О природе мысли. Эго и совесть, кто они в человеке

               
                О природе мысли. 
                Эго и совесть, кто они в человеке?

               

                Ось колеса.

      Мысль - прежде всего – движение информации, исходящей из человеческой памяти и, возможно, ещё из некоего неохватного той же мыслью источника. Она имеет начало и конец, пока её не сменит другая мысль. Нечто в нас наблюдает это движение, и оно должно быть неподвижным относительно мыслительного потока, содержащего в себе образы и соответствующие им имена. Поэтому, прежде чем говорить о природе мысли, нам нужно определиться с центром мира, с осью, вокруг которой вращаются все процессы. Мы наблюдаем, что всё в мире пребывает в движении, и можем говорить только об относительном покое. Точка абсолютного покоя нам  представляется лишь абстрактно. Все части колеса мира  чем-то связаны, и эта связь должна иметь единое, присущее всему качество. Любая структура мира вибрирует, она испускает волны и частично принимает их,  отражая в себе, остальное отбрасывает  или пропускает сквозь себя, существенно не реагируя. Все разноликие явления мира, какими бы они  ни были, суть – отражения. Вселенная полна эхом вибраций, исходящих от каждой простейшей и сложнейшей структуры, волновые композиции уникальны и несут в себе информацию, как о самих структурах, так и об их сопряжениях. Все эти вибрации сплетаются в единую ткань мира, они постоянно взаимодействуют, то есть взаимно отражаются, образуя целостное облако информации. И каждая структура нитями своих волн связана с ним, получая обратно отфильтрованное через себя отображение  общей картины.
      
      Чрезвычайную важность считывания общих вибраций для координации любой структуры в пространстве Вселенной можно подтвердить таким примером. Родственник моего друга, много лет занимавшийся дайвингом, однажды, после длительного пребывания на большой глубине, получил воспаление среднего уха. Он два года пролежал в постели с закрытыми глазами, ибо, как только они открывались, у него начиналось сильное головокружение до рвоты. Он даже не мог понять лежит ли он на спине, боку или животе, где верх, а где низ, не чувствовал положения своих рук и ног. Спустя два года, когда врачи наконец-то поняли причину его болезни и стали целенаправленно лечить его среднее ухо, он ещё три года возвращался к нормальной жизни, учился заново ходить, ориентироваться в пространстве и держать равновесие. Казалось бы, мозг, будучи таким совершенным органом управления человеческим организмом, оказался совсем беспомощным без внешней вибрационной поддержки. Ведь совсем глухие люди могут свободно ориентироваться в пространстве, без жалоб на вестибулярный аппарат, видимо потому, что их среднее ухо продолжает воспринимать внешние вибрации на своём тонком уровне. Выходит, что взаимная связанность структур и общая целостность их взаимодействия основана на передаче отражений, и сознание, кажущееся позднейшим продуктом биологического развития, на самом деле проекция того же отражения, свойственного всем частям мира. Каждая система поддерживается  по принципу обратной связи, она идентифицирует себя и находит оптимальное месторасположение посредством отражения собственных волн от других систем.

      Не кажется ли вам, что мы сейчас почувствовали близость центра мира - его двухстороннее зеркало, пребывающее в покое за счёт эффекта отражения, по обеим сторонам которого происходит вдох и выдох, всякого рода пульсация, бесконечные развёртывания и сворачивания Вселенной? Попробуйте представить весь состав мироздания, как огромную зеркальную сферу, в каждой своей части отражающей все остальные части. Мы получим некий зеркальный шар, внутренне отражающий сам себя, посредством  взаимного отзеркаливания содержащихся в нём структур. Вокруг какой оси будет происходить вращение этого шара? Может быть, возвратные колебания и создают импульс для вращения, вихря, этой первичной формы любого движения? Разве не присутствует в свойственной всем структурам мира симметрии и асимметрии, как гибкой форме той же симметрии,  незримое зеркало вибраций?

                Вопросы и ответы.

       Прежде чем говорить о природе вопросов и ответов, составляющих для человека основную суть его мыслительного процесса, хочу привести в качестве примера две древних  притчи.

                О цене вопросов.
    
