Мой старый город. 6. Ботаем по фене

Издание 2-е переработанное и дополненное
 

Н А   Ф О Т О :

       1. Щедрая акция от Берии в 1953 году – амнистия 1 032 000 заключенных.
       2. Торговцы-офени, окутанные бесчисленными покровами тайн — основатели начального варианта фени,
       3. Поиски разгадки происхождения фени в Толковом словаре русского языка Владимира Даля
       4. Затюменский мыс – в центре открытки виден наш песчаный обрыв на берегу Дунькиного сада *


       В детстве бывает много секретов и от родителей, и от учителей, и, конечно, от ровесников, не относящихся к ближайшему кругу общения. Наша дворовая компания и некоторые ребята из соседних домов, при необходимости сохранить тайну, общались на специальном языке. Причём девчонки этим языком не владели.

       Когда в начале пятидесятых годов прошлого века мы переехали в бывший купеческий двухэтажный дом на Луначарского 6, ставший при советской власти перенаселенной коммуналкой, пацаны, мои ровесники приняли меня в свою дворовую команду, конечно, не сразу и не вдруг. Бывало, что при мне ребята иногда переходили на какой-то свой загадочный язык, заговорщически поглядывая в мою сторону. Я слушал их явно осмысленный разговор, но ровным счётом ничего не понимал. И только когда я стал своим  парнем, исподволь стали вводить меня в тайны непонятной речи.
       По молодости обучение пошло очень быстро и легко. И вскоре я овладел таинственным языком в совершенстве. Язык мне понравился, но тогда я не пытался уяснить его название и происхождение.   
       В те же времена я и услышал присловье, смысл которого не совсем улавливал: «По фене ботаем, днём спим, ночью работаем». Я, признаться,  связывал форму нашего тайного общения с зэковским или воровским жаргоном (по ночам работаем!), считая его феней.


Р А С С Л Е Д О В А Н И Е

       Время шло. Постепенно коммунальный дом № 6 и соседние дома расселяли в отдельное, более просторное жильё. Первое время наше общение сохранялось. Но мы взрослели, детская дружба со временем распалась. Тайный язык исчез из нашего обихода.

       Спустя длительное время, когда я заинтересовался происхождением нашего потайного языка, никаких компьютеров и интернета ещё не было. Информацию приходилось получать по крупицам из любых доступных источников и на основании предположений.

       Вначале я установил, что после смерти вождя всех народов Иосифа Виссарионовича Сталина из тюрем и лагерей по «бериевской» амнистии в 1953 году выпустили более миллиона заключённых (фото 1). Возможно, они и занесли этот язык в обращение. А дети с лёгкостью подхватили и усвоили его. Но эта догадка сразу отпала, так как потайной язык уже в 1950 году применялся в нашей дворовой компании. Правда, подозрения на его криминальное происхождение остались. 

       Возникло другое предположение, что это арго – своеобразный, условный язык обособленной социальной группы, сообщества, кружка, отличающийся от общего языка присутствием слов, непонятных непосвящённым. Как известно, существовали такие понятия как воровское арго, картёжное арго.

       К своим первоначальным исследованиям я приступил с поисков разгадки смысла первого слова поговорки: «ботаем по фене».
       Со словом «ботать» вопросов не возникло. Чтобы не потерять скот, ему на шею вешали ботало, самодельный глухой колокольчик из свёрнутого куска железа или меди, который брякал при всяком движении пасущегося животного. Если скотина заходила в лес, то её находили по звуку этой побрякушки.
       Про болтливого человека тогда говорили, что у него язык как ботало. Отсюда выражение «ботать» следовало понимать - говорить, беседовать, общаться.
       Смысл слова «феня» пришлось искать в толковом словаре Владимира Даля (фото 3). По Далю оно оказалось производным от терминов «афеня», «офеня» - коробейник, мелочной торгаш вразноску и вразвозку по малым городам, сёлам, деревням, с книгами, бумагой, шелком, с сыром и колбасой, с серьгами и колечками и прочими товарами (фото 2).


М И Р   О Ф Е Н Е Й

       «Вы когда-нибудь задумывались, откуда в русском языке взялись такие слова как «лох», «бухать», «коцать» или «клёво»? Человек проницательный быстро опознает в источнике язык уголовников — феню. Но ведь сама феня родилась вовсе не среди преступников. Изначальным ее вариантом пользовались странствующие торговцы - офени, окутанные столькими слоями тайн, что им могли бы позавидовать некоторые закрытые общества».**
       «Наконец, если закопаться совсем уж глубоко, можно провести связь офеней с изжитым на Руси движением скоморохов — не просто бродячих актеров и массовиков-затейников, но носителей тайных языческих ритуалов, приверженцев культа Трояна. Звучит диковато, но доля правды в этой теории есть — скоморохи действительно были людом в высшей степени неоднозначным. То публику развлекут, то купца ограбят, а то и впрямь ритуал какой-то колдовской-языческий проведут».**
       «Феня считалась незаменимой при тонкостях коробейной торговли, но использовалась не только там. Офени привычно говорили на ней и в быту, вплетая в тайный язык особенности своего ремесла вне торговых походов. «Кчон не мастырит, тот не бряет», — что значит? Правильно, кто не работает, тот не ест».**

