Аюна

  Они «пасли»  толстосума уже третью ночь в баре. Обычно успевали за ночь обойти несколько подобных заведений, чтобы не вызвать подозрений и слежки. Но тут случай исключительный: клиент попался денежный. Такого нельзя упускать. Хотя «Соня» начинал нервничать: как бы менты на хвост не сели! Наблюдали издалека, чтобы не примелькаться. «Маленький» с «Интеллигентом» постоянно менялись. Неизменной, постоянной и очаровывавшей мужчин оставалась Аюна. Сегодня она принадлежала Юрию. Аюна поправляла выбившуюся прядь каштановых волос, означавшее: скоро они вдвоем выйдут в оранжевую полосу городских фонарей. И тогда, припаркованное рядом с баром такси, бомж, спящий на лавке с лицом цвета перекаленного кирпича, пьяный, мучающийся желудком, с желтыми от никотина пальцами, будет последней картиной в жизни Юрия.         

     Сегодня судьба благосклонна к Аюне. Затягивать нельзя. Гитарная струна, аккуратно скрученная, лежит во внутреннем кармане у «Интеллигента» возле сердца и давно скучает по работе. Аюна с любовью глядит своими чуть раскосыми, миндалевидными, зелеными глазами на дорогой костюм Юрия, золотой перстень с рубином. Взгляд, присущий женщине, которая боится потерять драгоценную находку. Ее большой, алый, красивой формы рот, постоянно расплывается в улыбке, ест ли она при этом шоколад или слушает чепуху влюбленного мужчины.

        Ночь Аюна проводила с Юрием. Утром поспешно уходила. Ему на спину кидалось одиночество. Наваливалось всей тяжестью, давило на плечи, грудь, перекрывало дыхание. Юрий не мог объяснить, почему ему так не хватало девушки. Не мог объяснить: было ли ему мало самой Аюны или ее порывистых, вороватых ласк. Он умолял ее остаться, но она, наскоро придумав причину, растворялась в утренних звуках оживающего города. А вечером звонила и предлагала встретиться на прежнем месте. Он соглашался. Согласился бы на что угодно, лишь бы вновь увидеть стройный силуэт, ощутить бархатную смуглую, пахнущую мускусом кожу, навсегда попасть в плен ее азиатской луноликости. С Аюной терял ощущение пространства и времени, находился в другом мире, хотя внешне все оставалось тем же самым: на работе Юрия окружали те же люди, что и вчера. Он приходил к себе в офис по одному и тому же адресу, погружался в кожаное кресло, секретарша Катенька приносила по утрам ему, клевавшему носом, крепкий, настоящий бразильский кофе. В девять часов с другого края Земли звонил верный компаньон, предлагая варианты поставки один заманчивее другого, ближе к вечеру - любовницы. Одна непременно хотела встретиться, а другая не очень, но почему-то надоедала сильнее первой. А он жаждал ночи с той, о которой знал меньше, чем о зарубежном партнере – американце Пите. Тот любил теннис, уютную семейную жизнь и грудастых негритянок.

     Предпочтения же Аюны оставались для него секретом. Она, ни на что не жаловалась, ни о чем не просила, радовалась равно подаренному букету цветов и необычной ласке в постели. Юрий ничего не знал о ней. Хотя нет: когда-то давно, в другой далекой жизни Аюна училась с ним в одном классе, но тогда Юрий не замечал девчушки, да и ее портфель таскал другой парень. В первый вечер знакомства она лишь раз обмолвилась о своей больной матери, и тогда он дал ей значительную сумму денег, которую девушка восприняла как само собой разумеющуюся вещь, без особой благодарности. Он даже не знал, нравится ли он ей, испытывает ли она хоть сотую долю тех чувств, какие теснятся у него в груди. Зато ему хотелось знать о ней все.

     И Юрий узнает. Пройдет неделя, месяц, год и тайна девушки будет раскрыта. Время скручивалось в спираль и до рассвета оставалось три часа.

