Сергей Жадан. Ворошиловград

(с украинского, отрывок из романа)

Вокруг аэродрома лежали пшеничные поля. Ближе к взлетной полосе росли ядовито-яркие цветы, над которыми, как над трупами, тягуче зависали осы. Утром солнце прогревало асфальт и сушило траву, которая пробивалась сквозь бетонные плиты. Сбоку, над будкой диспетчера, рвались на ветру полотнища флагов, дальше, за зданием администрации, тянулись деревья, оплетенные паутиной и подожженные острым утренним светом. В пшеничных полях прятались удивительные сквозняки, похожие на зверьё, что еженощно выходило из мрака на зеленые огни диспетчерской, а утром опять убредало назад и  укрывалось между стеблей от жгучего июньского солнца. Прогреваясь, асфальт отбивал солнечный свет, ослепляя птиц, пролетавших над взлетной полосой. У ограды стояли бензовозы, пара тягачей и темнели пустые гаражи, из которых сладко тянуло стоялой водой и маслом. Время от времени появлялись механики, переодевались в черные дырявые комбинезоны и начинали копаться в своих машинах.

Над аэродромом нависало небо раннего июня, разворачивалось под ветром только что выстиранными простынями, звонко поднималось и опадало вниз, касаясь асфальта. В одно и то же время, ближе к восьми, в воздухе появлялось, постепенно накатываясь и вываливаясь из атмосферных глубин, натруженное тарахтение двигателя. Сам самолет из-за солнца еще не был виден, но тень его уже мчалась пшеничными полями, распугивая птиц и лис. Небесная поверхность раскалывалась, как фарфор, и, уверенно идя на посадку,  в верху, над стрижеными головами механиков, гордо пролетал старый добрый АН-2, кукурузник-убийца, гордость советской авиации. Оглушая утро своим допотопным двигателем, он разворачивался над сонным городком, пробуждая его от легкого и призрачного летнего сна. Пилоты рассматривали сельскохозяйственные угодья, поля, густо политые солнечным медом, свежую зелень балок и железнодорожных насыпей, золото речного песка и столовое серебро меловых берегов. Город оставался позади, с заводскими трубами и железной дорогой, самолет шел на посадку, свет заливал кабину и холодно сиял на металле. Машина пробегала взлетной полосой, подпрыгивая тугими колесами на потрескавшемся асфальте. Пилоты соскакивали на землю и помогали грузчикам вытягивать большие брезентовые мешки с областной и республиканской прессой, письмами и бандеролями, а выгрузив, шли к зданиям, оставив самолет нагреваться на солнце.

Мы с друзьями жили по ту сторону пшеничных полей, на окраине города, в белых панельных домах, вокруг которых росли высокие сосны. Под вечер мы выбирались из своего района, брели пшеницей, прячась от случайных машин, перебежками двигались вдоль забора, залегали в пропыленной траве и рассматривали летательные аппараты. АН-2, с его цельнометаллическим фюзеляжем и полотняной обшивкой крыльев, казался нам потусторонней машиной, на которой прилетели демоны, чтобы прожечь небо над нами бензином и свинцом. Вестники богов сидели в его внутренностях, а мощный винт разбивал небесный лед и гнал в потусторонний мир тополиный пух. Мы возвращались домой уже в темноте, брели сквозь плотную горячую пшеницу, думая об авиации. Все мы хотели стать пилотами. Большинство из нас стали лузерами.

Время от времени мне снятся авиаторы. Каждый раз они совершают вынужденную посадку где-то посреди пшеничных полей, их самолеты трудно входят в густую пшеницу, полотняная обшивка звонко трескается в красном предвечерье, стебли пшеницы наматываются на шасси, и летательные аппараты намертво вгрузают в черный пересохший грунт. Пилоты вываливаются из пекла нагретых салонов, падают в пшеницу, которая сразу же оплетает им ноги, встают и пытаются что-то разглядеть на горизонте. Но на горизонте нет ничего, кроме пшеничных полей, они тянутся бесконечно, и вырваться из них - дело безнадежное. Авиаторы бросают свои аппараты, которые постепенно охлаждаются в вечерних сумерках, и двигаются на запад, за солнцем, что быстро угасает. Стебли высокие и непролазные, пилоты с трудом пробивают себе путь, продавливают невидимую стену перед собой, не имея никакого шанса куда-то выйти. На них кожаные шлемы с очками, на руках тяжелые рукавицы, а сзади них тянутся раскрытые парашюты, которые они почему-то не хотят отцепить, таща за собой, будто длинные и тяжелые крокодильи хвосты.