Поэт В. Маяковский в творчестве художника С. Мител

     Савелия Мительмана (1940-2004) - художник-нонконформист, концептуалист.

С. Мительман так сказал об этом направлении: "Возвращаясь к проблеме нонконформизма, следует сказать, что это, прежде всего, - личностное качество художника, вопрос его мировоззрения и творческой независимости. Так было всегда, не только в 20 веке. Величайшим нонконформистом был Питер Брейгель Старший, удивлявший своих современников и потомков независимостью ума, личным прочтением и оригинальностью трактовок общечеловеческих легенд и мифов". И еще: "Нонконформизм - это неприятие и неподчинение господствующей идеологии, это нежелание находиться на службе у кого бы то ни было".

    Савелий был участником ряда крупных выставок: Международной федерации в Манеже, Объединения "Экология" и "Памяти жертв сталинизма" в ЦДХ на Крымском Валу, "Золотая кисть" 1997, 1998, 1999 гг. Манеж, ЦДХ. Его персональные выставки, проходившие  в выставочных залах Москвы   1990-2001 гг. всегда вызывали интерес зрителей.  Были и зарубежные выставки в г. Гданьске и Барселоне.

 Работы С. Мительмана  есть в галереях и частных коллекциях 30 стран мира, в Государственном центральном музее современной истории России, в коллекции галереи "Союз Творчество", в Музее Маяковского.

    Его яркое творчество поразило меня острым взглядом на нашу жизнь и историю страны. Взгляд очень неравнодушного человека!    Страдающего и счищающего накипь. Именно   "Счищая накипь" и  назвал С. Мительман  свой автопортрет 1995 года.

    В этой статье  хочу показать отношение  художника к творчеству Владимира Маяковского. Но прежде надо сказать, что к образу поэта обращались многие художники: А. Дейнека, П. Келин, Н. Соколов, Б. Коржевский , И. Бройдо и т. д.
    Первым, сразу после ухода из жизни В. Маяковского, галерею портретов поэта открыл  Давид Бурлюк  -  "отец русского футуризма".    В    1930 году,  получив      трагическое    известие       о   смерти      своего      друга,      Давид   Давидович  посвящает   ему   выпуск   журнала   "Цвет и рифма", издаваемого Д. Бурлюком  в Нью-Йорке,  и  рисует  тушью  на бумаге свою версию гибели поэта -  "Смерть Маяковского".   Мне   этот   лаконичный    образ  напоминает  космический аппарат, запущенный  в  будущее,  но  не  исключено, что  Давид Давидович имел в виду что-то другое.

  Савелий Мительман  в своём творчестве несколько раз обращается к В. Маяковскому и  написал  пронзительные слова о  поэте:  «Лично мне фигура Маяковского видится в ряду величайших поэтов-бунтарей мира следом за Данте, Байроном, Ницше. Такие гиганты появляются в переломные эпохи и сами собой означают коренные сдвиги в мировой истории и культуре.  Если же рассматривать Маяковского в рамках  своей эпохи, то он представляется мне живой эмблемой русского авангарда с его мессианскими идеями, экстремизмом, устремленностью в будущее. Хотя значение его грандиознее, ибо творчество (не поэзия в традиционном смысле, которая оказалась «пресволочной штуковиной»), включающее в себя основные направления тогдашнего модернизма: футуризм, экспрессионизм, сюрреализм – творчество это гиперболично, безмерно, запредельно.  Но этого мало. Творец, создавший эпос своей эпохи, протянул свой «Бруклинский мост» и в наше время».

    Мительман создает  живописные комментарии к тетраптиху поэта  "Облако в штанах". Нет, это не иллюстрации к поэме, это сотворчество, пронизавшее живопись Савелия Мительмана   цитатами  и репликами из "Облака в штанах", поэмы, написанной двадцатидвухлетним   Владимиром Маяковским обнаженными нервами и душой. Савелий Мительман своими  оголенными нервами  связал   трагическое видение В. Маяковского с нами зрителями и кажется, что картины его искрят от высокого  напряжения.  Небо на всех полотнах С. Мительмана, посвященных В. Маяковскому, в красных заревах, отзывается на слова поэта: "На небе, красный, как марсельеза, вздрагивал, околевая, закат".
   Как невозможно описать словами стихию или музыку, так и невозможно описать картины Савелия  Мительмана. Глядя на эти полотна, волна стихии захлестывает нас и невозможно дышать. Хочу представить  некоторые полотна художника, посвященные  В. Маяковскому.

     "Тринадцатый апостол", 1983, холст, масло. Тринадцатый апостол  - именно так поэт предполагал назвать  свою поэму, но цензура не пропустила   название, и  мы узнали  "Облако в штанах".  У Маяковского в поэме: "Я, воспевающий машину и Англию, /может быть, просто, /в самом обыкновенном Евангелии /тринадцатый апостол".
 На лице поэта в изображении художника гримаса ужаса.  "Людям страшно - у меня изо рта /шевелит ногами непрожеванный крик" - это в поэме.
               
    "Когда я абсолютно спокоен", 1983, холст, масло. С. Мительман изобразил поэта в желтой блузе.  У Маяковского в поэме: "Хорошо, когда в желтую кофту /душа от осмотров укутана!" и дальше: "... но я не могу быть спокойней. / Смотрите - /звезды опять обезглавили и небо окровавили бойней!"
 И действительно страшно смотреть: на портрете этот остановившийся взгляд, как выстрел направленный на нас - пугает.                "Господа! /Любители /святотатств, /преступлений, /боен, - /а самое страшное /видели -/лицо мое, /когда /я /абсолютно спокоен? /И чувствую - /"я" /для меня мало, /кто-то из меня вырывается упрямо".
 
     "Звезда Маяковского", 1990, холст, масло. Путь поэта это путь на голгофу. Обреченность в фигуре и лицо, на котором "Скоро криком издерется рот". Кажется,  слышим голос  поэта: "Я, /осмеянный у сегодняшнего племени, /как длинный /скабрёзный анекдот, /вижу идущего через горы времени, /которого не видит никто". 

    Глядя на это полотно невольно вспоминаешь строчки из поэмы: "Мама! /скажите сестрам, Люде и Оле, /Ему уже некуда деться" и прощального письма: "Мама, сестры и товарищи, простите, - это не способ (другим не советую), но у меня выходов нет"

    "Портрет Владимира Маяковского", рисунок, на котором изображено лицо мужественного человека   трагической судьбы.
 Поэт заканчивая поэму "Облако в штанах", воскликнул: "Эй, Вы! /Небо! /Снимите шляпу! /Я иду!"