- Поехали ко мне, - предложил Юрий.
- Да. Подожди, я выйду на минутку.

Она пошла по направлению к туалету через сумрачный, длинный коридор, где ее перехватил «Соня».

- Когда уже закончится ваша любовь-морковь? – похлопав Аюну ниже таллии, зло спросил он.
- А я почем знаю! – дернулась та. – Ты же тут вроде за пахана. Скажешь – послушаюсь.
- Еще бы не послушаешься! Я тебя из такого дерьма вытащил. Ты теперь по гроб жизни благодарна мне будешь.
- Хватит лирики!
- Тогда слушай сюда! Сейчас выйдете на улицу, но сядете не в такси, а пойдете по улице, свернете в 3-й переулок, а там уже наша работа.
- А если он не согласится?
- Так скумекай, чтобы согласился, чтобы, как козел на веревочке побежал за тобой. За это бабуинчики ты и получаешь, а не за свои красивые глазки!
- Ну, хватит орать! У меня своя голова на плечах есть. Рано еще. Спугнуть можем. Еще одну ночь подождать надо.
- Тогда пеняй на себя. Скоро не только твоя голова, но остальные прелести Али перейдут. Знай, я в карты проиграл тебя!
- Ах, ты, гаденыш!

Аюна оттолкнула хромоногого «Соню» и быстрым шагом пошла вперед.

- Осторожнее, я те дам, инвалида толкать! – деланно запричитал тот, опираясь на красивую лакированную резную трость, и, надвинув кепку на глаза, вернулся в накуренный зал.
«Соня» в последнее время раздражал девушку. Ее больше не возбуждала его грубость, необузданность желаний и жажда власти. Присутствие этих черт она считала непременным атрибутом каждого мужчины, раньше, не теперь. Как сильно отличались нежные, бережные прикосновения Юрия от животной хватки «Сони», как он был тверд и последователен в поступках, в отличие от ее подельника – истеричного кокаиниста, настроение которого менялось каждую минуту. Конечно, «Соня» сильно помог ей. Сколько раз спасал от смерти и от тюрьмы. Она платила телом и преданностью. Последняя новость была ударом под дых. Как мог он продать ее этой черноволосой обезьяне Али? Как он мог?! Аюна вспомнила внимательные серые глаза Юрия. Кто он для нее? Случайный прохожий, зашедший к ней на огонек? Очередная, обязательная жертва? Сколько было тех и других. И как часто первые переходили в разряд вторых. И, не сегодня завтра все повторится вновь. Почему она так беспокоится о нем? Других же хладнокровно отправляла на «плаху»? Ведь изменить ничего нельзя. Можно немного оттянуть назло предателю «Сони»! Пусть спокойно пройдет еще одна ночь.

Первое серьезное дело поручили Феликсу, лейтенанту полиции убойного отдела.  Две недели он, как последний прожигатель жизни, шлялся по ночным барам. Пропил деньги, задолжал знакомым, а результаты расследования равнялись нулю. Исходные данные известны: какие-то отморозки хладнокровно выслеживали богатые жертвы и расправлялись с ними при помощи тонкого провода или струны. Иногда для верности пускали в ход железный прут (или трость?). Явно гастролеры, переезжающие из города в город. И у них возможно, имелась приманка, на нее клевали обеспеченные мужчины. Ищите женщину? Опрошенные завсегдатаи баров и обслуживающий персонал не замечали подозрительных личностей, провожающих в последний путь жертву. Но все как один видели эффектную азиатку. Наверное, метиска. Смешение крови. Незаурядная личность. Феликс вспомнил девочку, учившуюся с ним в одном классе. Носила необычное бурятское имя. Первая любовь. Она проучилась год и таинственно исчезла, так же как и появилась. Если гастролеры, тогда нужно спешить. Шерше ля фам? Очень мало времени. Скручивается в спираль.

