Откуда взялся социализм

 Холсты глава 16

Истинную  цену краюхе хлеба Иван Данилович знал не хуже других крестьян. На всю жизнь запомнила его спина сермяжные поцелуи барской плети. Горько-соленый вкус у батрацкого хлеба.  Кто его испробовал, забыть не сможет никогда. И дед, и отец его батрачили.  Кем же мог быть Иван Романенко? Точно не барином.
Батрачила семья Ивана Даниловича в огромном имении Серафима Калуцкого. Деда Иван  не помнил. Бабка  Гарпина Карповна  служила кухаркой, мать – прачкой, отец – конюхом.
После отмены крепостного права  крестьяне получили свободу. Но, не многие ей воспользовались.  Некуда было податься свободному рабу – ни крыши над головой, ни земли, ни куска хлеба. С одной свободой в кармане далеко не уйдешь. Вот и продолжали горбаться на барина, в том же качестве, но в новом звании. Были «крепаками», стали батраками.
Маленький Ваня часто крутился недалеко от кухни. Бабка-кухарка всегда припрятывала для внука что-нибудь  вкусненькое. Для хозяев каждый день пеклась  свежая выпечка, готовились изысканные блюда. Работников кормили  чем по-проще, лишь бы  ноги с голоду не протянули. Барыня строго следила за меню. Во всём, по её мнению, должно было чувствоваться превосходство, чтобы каждый знал своё место.
            - Зачем вы, милая, так экономите на работниках? – не однажды,  за трапезой  спрашивал жену Калуцкий,-  это истощает их силы, и не даёт возможности проявить себя в должной мере.  То, что остаётся от обедов и ужинов на нашем столе, можно  в качестве прикорма подавать  в людской. Это подстёгивало бы их к труду. Третьего дня  мне пришлось наблюдать, как кузнец  стучал  молотом по наковальне. Без должного старания, знаете ли, без задоринки, так сказать.  Показалось – недоедает кузнец.
У барина, человека мягкого по характеру ,  всегда портилось настроение после случайных наблюдений  за батраками. Надзор за крестьянами обязанность управляющего.  Граф Калуцкий, сам не зная почему, не мог переносить взгляд голодного человека. После этого  у него всегда случалось несварение желудка.   
           - Сытый раб – уже не раб, - улыбаясь, возражала барыня. Вы не понимаете, мой дорогой Серафим. И я готова доказать вам это. Хотите заключить пари?
       - Ну что вы говорите, милая! Как можно? Какие – никакие, но они же – люди!
      - Вы заблуждаетесь, милейший.  Они не люди.  Они – рабы. И вы в этом скоро убедитесь.
О, этот  запах ванили!  Как же он волнует воображение.  Никуда от него не спрятаться. Днём манит из распахнутого кухонного окна. Ночью тоже не отпускает. Ванилью пахнут руки бабушки. Она гладит по волосам мальчика, прижимает к себе, и он, удобно устроившись у неё под боком на деревянном топчане, спокойно засыпает. Ему снятся  французские булочки, крендели, ватрушки, пончики. Их  много – ешь, сколько хочешь! Но, как только Ваня протягивает руку, они куда – то исчезают.  Во сне ему, так ни разу и не удалось попробовать выпечку, а на  яви, стараниями кухарки,   иногда, перепадало.
 И в этот раз, он услышал то, чего всё время так ждал:
              - Иванко! Швыдче, мий любый!
Ребёнок подбежал к ней, старуха протянула ему  свежеиспечённый, пахучий крендель.
 В  этот момент в проёме двери  появилась барыня. Ни слова не говоря, выхватила из руки кухарки крендель и кинула  огромному псу, который появился так же внезапно, как и она.  Кобель налету поймал лакомство, щёлкнул пастью, облизнулся.  Благодарно завиляв хвостом, громко гавкнул, требуя добавки. Хозяйка погладила его  по косматой голове и нежно улыбнулась: « Молодец, голубчик! Это тебе за верную службу».
В этот же день, после ужина,  два работника запороли кнутами пожилую кухарку насмерть.  Мальчика заставили смотреть на экзекуцию, пока он не потерял сознание.
    - Уберите это, - указала рукой барыня на бездыханное тело, - жаль, не расскажет, от чего преставилась. От стыда или от боли. Подойдите ко мне, - подозвала  мучителей и швырнула им под ноги  две серебряные монеты.
                - Все свободны, - приказала притихшей толпе батраков, которых  обязали присутствовать при наказании. Победно глянув на барина, изрекла:
   - Вы проиграли, Серафим! И если бы вы были не столь  чувствительны, то могли бы заметить, что многим из толпы зевак, хотелось бы оказаться на месте этих двух рабов.
 Ночью  Данило Романенко отомстил холопам за свою мать.  Задушил их вожжами, и сам повесился на этих же вожжах, у себя  на  конюшне.