Ашан Амалкер

      Вечерний город встретил доброго волшебника и великого путешественника Когаура россыпью неоновых огней и застарелым запахом выхлопных газов. Когаур аккуратно приземлился на площади трех вокзалов. Он свернул свой ковер – самолет, сунул его себе под мышку и, озираясь по сторонам, осторожно зашагал по улице. Встреча с сумасшедшим стариком никак не входила в его планы. Когаур торопился заночевать у своего дяди и боялся опоздать на последний автобус. Летать великий путешественник уже не мог: ковер – самолет исчерпал свой лимит, и на его балансе оставалось не более одной условной единицы. На нее можно только некоторое время повисеть в воздухе. На утро следующего дня Когаур хотел посетить усыпальницу Вечно Живого и охватить своим широким кругозором все близлежащие музеи. А тут этот полоумный посмел толкнуть плечом светозарного Когаура. Благородный волшебник стерпел оскорбление и уже хотел пройти мимо, но неуемный старик схватил его за широкий рукав кимоно небесного цвета, сшитого из тончайшего шелка, отороченного по краям звездной пылью и забурчал:
- А, приехал! Я рад, рад! Только будь начеку – они везде! Тебя будут преследовать незримо, где бы ты не появился. Они будут следить за тобой из окон и подвалов. А ты приглядывайся, наблюдай. Существуют специальные люди. Они изучают и записывают твои вкусы и пристрастия, а потом проводят испытания на твоем восприятии любыми способами, например, двадцать пятым кадром или подбором определенной цветовой гаммы. И твое обыденное мозаичное сознание непременно попадет в капкан привычного благополучия…
- Пошел вон! – оттолкнул старика Когаур.
- Ладно, приду за тобой позже, - прохрипел старик и растворился в воздухе.
У своего дяди Бебеша, коренастого усача, Когаур материализовался далеко за полночь. Пришлось погасить свет в коридоре, чтобы не ослепить пожилого, слабого на глаза родственника золотоярким видом молодого волшебника. Когаур находился в самом расцвете сил и поражал простых смертных своей волоокостью и пышнокудростью, статностью и высотой роста, трубной зычностью голоса. Они сдержанно поздоровались, хотя не виделись больше полувека. Дядя Бебеш поставил на глиняный пол большой чугунный чан благоухающего специями плова. Родственники принимали пищу, подкидывали в огонь поленья и неторопливо вели разговор о жизни насущной.
- О, любимейший мой и драгоценейший племянник! – после многозначительной паузы воскликнул Бебеш. – Ты знаешь, что могущество злой колдуньи АШАН АМАЛКЕР за последнее время сильно возросло. Я опасаюсь за здоровье грешных, которых нам необходимо охранять от бесовских сил. Боюсь, как бы на границах подсознания людей не стали бы образовываться информационные коды. Их будет трудно расшифровать, и придется вызывать ангелов-взломщиков. А это иногда заканчивается смертельным исходом.
- Ничего не поделаешь, - развел руками Когаур. – Поэтому я и прилетел сюда в надежде повлиять на ход сомнабулических процессов и ослабить мыслевласть чародейки.
Бебеш с грустью во взгляде взял из рук племянника пустую миску и положил ему добавки.
- Ты видишь, что она сотворила со мной? – спросил он Когаура.
И показал ему голую, изрытую оспами, как лунную поверхность кратерами голову.
- Я потерял растительность тридцать лет тому назад, - продолжал разговор дядя, - а это сам знаешь, наше главное оружие. Мои усы беспомощны. Я их ношу в память о далеких боевых годах, они будут мне утешением в горькой старости. Еще сто лет назад АШАН АМАЛКЕР не была правительницей Заповедной Области и действовала исподволь. Она посылала в пространство несколько десятков мыслеобразов, и наше братство без труда сдерживало ее партизанские вылазки. Теперь колдунья восседает на троне, наше братство погибло, остался я один.
- Мы с тобой! – поправил его Когаур. – Не печалься! Завтра я осмотрюсь, и мы вместе решим, как одолеть злодейку. Сейчас мне необходимо омыть свои телеса и втереть в кожу благовония. Я сильно устал с дороги и мне необходим отдых.
С этими словами молодой волшебник поднялся во весь свой огромный рост, задел засиженную мухами лампу и, почтительно наклонясь, удалился в ванную комнату.
     Проснувшись на следующий день в добром здравии и расположении духа, Когаур, кинув на счет пять у.е., взвился орлом под небеса. Город, увиденный им с высоты птичьего полета, был в удручающем положении. Всюду замечал волшебник знаки могущества АШАН АМАЛКЕР. Опечалился он и кинулся вниз камнем. И ударившись о землю, проник в обжитое людьми подземелье. И обнаружил там: простые смертные лезли в самоедующие повозки, заворожено разглядывая яркие кричащие плакаты. Выберясь из подземки, Когаур в горестном раздумье побрел по грешной земле, думая, как оградить бедных людей от злых чар ведьмы. Но и здесь он обнаружил черную энергетику колдуньи. И бедные люди вовсе не выглядели несчастными, а были веселы и жизнерадостны. Большие следы, нарисованные голубой краской, привели его к рыжему клоуну. Огорчаясь так, что прекрасные густые волосы посыпались с его головы, проливая драгоценную влагу из своих очей, чистейшую, горноручейную, Когаур между тем подумал: «Неплохо бы подкрепиться». В логове рыжего клоуна ему подали картофель фри, два гамбургера и большой пластиковый стакан горячего чая. Надпись на бумаге, в которую были завернуты гамбургеры, гласила: «Съешь меня и закажи еще!» Шепча проклятия, добрый волшебник спешно проглотил зачарованные продукты, отряхнул прах с ног своих и вышел из закусочной на свежий воздух. Сытый желудок настроил раздраженного ранее Когаура на доброжелательный лад. «Накормили досыта и дешево к тому же!» – довольно подумал он.
А по городу суетились люди одетые в яркие одежды, раздавая агитационные листовки. С огромных мониторов на людей глядели сексуальные красотки. Давя на животные инстинкты, они опосредовано заставляли покупать различные товары. Отовсюду прямо или скрытно внушались мысли с однобоким смыслом: «Купи меня, приобрети меня, попробуй меня!»
До самого вечера бродил Когаур по большому городу, дивясь на ладно скроенное царство АШАН АМАЛКЕР. Тщетно он исполнял свои ритуальные танцы, бил в барабаны Света, пытаясь ослабить власть ведьмы. И чем больше волшебник ощущал свое бессилие, тем больше он гневался. И вот на глаза ему попалась огромная сверкающая вывеска «АШАН» с верткой птичкой впереди слова.
- Мошенница! – взревел страшным голосом Когаур. – В открытую называет свое имя!
И заскочив в гипермаркет, могучей своей дланью в большой ярости сгребал он в охапку случайные вещи и бросал их на пол.
- Очнитесь, грешники! Вас оболванивают! – возвещал колокольным басом волшебник.
Изо всех углов полезли стражники ведьмы, и давай крутить руки Когауру. Великий волшебник без труда откинул бы их от одежд своих, но, коснувшись головы, он с ужасом обнаружил, что лишился своих магических волос и понял: волшебная сила оставила его; впал в уныние и покорился.

