Но Валя не уловила в её голосе обычного раздражения. Раздался звонок, класс сорвался с мест… Вале показалось, что Таня с какой-то мольбой смотрит на неё… может быть, сейчас про план, про заговор всем всё рассказать… Но, что - то удержало её от этого порыва.
— Девочки,— срывающимся голосом проговорила она,— очень прошу вас задержаться на несколько минут. Людмила Борисовна поручила мне,— на мгновение ей стало не по себе от того, что пришлось прикрыться именем учительницы, но она выдержала характер,— … поручила мне сделать одно очень важное объявление.
Девочки нехотя, с ворчанием, но всё же опустились за парты. Против «классной» не пойдёшь.
— А нам что,— спросил Мишка,— можно выметаться?
— Меня просили объявить только девочкам,— упрямо сказала Валя.
— Пошли,— он выхватил из парты сумку и двинулся к выходу.
За ним потянулись мальчишки, только Сашка на мгновение задержался у двери.
— Я подожду тебя, Валя, на улице,— ни на кого не глядя, громко сказал он.
Девчонки дружно ойкнули. А Валя почувствовала, что у неё горят щеки. Но на сердце почему-то стало тепло... Первый раз Саша назвал её по имени.
— Дура ты, Валька, — шепнула ей Таня, — самое время со всем классом поговорить! Эх...— она махнула рукой. — Поздно. Мальчишки все до одного вымелись.
Она пожалела, что сама невольно расколола класс. Но было нелепо звать мальчишек обратно... А на весь класс уже гремел Танин голос:
— Девочки, держитесь за парты, сейчас вы с них попадаете. Иду я на переменке по коридору, мимо девятого «А». И вдруг кто-то из их мальчишек мне: «Я слышал, что в родном классе вас называют грубо и фамильярно - Дылдой. Мы тут посоветовались и решили присвоить вам почетный титул «мисс Каланча -77». Надеюсь, ваша мелюзга подхватит это начинание?»
Только я собралась дать достойный ответ, подбегает Сашка да как этому разговорнику даст! Ашники на него всей кучей как навалятся! Я к Сашке на помощь. И что б вы думали? К нам присоединился наш Паганини. Правда, толку от него мало было, он больше кричал: «Извинитесь»! Чудеса! А потом подоспели Мишка с Витькой. А за ними — завуч... и в кабинет нас. В кабинете все как в рот воды набрали: и девятый «А», и мы. А когда Людмила Борисовна появилась, я все и выложила... Даже про Каланчу. Не могла ж я допустить, чтобы наши ребята безвинно пострадали! Только Сашка за это на меня при всех наорал. Мол, все это мои фантазии, игра воображения, он сам эту возню в порядке личной инициативы устроил. Вот как!
— Так ты действительно дралась вместе с нашими мальчишками против девятиклассников?— недоверчиво спросила Ольга.— Ты не привираешь случаем?
— Да ты что? Ребята вступились за честь прекрасной дамы. Не могла же я после этого оставаться в стороне. Это было бы подло, и потом — другого такого случая могло больше не представиться. Ну, ты же понимаешь, о чём речь...
Девочки восьмого «Д» непонимающе смотрели на захлебывающуюся от волнения Таню.
— Хватит об этом!— прикрикнула на подругу Валя и мысленно тут же одёрнула себя.
«Ай, как нехорошо перебивать. А ведь мне не понравилось, что Таня, а не я, оказалась центре внимания. Однако надо отбросить всё мелкое и личное! Сама жизнь скорректировала наши планы. Случай действительно подходящий»!— и решительно достала из портфеля заветные тетрадные листки.
— Девочки, сейчас я вас познакомлю с одним историческим документом...— драматическим шепотом сказала Валя. — Это тайна даже от Людмилы Борисовны.
Девочки привстали из-за парт.
— План оказания помощи в учёбе и воспитании… — начала напряжённым голосом читать Валя.
