,

утешение.  Этого не было, тосковал, все пел: «А я нашел другую, и когда я ее целую…» - затянет и засмеется глухо, а не смешно.

Ну, так вроде знал я его, кажется, досконально и  заметил, что стал мой Мироныч стихами зачитываться, лицом как-то просветлел, заострился…

Бывало, спросит вдруг: «Не помнишь, кто написал - если звезды зажигаются, значит это кому-нибудь нужно»?

 ...А я не помню. Хотя знакомое что-то.

Нужно ему было, чтобы звезды зажигались, значит.

 

И вот, однажды, идем после смены домой, а время не то чтобы ночное, но и не утреннее – полусумрак.

Кругом туман - белесо, нежно так, ветки тополей, как руки,  протянуты, как за милостью, и мы идем, пошатываясь – устали, значит.

Он и говорит:

- Слышь, Иван Семеныч… А вот ты жизнью доволен?

- Ну что за вопрос-то, Мироныч? Доволен, не доволен, а жить-то надо.

- А зачем надо?... Что за необходимость такая – жить?

Вот это я уж вспомнил и говорю:

– Ты прямо, Мироныч, как Гамлет, принц датский,  быть але не быть?…

Он так странно посмотрел на меня, глаза округлились,

сверкнули зеленым, как у кота какого, и говорит:

 – Так вот я решил, что хватит уже быть. Устал я тут с вами… Считай, что не сложилось,  и лихом не поминай.

И пошел в сторону от меня лугом, вроде  к  улице своей.

 

Идет, а фигура его все прозрачнее, призрачнее. Но не из-за тумана, а потому что тает - .я вижу сквозь него уже огни на станции… Вдруг из бледного силуэта вырастают серые крылья, большая, грузная фигура истончается в птичью и взмывает в небо.

Еле видной тенью он закладывает вираж надо мной и растворяется, поднимаясь в сумрак, а случайно выпавшее из крыла перо опускается рядом на мокрую траву.

 

А я стою на дороге удивленный и сам не верю себе – было ли? Со мной ли?

Мироныч-то домой не вернулся. Так и исчез.

А перо я храню, хотя оно вроде и не перо, но похоже, очень…