С тобой навсегда
упала, успев выхватить из ровного ряда книг, какую-то книженцию. Книженция упала
первой, распушив страницы китайским веером. Я удачно приземлилась рядом. Не больно,
но обидно. С досады, я громко захлопнула книгу. Выдав фонтан пыли, она выплюнула,
иначе не скажешь, какой-то листок. Он плавно покружил в воздухе и мягко опустился
к моим ногам. Я осторожно, словно он был горячим, взяла его в руки.
Старая фотография. Очень старая.
Края, неровными обгрызами обломились от времени и пожелтели. Изображение
смазанное, тоже как бы выгоревшее. Дама на фото манерно опиралась на сложенный
зонтик. Что-то в её облике показалось удивительно знакомым. Костюмчик начала
ХIХ века однозначно, да и прическа…. Я пригляделась внимательнее, мне стало жарко,
руки противно дрожали, а сердце колотилось, как у кролика. На фотографии была Я.
Не похожая на меня женщина, а – я! Абсолютно моё лицо, улыбка, фигура,
даже манера стоять….
Я, судорожно перекопав всё в ящике секретера, нашла линзу – кольцо на
пальце – моё. Я никогда его не снимаю!!! Это была я. Что за бред. Я перевернула фотографию –
на обратной стороне, моим почерком, только написано пером:
«Люблю….и любима! Ялта. 29 апреля 1900 год» Ниже приписка другим почерком,
другими чернилами, размашисто: «Навсегда с тобой». И всё. Кто? Кто навсегда
со мной? Кого люблю?
Я опустилась на пол. Ко мне вернулась способность рассуждать. Отчасти.
Мысли путались, спотыкались одна о другую, не желая выстраиваться в логический
ряд.
Так. Спокойно. То, что на фотографии я, сомнений не вызывает. 1900 год? Я ещё
не родилась. Моя бабушка, кстати, тоже. Что я там делаю? Вопрос. Ялта. Я никогда
не была в Ялте. В этой жизни. В каком-то полукаматозном состоянии заказываю билет
на поезд. Зачем я туда еду? Не знаю. Но уверена, что мне это надо. Очень.
Ночь в поезде вымотала бессонницей, бессмысленным отсчитыванием такта колес
и воздаянием благодарностей собственной глупости. Что я хочу найти? Следы кого?
Себя? На что я повелась? На «люблю»? Или на «любима»? Стоп. Вот оно.
Он обещал!
Он. «Навсегда с тобой»…… Я должна его найти. Зачем? Да хотя бы, чтобы
спросить, почему он не сдержал обещания? Он должен быть со мной.
Полный бред. Я сумасшедшая. Стою на перроне ялтинского вокзала.
Ну не возвращаться же назад.
- Рекомендую остановиться у Дарьи Дмитриевны. Исключительно замечательная
квартирная хозяйка.
От неожиданности я чуть не подскакиваю. Рядом стоит похожий на жука-
скарабея мужичок. Пыхтит папиросой, запах табака удушливо-горький, вызывает
у меня кашель.
Я согласно киваю, и он сует мне в руку записку на газетном клочке.
Адрес. Ну так, значит так. Беру такси, называю адрес. Таксист как-то странно
смотрит на меня, но ничего – везёт.
Я с тихим ужасом вижу, как остается позади город, дорога перестает быть асфальтированной,
машина объезжает какой-то перевальчик и выруливает к
вросшему в скалы особнячку. Он словно завис над морем. Каменные ступени веранды
лижут морские волны, медленно докатывая, они как бы теряют силу, быстро
oтползают, оставляя слепяще-мокрый след. Я расплачиваюсь с молчаливым
таксистом и поднимаюсь по ступеням. В просторном холле прохладно, аромат
фиалки. В кресле-качалке сидит седая женщина и курит сигарету в длинном
мундштуке.
- Здравствуйте. Дарья Дмитриевна?
Она молча кивает и показывает сигаретой в кресло напротив.
Я осторожно присаживаюсь.