ЧАСТЬ 11 http://proza.ru/2014/10/06/1160
10 Исторический документ
© Copyright: Геннадий Киселев, 2014
Свидетельство о публикации №214100601175
Свидетельство о публикации №214100601175
Рецензии
Ну надо же, самый стремный извините за выражение возраст а такие в общем нормальные ребята. Хотя это ведь были семидесятые годы...Мои школьные годы чудесные выглядели гораздо экстремальнее.
Анна Новожилова 23.05.2016 19:11 • Заявить о нарушении
Анна Новожилова 23.05.2016 19:11 • Заявить о нарушении
Знаете, я много выступаю в школах и библиотеках перед ребятами 10-13 годков.При нормальном общении они ничем не отличаются от той детворы, с которой прошло моё детство.За небольшим исключением.Их просто затуркали.
Геннадий Киселев 23.05.2016 19:29 Заявить о нарушении
Геннадий Киселев 23.05.2016 19:29 Заявить о нарушении
Да кто ж их туркал наоборот они ищут жертву тех кто затуркан более чем они
http://www.proza.ru/2010/03/01/541
Анна Новожилова 23.05.2016 19:37 Заявить о нарушении
http://www.proza.ru/2010/03/01/541
Анна Новожилова 23.05.2016 19:37 Заявить о нарушении
Они живут по страшным законам, которые написали для них мы.Хапай, вывози миллиарды, воруй миллиарды,устраивай мафиозные разборки на костях усопших, сбивай насмерть по пьянке людей на дорогах.И плевать на всё. Одна скотская реклама чего стоит.Черт возьми, как они вообще сохраняют в себе человечность, - диво - дивное.
Геннадий Киселев 23.05.2016 20:28 Заявить о нарушении
Геннадий Киселев 23.05.2016 20:28 Заявить о нарушении
Не все так просто. Человечество как любой животный мир склонно устанавливать иерархию. Детки это архетип поэтому все так неприкрыто жестоко.
Анна Новожилова 23.05.2016 20:59 Заявить о нарушении
Анна Новожилова 23.05.2016 20:59 Заявить о нарушении
М.Б мы тоже были детьми. Однако росли на "Вантазёрах",на "Ваське Трубачёве", на "Трёх мушкетёрах". Всякое было в нашем дворе,но... Моё сознательное детство пропылило в районе Ташкента, прозванном в народе "Кашгаркой". Даже для такого «криминального» города, каким мне виделся в те годы Ташкент, это был знаменитый своей отчаянной шпаной район. Местные ребята на какой-нибудь глухой окраине уважительно расступались сумеречным вечером, стоило произнести: «я с Кашгарки!»
Центром её было пересечение двух улиц: имени Ленина и, ныне забытого борца за свободу трудящихся Востока, некого Лугина. Эпицентром же считалось печально известное заведение водочного короля дяди Никанора. В долг он отпускал любое количество чекушек водки. Но на другое утро в магазинчике разыгрывалась неизменная сценка:
— Никанор, должок получи.
— С тебя ещё десятка.
— Никанор, я, вроде, за двумя пузырьками вчера пацана присылал, откуда в твоём кондуите третий взялся?
— Значит, тот пузырёк он по дороге потерял. Так что, гони бабки!
И наши отцы платили. А пацан, мужественно потирая ушибленные места, не жаловался дружкам. Какой смысл? Многие из нас проходили эту «арифметику» дяди Никанора. Правда, иногда перепадало за дело.
