Архив проза ру. Жизненное пространство души

Абсолютно плохих людей нет, и наши души можно сравнить с зебрами. Только вот у кого-то зебра белая в черную полоску, а у кого-то черная в белую.

                Максим Бабенко






«Письмо было короткое – одна страница. Прежде я опасался, что моя незнакомка чересчур юна, но опасался напрасно: всё говорило о том, что она – отнюдь не девочка. Она писала о самых простом и обыденном, но, преломлённый её отношением к этим вещам, передо мной возникал живой образ автора. «Вместилище душ»,- заметила она мимоходом о газете, «встретившей» нас, - и это совпадение поразило меня… Некоторые обороты и самый стиль письма свидетельствовали о наличии у автора, как минимум, ума и такта, что сразу возвысило её в моих глазах. Она не спрашивала напрямик, а предпочитала медленное самораскрытие. И я по достоинству оценил предложенные правила игры и принял их.
Она тоже сняла ящик и, если прежде от послания до послания проходил месяц, то теперь этот срок сократился до нескольких дней. Мы писали обо всём, что только взбредёт в голову, и лишь о себе, о своих занятиях, возрасте, внешности – условились молчать. Это должно было защитить наше воображение от «призраков», как называл их Бэкон, - того наносного, что нередко обманывает нас, диктуя свои устоявшиеся стереотипы. По этой причине мы даже не знали настоящих имён друг друга – имена тоже отягощены смыслом… Я про себя звал её Айна – не зная, есть ли такое имя в природе, а просто зачарованный игрой звуков: А й н а. И, самое главное: каждый из нас оставлял за собой право в любой момент прекратить переписку безо всяких объяснений. Рвать тем труднее, чем позже, - и я не желал повторять прежних ошибок».

© Глеб Бардодым, 2000
«Вместилище душ»
http://proza.ru/2000/10/04-17






«Разницу он прочувствовал с первого класса: чем больше выкажешь гордости, чем быстрее вступишься за собственное униженное достоинство, тем сильнее побьют. И при этом унизят так, что поймёшь – лучше промолчать или отшутиться. А лучше всего смотреть на подлецов распахнутыми глазами идиота и невинно улыбаться. Увидев, что человек не поддается на провокации, они, того и гляди, отстанут – что с такого взять… Острая боль от унижений и преследований со временем стала притупляться. Глубоко загнанное в подполье чувство собственного достоинства исподволь формировало внутренние «отряды сопротивления» – завышенную самооценку и ярость. Отряды сопротивления проводили учения и готовились к сражениям. Их ярость накапливалась, клокотала внутри, душила. И поскольку путь наружу перекрывало категорическое «нельзя», она стала направляться на своего носителя. Игорь отчаянно возненавидел самого себя. Нет, не себя вообще, а себя в облике еврея. Он ненавидел и презирал себя за каждый промах, каждое упущение, каждое неосторожно сказанное слово. За каждый поступок, несовместимый с представлениями о нём, карал себя жестоко и беспощадно… Антисемитизм, болезнь, которой тяжко болели в Украине, постепенно поражала Игоря. Так же, как «идейные» антисемиты, он, якобы, не испытывал ненависти к евреям вообще, но лишь к их «отдельным представителям»…

© Виктор Винчел, 2003
«Защита»
http://proza.ru/2003/05/22-127






«Какая пустота… Будто осталась лишь оболочка, резиновое полусдутое тело, лежащее на диване. Тело открыло глаза, и сразу же наполнилось: в него вошло отражение угла комнаты в зеркале трюмо, мохнатая пыль на поверхности тумбочки, будильник, просочившиеся сквозь недозакрытость занавесок живые солнечные пятна на серых обоях, труба парового отопления с лениво болтающейся паутинкой – объёмная картина преломилась на хрусталике, вверх тормашками повисла на сетчатке, но глаза закрылись – и всё тут же исчезло.
Я лежу расслабленный, как никогда, пустой, как всегда, но только как-то по-особенному ощущающий свою пустоту. Это потому что расслабленный. Надо встать, привести себя в порядок, завестись на целый день, но как ломово это делать! Хотя сегодняшняя ломизна несколько отличается от ломизны вчерашней. Просто на сегодня я назначил себе выходной, мои домашние оказались вне дома, и день – мой. Что хочу, то и делаю. Но как хочется не делать н и ч е г о …»