       Я понимал, что всё это никак не разъясняет нашего потайного языка, но с головой погрузился в интереснейший мир офеней. Как следует, сами офени звали себя масыками и обзетильниками (мас – я; масы – мы; масыги – свои, наши; обзетить – обмануть, сплутовать; обзетильник – плут).
       Для беседы между собою при торговле офенями испокон веков был придуман свой офенский (разновидности - кантюжный, ламанский, адаманский или галивонский) язык.
       Эти тайные языки относились к диалектам социальных групп, представители которых не хотели быть понятыми посторонними.
       Например, кантюжный язык (нищенский, плутовской) частью был перенят у владеющих языком офеней, с прибавками. Целые деревни, нищенствуя, знали этот язык.

       В язык офеней входили частью переиначенные русские слова: масья – мать; мастырить – делать;  или им дано иное значение: косать – бить; костёр – город;  или вновь составленные, по русскому складу: шерсно – сукно; скрыпы – двери; пащенок – дитя;  или вовсе вымышленные: юсы – деньги; воксари – дрова; Стод – Бог и пр.

       Похожий, но менее полный язык в давние времена был у костромских шерстобитов; у тверских и других нищих, где нищенство составляло промысел; также у конских барышников; у воров или мазуриков в столицах и прочее.

       Счёт офеней звучал так: екой - 1, взю (кокур) - 2, кумар (стрем, стема) - 3, кисера (дщера, чивак) - 4, пинда (пенда, вычур) - 5, шонда - 6, сезюм - 7, вондара - 8, девера (кивера) - 9, декан - 10.

       А вот образчик офенской беседы, взятый из словаря Даля:
       - Ропа кимать, полумеркот, рыхло закурещат порыханы (Пора спать, полночь, скоро запоют петухи).
       - Да, подзагорбил басве слемзить: астона басвинска ухалила дряботницей (Да, позабыл тебе сказать: жена твоя померла весною).***

       Как следует из Толкового словаря Даля, наш дворовой тайный язык не был «феней», так как совершенно не подходил ни к одному из офенских выговоров.


Л Ж Е Ф Е Н Я
   
       Казалось расследование зашло в тупик. Тогда я попросту проанализировал нашу «феню» методом разбора отдельных слов на составные части. К моему удивлению оказалось, что это обычный язык, который обладает элементарным шифром. Код шифра состоял из частицы «фи», которая вставлялась в слово после каждой гласной буквы слога, в том числе и после последней гласной. Для большей маскировки все слова также начинались на «фи».
       Моё первоначальное заблуждение состояло в том, что я ошибочно по созвучию первой буквы связывал слова «фи» и «феня» единым смыслом.

       Овладеть шифром «фи» можно было за одну-две недели. При постоянной тренировке, слова практически мгновенно разлагались в уме на слоги, в промежутки между которыми вставлялась частица «фи». Если учесть, что разговор шёл в беглой форме, то для неподготовленного человека он казался сплошной абракадаброй и приводил его в полное недоумение.
       В том случае, когда собеседник владел этой «лжефеней», он на слух мгновенно декодировал услышанное в обычную речь. 


Д У Н Ь К И Н   С А Д

       Чего уж тут греха таить, как и все пацаны, мы втихаря от взрослых «баловались табачком». Это было одной из наших «великих» мальчишеских тайн. К величайшему сожалению, это моё «баловство» на службе в армии перерастёт в лишённую смысла вредную привычку и продлится около 30 лет.
 
       Жили мы неподалёку от Туры, всего в 300 метрах от её обрывистого берега. Летом у нас в «дунькином» саду, под откосом берега в песчаном обрыве, была оборудована потаённая курилка, сверху невидимая за буйными зарослями лютой татарской крапивы (см. в центре фото 4). Про неё никто, кроме нашей компании, не знал. Там у нас были заначки с куревом и спичками.
       Судя по фотографии, обрыв находится на виду у всего города. Но добраться до него непосвящённому человеку было практически невозможно. Снизу от берега реки поднимались неприступные осыпи, заросшие бурьяном Сверху и с боков препятствовали непроходимые заросли свирепой татарской крапивы в рост человека. Но сбоку из небольшого овражка  зигзагами (по аналогии с апрошем, чтобы не простреливалась взглядом насквозь) вела узкая потайная тропа. Крапива на ней была предварительно вырублена и обезврежена палками. Но, не зная этого, нормальный человек сунуться в ядовитые заросли ни за что бы не рискнул.
       При помощи досок и палок на обрыве был выкопан уступ с тайниками и сиденьями для комфортного пребывания компашки в 3-4 человека. С обрывов открывался шикарный вид на Туру и Заречье, мы же практически у всех на виду блаженствовали, ощущая себя в полном уединении.

