С тобой навсегда

       Стул предательски покачнулся, и я, балансируя, как эквилибрист, всё же
упала, успев выхватить из ровного ряда книг, какую-то книженцию.  Книженция упала
первой, распушив страницы китайским веером. Я удачно приземлилась рядом. Не больно,
но обидно. С досады, я громко захлопнула книгу. Выдав фонтан пыли, она выплюнула,
иначе не скажешь, какой-то листок. Он плавно покружил в воздухе и мягко опустился
к моим ногам. Я осторожно, словно он был горячим, взяла его в руки.
Старая фотография. Очень старая.

     Края, неровными обгрызами обломились от времени и пожелтели. Изображение
смазанное, тоже как бы выгоревшее. Дама на фото манерно опиралась на сложенный
зонтик. Что-то в её облике показалось удивительно знакомым. Костюмчик начала
ХIХ века однозначно, да и прическа…. Я пригляделась внимательнее, мне стало жарко,
руки противно дрожали, а сердце колотилось, как у кролика. На фотографии была Я. 
Не похожая на меня женщина, а – я!  Абсолютно моё лицо, улыбка,  фигура, 
даже манера стоять….

     Я, судорожно перекопав всё в ящике секретера, нашла линзу   – кольцо на
пальце – моё. Я никогда его не снимаю!!! Это была я. Что за бред. Я перевернула фотографию –
на обратной стороне, моим почерком, только написано пером:
«Люблю….и любима!   Ялта. 29 апреля 1900 год» Ниже приписка другим почерком,
другими чернилами, размашисто: «Навсегда с тобой». И всё. Кто? Кто навсегда
со мной? Кого люблю?

    Я опустилась на пол. Ко мне вернулась способность рассуждать. Отчасти. 
Мысли путались, спотыкались одна о другую, не желая выстраиваться в логический
ряд.

   Так. Спокойно. То, что на фотографии я, сомнений не вызывает. 1900 год? Я ещё
не родилась. Моя бабушка, кстати, тоже. Что я там делаю?  Вопрос. Ялта. Я никогда
не была в Ялте. В этой жизни. В каком-то полукаматозном состоянии заказываю билет
на поезд. Зачем я туда еду? Не знаю.  Но уверена, что мне это надо. Очень.

    Ночь в поезде вымотала бессонницей, бессмысленным отсчитыванием такта колес
 и воздаянием благодарностей собственной глупости. Что я хочу найти? Следы кого?
Себя?  На что я повелась? На «люблю»? Или на «любима»? Стоп.  Вот оно.
Он обещал!
Он.  «Навсегда с тобой»…… Я должна его найти.  Зачем?  Да хотя бы,  чтобы
спросить,  почему он не сдержал обещания? Он должен быть со мной.
     Полный бред. Я сумасшедшая. Стою на перроне ялтинского вокзала.
 Ну не возвращаться же назад.

- Рекомендую остановиться у Дарьи Дмитриевны. Исключительно замечательная
квартирная хозяйка.

     От неожиданности я чуть не подскакиваю. Рядом стоит похожий на жука-
скарабея мужичок. Пыхтит папиросой, запах табака удушливо-горький, вызывает
у меня кашель.
    Я согласно киваю, и он сует мне в руку записку на газетном клочке. 
Адрес.  Ну так,  значит так.  Беру такси, называю адрес. Таксист как-то странно
смотрит на меня, но ничего – везёт.
 
   Я с тихим ужасом вижу, как остается позади город, дорога перестает быть асфальтированной,
машина объезжает какой-то перевальчик и выруливает к
вросшему в скалы особнячку. Он словно завис над морем. Каменные ступени веранды
лижут морские волны, медленно докатывая, они как бы теряют силу, быстро
oтползают, оставляя слепяще-мокрый след.  Я расплачиваюсь с молчаливым
таксистом и поднимаюсь по ступеням.  В просторном холле прохладно, аромат
фиалки. В кресле-качалке сидит седая женщина и курит сигарету в длинном
 мундштуке.

- Здравствуйте.   Дарья Дмитриевна?

    Она молча кивает и показывает сигаретой в кресло напротив. 
Я осторожно присаживаюсь.

- Что же Вы так долго собирались, голубушка?
- Да я как-то даже наоборот – быстро собралась….

     Старушка не стала спорить и позвонила в серебряный колокольчик.
- Отнеси вещи в комнату мадам, – сказала она, прибежавшему босоногому
мальчишке.Тот легко подхватил мой чемодан и умчался.

- Ваша комната ждет Вас, голубушка. Там всё как прежде.