«Соня» чувствовал, что за последние три дня Аюна стала для него чужой. Он привык согревать ее теплом своего тела. Ему не хватало ее циничности, смелости и необыкновенной веселости. Все это похитил фраер, который только и жив, благодаря ему, «Сони».

Ревнует? Нет! Просто депрессия, постоянное напряжение. Надо чаще чертить белую дорожку. Становится легче. Ненадолго. Но все же. Просто внезапно лишился привычного. А ведь подобрал, уберег от чужих людей, когда умер последний родственник Аюны. Для чего? Не знает. Наверно потому что сам вырос в детдоме, потом малолетка, лагеря и тюрьмы. Стандартная биография. Затянул с делом. А может сегодня же бросить и уехать с Аюной к чертям на море? Нет, надо закончить. А то, она совсем скоро забудет его или начнет презирать за нерешительность. «Соня» докажет ей, кто тут власть.

Да и «Маленький» с «Интеллигентом» подгоняют, сволочи! Сбегу. Зарежут. Привыкли на всем готовом, мясники. Пропадут без меня. Безмозглые.

А что же Аюна? Почему медлит? Втюрилась? Убью!

Третью ночь они проводили вместе. Третью ночь тянулись друг к другу. Высказаться. Надо непременно высказаться. Аюна хотела, но всего рассказать невозможно, да и нельзя. Зато у Юрия дома висели фотографии. Одна из них: из-за заснеженной, острой вершины вставало робкое большое солнце, освещая огромные валуны, чудом удерживающиеся на горных склонах.

- Что это? – спросила она у Юрия.
- Горы, - ответил он.
- Ты был там?
- Да.
- На самой вершине?
- На самой.
- Как там?
- Свежо и чисто.
- Как чисто?
- Так, как я люблю тебя.
- Не говори мне этого. Ты совсем не знаешь меня.
- Узнаю. У нас будет много времени.
- Время скручивается в спираль и нам ничего не успеть.
- Что ты сказала?
- Ничего.
- Нет, ты о чем-то спросила меня.
- А мы пойдем в высь, чистую и свежую?
- Глупая, горы и есть эта высь.
- А как там?
- Красота. Но видит Бог, за твою красоту я готов пожертвовать всеми горами в мире!
- Молчи!
- Почему?
- Молчание – золото.
- А золота у меня много.
- И это очень плохо.
- Почему?
- Послушай, Юрий, - лицо Аюны покрылось чуть заметным румянцем, - давай больше никогда не пойдем в тот бар!
- Как хочешь. Мне и самому надоело там торчать. Завтра путевку возьмем и уедем далеко-далеко, где теплое море и желтый песок.
- Нет, лучше отсидеться и никуда не выходить!
- Подожди, Аюна, ты чего-то не договариваешь. А почему мы должны были пойти опять в тот бар? Я сам тебе в первую ночь предлагал у меня остаться.
- Не ходи туда, миленький! Не надо!
- Давай рассказывай все по порядку.
- Это я, я во всем виновата!
- Ну, перестань, не надо плакать. Мы решим, что нам делать, мы найдем выход.

Они встретились ранним утром на набережной. Феликс увидел осунувшееся лицо Юрия с красными припухшими глазами.

- Неважно выглядишь, одноклассничек! – здороваясь с Юрием, произнес Феликс.
- А сам-то!
- У меня работа.
- А у меня большое желание помочь тебе в ней.
- С какой стати тебя стали посещать странные желания?
- Бескорыстная помощь полиции карается по закону?
- Нет, скорее поощряется.
- Тогда слушай внимательно.

Разговор длился с час. Феликс постоянно закуривал. Не докуривал, начинал новую. Юрий казался спокойным.