Но не только этим была знаменита «Кашгарка». Наш общий двор с чугунным водопроводным краном в самом его центре был настоящим клубом по интересам прекрасной половины двора и его окрестностей. С раннего утра и до поздней ночи не умолкал разноголосый женский хор, сопровождаемый трубным звуком мощной водопроводной струи. Сам же двор со всех сторон был густо облеплен крохотными «жактовскими» квартирками с обязательными палисадниками при них. Отцы наши работали, праздновали, ели, пили, иногда поругивались на виду друг у друга. Лица дяди Жоры, дяди Володи, дяди Яши, дяди Усмана помнятся смутно. А кто, каким ремеслом владел — могу перечислить безошибочно. Высоченный, с усами-пиками дядя Усман, на мгновение отвернувшись, давал нам шанс задарма прошмыгнуть в калитку летнего кинотеатра на «Трёх мушкетёров». А с каким уважением, достоинством, сердечностью встречал он каждого зрителя, прижав руку к сердцу, произнося «Салям алейкум и здрастэээ». И сразу разглаживались хмурые лица, расцветали людские улыбки в ответ.
А какие счастливые лица были у молодых людей со взбитыми коками, выходящих из-под слеповатой, крытой толем комнатёнки дяди Яши. Не передать. А он, согнувшись на всю жизнь от страха перед фининспектором, строчил на швейной машинке шикарные «дудочки» для районных стиляг с шириной брючины всего в четырнадцать сантиметров с разрезом по нижнему шву. Как замирал весь двор, когда мой отец раздвигал меха аккордеона. И под восторженные крики дворовых бабок «Толя, иксу исполни!» пел выходную арию Мистера Икс из одноименной оперетты.
Мотор от полуторки дяди Володи, так называлась тогда популярная грузовая отечественная машина, дворовая ребятня разбирала и собирала с закрытыми глазами.
На каждого из нас падал отсвет ремесла отца. Только из меня музыканта не вышло. Лень помешала. А вот на вечерние посиделки в моём дворике собирались мальчишки и девчонки со всей округи. Я часами мог рассказывать самые фантастические истории, которые придумывал, не сходя со своего места. Витькин отец даже однажды не выдержал: «Врёт, сукин сын, как по писанному. Охота вам, ребята, время терять, слушая этого трепача! Лучше бы делом занимались» На что мой лучший друг Мансур с гордой усмешкой ответил: «Вы б так умели врать, мы бы вас тоже, открывши рты, слушали. С ним телевизора не надо». А телевизор в ту пору имелся только в его семье. Что вы хотите? Отец — замминистра! Но в министерскую пятикомнатную квартиру, заставленную импортной мебелью, нас пускали по субботним и воскресным вечерам безропотно. Ежедневных передач на Ташкентском телевидении тогда ещё просто не существовало.
А вот «безотцовщиной» среди нас был... впрочем, это не важно. Двор не дал ему пропасть, как не дал пропасть никому из нас. Мы же были не какие-то уличные, а дворовые. Дворовые. Мы всегда произносили это слово с большой буквы. Иногда лупцевали друг друга, не без этого, но всё одно, росли в атмосфере дружелюбия, уважения друг к другу, а, главное, с пелёнок в уважении к труду. Не могу сказать, что мы были сплошь "белые и пушистые". И на кривую дорожку сворачивали ребята, и сроки получали, и наркоманили. Всё было. Но таких среди нас было меньшинство. И это чистая правда.
А «Кашгарки» больше нет. Ташкентское землетрясение тысяча девятьсот шестьдесят шестого года разрушило мой двор, мои улицы, мой район, мой город. Осталось цело здание нашей бывшей школы и, модное когда-то, кафе-стекляшка в скверике. А вокруг сплошь новостройки без конца и края.
Искренне жаль, что дворы нашего детства рассыпались на современные, безликие квартиры.
Правда, герой повести Валька со своей семьей от нашего двора жил наособицу. Таких в те годы называли «частниками». Свой домик, свой дворик, свой садик. Вы бы видели, как он выхаживал каждую посаженную им травинку-былинку. Как трясся над каждым фруктовым деревцем! А чего было трястись? Пусть в наших палисадниках фрукты-овощи не росли. Нам это было до фонаря. Яблоневые, персиковые, вишнёвые деревья свободно росли над всеми журчащими арыками вдоль ташкентских улиц. Срывай, не хочу. Мы даже думали меж собой, может, он в ботаники хочет податься?