- Что же Вы так долго собирались, голубушка?
- Да я как-то даже наоборот – быстро собралась….
Старушка не стала спорить и позвонила в серебряный колокольчик.
- Отнеси вещи в комнату мадам, – сказала она, прибежавшему босоногому
мальчишке.Тот легко подхватил мой чемодан и умчался.
- Ваша комната ждет Вас, голубушка. Там всё как прежде.
Неожиданно легко Дарья Дмитриевна поднялась и, улыбнувшись мне, удалилась.
Мой бред продолжается? Моя комната? Как прежде? Прежде – когда? Я откинулась
в кресле и закрыла глаза. Вот сейчас я открою глаза, и всё исчезнет.
- Мадам сказала заменить цветы в Вашей комнате. Но нарциссов сейчас нет.
Она сказала, что это Ваши любимые…
Я подскочила. Передо мной стояла, нервно теребя белоснежный фартук,
девчушка лет пятнадцати. Увидев, что я открыла глаза, она чуть присела и
улыбнулась мне открыто и так задорно, что я не смогла удержаться от улыбки.
- Меня зовут Катюша. Я буду помогать Вам, мадам. Моя комната рядом с Вашей,
и колокольчик у Вас на столе. Я услышу. Я приготовила Вам ванну. И мыло
положила лавандовое. Если Вы не спуститесь к обеду, я принесу еду Вам в
комнату, если хотите.
- Спасибо, Катюша, – я решила ничему не удивляться. – Проводи меня, пожалуйста.
Она засмеялась звонко, как колокольчик, и схватила меня за руку.
- Ваша комната самая уютная, мадам. Самая красивая. Я убираю там каждый день.
Старая мадам так ждала Вас. Она никому не сдает эту комнату.
Ладно. Так, значит так. Я улыбаюсь и почти бегу, за тянувшей меня за руку
Катюшей. Мне не терпится увидеть ЭТУ комнату! Должно же что-то проясниться.
Катюша распахивает передо мной двери, и я замираю. Огромная, застекленная
дверь на веранду, с витражной вставкой, распахнута настежь, ветер треплет
белоснежное облако занавески и застревает в тяжелом бархате портьер.
Я стою посреди комнаты и чувствую, как начинает кружиться голова.
Катюша усаживает меня в кресло и убегает.
Моя комната. Моя? Наша. Мы были здесь вдвоем. Я и он. Я закрываю глаза.
«С тобой….» Почему сейчас я без тебя? «Навсегда….» - какое ёмкое слово….как
вечность….
В моей душе что-то происходит. Смятение. Ожидание и предчувствие тебя.
Я не помню твоего лица, но я помню нежность твоих прикосновений, тепло твоих
губ и рук.
Медленно, как во сне, я выхожу на веранду, спускаюсь по выщербленным ступеням
к морю. Я бреду по берегу по колено в воде. Море, как ласковый котенок, играет
намокшими оборками моего сарафана, путаясь в ногах, мешает идти. Я теряю счет
времени. Куда я иду? Какая разница. Если я здесь и сейчас, значит так надо.
И тут я вижу его. Он стоит спиной ко мне и рисует. Что он рисует? Море?
Я тихонечко подхожу, и пытаюсь заглянуть через его плечо….. Он чувствует меня,
и, не оглядываясь, поворачивается так, чтобы мне не было видно.
- Ну-у… капризничаю я. – Что там? Дай посмотреть….. Пожалста.
Он смеётся и оборачивается, заслоняя спиной картину. Изумление на его лице
пугает меня. Ещё один сумасшедший.
- Привет... – неуверенно говорю я, чтобы как-то сгладить напряжение.
- Значит это правда, – тихо, как-бы про себя бормочет он, не сводя с меня глаз.
- Что - правда? – не выдерживаю я. – Может быть, мне кто-то объяснит, что здесь происходит?
Сначала эта мадам…. Теперь ты…. Вы…. То есть…
Он медленно отходит в сторону, и я вижу свой портрет. Вот как сейчас.