                      ***

- Не плачь, глупенький, - успокаивала старенькая санитарка тщедушного мужчину, побритого налысо.
Тот ощупывал руками голый череп и хныкал, словно малое дитя. Его запавшие в глубь глаза излучали безумие. Преждевременные морщины прорезали желтоватую кожу костистого лица.
- Чего ты, баба Тая, пристала к Костику?! – закричал спросонья на санитарку сосед.
Он выглядел постарше и подородней Костика.
- Спи Борька, спи! – строго произнесла Тая.
- Мы с ним днем интересно играли.
- Вот и наигрались. Видать, приснилось что. Пойду, Галю позову.
- Мы волшебниками были, - уже сквозь сон протарахтел Борис, перевернулся на другой бок и немедленно захрапел.
Санитарка тихо вышла из палаты, прошла по длинному коридору, где стоял стол и стул. Там сидя дремала молоденькая девушка Галя, работающая в психиатрической больнице медсестрой. Сегодня ее ночное дежурство. А работу ночью она всегда плохо переносила. Тая разбудила девушку.
- Галя, а Галя! Нашему рекламщику нужен укольчик, а то до утра каламбурить будет, - прошептала ей на ухо санитарка.
Галя открыла воспаленные глазки с красноватым каким-то кроличьим блеском, сморщила хорошенький носик и капризно протянула:
- Ни минуты покоя! Что за жизнь. Как мне надоели эти психи. Господи, хоть бы они пропали куда, провалились в тар-тарары. Я скоро с ними сама ненормальной сделаюсь.
- Ладно, тебе, молодая, причитать. На них грех обижаться! – возразила ей старушка. – Убогие блаженны.
- Ой,ой! Хватит проповедовать, тетя Тая, иду, иду!
Медсестра поднялась со стула и устало зацокала в девятую палату.
Этой ночью Костика обуяла печаль. Сон оставил его. Мужчина испытывал беспричинное чувство страха. Душевная боль подняла его с постели и звала его куда-то в даль, в иные миры. У окна послышался шорох. Костик обернулся. Там стоял заросший, грязный старик в рваном коричневом пальто одетым на голое тело.
- Здороваться не будем, виделись, - сказал бомж, потом спросил: созрел? – и забарабанил горохом. – Тебе повезло. В тюрьме бы не спрашивали. Проводки под напряжением к внутренней стороне кровати подвели и привет. А там никуда не сбежишь. Спать-то охота, а? То-то же. Они этим и воспользовались. Вызнали бы все, выпотрошили, чипсами бы закормили. На воле легче. Там хоть выбор есть. А в тюрьме – швах. Навязывали бы, навязывали бы и своего добились бы. Пришлось бы купить. А сейчас есть возможность вырваться. Надо использовать шанс. Давай, собирайся, пора.
- Кто вы дяденька? – дрожащим голосом произнес Костик. – Я боюсь вас.
- Не бойся, я друг тебе, в иную веру обращу тебя.
- И на окнах решетки, не вырваться.
- Это не решетки. Так, баловство. Это палочки к чаю. Их недавно по телевизору рекламировали. Не смотрел? Зря! Удачная реклама. Я вот поглядел, поглядел рекламу и уверовал в нее.
Старик открыл окно, взялся рукой за железный прут и с легкостью согнул его, покрошил на неровные куски, захрустел кусочком железа, тщательно пережевывая.
      Когда медсестра оказалась в палате, то обнаружила одинокого, мирно похрапывающего Бориса и сломанную решетку в окне. Костик пропал.