     Неожиданно легко Дарья Дмитриевна поднялась и, улыбнувшись мне, удалилась. 
Мой бред продолжается? Моя комната? Как прежде? Прежде – когда? Я откинулась
в кресле и закрыла глаза.  Вот сейчас я открою глаза,  и всё исчезнет.

- Мадам сказала заменить цветы в Вашей комнате. Но нарциссов сейчас нет.
Она сказала, что это Ваши любимые…

     Я подскочила. Передо мной стояла, нервно теребя белоснежный фартук,
девчушка лет пятнадцати. Увидев, что я открыла глаза, она чуть присела и
улыбнулась мне открыто и так задорно, что я не смогла удержаться от улыбки.

- Меня зовут Катюша. Я буду помогать Вам, мадам. Моя комната рядом с Вашей,
и колокольчик у Вас на столе. Я услышу.  Я приготовила Вам ванну. И мыло
положила лавандовое. Если Вы не спуститесь к обеду, я принесу еду Вам в
комнату, если хотите.

- Спасибо, Катюша, – я решила ничему не удивляться. – Проводи меня, пожалуйста.

     Она засмеялась звонко, как колокольчик, и схватила меня за руку.

- Ваша комната самая уютная, мадам. Самая красивая. Я убираю там каждый день.
Старая мадам так ждала Вас.  Она никому не сдает эту комнату.

    Ладно. Так, значит так. Я улыбаюсь и почти бегу, за тянувшей меня за руку
Катюшей. Мне не терпится увидеть ЭТУ комнату! Должно же что-то проясниться.

    Катюша распахивает передо мной двери, и я замираю. Огромная, застекленная
дверь на веранду, с витражной вставкой, распахнута настежь, ветер треплет
белоснежное облако занавески и застревает в тяжелом бархате портьер. 
Я стою посреди комнаты и чувствую, как начинает кружиться голова. 
Катюша усаживает меня в кресло и убегает.

    Моя комната. Моя?  Наша.  Мы были здесь вдвоем.  Я и он.  Я закрываю глаза.
«С тобой….» Почему сейчас я без тебя? «Навсегда….»  - какое ёмкое слово….как
вечность….

    В моей душе что-то происходит. Смятение. Ожидание и предчувствие тебя.
Я не помню твоего лица, но я помню нежность твоих прикосновений, тепло твоих
губ и рук.

   Медленно, как во сне, я выхожу на веранду, спускаюсь по выщербленным ступеням
к морю.  Я бреду по берегу по колено в воде. Море, как ласковый котенок, играет
намокшими оборками моего сарафана, путаясь в ногах, мешает идти. Я теряю счет
времени. Куда я иду? Какая разница. Если я здесь и сейчас, значит так надо.

    И тут я вижу его. Он стоит спиной ко мне и рисует. Что он рисует? Море?
Я тихонечко подхожу, и пытаюсь заглянуть через его плечо….. Он чувствует меня, 
и,  не оглядываясь,  поворачивается так,  чтобы мне не было видно.

- Ну-у… капризничаю я. – Что там? Дай посмотреть….. Пожалста.

     Он смеётся и оборачивается, заслоняя спиной картину. Изумление на его лице
пугает меня. Ещё один сумасшедший.

- Привет... – неуверенно говорю я,  чтобы как-то  сгладить напряжение.

- Значит это правда, – тихо, как-бы про себя бормочет он, не сводя с меня глаз.

- Что - правда? – не выдерживаю я. – Может быть,  мне кто-то объяснит, что здесь происходит?
Сначала эта мадам…. Теперь ты…. Вы…. То есть…

   Он медленно отходит в сторону,  и я вижу свой портрет.  Вот как сейчас.
В этом сарафане,  здесь, на этом месте.  Как в зеркале.

- Что это? – шепчу я. – Я сплю? Это сон такой?

   Он пожимает плечами, и складывает этюдник. Я не понимаю, он что, собирается
уйти?  Вот так? Ничего не объяснив?  Я пытаюсь схватить его за руку, но
оскальзываюсь на скользком булыжнике и буквально падаю ему в руки.
Он прижимает меня к себе, и я проваливаюсь в темноту.

   Боже мой, какие тяжелые веки. Какой странный мне приснился сон. Красивый.
Как китайская ваза. И хрупкий,  как крылья бабочки.
Даже не хочется открывать глаза,  хочется еще немножко побыть на берегу…

- Ну, пожалуйста, открывайте глазки…- слышу я слёзный шепот.