В этом сарафане, здесь, на этом месте. Как в зеркале.
- Что это? – шепчу я. – Я сплю? Это сон такой?
Он пожимает плечами, и складывает этюдник. Я не понимаю, он что, собирается
уйти? Вот так? Ничего не объяснив? Я пытаюсь схватить его за руку, но
оскальзываюсь на скользком булыжнике и буквально падаю ему в руки.
Он прижимает меня к себе, и я проваливаюсь в темноту.
Боже мой, какие тяжелые веки. Какой странный мне приснился сон. Красивый.
Как китайская ваза. И хрупкий, как крылья бабочки.
Даже не хочется открывать глаза, хочется еще немножко побыть на берегу…
- Ну, пожалуйста, открывайте глазки…- слышу я слёзный шепот.
- Катюша…. – я подскакиваю на постели. Она от неожиданности вскрикивает,
и мы одновременно хватаем друг друга за руки. Она плачет, слёзы оставляют
мокрые бороздки на её щёчках.
- Мадам… - всхлипывает она.- Я думала, Вы умерли…. Александр принес Вас на
руках.
Я осторожно тыльной стороной ладони, вытираю её слёзы. Милый ребёнок.
Такая искренняя.
- Катюша, - осторожно спрашиваю я. – А почему ты меня называешь – мадам?
- А Вы не обидитесь?
- Нет.
- Потому, что Дарья Дмитриевна так Вас называет. Я бы с удовольствием
называла Вас – мадемуазель!!! Вы такая красивая… и совсем не старая.
Легче и понятнее не стало. Эклектика времен какая-то.
- А кто этот Александр?
Катюша смущается и ярко краснеет, закрывает лицо ладошками.
- Он живет в соседнем коттедже, – говорит Катюша, не отрывая ладошек от лица. –
Он приходит к Дарье Дмитриевне пить чай с вишневым вареньем. Они много
разговаривают. Он смеётся надо мной.
- Понятно, – я отвожу катюшины ладошки, и улыбаюсь ей.
- Ой! – Катюша вспархивает с моей кровати и мчится со всех ног к двери. –
Надо же сказать Дарье Дмитриевне, что с Вами всё в порядке. А то она места
себе не находит. Всё молится и молится.
Бред продолжается. Я оглядываю себя. На мне батистовая рубашка со
старинными прошвами. У меня такой не было. Или была? Тонкая, нежная ткань
так привычно касается кожи. Другое измерение. Другая реальность.
Куда я попала? У меня нет ощущения узнавания. И в то же время меня не
оставляет уверенность в том, что я здесь уже была. Когда? С кем?
И кто такая, эта Дарья Дмитриевна , со своей трогательной заботой обо мне?
Александр. Рисует меня, даже не подозревая о моём реальном существовании.
Детально прорисовывая узор ткани на моем сарафане, купленном буквально перед
отъездом, в торговых рядах. Невероятно. А то, что сходство моё с фантазийным
портретом просто фотографическое? Что это?
Одни вопросы. Столько вопросов. Море. И кому мне их задавать?
Кто ответит? А может, я просто упала со стула, ударилась головой, и у меня
галлюцинации? Я щипаю себя за руку. Больно. Быстро опускаю ноги с кровати,
и несусь к открытым дверям веранды, на пороге врезаюсь в так же быстро
идущего Александра. Падаю. Он помогает мне подняться и участливо заглядывает
мне в глаза.
- Вы в порядке?
- Мы? В порядке.
Он улыбается. На его щеках ямочки. Такие знакомые… Мои пальцы привычно
касаются его лица. Он вздрагивает и отступает на шаг.
Только сейчас я замечаю в его руках папку, глазами спрашиваю – что это?
Он молча открывает её и на стол летят рисунки. Боже, сколько их? Карандаш,
акварель, уголь…. На всех рисунках я. За рулём, за компьютером, с телефоном,
глажу соседского бультерьера Федю, в темных солнечных очках на болгарском
пляже, на лавочке в сквере, где я обычно люблю посидеть…..просто поворот
головы, глаза, рука с неизменным кольцом….. Мне становится не по себе.
