За Подругу на смерть!

                Часть 1

               
                “У меня живут две персидские кошки,
                отличающиеся безупречным поведением.
                Они проводят свои дни у камина, размышляя
                над проблемами Метафизики.„
                Сомерсет Моэм.
 

«Совсем крысы обнаглели», подумала, чуть приоткрыв один глаз,  маленькая серая кошка. Вдвоём с Милкой – так звали её подружку, крупную, пушистую, бело-рыжую  мать недавно появившихся троих котят, –  они ночевали, свернувшись калачиком, спина к спине, под крышей  полуподземного сооружения, использовавшегося в качестве овощехранилища столовой геронтологического диспансера. Местный персонал, состоящий в основном из женщин, подкармливал кошек, наливая им в блюдце молока с кусочками размоченной булки. Вот к этому-то блюдцу, с недопитым молоком, и подобралась нахальная местная крыса.

Серая кошка открыла оба глаза, приподняла голову и навострила ушки. Несмотря на свои небольшие размеры, острая мордочка выдавала в ней крысолова. Мгновенная реакция, острые зубы-когти и необъяснимая отвага, подобная той, с которой щуплый новобранец – срочник бьёт ногой по коленке дембелю-мордовороту, прекрасно зная, что расправа будет скорой и страшной. И всё-таки бьет. Однако, непостижимая отвага кошки, в отличие от армейского салаги, основывалась на точнейшем расчёте и грамотной оценке ситуации. Кошка всегда чётко знала, что произойдёт через мгновение и дальнейшие её действия определялись этим предвидением.

Кошка приблудилась уже беременной в пансионат несколько месяцев назад, родила здесь одного котенка, и быстро зарекомендовала себя с двух совершенно противоположных сторон. С одной – прирождённой Охотницей. С другой – неисправимой воровкой.   

Сперва её вместе с Милкой прикармливали в столовой, но вскоре заметили, что стали пропадать продукты, как из холодного, так и из горячего цехов. Причём повара всё время находились на местах, а колбасы и сосиски куда-то непонятным образом испарялись. Только что их порезали, а отвернёшься на мгновение, как нескольких кусков и след простыл. Куда делись?!

Вначале грешили на Милку, но она в ту пору ходила беременная, поэтому ни прыгать, ни бегать шустро не могла. И всё-таки воровка была уличена. Серая обнаглела настолько, что спёрла однажды целую курицу (как она её тащила, ума не приложить, ведь курица тяжелее самой кошки была). Обнаружили её возле мусорных баков, сидит и увлечённо грызёт мясо. Птицу отобрали. А кошку  прозвали Заразой, навсегда прогнали из столовой, и поселилась  она под крышей погреба в картонной коробке. Рожать Милка пришла отчего-то к Заразе с её котёнком, так и осталась там  вместе со своим выводком.

В погребе серая кошка промышляла мышами и крысами. Мышей ела, а крыс придушивала, ломала им хребет и периодически носила к столовой, словно каясь по своёму преступному прошлому. Поварихи визжали, гоняли её, но, тем не менее, носили объедки к погребу, подкармливая обеих кошек.

                ***

На территории диспансера обитала ещё одна животина, которую Зараза старалась всегда избегать. Помесь лайки с чёрт знает чем, но порода лайки явно преобладала. Статная, крупная сука, окраса в основном серого, белыми были только манишка, чулки, щеки и брови. Обычно лайки бывают чёрными или рыжеватыми, но густая серая шерсть досталась ей, видимо, от одного из беспородных родителей. Собака ночевала и кормилась в будке у сторожа, а всё основное время  проводила в инспектировании всех закоулков, вверенной ей, как она считала, площади диспансера.

В том, что всю местность ограждённую забором, надлежит контролировать именно ей, лайка нисколько не сомневалась. Всякие посторонние, незнакомые ей существа, будь то какие-то люди или животные, были обречены на её, отнюдь не доброжелательное, внимание. Исключение составляли лишь два её друга, два кобелька, то и дело прибегавшие к ней из посёлка, расположенного рядом с больницей. Особенно не терпела лайка всякое кошачье отродье, беззаботно и нахально разгуливающее  в опекаемых ею владениях.