Однако, землетрясение решило Валькину судьбу по-своему. Он стал строителем. Вы скажите, что же здесь такого? Стоило ли из-за этого огород городить? Уверяю вас, стоило. Повесть эта написана по жизненно важной для меня причине. Мой герой до сих пор жив–здоров и крепко держит в руках мастерок.
И я убеждён: держи крепко и уверенно свой мастерок, честно занимайся своим делом, беззаветно люби свою Родину, встань на её защиту каждый из нас, когда в проклятые девяностые годы в наш общий Двор пришла беда, не пришлось бы многим из нас эмигрировать в «ближнее зарубежье». И я не оставил бы мой родной Узбекистан, где на погостах покоятся люди разных национальностей, так много сделавших для этой, потерянной теперь для нас навсегда земли. Земли, в которой покоятся и мои близкие. Земли, которую я так люблю.
И я не хочу, чтобы подобное повторилось с моим нынешним Двором. В России. Другого такого Двора, другой такой прекрасной Страны у нас тогда уже точно не будет.
Ч.1 http://proza.ru/2014/10/08/1012
© Copyright: Геннадий Киселев, 2014
Геннадий Киселев 23.05.2016 23:45 Заявить о нарушении
Центром её было пересечение двух улиц: имени Ленина и, ныне забытого борца за свободу трудящихся Востока, некого Лугина. Эпицентром же считалось печально известное заведение водочного короля дяди Никанора. В долг он отпускал любое количество чекушек водки. Но на другое утро в магазинчике разыгрывалась неизменная сценка:
— Никанор, должок получи.
— С тебя ещё десятка.
— Никанор, я, вроде, за двумя пузырьками вчера пацана присылал, откуда в твоём кондуите третий взялся?
— Значит, тот пузырёк он по дороге потерял. Так что, гони бабки!
И наши отцы платили. А пацан, мужественно потирая ушибленные места, не жаловался дружкам. Какой смысл? Многие из нас проходили эту «арифметику» дяди Никанора. Правда, иногда перепадало за дело.
Но не только этим была знаменита «Кашгарка». Наш общий двор с чугунным водопроводным краном в самом его центре был настоящим клубом по интересам прекрасной половины двора и его окрестностей. С раннего утра и до поздней ночи не умолкал разноголосый женский хор, сопровождаемый трубным звуком мощной водопроводной струи. Сам же двор со всех сторон был густо облеплен крохотными «жактовскими» квартирками с обязательными палисадниками при них. Отцы наши работали, праздновали, ели, пили, иногда поругивались на виду друг у друга. Лица дяди Жоры, дяди Володи, дяди Яши, дяди Усмана помнятся смутно. А кто, каким ремеслом владел — могу перечислить безошибочно. Высоченный, с усами-пиками дядя Усман, на мгновение отвернувшись, давал нам шанс задарма прошмыгнуть в калитку летнего кинотеатра на «Трёх мушкетёров». А с каким уважением, достоинством, сердечностью встречал он каждого зрителя, прижав руку к сердцу, произнося «Салям алейкум и здрастэээ». И сразу разглаживались хмурые лица, расцветали людские улыбки в ответ.
А какие счастливые лица были у молодых людей со взбитыми коками, выходящих из-под слеповатой, крытой толем комнатёнки дяди Яши. Не передать. А он, согнувшись на всю жизнь от страха перед фининспектором, строчил на швейной машинке шикарные «дудочки» для районных стиляг с шириной брючины всего в четырнадцать сантиметров с разрезом по нижнему шву. Как замирал весь двор, когда мой отец раздвигал меха аккордеона. И под восторженные крики дворовых бабок «Толя, иксу исполни!» пел выходную арию Мистера Икс из одноименной оперетты.