       С деньгами на папиросы у нас было конечно туговато. Поэтому нередко мы не брезговали и крупными окурками (жирными бычками), с ближайших автобусных остановок. Здесь выручала известная примета: как только человек в долгом ожидании закуривает, нужный автобус тут же появляется из-за поворота. Почти целую папироску приходится торопливо выбрасывать.
       Скажу больше, бычки с редкими названиями «Шахматные», «Герцеговина флор», «Курортные», «Гвардейские», «Люкс» вызывали большой интерес и каждый хотел хотя бы разок «дёрнуть» (курнуть) незнакомого табачка. Конечно, в тех неизвестных табаках ничего выдающегося не было. Вообще из всех видов табаков только сигареты «Ментоловые» отличались вкусом холодка во рту, да «Махорочные» своей ядрёной крепостью.

       И вот, намереваясь пойти покурить и находясь при этом среди взрослых, мы могли бесстрашно вести такой «секретный» разговор (основное слово выделено заглавным шрифтом):
       - фи-ПО-фи-Й-фи-ДЁ-фи-М,  фи-ПО-фи-КУ-фи-РИ-фи-М? (Пойдем, покурим?)
       - фи-КУ-фи-ДА-фи? (Куда?)
       - В-фи-ДУ-фи-НЬ-фи-КИ-фи-Н  фи-СА-фи-Д. (В Дунькин сад.)
       Причём ударение сознательно, для лучшей маскировки, переносилось на последний или на первый слог.
 
       Бабушки на лавочке, слушая нас, с умилением полагали: вот, мол, балуются, тарабарят ребятишки.

       Как видно из приведённого выше примера, шифр языка предельно прост и при письменном изложении декодируется очень легко. Поэтому для письменных посланий он был непригоден.


Б О Т А Е М   П О   Л Ж Е Ф Е Н Е
 
       Были у нас, конечно, и другие тайны, в которых секретный язык был  просто необходим, чтобы можно было при малознакомых, а то и совсем незнакомых людях общаться о том, о чём им и знать было не нужно.
       Находясь с друзьями в незнакомой компании, из предосторожности мы устраивали предварительную проверку, как бы невзначай обращаясь к ним на лжефене. И если встречали непонимание, то между собой смело можно было о своих делах переговариваться на «фи».
 
       В нашем лексиконе был ёщё один сверхтайный язык с кодом, в произношении напоминавшим настоящую абракадабру. Код был довольно сложным и объёмистым, что делало его не совсем удобным в общении и применялся он редко. Он сильно удлинял слова. Я даже затрудняюсь сейчас объяснить принцип его кодирования. Он применялся нами в особо секретных случаях. Но принцип кодирования был тот же, что и у нашей «лжефени» – вставка лишних слогов.

       В ходе поиска истоков «лжефени» я даже проштудировал несколько детских книг писателя Владислава Крапивина, своего современника, нашего хорошего знакомого, уроженца Затюменки. В пятидесятые годы будущий писатель жил на соседней улице Нагорной и не раз общался с компанией нашего двора.
       Многие сюжеты его книг содержат описание облика города и романтики детской жизни старой Тюмени. Он не мог не знать средств нашего общения. Но о тайном детском языке тех лет в своих романтических книгах нигде не упомянул.
 

П Р О Щ А Н И Е   С   Л Ж Е Ф Е Н Е Й

       К сожалению, мне так не удалось проникнуть в тайну генезиса затюменских секретных языков нашего детства.
       По своей сути эти шифрованные языки не так уж и сложны, их было нетрудно придумать. Но кто и когда сделал это изобретение? А больше всего удивляет другое. Каким образом эти необычные языки удалось внедрить в  лексикон наших ребят с Луначарского, 6?
       Кто был первым учителем?
       Куда это всё исчезло?

       Наверняка, кроме нашего ареала обитания тайные аналогичные шифры устной речи использовались и в других районах  города Тюмени и даже всей страны.
       После первой публикации я получал сообщения от читателей, что вместо «фи» они добавляли частицу «нака», например: ча-сти-ца = нака-ЧА — нака-СТИ — нака-ЦА.
       Другие кодировали посложнее, используя по договорённости любую согласную, например «З», к которой прибавляли ту же гласную, которая предшествовала добавляемому слогу, например: ча-сти-ца = ЧА-за — СТИ-зи — ЦА-за.
       Ну, тут кому как нравится…

       Сейчас уже вряд ли кто-нибудь помнит о тех далёких пятидесятых годах двадцатого века и, тем более, о тех загадочных «псевдоофенских» языках.
 
       Эти детали быта тех лет навечно канули в давно минувшие времена.


       Александр Соханский
              2013, 2023 г.г.


П Р И М Е Ч А Н И Я

       * «Край тюменский», серия открыток. Изд. «Правда», Москва, 1974
       ** «Офени — тайное общество у всех на виду»     
       *** Толковый словарь Владимира Даля