         Рассказывают, что когда Мулинкьяпутта впервые пришёл к Будде, то сразу же задал Победоносному множество вопросов. В ответ Будда сказал: «Подожди! Для чего ты спрашиваешь: для того ли, чтобы эти вопросы решить, или же для того, чтобы получить на них ответы?»
         Мулинкьяпутта озадачился:
         - Вроде бы это я пришёл к тебе,  великому мудрецу, чтобы спрашивать тебя, а получается так, что это ты спрашиваешь меня. Дай мне немного подумать.
       Обдумав всё ночью, на следующий день он сказал:
       - Я пришёл для того, чтобы разрешить свои вопросы.
       Тогда Будда спросил его:
       - А задавал ли ты эти же вопросы ещё кому-то?
       - Конечно, - воскликнул Мулинкьяпутта. – Уже 30 лет я постоянно спрашиваю об этом многих мудрецов.
       - Но тогда, - улыбнулся Будда, - за 30 лет ты, должно быть, получил очень много ответов. Решил ли хоть один из них твой вопрос?
       - Нет, - ответил Мулинкьяпутта.
       - Вот почему я и не буду давать тебе новые ответы, - сказал Будда, - которые прибавятся к старым и ничему не помогут. Я дам тебе не ответы, а решения.
       - Ну так давай мне это решение, - согласился Мулинкьяпутта.
       Но Будда произнёс:
       - Я не могу дать его тебе: оно должно само в тебе вырасти. Так что оставайся со мной; но в течение года тебе запрещается задать мне хоть один вопрос. Сохраняй полное молчание – просто будь подле меня, а через год можешь спрашивать о чём угодно. И я тебе отвечу.
       Неподалёку под деревом сидел Шарипутра, один из учеников Будды; он засмеялся. Мулинкьяпутта забеспокоился:
      - Почему он смеётся? Что здесь смешного?
      - Спроси его сам, - ответил Будда. – Спроси его сам, о чём хочешь, но это уже в последний раз.
      Шарипутра же сказал:
      - Если хочешь его спрашивать, то спрашивай сейчас. Этот человек – великий обманщик; так было и со мной; через год он не даст тебе никаких ответов, потому что сам источник вопросов исчезнет.
        Тогда Будда сказал:
        - Я буду верен своему обещанию. Шарипутра, не моя вина, что я не дал тебе ответов, ведь ты сам ни о чём больше не спрашивал!
        В течение года Мулинкьяпутта хранил молчание: медитировал и становился всё более молчаливым. Он стал тихой заводью – без вибраций, без волн, - он и забыл, что прошёл год, и наступил день, когда он может задавать свои вопросы. И тогда Будда сказал:
       - Где-то здесь был человек по имени Мулинкьяпутта? Где он? Сегодня он должен задавать мне свои вопросы.
       Там было много учеников, и каждый пытался вспомнить, кто же такой этот Мулинкьяпутта. И Мулинкьяпутта тоже стал это вспоминать, озираясь по сторонам.
       Будда поманил его к себе и усмехнулся:
       - Ну что ты глядишь по сторонам? Это же ты! И теперь я должен выполнить своё обещание тебе. Так что спрашивай, о чём желаешь, и я дам тебе ответ.
       Но Мулинкьяпутта покачал головой:
       - Тот, кто спрашивал, давно умер. Вот почему я оглядывался по сторонам, ища, кто же этот человек Мулинкьяпутта. Я тоже слышал это имя, но его давно уже нет!

                Ответ Будды.

       Один философ-атеист попросил Победоносного: «Поведайте мне истину, ничего не говоря, но и не безмолвствуя». Будда остался сидеть в молчании.
        Философ принял его молчаливый ответ, поклонился и сказал: «Вы, Высокочтимый, своей любовью и состраданием развеяли мои заблуждения и наставили меня на путь истины».
        Когда философ ушёл, Ананда спросил Будду: что же именно тот постиг? И Будда ответил: «Добрый конь пускается вскачь, завидев только тень плети».