- Ты мне скажи одно, - спрашивал Феликс, - с ними женщина?
- Я тебе уже говорил: никакой женщины не видел.
- Она подходила к тебе, вы переспали?
- Я тебе уже все разжевал и в рот положил. Осталось только проглотить! Так глотай и не выпендривайся!
- Я не буду заниматься этим делом…
- Будешь, будешь, - засовывая в карманы товарища зеленые бумажки, приговаривал Юрий.
- Сотки не хватает,
- Бери еще, я не жадный.

Феликс аккуратно сложил доллары в стопку, опять пересчитал их и кинул на холодный асфальт.

- Дурень! – закричал на него Юрий и кинулся подбирать деньги, развеянные по сторонам ветром.
- Она красивая? – спросил его Феликс.
- Да кто, кто? О ком ты хочешь узнать! Я же, я же тебе все, на блюдечке с голубой каемочкой! Осталось только руку протянуть! Ой, дурак! Ну, ты и дурак! Не трогай ее, слышишь? Прошу тебя!
- Свидетельницей пойдет.
- Нет, нет! Пойми она ни причем!
- Семь трупов.
- Слушай, я тебя по-хорошему прошу! Я ведь тоже могу на свои рычаги надавить.
- Не пугай. Наши дороги уже давно разошлись. Что же ты ко мне обратился? Жми на свои рычаги.
- Мог бы справиться, не просил бы. Я ведь их даже в лицо не знаю. Я лишь знаю, где и как. Понимаешь, на вычисление время надо, а его нет. Потом, многие мои ребята на запад подались. Тут серьезно, не решаюсь я братков подставлять.
- А меня можно, значит? Правильно. Чего мента жалеть.
- Ты все-таки мой старый приятель. Потом тебе и делать-то ничего не нужно. Как говорится: пришел, увидел, победил. Может, повысят даже. Ради тебя стараюсь.
- Это она придумала?
- Не трогай, не трогай ее!
- Мне бояться нечего, хотя конечно, пожить еще хотелось бы. Но каждому, слышишь, каждому должно воздаться.
- Вроде в поганом месте работаешь, а в справедливость веришь.
- Верю, Юра, верю. Это единственное, что удерживает меня на этой собачьей работе. А поэтому, сейчас ты мне все о ней расскажешь. Могу только обещать, что буду считать это чистосердечным признанием и ходатайствовать перед судом, слышишь, сам, лично, чтобы ей срок скостили.
- От меня ничего не узнаешь.
- Хорошо, соучастником будешь.
- Решай, как знаешь.
- Зря бабки спрятал, они мне понадобятся на карманные расходы.
- Да, да, конечно, возьми.
 
«Соня» с «Интеллигентом» пришли на час раньше назначенного. Юрий уже сидел за дальним столиком возле окна. В баре замечалось неестественное оживление. Официанты чересчур рьяно выполняли свои обязанности. Не было привычно знакомых проституток. Кругом крепкие мужчины.

- Не нравится мне сегодня здесь. Подстава, слышь, «Соня», - шептал на ухо товарищу «Интеллигент».
- Не трещи. Дело чистое. Выгорит. Где же Аюна?
- Ох, сдала нас она уже, сдала!
- Слушай ты, что развылся, как баба! Прикуси жало! Аюна знает свое дело. Наверно, увертюру какую придумала, чтоб бабла побольше сшибить. Я сейчас пойду позвоню ей с «трубы» нашего фраера, заодно его на вшивость проверю.

Аюна сидела у себя в квартире и ждала звонка «Сони». Юрий настаивал, чтобы она находилась у него в загородном доме, но она наотрез отказалась, убедив его, что тогда операция непременно сорвется. «Соня» должен знать, где находится она. Надо дать ему полную иллюзию контролируемой ситуации. Иначе он исчезнет. Осторожный, очень осторожный. Телефонный звонок разорвал тишину. Аюна вздрогнула.

