Пуля

 
   - Юлька, смотри!
   Мне на ладонь лег кусочек металла. Тяжелый двухцветный конус, красный у наконечника, у основания черный.
   - Подумаешь, пуля, - сказала я.
   Мы стояли на берегу. Течение возле Ивановских порогов, в самом узком на Неве месте, было очень сильным. Мы смотрели, как вода бурлит и бьется о камни.
   - "Подумаешь, пуля", - противным голосом передразнил Юрик, - Это трассирующая пуля. Ты хоть знаешь, что это такое?
   Я не знала. Хотя пулями удивить меня было трудно. Во время Великой Отечественной тут, на Ивановском пятачке - маленьком плацдарме, где наши бились за Ленинград, патронов было расстреляно великое множество. Гильзы, осколки, перекореженные листы железа раскиданы были по всему берегу: и на песке, и под водой, и на крутых откосах из жесткой глины. Все еще валялись, врастали в землю, хотя с войны прошло уже много лет.
   - Трассирующая пуля, - объяснил Юрка, - может лететь и гореть. Подавать сигнал. Поджечь что-нибудь. Это тебе не обычная винтовочная!
   Я кивнула, оценив важность находки. Винтовочных гильз у меня была целая куча: ржавые, покрытые коркой от воды и песка, зеленые от окиси и блестящие, выкопанные из глины, в которой они сохранились, как новые. Я прятала их от предков во дворе, в игрушечном ведерке. Еще в гильзы можно было свистеть.
   - Дарю! - великодушно объявил Юрка, - ты можешь просверлить в ней дырку и носить на шее. Или как брелок.
   Подарок был царский. Мы побрели вверх по тропинке, глядя под ноги: босыми пятками запросто можно было поймать стекло, или, того хуже - колючую проволоку. Она тоже осталась с войны - в наростах ржавчины, скрученная спиралью или разломанная на куски, валялась по берегу, часто совсем незаметная под водорослями и травой.
   Мы шли по течению вверх, чтобы через пару километров зайти в воду и плыть обратно. Это было обычной забавой, и даже бабушки, которые летом отвечали за нас перед родителями, не сильно ругались.
   Юрка был ныряльщик и следопыт, и рассказывал о своих находках, извлеченных с невского дна. Нырял он бесконечно, до мурашек и синих губ, заглядывал под каждый камень на дне, не сильно заботясь, что одна из найденных им железяк может взять и рвануть. Он вытаскивал добычу и тащил домой. Тайком от родителей устроил на чердаке целый склад: каски, патроны, штыки...
   - Если отец узнает - убьет, - заключил он, - ну что, спускаемся?
   За разговорами мы пришли. У самой воды пахло свежим. Всем известная рыбка, корюшка, на самом деле пахнет Невой. Это просто Нева пахнет свежими огурцами.
   ...Плыть по течению интересно. Вроде бы никуда не гребешь, а гаражи для катеров, люди на берегу, деревья, что сползают к воде корнями наружу, проносятся мимо. А для тебя течение совсем не заметно.
   И бакен впереди - большой железный буй, который показывает фарватер - тот, что с берега выглядит игрушкой, на фоне твоей еле торчащей над водой головы впечатляет. Кажется, что этот двухметровый монстр с облупленной краской взрезает волну и со свистом проносится мимо. Хотя ты точно знаешь, что он стоит на месте, а плывешь как раз именно ты.
   
   ...Вечером я подошла с пулей к деду:
   - Дедуль, не подскажешь, как можно просверлить вот тут дырку?
   Он оторвался от газеты, и долго смотрел на пулю в моих руках. Потом снял очки, взглянул на меня и очень отчетливо произнес:
   - Выб-ро-сить. Немедленно.
   - Почему?! - от удивления голос у меня сорвался, - Это же пуля! Она же не может взорваться или выстрелить? Почему?!
   Бабушка молча наблюдала за нами.
   - А ты хоть раз видела, - начал дед, и замолчал. Посмотрел на меня, на пулю, хотел было что-то сказать, потом махнул рукой и закончил твердо:
   - Выкинуть. Живо. Ты слышала?
   - Да! - я вскочила и вылетела из дома, хлопнув дверью.
   Спиной чувствовала, как он наблюдает за мной из окна. Все кипело: что за глупости?! Это мне подарили! Мне! Почему я должна выбрасывать?!
   Был большой соблазн схитрить и оставить подарок в кулаке, сделав вид, что кидаю. Но это нечестно. Я размахнулась и бросила пулю в траву, стараясь запомнить место падения. С дедом мы не разговаривали весь вечер.
   
   Утром я вышла во двор, и, как ни в чем не бывало, двинулась к месту, которое приметила еще вчера. Я хотела найти свой подарок.
   - Что это ты там роешь, Юленька? - окликнула меня бабуля.
   Засекла. Мне ничего не оставалось делать, как брякнуть:
   - Да вот, цветы тут, трава...
   - Цветы, травка, - ответила бабушка, - это хорошо. Это ты молодец. Иди-ка тогда, прополи мне настурции, очень уж они заросли, - и, усмехнувшись, скрылась на веранде.
   За настурциями последовала морковка, потом горох. Ползая по грядкам, я ругала все пули на свете, их дарителей, а также деда и коварную бабулю, которая так ловко воспользовалась моей растерянностью.
   
   Только к вечеру мне удалось вырваться на свободу. Юрка жил через дом от меня, и я увидела его во дворе. Вид он имел невеселый. Руки были испачканы в краске, на голове красовалась шляпа из старых газет.
   - Штрафной батальон, - подвел он итог, выслушав мои новости, - а меня вчера батя засек. На чердак влез за ножовкой, а тут я со своими железками...
   - И чего? - выдохнула я.
   - Выпорол. Выбросил. Выдал краску. Еще ползабора осталось, - приятель был неразговорчив, - И неделю без Невы! А ты говоришь, - вздохнул он.
   - Засада! И чего они оба взбеленились, - посочувствовала я. - До сих пор не пойму.
   - А я вот, ты знаешь, понял, - Юрка сел на траву, - как батя за ремень взялся, так прямо озарение нашло какое-то, - он помолчал и закончил:
   - Дед твой эти самые пули в действии повидал. И сам стоял под ними. А мы с тобой, два кретина - сувениры, сувениры, - он поднялся и со вздохом взялся за кисть.
   А я побрела своей дорогой.
   Туда, где над прохладной рябью Невы за синие леса другого берега катилось закатное рыжее солнце.
   
читать далее: http://www.proza.ru/2012/06/15/1170