                ***

Крыса почуяла постороннее внимание, спохватилась, кинулась было к щели, но не судьба. Кошка в два прыжка оказалась рядом, вцепилась передними лапами в её спину и перекусила загривок.  Немного постояла, поглядела на конвульсирующее тельце грызуна, понюхала, слизнула выступившие капельки крови с загривка, оставила  жертву в покое и направилась к выходу.

Высунувшись наружу, внимательно огляделась по сторонам и неспешным шагом двинулась по саду. Проходя мимо бытовки, заметила, как показался и встал в дверях работник, тёмный бородатый мужик с сигаретой во рту. «Я его знаю", промелькнуло в кошачьей голове, "знаю, но никакой опасности от него не исходит, как впрочем, и пользы, поэтому можно спокойно идти мимо, не обращая на него внимания".               

                ***

                От кошки.


Внезапно откуда-то  послышался невнятный шум. Я замерла на месте, и даже попятилась назад. Скрывшись за кустом, повернула голову в сторону звуков. Вижу, как из-за угла здания выскочила неизвестная тёмная трёхцветная кошка, а за ней – трое: та самая лайка со своими двумя приятелями. Пробегая по аллее, кошка в мгновение ока взлетела на близстоящую, высокую грушу, а собаки, разноголосно рыча и лая, запрыгали вокруг дерева и заскребли лапами по его задубелой коре.

– Куда ты прёшься? Стой, назад! – громко мякнула я, предупреждая подругу, о грозящей опасности. Ведь из укрытия, я хорошо видела и Милку, крадущуюся в сторону столовки из погреба, и собак. Но она не услышала.

Собаки потеряли, скрывшуюся в раскидистых ветвях груши, трёхцветную кошку. Но тут же заметили Милку и бросились к ней. Милке, слабой ещё от недавних родов, деваться было уже некуда, и через пару секунд собачьи зубы вцепились ей в бок. Лайка подняла подружку, извивающуюся, визжащую от ужаса и, в сопровождении лая беснующихся кобельков, не обращая внимания на крики подбежавшего бородатого человека, затрусила по направления к столовой…

– От мужика толку нет, – оценила я обстановку, он просто стоит и всё, а Лайка сейчас отбежит подальше и там они подружку мою порвут. Что плохого она им сделала? За что они её? Просто так? От нечего делать?.. Милку над срочно  спасать!

Я не успела сообразить, чем всё это может для меня закончиться, как вдруг какая-то сила придала мне ускорение. Мысли о Милке и её детях вселили в меня жуткую, огнедышащую абсолютную Ярость. Я даже о своём котёнке забыла. Взметнушись, стрелой пролетела по секретным лазам, и выскочила аккурат перед мордой огромной, зубастой зверюги.

Тварь эта, аж пасть разинула, когда я выгнулась, ощерилась, вздыбив  шерсть.  Милка, бедная, грохнулась на  асфальт спиной, выскользнув из её пасти. А сука всё поняла, все знаки мои прочла. И по ушам и по шерсти, а главное – хвост меня не подвёл - дрожал как надо! Можно было бы и не фырчать, и не шипеть. Ого, – да они, кажется, слегка струсили? Стоят и смотрят на меня, оторопело. А маленький кобелёк, тот даже отступил назад и присел, прижав уши.

А вот и мужик подбежал. Орёт что-то и руками машет. Вонючие мордами закрутили. На него посмотрели, на меня, опять на него, развернулись и отступили, вбок потрусили.

Смотрю на Милку. С трудом поднялась и, шатаясь из стороны в сторону, плетётся к сараю, к котятам своим. «Бедняжка», подумала я и тут, наконец, осознала, что могло со мной случиться. "Я-то, дура, куда кинулась? На трех собак? Ведь на волосок от смерти была". И рванула от запоздавшего страха на ближнюю яблоню, на самый её верх.



                Часть 2

                “Кошки - загадочные создания. В их голове
                происходит гораздо больше того, о чем мы догадываемся".               
               
                Вальтер Скотт.