- Алло, - произнесла она в трубку.
- Моя хорошая, куда же ты пропала? Папочка уже начал беспокоиться.
- Все ништяк, папуля. Клиент осторожный, но Аюна перехитрила его. Сегодня он принесет передачку моей старой, больной мамочке на операцию в виде гринов. Я обещала ему ночь неземной любви, поэтому в час он выйдет встречать меня за двести метров от бара, где пустырь, возле стройки. Сама знаю, что рискованно, но по-другому нельзя. Целую, до встречи. Да чуть не забыла: деньги у него в барсетке. Пока.

- Зараза, хорошо придумала, - рассказывая задуманное «Интеллигенту» ухмыльнулся «Соня». Ну, учись, студент. Если бы не Аюна, сидели бы на параше.
- Так может, просто выхватить барсетку и на этом все? – спросил «Интеллигент».
- Поздно, засветился я ему, когда мобильник одолжить просил, иль не помнишь? Да и не в моих это правилах свидетелей оставлять. Я чисто работаю.
- Зачем же подходил?
- С клиентом ближе, чем с другом нужно быть. Чего я тут перед тобой распинаюсь! Иди лучше посмотри, есть ли у него барсетка. Доверяй, но проверяй, как говорится, хе-хе. А к часу через служебный вход на задний двор, если кто остановит, заплутал мол, а дальше сам знаешь, ну, иди! Подожди! Пушку возьми, так на всякий случай. Нашего пижона не тронь. Он мой.

После встречи с Юрием, Феликс не поспешил в отделение, а навестил Ларису. Та обрадовалась, засуетилась, накрыла на стол. Это была миловидная, добрая, спокойная женщина.

- Бутылочку не ставлю, ведь на работе ты, на минутку, наверное, забежал?
- Ставь, Лара, ставь.
- Гляди, выгонят.
- Теперь не выгонят.
- Ой, неужели, дело какое важное раскрыл?
- Хватит вопросов, Лара. Наливай лучше. Выпьем с тобой по чуть-чуть перед тем.
- Перед чем?
- Перед моим уходом.
- А! Что-то не такой ты сегодня, обычно веселый.
- Ну, за нас. Ух, горькая зараза!
- Водка хорошая, дорогая!
- Я в людях разочаровался, Лара. Уволюсь я скоро из органов, уйду. Вот сделаю задание и уйду.
- Что так? Плохого человека встретил?
- Встретил, Лара, встретил. Он мне весть тяжелую принес.
- Прогнал бы его в шею!
- Нельзя. Долг. Давний мой приятель.
- Приятель! Зачем же огорчил?
- Видимо, они для того и существуют, чтобы огорчать. Чужому-то человеку все равно. Мимо пройдет и не посмотрит. Ни худа от него, ни добра. А этот пришел, память разбередил.
- Но ведь я, я никогда тебя не огорчала!
- Никогда. Дай поцелую тебя.
- За это? Послушай, я знаю, ты не любишь меня. Молчи, молчи, дай я скажу. Тебе просто удобно со мной. Обстираю, накормлю, обласкаю. Только мне об этом напоминать не надо, я все знаю. Ведь иногда, сам того не замечая, ты просто наповал меня случайным словом убиваешь, своим отношением к себе убиваешь! Молчи, не оправдывайся. Я не в обиде. Просто не будь таким, как сегодня. У меня прямо сердце кровью обливается. Словно, знаешь что-то, да сказать боишься. Выскажись, легче станет.
- Нечего говорить. И потом, пора мне, Лара. Служба, тут ничего не поделаешь. Подожди, дай-ка я тебя еще в глаза твои светлые поцелую.
- Зачем? Целуют в глаза к разлуке.
 
«Ехать или нет, ехать или нет?! – сверлила голову одна мысль. – А если и поеду, чем помогу ему? – думала Аюна, нервно прохаживаясь по комнате. – Там и без меня будет тесно. Мне лучше здесь. Лучше остаться».