© Сергей Варсонофьев, 2006
«Овальный нимб моей души»
http://proza.ru/2006/05/30-56






«Много позже, раздумывая о загадкe женской души, об особой миссии лучшей половины человечества, он спрашивал сам себя: „Неужели все это так, да и лучшая ли это половина? Ведь ни одно существо на Земле не поступает так, как эти самовлюблённые, самонадеянные, лживые существа! Играя на мужских чувствах, применяя свои излюбленные женские приёмы, они упорно идут к своей цели – захватить, овладеть, использовать. И не важно, о чем идёт речь – о карьере или любви – они одинаково подлы как с мужчинами, так и с себе подобными! Когда на карту поставлено их благополучие, женщины с упорством танка преодолевают все попадающиеся на их пути препятствия, не останавливаясь ни перед чем! А те из них, кто не может добиться успеха своим трудом, куют своё счастье, подкладывая себя под „нужного мужчину“.
За что же жизнь так жестока ко мне? В чем я провинился перед ней? – снова и снова спрашивал себя Георгий.
„Жестоко устроена жизнь, - думал он, - oна давно превратилась в конкурс, в котором победителю достаётся Женщина. Она хочет не просто мужчину, а успешного самца: с дорогой машиной и „Ролексом“ за пять тысяч долларов. Она хочет быть не „замужем“, а „за мужем“, за его могучей спиной!“»

© Юрий Берг, 2006
«Точка кипения»
http://proza.ru/2006/06/14-311






«Так и порешили: бабушка выберет жениха внученьке.
С одного взгляда она их рассекречивала. А если возникали разногласия, следовал самый коронный приём определения качества. Этот ритуал мог бы поразить многих, но не Настину бабушку. Он был придуман ею для наглядности, чтоб всем всё становилось ясно. "Момент истины", как один мудрый писатель изрёк.
Ритуал готовился обстоятельно. Сначала отец тащил тазик с тёплой водой. Мать несла ножницы и полотенце. Настёна садилась и мыла бабушке ноги, стригла ногти и затем… просила жениха помочь «остричь ноготь с большого пальца ноги». О как!
  Способ необычен, согласитесь. Если жених кривился и ретировался – всё ясно. Если не мог подступиться с ножницами, - а, надо признаться, ноготь именно на большом пальце бабушкиной ноги был как базальт, - значит, не дорос ещё до женитьбы».

© Дядя Вадя, 2007
«Смотрины»
http://proza.ru/2007/11/04/24






«Бегство… Мы все мечтаем об этом. Мир давит. Навязывает свои правила. Заставляет подчиняться, ломает. Но бегство – не выход, не спасение. Бегство – признание поражения. Все равно, что свои фотографии в инете разместить с подписью – я побежден, я неудачник, еще и вы меня попинайте.
...
-Главное – не думать, что ты неправильно живешь, что ты неправильный, – твержу я. – Все равно в жизни все неправильно. Нет ничего вечного. Мы не вечны. Работа, жара, пыль, всеобщая озлобленность. На самом деле, нет ничего ценного. Нет ничего ценного, кроме чувства, даже краткого, даже обреченного. Все равно к кому, к чему. Нет ничего важнее и сильнее чувства. Даже если у него нет будущего – есть одна секунда. Эта секунда – и есть будущее. Потом, через вечность, может, будет еще секунда. А может, нас уже не будет… мы не должны, не имеем права разучиться чувствовать. Это все, что мы можем в этой жизни. Только чувствовать…»

© Антон Ромин, 2008
«Случай из практики»
http://proza.ru/2008/11/27/666






«Было тоскливо, беспробудно тоскливо, а шпиль Адмиралтейства невдалеке, разрывал низкие, лохматые облака. Кораблик смело вспарывал им брюхо, разрывал их на мелкие кусочки, словно пытался остановить этот неудержимый бег.
Своей позолотой он пытался отразить несколько весенних, солнечных лучей, долгожданных для неё, но таких ещё холодных. Ни шпиль, ни солнечные лучи, ни блики лампадки, ни новая книга Штейнера, пахнущая ещё типографской краской, не грели её.
 Пытались согреть лишь чернильные строчки, плавно ложившиеся на бумагу и подпись на полученном сегодня письме: «Макс». И очаровательная загогулинка, на букве «к», как бантик, с небольшим крендельком, придающий имени какую- то детскость, лёгкость и воздушность».