Случай этот имел место быть лет пять назад. В то время я работал в системе теплотрасс и по наряду выехал на точку, в пансионат для пожилых, на самой окраине города. Сижу один в бытовке у слесарей - они куда-то ушли. Глянул на часы – одиннадцать. А бригады ремцеха всё нет. Пойду, думаю, покурю. Поднялся, достал сигарету, прикурил. Смотрю, слева от бытовки, как угорелая мчится тёмная трёхцветная кошка. Долетев до старой высокой груши, она молниеносно вскарабкалась по стволу и скрылась в раскидистой кроне.

Я затянулся, закашлялся, посмотрел на сигарету: «Ох, и ерундовый нынче табачок пошёл!»

Гляжу, оповещая своим лаем округу, к груше несутся одна за другой три собаки. Первой к дереву добежала крупная, белая с серыми отметинами на лопатках лайка, возможно помесь похожая на лайку и на овчарку одновременно.  Сука – сразу понял я. Настоящая охотничья собака: здоровая, ноги крепкие, грудь широкая, брюхо немного отвисшее, видно недавно родила и кормит до сих пор своих кутят.

Она остановилась перед деревом, тормозя вытянутыми передними лапами, высунула язык и беспорядочно закрутила головой по сторонам, что-то обнюхивая. Следом подбежала стопроцентная дворняга поменьше. Кобелёк остановился и, тяжело дыша, виляя хвостом и повизгивая, заискивающе поглядывал на командиршу.

Последней подтянулась низкорослая, на кривых ножках собачонка, имеющая в своих предках таксу. Она крутилась вокруг собак и дерева, и, поставив лапы на ствол, отчаянно скребла по нему когтями. Собаки, глядя то вверх, то по сторонам, то друг на друга, взахлеб лаяли.

Вдруг большая собака затихла и, явно заинтересованно посмотрела влево. Затем, не мешкая, кинулась туда. Быстро зашагал  туда и я, также заинтересованный. Гляжу, а там, возле выкопанного в земле овощехранилища,  укрытого ржавым железным навесом, на асфальте появилась откуда-то  бело-рыжая, достаточно крупная кошка.

Вся собачья компания немедленно устремилась к ней. Большая собака в два прыжка настигла кошку и хватанула её за бок. Увидев это, я стал осматриваться по сторонам, ища чего-нибудь увесистого, но ни камня, ни палки не подвернулось. Не было на земле ничего. От бессилия я заорал, и, замахав руками, бросился на собак.
 
Лайка разжала зубы, бросила кошку на асфальт, оглянулась на меня искоса, из-подо лба. И прочитал я в её глазах откровенное презрение: “Ну что ты можешь, двуногое несовершенство? Что ты можешь против меня и моих друзей?! Размахался тут. Ох, напугал!”  Снова подхватила кошку и чесанула с ней вперёд к большой площадке напротив кухни. Метров пятьдесят вперёд. ”Нет, не спасу я кошку”, оценивая увеличивающийся разрыв между мной и собаками, подумал я.

Тут к лайке подоспела и остальная собачья шайка. Сучка сплюнула кошку на асфальт. И все члены стаи с остервенением стали набрасываться на кошку, с азартом ухватывая её за тельце. Извиваясь и пронзительно мяукая, кошка даже и не пыталась сбежать, видимо, принимая всё случившееся, как предназначенный ей рок.

И вдруг, ни с того ни с сего, справа, из-за угла подсобного строения выскочила на собак маленькое серое создание. Я изумился: “Вот те раз?.. Откуда она еще взялась?”. Остановившись в полуметре, напротив собачьей стаи, кошка вздыбила шерсть, прижала уши к голове, изогнулась дугой, оскалилась, пронзительно зашипела и свирепо вперилась в собак.

 Лайка подняла голову и удивлённо осмотрела новичка.  “Хорошенькая, для очередной забавы. Кто же ты, такая смелая? Сейчас и с тобой расправимся”,  было написано на морде псины.