Мотор от полуторки дяди Володи, так называлась тогда популярная грузовая отечественная машина, дворовая ребятня разбирала и собирала с закрытыми глазами.
На каждого из нас падал отсвет ремесла отца. Только из меня музыканта не вышло. Лень помешала. А вот на вечерние посиделки в моём дворике собирались мальчишки и девчонки со всей округи. Я часами мог рассказывать самые фантастические истории, которые придумывал, не сходя со своего места. Витькин отец даже однажды не выдержал: «Врёт, сукин сын, как по писанному. Охота вам, ребята, время терять, слушая этого трепача! Лучше бы делом занимались» На что мой лучший друг Мансур с гордой усмешкой ответил: «Вы б так умели врать, мы бы вас тоже, открывши рты, слушали. С ним телевизора не надо». А телевизор в ту пору имелся только в его семье. Что вы хотите? Отец — замминистра! Но в министерскую пятикомнатную квартиру, заставленную импортной мебелью, нас пускали по субботним и воскресным вечерам безропотно. Ежедневных передач на Ташкентском телевидении тогда ещё просто не существовало.
А вот «безотцовщиной» среди нас был... впрочем, это не важно. Двор не дал ему пропасть, как не дал пропасть никому из нас. Мы же были не какие-то уличные, а дворовые. Дворовые. Мы всегда произносили это слово с большой буквы. Иногда лупцевали друг друга, не без этого, но всё одно, росли в атмосфере дружелюбия, уважения друг к другу, а, главное, с пелёнок в уважении к труду. Не могу сказать, что мы были сплошь "белые и пушистые". И на кривую дорожку сворачивали ребята, и сроки получали, и наркоманили. Всё было. Но таких среди нас было меньшинство. И это чистая правда.
А «Кашгарки» больше нет. Ташкентское землетрясение тысяча девятьсот шестьдесят шестого года разрушило мой двор, мои улицы, мой район, мой город. Осталось цело здание нашей бывшей школы и, модное когда-то, кафе-стекляшка в скверике. А вокруг сплошь новостройки без конца и края.
Искренне жаль, что дворы нашего детства рассыпались на современные, безликие квартиры.
Правда, герой повести Валька со своей семьей от нашего двора жил наособицу. Таких в те годы называли «частниками». Свой домик, свой дворик, свой садик. Вы бы видели, как он выхаживал каждую посаженную им травинку-былинку. Как трясся над каждым фруктовым деревцем! А чего было трястись? Пусть в наших палисадниках фрукты-овощи не росли. Нам это было до фонаря. Яблоневые, персиковые, вишнёвые деревья свободно росли над всеми журчащими арыками вдоль ташкентских улиц. Срывай, не хочу. Мы даже думали меж собой, может, он в ботаники хочет податься?
Однако, землетрясение решило Валькину судьбу по-своему. Он стал строителем. Вы скажите, что же здесь такого? Стоило ли из-за этого огород городить? Уверяю вас, стоило. Повесть эта написана по жизненно важной для меня причине. Мой герой до сих пор жив–здоров и крепко держит в руках мастерок.
И я убеждён: держи крепко и уверенно свой мастерок, честно занимайся своим делом, беззаветно люби свою Родину, встань на её защиту каждый из нас, когда в проклятые девяностые годы в наш общий Двор пришла беда, не пришлось бы многим из нас эмигрировать в «ближнее зарубежье». И я не оставил бы мой родной Узбекистан, где на погостах покоятся люди разных национальностей, так много сделавших для этой, потерянной теперь для нас навсегда земли. Земли, в которой покоятся и мои близкие. Земли, которую я так люблю.
И я не хочу, чтобы подобное повторилось с моим нынешним Двором. В России. Другого такого Двора, другой такой прекрасной Страны у нас тогда уже точно не будет.
Ч.1 http://proza.ru/2014/10/08/1012
© Copyright: Геннадий Киселев, 2014
Геннадий Киселев 23.05.2016 23:45 Заявить о нарушении