        У каждого слова или понятия есть его тень: антоним или антитеза. Двойственность – основа различения. Чтобы разобраться в сплошном  потоке восприятия, человек начал давать имена всему, что он видит и чувствует. Конечно,  пять человеческих чувств уже разделяли единый информационный пучок на пять особо воспринимаемых групп, но интуитивное постижение шкалы их качеств не вносило сколько-нибудь ясного понимания происходящего. Будучи генетически ослабленным существом, во имя универсальной адаптации, человек нуждался в понимании важных, повторяющихся процессов в окружающем мире. Для этого   недостаточно  только памяти чувств, нужен был универсальный язык сложения накопленного опыта, благодаря которому можно быстро воссоздавать сходные картины происходящего и предсказывать связанные с ними возможные события. Те, кто из людей научался предугадывать грядущие перемены, ещё закрытые для пяти чувств, обретали адаптационные преимущества, а также, из умения выделять характерные особенности своих соплеменников, развивали новые коммуникативные способности. Но это стало возможным, когда человек научился отлаживать в памяти, зашифрованные в звуках, имена объектов и событий окружающего мира, и потом вспоминать правильную связь этих имён, вполне точно воспроизводящих картину прошлого, на основании которой можно было сделать выводы об ожидаемом будущем. Случится или не случится, да или нет – стало некой одержимостью человеческого ума, развиваемого в русле предосторожности и умения считывать, к чему ведут те или иные наблюдаемые события.

        Сравнивая объекты и сопоставляя свои чувства, человек начал давать наиболее отличающимся восприятиям противоположные имена. При небольших отличиях он создавал плавные градации имён, но всё равно, для ясности отнесения их к определённым группам, делал противоположными сами эти группы. Например: красный, оранжевый и жёлтый стал называть тёплыми цветами, а зелёный, голубой и синий – холодными. Упрощение и контрасты способствовали быстроте схватывания, по подобию, а также лёгкости воспроизведения из памяти и сложения обобщающих выводов. Белое и чёрное стали эталонным контрастом взаимного образования слов и выведения понятий. Человек начал намеренно опускать тонкости своих сложных восприятий ради уверенности в некой определённости и преимущества быть дальновидным и застрахованным. К тому же привитие с раннего детства языковых форм мышления способствовало дальнейшему автоматическому доминированию человеческого рассудка над интуицией. Сложная, от нейтрально-серого до вызывающе пёстрого, картина реальности превратилась в глазах человека в чёрно-белую шахматную доску вербально-логического представления. Теперь он научился играть словами и понятиями, как шахматными фигурами. И уже становится непонятно, чего больше в человеческих рассуждениях: развлечения или познания?      

       На первых порах, обобщение, стирание нюансов – это та жертва, благодаря которой люди начали, хотя бы приблизительно, различать сложные явления и разбираться в жизненных ситуациях. Человек научился схематично вычислять происходящее в действительности, но приблизительность его догадок всегда оставляет желать лучшего. В любом случае, он продолжает нащупывать тонкую природу изучаемых процессов только опытным путём, а уж потом, для фиксации в своей памяти, обозначать их составными словесными понятиями. Есть, правда, такие случаи, когда в отлаженные вербально-логические схемы вдруг вмешивается мощный интуитивный поток конкретных не абстрактных образов, приходящий из огромного багажа статистически запечатлённых восприятий, которые, иногда не санкционировано, большими группами вырываются из глубины долговременной памяти. Эти образы – кадры реальности – отражающие реальную последовательность, начинают выправлять, а где-то и нарушать привычные шаблоны мышления. Такие состояния своего разума человек иногда называет «эврикой» или откровением, ибо сила информационного источника, уже кажущаяся не естественной, настолько изменяет закостеневшие представления, что воспринимается им, как нечто приходящее извне. 

     Разум каждого человека неразрывно связан с общим вибрационным полем мироздания, можно сказать, он его отражение, хотя язык вибраций сильно отличается от слишком условной человеческой речи и вербализованных мыслей. Видимо, для осознанного прочтения необходимых вибраций, человеку надо развивать шестое чувство, которое, возможно, является пластичным синтезом пяти чувств. И в этом деле привычные мысли, их механический ассоциативный поток, сильно препятствует перенастройке разума с последующим выведением на зеркало сознания тонкой не искажённой домыслами информации. Из-за постоянного вмешательства блуждающих словесно-смысловых ассоциаций, мы не видим даже в спектре пяти чувств чёткого отражения открывающейся реальности. Наше сознание почти всегда отвлеченно от действительности, первые впечатления – и оно погружается в непрекращающийся иерархичный поток автоматично всплывающих из памяти образов, с которыми мы иногда проделываем дополнительные логические перестановки. Шаблонность мышления и ограниченность языковых конструкций становятся серьёзным препятствием на пути постижения действительности. Мы сами запутываемся и противоречим себе, когда пользуемся языком, построенным в основном на предельных контрастах чётко заданных противоположностей. Привычка к принятию определённой стороны, к нашим да и нет, лишила нас нейтрального отношения к происходящему, человеческий рассудок потерял способность трезво не предвзято видеть ситуацию. Оценка, как правило, осуществляется не по тонкой градации степеней, а по приятию или неприятию определённых вербально-логических схем, вложенных в конструкцию понимания. Чем эрудированнее человек, тем больше нагромождений ему приходится с каждым новым опытом реорганизовывать, отчего он со временем устаёт и затвердевает в, так называемой, обоснованной позиции.

