Подражайте вере их...

"Поминайте наставников
наших, которые пропо-
ведовали вам слово
Божие и, взирая на кончину
их жизни, подражайте
вере их". (Библия).

- Война... Мало кто вернулся в наше село с той многолетней сечи целым и невредимым. Больные, калеки, женщины и дети восстанавливали разрушенное хозяйство. Тяжело жили: работа в колхозе - дня-ночи не знали; голод;  из одежды - одни обноски и те,  шитые-перешитые, латанные-перелатанные...

Так, начинала Варвара Петровна свой бесхитростный рассказ о послевоенном лихолетье.

- Всем трудно было, не только простым работягам. Взять учителей. Такие же голодные, полураздетые. Но с какой самоотдачей относились они к своим
обязанностям! После уроков занимались с отстающими, не требуя никакой дополнительной оплаты, вечерами ходили по домам учеников, бросивших учёбу, ради того, чтобы помочь содержать семью, оставшуюся без кормильца. Возвращали их в школу, помогали догнать в учёбе одногодков.

А медикам как доставалось! И наше село, тянувшееся  на семь с лишним километров, и несколько соседних, были на попечении одного единственного врача, двух-трёх фельдшеров, да нескольких медсестёр. По бесконечным вызовам из конца в конец округи ходили они пешком. Очень ценили и уважали учителей и медиков все жители и, заметив их издали, кланялись...

Неожиданно Варвара Петровна обрывает рассказ, смотрит вдаль поверх очков, потом, убедившись, что её внимательно слушают, продолжает.

- Но заметь: и колхозники, и врачи с учителями - это всё были труженики в законе...
Заметив усмешку в ответ на неожиданно прозвучавшее "блатное" выражение, тоже улыбается и поясняет свою мысль.

- Вне закона была религия, хотя что-то и говорилось о свободе вероисповедания. А всё же, в нашем селе церковь действовала, хотя и ходили в неё люди с оглядкой, побаиваясь.

Служил в ней священник - огромного роста, обширный такой, тушистый.   Длинные смоляные волосы  он стягивал шнурком и хвостом перекидывал на спину. Такие же чёрные борода и кустистые брови делали его облик и вовсе незаурядным.

Своего жилья у батюшки не было. С многочисленной семьёй обитал он на постое в избушке на отшибе, у подножия крутого обрыва, спускавшегося к реке.  Ежедневно, а иногда и  по нескольку раз в день,  поднимался он по склону, отправляясь в церковь на службу или исполнять многочисленные требы.

К этому времени у меня уже трое детей были. Любочку я окрестила вовремя, а с младшими не могла собраться в церковь - не во что было их одеть прилично случаю.  И откладывать никак не могла - двухмесячный Вася был очень болезненным, боялась, умрёт некрещёным.

Пошла я к священнику. Даже в страшном сне такого не увидишь. Была глубокая осень. Дожди размыли глину на огромном косогоре, который никак нельзя было обойти.  Трава  уже вся втоптана в жижу и не могла быть опорой скользившим ногам.  Несколько раз я падала и так съехала бы по разверзшейся хляби до низу, если бы не редкие кусты, за которые я цеплялась, как за единственное спасение.

У полуразвалившейся хибарки стояла толпа народа. Люди ждали своей очереди войти в дом батюшки, чтобы позвать его на неотложную требу. Некоторые пришли к матушке. Они со слезами говорили ей, что их умирающий родственник попросил хоть капельку варенья, перед смертью покушать... Им матушка никогда не отказывала.  В малюсенькую рюмочку клала она три вишенки и чайную ложечку сиропа... После рюмочку возвращали батюшке в храме.

Я не выдержала, спросила: почему так мало-то?
- Где же на всех набраться? А умирающему только и надо было, что губы помазать...

Наконец,  и моя очередь подошла. В маленькой комнатке было на удивление опрятно и уютно. Детишки были заняты чтением, рисованием, самые маленькие играли тряпичными куклами. Матушка - внешне подстать батюшке - рукодельничала и следила, чтобы дети вели себя тихо.

Батюшка внимательно выслушал меня, спросил:
- А есть ещё на вашей улице некрещёные дети?
- Чуть не в каждом доме, батюшка. У всех одна беда - одеть не во что и заплатить тебе нечем. Наш заработок почти за весь год так и остался в тетрадке у бригадира в виде трудодней.
С минуту батюшка раздумывал.

- Ну, вот что. Обойди каждый дом, где есть некрещёные дети, созови их в свою избу. Я приду и окрещу всех. Да скажи родителям, чтоб не беспокоились: никакой платы я с них не возьму.

Назначил батюшка день. Собрались соседи в нашей избе, всем места хватило. А крёстными ребятишкам со всей нашей улицы стали мои мать с отцом...

Вот так радел батюшка о своём приходе!

*  *  *

Столько лет прошло... Варвару Петровну давно схоронили. Но, нет-нет, да и придёт на память тот её рассказ. И решила я обратиться к нашему батюшке с просьбой освятить квартиру. Батюшка очень охотно выслушал меня, убеждал, что святить надо не один раз и навсегда, что это таинство очень важно для жизни и проводить его необходимо хотя бы раза два в год.

Очень довольная, я стала готовиться к такому великому важному делу, не забывала и о душЕ...

Настал этот день!.. Батюшка так и не приехал, хотя и разъезжает на великолепной иномарке...

Как-то, в великий пост,  на  полосе одной газеты я увидела фоторепортаж с конкурса красавиц.  Перед полуобнажёнными будущими "мисс" - представительное жюри, в центре - тот протоиерей!.. Где же ему до моей "скучной" требы, она так и осталась забытой...