- Что это?
- Ты.
- Понятно. То есть – н е понятно. Ты видел меня? Ты следил за мной?
- Нет.
- Что – нет? Не мог же ты так точно рисовать именно меня, совсем меня не зная!!!!
- Мог. Ты снилась мне. Я просыпался и рисовал, то что видел во сне.
- Бред какой-то.
Он грустно улыбнулся.
- Я думал у меня шизофрения. Дарья Дмитриевна, когда увидела мои рисунки,
сказала – «Жди, скоро она приедет». Я ей не поверил. Но ты же здесь.
И потом вот это….
Он достал из нагрудного кармана фотографию. Очень старую.
С обломанными краями….. Я осторожно взяла её в руки…. Молодой мужчина
в костюме ХIХ века с тросточкой мило улыбается в камеру.
На его щеках ямочки. Александр. Судорожно переворачиваю фотографию.
На обратной стороне размашистым почерком: Ялта 29 апреля 1900 года.
«С тобой навсегда!», чуть ниже, другими чернилами….моим почерком
«Люблю….и любима!»
- Я приехал сюда, чтобы найти её. Я не знаю, кто она…. Но я обещал ей быть вместе….Навсегда….
(продолжение здесь -http://www.proza.ru/2013/08/21/1640 )
Свидетельство о публикации №213081901714
Но тем не менее, все же по-взрослому. Удивительные по образности, плутания по закоулкам сознания с пронзительной мечтой о самом главном , о НЕМ, ОН, Я , вместе НАВСЕГДА. Маня, прошу прощения, если раздражает, но вся моя жизнь проходит исключительно под музыку, разного рода песенки, вот и сейчас , прочитав Твой цикл о спортивной ходьбе, тут же врубил Розенбаума :
Виделось часто в сон беспокойный,
Как за далекой рекой,
Под облаками, над колокольней,
В небе летит серый в яблоках конь.
..................................
В руку ли сон тот, что же он значит?
Слышишь, цыганка, постой...
И отвечала старуха: "К удаче,
Будешь счастливым ты, мой золотой.
Мой золотой, это к удаче,
Будешь счастливым, ты мой золотой"
Только не видел больше ни разу
Серого в небе коня.
Видно, я счастье в яблоках сглазил,
Видно, оно позабыло меня...
Счастье свое в яблоках сглазил,
Видно, оно позабыло меня...
Кстати, Маня, только не ржи в голос, мы не на ранчо Сэлинджера, но после твоего Клоуна, я опять весь в песне группы Кинкс "На смерть клоуна" ( Death Of A Clown). Ведь самое замечательное в жизни, "гений парадоксов друг", когда в одном и том же явлении, и смех и слезы одновременно. Ты это очень тонко и художественно отметила, ничто так точно не выражает сказанное, как клоунская маска с навсегда нарисованной улыбкой. У песни мелодия, и грустная и веселая, то же и с голосом певца. Передаю смысл, не перевод. Умер клоун, ребята. Но не будим грустить, выпьем, весело смеясь, нет лучшего подарка для умершего, чем беззаботный человеческий смех, в день его похорон. Потому что скончался Клоун, который только ради этого смеха и жил. Вообщем, вроде так по смыслу, я даже не хочу знать реального перевода, меня все устраивает в моих наушниках)))
С Дружбой и Восхищением, Юрий
Юрий Юэ 29.08.2015 09:30 Заявить о нарушении
Когда начала писать, даже не подозревала, что меня будут читать (не лукавлю ей-ей))) Мастер посоветовал дать выход эмоциям - записывать мысли, как в дневник. Потом появились близкие по духу люди. Их немного и я ими очень дорожу.
Спасибо за дружбу.
С теплом и улыбкой,
Марина Колотилина 29.08.2015 15:53 Заявить о нарушении