        Посредством комбинации белых и чёрных фигур человек только начал выявлять кривую развития сложных природных процессов, не подвластную словесному описанию. Понятно, что ум всегда хочет получить исчерпывающий ответ, потому что в созданной им игре должно всё сходиться, вопрос не должен оставаться без ответа. Ведь это так естественно в его искусственном мире: два плюс два должно быть четыре. Но в мире нет идеальных двоек, и также нет идеального ответа, впрочем, как и нет всюду неизменного закона. Поэтому Будда и спросил любопытствующего философа,  чего желает его ум: решения вопросов или получения ответов? Решить вопросы – это разгадать заложенный в них смысловой алгоритм, понять неосознанную игру ума в загадки, на которые уже есть готовые ответы. Но сами эти ответы имеют словесное происхождение, а слова, как и понятия, определяемы за счёт своих противоположностей, которые в свою очередь порождают порочный смысловой круг: «белое это не чёрное, а чёрное это не белое». Мы всякий раз пытаемся неизвестное вложить с помощью слов в форму известного, и ответ становится иллюзией. Подлинный же ответ, соответствующий реальности, можно получить лишь через опыт. Однако через постоянные разговоры с окружающими нас людьми, а также внутренний мыслительный диалог, мы зашториваем своё сознание и закрепляем в  уме привычные ориентиры  мышления. Человек даже боится мыслить иначе, хотя от перестановки мест слагаемых сумма не изменяется; но  может, вдруг, на какое-то время, пробудиться сознание, а это вносит в разложенные по полочкам цели неожиданные решения, которые способны перевернуть всю его иллюзорную, закодированную словами, жизнь.

                Мысль и слово.

      Интересно, возможно ли представить мысль без соответствующей словесной формулировки? Или мысль и слово – по сути - одно и то же? Когда перед нашим внутренним взором возникает из памяти какой-нибудь образ, он, незаметно для нашего сознания, тут же облекается в словесное определение. Мы смотрим на цветок и автоматически проговариваем в  уме его название: роза или тюльпан, в зависимости от угадывания его форм; мы не в состоянии даже на короткое время остаться с таинством цветка, с его живой и неповторимой сущностью.  Даже когда нам встречается цветок, который мы видим впервые, у нас все равно возникает желание назвать его для начала просто цветком, а потом отнести его к группе схожих с ним растений. Мы постоянно неосознанно претворяем всё воспринимаемое в слова. Некоторые философы называют мысль действием ума.  Это действие и есть, по всей видимости, словотворчество. Поэзия смысла…



                Эго и совесть.

      Давайте попробуем прикоснуться словами и понятиями к тому, что не видимо глазами, но ощутимо, как некая внутренняя реальность. Может быть эго и совесть это только вымысел, словесное уравнение с двумя неизвестными, не выходящее за рамки вербально-логических схем? Однако мы чувствуем, что это не только слова, но и важнейшие явления  психики человека, существенно влияющие на образ его жизни.   

    Человек всегда интуитивно стремился понять, чем является центр его существа, который он привык обозначать кратчайшим словом-понятием я. Вокруг  отчаянной попытки  осмысления стержня собственного бытия возникло множество спекуляций. Люди понимали, что отнесение  сакрального я только к своему телу, умаляет глубину его содержания, ибо в этом я просматривалось  наследование потомками его особенных бессмертных свойств. Однако большинство современных учёных так-таки считают, что я  не более как слишком обобщённая проекция суммы всех восприятий земного тела человека. Действительно, под условным я в человеке может скрываться множество различных я вызываемых соответствующими обстоятельствами. И сколько-нибудь чёткое управление этим множеством я, маскирующихся под иллюзию единого я,  не подвластно воле большинства людей. Человек ещё далеко не хозяин самого себя, даже когда явственно осознаёт центром своего сознания - единое неделимое вечное Я.