Спокойным, ровным шагом шел Юрий в назначенное место, помахивая барсеткой. «Где же они?» – думал он. Не заметил, как слева вынырнули две осторожные тени и неслышно преследовали его. Чем ближе подходил к условленному месту, тем страшней становилось. Хотя знал, там его ждут и не дадут умереть. А если какая-нибудь дурацкая, нелепая случайность? Тогда все пойдет прахом! Неожиданно, прихрамывая, какой-то человек стал быстро сокращать между ними расстояние. Заворачивая на пустырь, Юрию почудилось, что он увидел красную дамскую сумочку, которую обычно носила с собой Аюна. Он прошел освещенный фонарем круг, попал в черноту ночи, на минуту ослеп, услышал легкую, не мужскую поступь и голос, ее голос!

- Юра, Юрочка! Беги, слышишь, беги!

Удар прошел скользом по голове. Юрий пригнулся. Барсетку вырвали.

- Ах ты, сука! – услышал он чужой хриплый голос, а после протяжный, женский вздох.

Юрий обернулся, но его оттеснили какие-то люди в масках. Омоновцы уже положили на пыльный тротуар хрипящего, плачущего «Соню». Недалеко от него сидела поджав ноги Аюна. Она скорчилась в неестественной позе. Рядом с ней валялась трость «Сони».

- Ищите второго! – сидя в бобике командовал Феликс. – А, приветствую любителя женщин! – заметил он Юрия. – Ту, шлюху, не забудьте, в больницу ее!

Он осветил фонариком фигуру Аюны, желтый луч скользнул по бескровному лицу девушки
и остановился.

- Допрыгалась, красавица, - протянул Феликс. – Постой, постой!

Лейтенант вышел из машины и пошел к Аюне. Два выстрела остановили его на полпути. Стреляли со стороны стройки. Началась суматоха. Часть группы ринулась к Феликсу, другая – в сторону стройки. На минуту все забыли о существовании Юрия и Аюны. Он подбежал к ней, поднял на руки, ощутил что-то липкое и теплое на ладонях. Прижал крепче и направился в сторону автострады. Спотыкаясь, добрел до дороги, остановил такси.

Оцепление района ни к чему не привело: «Интеллигент» бесследно исчез с барсеткой Юрия.

- Ничего, ничего, - успокаивал тяжело дышащего Феликса начальник группы захвата, - не уйдет далеко. Найдем. А тебе повышение дадут. Гони, Петюня, в больницу, лейтенанта спасай! Подожди, он сказать что-то хочет.

Феликс со свистом вдохнул воздух, привстал с заднего сиденья машины, куда его уложили. Внезапно он вспомнил 6 «б» класс, красивую девочку с большими, миндалевидными глазами. Первая любовь.

- Где та девочка? - зашептал он начальнику группы.
- Какая? - не понял тот.
- Аюна. Ее звали Аюной, – проговорил Феликс и затих.
- Все, не быть ему капитаном, - стягивая маску, произнес начальник группы захвата, - не быть больше никогда.

В пути Аюна очнулась.
- Успела, - повторяла она, - как хорошо, что я успела.
- Молчи, молчи, а то ослабнешь! – забеспокоился Юрий
- Что же вы, сиденье мне кровью замазали, - возмутился таксист. Он то и дело пугливо озирался назад и морщился. - Вот с такими попадешь в передрягу, а потом доказывай, что не верблюд!
- Если прибавишь газу, я тебе новую куплю.
- Как же, купишь, все вы обещать горазды!

Так, препираясь, они подъезжали к больнице. Врачи, осмотрят назовут рану Аюны открытой черепно-мозговой травмой, запишут в журнал двухзначной цифрой. После операции выйдет к Юрию хирург и успокоит его.
А на следующий год они непременно отправятся в горы. А там: свежая и чистая высь.

- Как чисто?
- Так, как моя любовь к тебе.

Времени теперь много.


Иркутск, 2003 г.