- Катюша…. – я подскакиваю на постели. Она от неожиданности вскрикивает,
и мы одновременно хватаем друг друга за руки. Она плачет, слёзы оставляют
мокрые  бороздки на её щёчках.

- Мадам… - всхлипывает она.- Я думала, Вы умерли…. Александр принес Вас на
руках.

   Я осторожно тыльной стороной  ладони, вытираю её слёзы. Милый ребёнок.
Такая искренняя.

- Катюша, - осторожно спрашиваю я. – А почему ты меня называешь – мадам?
- А Вы не обидитесь?
- Нет.
- Потому, что Дарья Дмитриевна так Вас называет. Я бы с удовольствием
называла Вас – мадемуазель!!! Вы такая красивая… и совсем не старая.

        Легче и понятнее не стало. Эклектика времен какая-то.

- А кто этот Александр?

    Катюша смущается и ярко краснеет, закрывает лицо ладошками.

- Он живет в соседнем коттедже, – говорит Катюша, не отрывая ладошек от лица. –
Он приходит к Дарье Дмитриевне пить чай с вишневым вареньем. Они много
разговаривают. Он смеётся надо мной.

- Понятно, – я отвожу катюшины ладошки, и улыбаюсь ей.

- Ой! – Катюша вспархивает с моей кровати и мчится со всех ног к двери. –
Надо же сказать Дарье Дмитриевне, что с Вами всё в порядке. А то она места
себе не находит. Всё молится и молится.

     Бред продолжается.  Я оглядываю себя. На мне батистовая рубашка со
старинными прошвами.  У меня такой не было. Или была? Тонкая, нежная ткань
так привычно касается кожи.  Другое измерение. Другая реальность.
Куда я попала? У меня нет ощущения узнавания.  И в то же время меня не
оставляет уверенность в том, что я здесь уже была. Когда? С кем?
И кто такая, эта Дарья Дмитриевна , со своей трогательной заботой обо мне?

    Александр. Рисует меня, даже не подозревая о моём реальном существовании.
Детально прорисовывая  узор ткани на моем сарафане, купленном буквально перед
отъездом, в торговых рядах. Невероятно. А то, что сходство моё с фантазийным
портретом просто фотографическое? Что это?

    Одни вопросы. Столько вопросов. Море. И кому мне их задавать?
Кто ответит? А может, я просто упала со стула, ударилась головой, и у меня
галлюцинации? Я щипаю себя за руку. Больно. Быстро опускаю ноги с кровати,
и несусь к открытым дверям веранды, на пороге врезаюсь в так же быстро
идущего Александра. Падаю. Он помогает мне подняться и участливо заглядывает
мне в глаза.

- Вы в порядке?

- Мы? В порядке.

  Он улыбается. На его щеках ямочки. Такие знакомые… Мои пальцы привычно
касаются его лица. Он вздрагивает и отступает на шаг.
 
  Только сейчас я замечаю в его руках папку,  глазами спрашиваю – что это?
Он молча открывает её и на стол летят рисунки. Боже, сколько их? Карандаш,
акварель, уголь…. На всех рисунках я.  За рулём, за компьютером,  с телефоном, 
глажу соседского бультерьера Федю,  в темных солнечных очках на болгарском
пляже, на лавочке в сквере, где я обычно люблю посидеть…..просто поворот
головы, глаза, рука с неизменным кольцом….. Мне становится не по себе.

- Что это?

- Ты.

- Понятно. То есть – н е  понятно. Ты видел меня? Ты следил за мной?
- Нет.

- Что – нет? Не мог же ты так точно рисовать именно меня, совсем меня не зная!!!!

- Мог. Ты снилась мне. Я просыпался и рисовал, то что видел во сне.

- Бред какой-то.

     Он грустно улыбнулся.

- Я думал у меня шизофрения. Дарья Дмитриевна, когда увидела мои рисунки,
сказала – «Жди, скоро она приедет». Я ей не поверил. Но ты же здесь.
И потом вот  это….

   Он достал из нагрудного кармана фотографию. Очень старую.
С обломанными краями….. Я осторожно взяла её в руки…. Молодой мужчина
в костюме ХIХ века с тросточкой мило улыбается в камеру.
На его щеках ямочки. Александр. Судорожно переворачиваю фотографию.
На обратной стороне размашистым почерком: Ялта 29 апреля 1900 года. 
«С тобой навсегда!», чуть ниже, другими чернилами….моим почерком
«Люблю….и любима!»

- Я приехал сюда, чтобы найти её. Я не знаю,  кто она…. Но я обещал ей быть вместе….Навсегда….


(продолжение   здесь   -http://www.proza.ru/2013/08/21/1640   )