© Роман Юкк, 2008
«Коктебель. 1909 г.»
http://proza.ru/2008/06/03/89






«Пословица говорит, что чужая душа – потёмки. Оно может и так, в своей-то душе не всегда разберёшься, чего уж говорить о другой, ежели свою-то, родимую, нам не понять. Душа человека понятие сложное и не однозначное, а может и не понятие вовсе … Нечто большее, потому как душа - это даже не предмет, не субстанция и не сгусток неизвестной энергии, которую можно увидеть или измерить, она не материальна и эфемерна, но Она, Душа – есть! Не приведи Господи жить без души, в прямом понимании этого словосочетания, бездушных людей у нас на Руси всегда жалели, объясняя себе и другим их не всегда благовидные поступки отсутствием у бедолаг души.
  Точно также трудно разобраться и правильно понять, и принять те или иные поступки и судьбы людей в чужой семье. Правда надо признать, что последнее – любимая тема пересудов у сплетников и завистников. Кто прав, кто виноват … Сам черт не разберет в чужой семье, а эти «знатоки» всё разложат по полочкам и все будут виноваты, даже не сомневайтесь».

© Александр Дмитровский, 2008
«Братья»
http://www.proza.ru/2008/06/03/75






«- Память тела – страшная штука. Не отстирывается, не отмывается, не оттирается, не отпускает. Память сердца – еще хуже. Это как две разные памяти, и они конфликтуют, как в компьютере. Только я не компьютер. Я не из железа, даже если у меня железная логика. Я выбрала то, что выгоднее, а меня ломает. А если откажусь от этого выбора – пропаду. Превращусь в пыль...
...
- Знал ты его? Этого человека? – спросила Ленка.
- Знал. Давно знал. Но я не знал, что так может закончиться. Представь себе, что этот человек гулял по краю крыши, а я рядом сидел и спрашивал: «Нравится вам эта крыша?» И он отвечал: «Да, это самая лучшая крыша в мире». «А ботинки вам не жмут?» – «Спасибо, – отвечал он. – У меня очень удобные ботинки». «А не холодно вам тут гулять?» – «Нет, мне тут очень хорошо». Вот так мы общались. Вот таким я был вежливым, внимательным, заботливым. Но я не знал, что этот человек не просто прогуливается, что он решился уже давно. Я ничего не знал. И даже когда он прыгнул, я еще по сторонам оглядывался».

© Тони Ронберг, 2009
«Тот, кто должен»
http://www.proza.ru/2009/10/16/468






«Есть два типа людей. Те, которые действуют, живут, и те, которые наблюдают за жизнью. Те, кто бегут с быками по улицам Памплоны, и те, кто смотрят на бегущих из окон. Сами они на улицу, к быкам, никогда не выйдут. Потому что им страшно, или лень, или и то, и другое. Потому что их воображение больше, чем мужество, а впечатлительность сильнее, чем воля. Наблюдатели рассказывают о жизни другим наблюдателям, пытаются её анализировать, объяснять, выводить закономерности. Наблюдатели тоже нужны. В сытые времена и им перепадают крохи пирога, хотя настоящие, смачные куски с кремом и вареньем не достаются никогда – за них надо драться, а наблюдатели не умеют и боятся учиться».

© Автор Бабука, 2009
«Люди и змеи»
http://proza.ru/2009/04/06/1181






«Будущее? Моё? К гадалке не пойду! Впереди старость, нищета, одиночество, болезнь, смерть.
 Давид Дар: «Живу я отлично: одной ногой в могиле, другой на небесах. Денег нет, эрекции нет, славы нет, учеников нет, учителей нет, врагов нет, языка нет, родственников нет, а есть полная свобода. А больше мне ничего не надо»»
«Осень. Дождь идёт долго.
Ты выберешь время
И найдёшь место,
Чтобы отправить все ритуалы
Супружеского долга».