       Чтобы каким-то образом управлять толпой в себе, человек создал искусственного хозяина в своём внутреннем мире и назвал его своим эго. Нельзя сказать, что делал он это осознанно, скорее повинуясь правилам социальной жизни, и благодаря взаимной поддержке друг в друге привычных установлений. Такое опосредованное управление  инстинктами человека, проявляющимися в облике его бесконтрольных я, дошло в человеческом социуме до некоего автоматизма и обозначилось в виде поведенческой маски, называемой личностью, без которой    невозможно согласовывать себя с общественной жизнью. То есть, если он и делает нечто для себя лично, то, не смотря на это, его действия должны быть скоординированы  с общими интересами, или, по крайней мере, не вредить им. Однако так же, как общество воспитывает в человеке управляемую личность, человек сам, по такой же схеме, создаёт в себе альтернативное эго, которое может незаметно подчинить себе и личность, и  человеческое существо в целом. В таком случае возникает, так называемый, эгоцентризм, когда человек всеми способами оправдывает любые   действия своего, кажущегося идеальным, эго, даже, если они идут в разрез общественным интересам, или направлены на подчинение людей во имя осуществления только собственных выгод. Искусственно  закрепленная в психике человека эго-конструкция, называемая личностью, может, из-за заблуждающегося в понятийных представлениях человеческого ума, обернуться против самого общества, или паразитировать на нём. Пребывая в иллюзии надуманных совершенств, человек лишает себя возможности осознать трагичность своего марионеточного положения, когда им  управляют не только возможные предрассудки общества, но и собственный фантом, сотканный из ложных представлений о самом себе. Только постоянное наблюдение за своими действиями, осознание природы своих желаний поможет свергнуть лже-царя во внутреннем мире человека и сохранить личность, как средство адаптации в обществе, а не как инструмент угнетения социумом индивидуальных человеческих качеств.

       Здесь мы подошли к ещё одному противоречивому понятию:  человеческая совесть, как  продукт общественной морали. Мы знаем, что даже животные способны на альтруистические действия, они способны пожертвовать собой из чувства единства со стадом или стаей, а так же своим потомством. Многие исследователи, изучая жизнь диких человеческих племён, находили подтверждение тому факту, что нравственность человека не обязательно прямо пропорциональна развитости его интеллекта или уровню его воспитания. Они обнаруживали у так называемых дикарей врождённую расположенность и доброту не только к  соплеменникам. Нарочитая же агрессивность и деструктивные побуждения, это, скорее всего, болезненные исключения, проявляющиеся из-за умственных наваждений. Ощущение родства  со своим племенем, равное чувству семейного единства, было  утеряно человеком именно из-за нового образа жизни в иерархически выстроенном обществе, когда интуитивные связывающие переживания постепенно вытеснялись умозрительными концепциями о том, кто чего достоин. Как могут государства, выросшие на обмане и эксплуатации человека человеком заявлять о справедливости своих моральных законов, когда они лицемерно нарушаются самой хищнической сутью общественного устройства? И только совесть, будучи остаточным  чувством душевного родства между людьми, временно удерживает развал порочной системы взаимоотношений в, так называемом, цивилизованном социуме.

      Многие человеческие особи, объединяясь в  амбициозных устремлениях, начинают стыдиться своей совести. Ощущая её досадной помехой, они пытаются интеллектуально преодолеть заложенное в нас природой чувство единства - этот категорический императив, невольно проявляющийся во всех живых существах. Чувство взаимной связности всего со всем –  не плод понимания окультуренного ума, наоборот, оно есть основа, на которой выстраивается всякая культура. Но в процессе интеллектуальных построений человек сталкивается со многими ошибками своего ума, имеющимися в его слишком условных понятиях. И если не развивать свою осознанность, и вовремя не корректировать ею кривую человеческого понимания, то культура начинает оборачиваться против тех, кто её построил.

                *   *   *