Однако пушистый комочек не испугался, не отступил, а ещё сильнее прижал уши к голове, сильнее нахохлился, выгнул спину:  “М-яяяя-яу, фр-шшшшш-ррррр!”,  и нервно подёргивая кончиком вытянутого вверх хвоста, давал понять – мы не из тех, кто пятится! И лучше поберегись, не то ка-ааа-к вцеплюсь в сопелку всеми десятью когтями! Будешь знать!

Увидев сию картину, я без раздумий поспешил на выручку кошкам. Не найдя никаких подручных средств, я просто бежал вперёд, громко крича и размахивая руками.

Собаки обернулись на меня, потом посмотрели на серую кошку, обернулись опять назад и отступили. Весьма неохотно побежали куда-то в сторону.

Тут серая кошка юркнула на дерево стоящее рядом. А потрёпанная кошка, тяжело ступая, медленно побрела, волоча своё тело, вглубь двора, где были постройки.

                ***

Отмахавшись руками, и откричавшись вслед уходящим собакам, я повернул голову на скрип двери. Из кухни вышла дородная женщина, повариха с ведром. Смотрит на меня. Я направился к ней.

– Но, что Джули? Ведро-то, небось, пустое?
– Да, какая на х… Джули, Юля я, Ю-ля, запомнил? Джули – это в сериалах, а я вот она, жизненная, можешь потрогать. А ведро, к твоему счастью, с помоями. Что стоишь, глазеешь?
– Да я сейчас кошками и собаками развлекался. Представляешь, маленькая серая кошка выскочила перед тремя собаками и вступилась за своего мужа.
– Какая такая кошка? Какого ещё мужа?
– Ну, я не знаю, такой крупный бело-рыжий, мордатый…
– Вам, мужикам бы, так рожать, как ей.
– Так это не кот?
– Они вместе живут. Под крышей овощехранилища. Та, рыжеватая, родила недавно трёх котят, а серенькая – одного.
– И что же она встряла не за мужа, а за сожительницу свою?
– Кошка хорошая, хоть и тоща, но сильная, крысыловка. Прогнали мы её с кухни. Ворует, зараза!
– Понять не могу, как такая кроха могла ввязаться в смертельный для неё бой? Ведь ей здесь ничего не светило.  Как не устрашилась трёх собак? Видел я её – просто шибздик какой-то, а кинулась на них, на зубастых. В два счёта порвать могли её псы в клочья, а она ведь не отступила. Что ты на это скажешь?
– А то скажу, что мало к нам заходишь. Почему?
– Так меня редко сюда к вам посылают.
– Ну как бываешь, так и заходи. У нас для хороших гостей всё найдётся. Ты понял? – и она с намёком впялилась мне в глаза.
– Зайду обязательно после смены и не пустым, ты ведь до девяти сегодня? Тем более, здесь, оказывается, есть две  любопытные вещи для меня – ты и кошка. Удивила меня кошка, ну не так сильно, как ты, но всё-таки. Как же такой щуплый заморыш мог за подругу вступиться?
– Ждать ли тебя сегодня или нет? – спросила тётка.
– Я же сказал.
– Тогда отвечаю. На вопрос о кошках.
 И она крепко, по-мужски, хлопнула меня по плечу:
 – КОШКИ, ОНИ В СТО РАЗ ЛУЧШЕ НАС!



                Часть 3
               
                “Сначала собака не любит кошку,
                а аргументы подыскивает потом”.
                Янина Ипохорская


– Упустили милое развлечение, – тявкнул самый маленький, кривоногий.
– Командирша так решила. Стареет сука, однако, – подгавкнул другой кобелёк.

Лайка, а за ней и подчинённые её завернули за большой тополь.

– Что за пигалица на нас выскочила? – брёхнула таксообразная.
– Новая какая-то, из-под сарая, – тявкнул кобелёк.

Лайка не замедляя хода, повернула морду на шум:
– Я б этих, и ту и другую, серую, маленькую, в клочья порвала бы. С какой бы радостью я их убила! А вы что? Мразь, кобельё поганое? Пасти разинули, а толку от вас?! Пошли вон от меня!

Те, двое остановились, а  Лайка затрусила вперёд одна, без друзей по жасминовой аллее.