© Лев Ханин, 2010
«Сверхновая или афоризмы невыдающегося человека»
http://www.proza.ru/2010/12/24/972






«– Видишь ли, – продолжила она после того, как затушила сигарету в пепельнице, – мужчина и женщина по-разному смотрят на вещи. И в личном, и в профессиональном – они совершенно по-иному воспринимают друг друга. Вот, к примеру, для меня мужчина, с которым я сплю – это… всё равно что Бог! А для среднего мужика его женщина – в лучшем случае любимая вещь. Или вообще… ну, полное чмо. Которое говорит исключительно глупости, само по себе ничего не стоит и ничего не умеет, разве что создавать бесчисленные проблемы. Будь у неё хоть диплом Сорбонны в зубах – мужчина никогда не узнает, то есть, не ПРИМЕТ её истинную цену, только потому, что это – ЕГО женщина. Она на голову ниже его, по определению, и иначе не может быть. Вот такая вот разница между нами.
…
Мокрушин был психопатом со сверхценной идеей, но вовсе не той идеей, которую он навязывал всем. Пытаясь «косить под сумасшедшего», и будучи уверен в своём здравом рассудке, он подменял одну форму болезни другой. В действительности, не экология волновала и будоражила его чудовищный разум, а юные девочки. И та самая лилия, цветок снежной белизны, казалось бы, случайная деталь – вдруг настолько ярко высветила для меня картину сумасшествия Мокрушина, что я был потрясён».

© Кира Грозная, 2010
«Контрабас и флейта»
http://proza.ru/2010/07/15/129






«Что такое жизненное пространство? Говорят, это пятьдесят сантиметров… или расстояние вытянутой руки. Еще говорят, у некоторых оно меньше, и такой человек лезет к вам в душу, нависает над ухом, влажно дышит вам в ваше лицо. Еще говорят, горожане легче переносят такие вторжения… ну, не знаю.
На моих подоконниках не живут цветы. Остался один, фикус, из тех, что давно привозила мама, и растет вопреки всему. Я забываю его поливать, не говоря о том, чтобы рыхлить землю или – что там еще делают с цветами? – а он жив и не собирается чахнуть. Я уважаю его за стойкость. Я слышала выражение: под большим деревом ничего не растет. Приятно думать о себе вот так, как о большоом дереве... заслуживающем уважения… но зачем льстить себе, наедине с собой: я совсем не такое большое дерево, как мне хочется верить, я скорее похожа на этот фикус, только кадка чуть-чуть пошире…»

© Оксана Францева, 2010
«Планета одиночества»
http://proza.ru/2010/02/03/15






«-Ты всю жизнь ошибался, презренный дурак! Тебе бы изучить, орясина, труды философов-позитивистов о предназначении человека, о влиянии воли на судьбу… А ты, как неразумная скотина, всю жизнь только тем и занимался, что баб щупал да водку пил с разными греховодниками, вроде Мишки Розенфельда! Ты плыл по течению, а тебе надо было плыть против него! Ты плыл, как кусок сухого дерьма. Ты полагал, что ты избранник божий, а ты обыкновенный неудачник! Ты наивно надеялся, что успех рано или поздно припожалует к тебе сам собой. Но эта сказочка не про тебя. Золотая рыбка плещется в чужом аквариуме. И что ты, окаянный болван, имеешь в результате? А ничего! Ты полагаешь, что разгадка великой Формулы принесет тебе удачу? Шиш тебе! И не жди! Ты совершил стратегическую ошибку. Ответь, что ты намерен теперь делать, говнюк ты этакий?»

© Вионор Меретуков, 2011
«Мишка»
http://proza.ru/2011/04/21/1318






«Странный всё-таки мир у душевнобольных там, в больнице…Цветной, радужный…Боль давно ушла, уступив место глубокому спокойствию. Белое длиннополое и длиннорукое спокойствие. Улыбки, счастливые, на первый взгляд, лица… И свобода. Свобода даже в этих балахонах с длинными рукавами, пусть их завяжут эти люди с каменными непроницаемыми масками. Свобода от человечества…собственный мир…собственный…
 И только здесь понимаешь истинную ценность слова, его значимость для Человека. Слово, способное заставить любующегося цветами человека тут же вырвать эти цветы с корнем, безжалостно сломать руку соседу по палате, превратиться в зверя…Слово, из-за которого остекленевшие в ярости глаза оттаивают, вновь приобретая осознанность…Вот она – сила слова…Понятно, почему этой силы всегда боялась любая власть. Остекленевших глаз за пределами больниц становилось всё больше и больше…
   Слово. Это как выстрелом в спину,
   Лопатки дернулись, руки обвисли.
   Сердце рухнуло. Онемела левая половина.
   И только в висках – пульсом – мысли».

© Игорь Федькин, 2011
«Четыре дня»
http://www.proza.ru/2011/12/07/1661







продолжение http://proza.ru/2012/04/20/944